"Маяк только один" – 3. "Таможня дает добро"

Часть вторая «Нормальные герои всегда идут в обход». I

Роман подошёл к краю утёса и наклонился. У подножия почти отвесной скалы гудел прибой; шум волн долетал сюда, наверх, приглушённым, то нарастающим, то сходящим на нет — океан, словно титаническое живое существо, ворочался с боку на бок, не находя покоя в вечной своей бессоннице.

Площадка Маяка была вырублена в острой кромке скалы гигантской ступенькой. Решётчатая башня высилась посредине, и её верхушка сияла многочисленными зеркальными гранями, а над ней, в угольно-чёрном небе сияли три луны давшие название этому миру — пепельно-серая, зеленоватая и кирпично-красная.

— Странно всё же, что вы решили обойтись без источника света. — сказал он. — Я не говорю про электрический фонарь, хотя и могли бы поставить на скале, повыше, ветряк — но почему нет масляного или керосинового?

Ветряки Роман видел внизу, в посёлке — целая их роща высилась за поселением, старательно перемалывая воздух двухметровыми лопастями. Ещё два хранились в разобранном виде под навесом — на упаковочной плёнке Роман прочитал название фирмы-производителя из китайского Даляня. Кроме ветряков, имелись и солнечные панели — они зеркально блестели на крышах чуть ли не каждого дома, а значит, в электроэнергии поселенцы недостатка не испытывали. Любопытно только, где они берут на всё это деньги — игрушки-то недешёвые, да и обслуживание вылетает в копеечку, только дилетанты полагают «зелёную» энергию бесплатной. Хотя — тут и бензиновые генераторы есть, проходя через селение, он заметил несколько под навесами возле домов.

Надо признать, переселенцы неплохо устроились на острове — как бишь его, остров Валуэр? Климат райский, коралловый песок, прозрачная лагуна, буйная растительность, никаких кровососов, летающих или ползающих, сбегающие с гор ручьи дают вдоволь чистейшей пресной воды, куда там «Святому источнику» или «Шишкину Лесу»… Полным-полно самых разных фруктов, кокосовые орехи, съедобные растения, плодородная почва — палку воткни, и та расцветёт, — богатейшая рыбалка, не менее обширная охота… И это не экзотический курорт, не приключенческое шоу с выживанием на необитаемом острове — вокруг раскинулся нетронутый мир, самый настоящий, ждущий своих первооткрывателей и первопроходцев, мир, который ещё только ещё предстоит освоить, сделать пригодным для людей… Неудивительно, что поток переселенцев, что с Земли, что из Зурбагана, не иссякает — Сергей, помнится, говорил, что ежемесячно на остров прибывает не меньше тридцати новичков, не успевают строить для них жильё.

— Была охота… — ворчливо отозвался Казаков. — Тащить наверх канистры с горючим, заливать в бак, горелку прочищать от копоти — это ж сколько возни! А светило, как видите, и без электричества вполне справляется!

Действительно, полуденные солнечные лучи (или, как называют звезду, дающую этому миру свет и тепло?) отражались от многочисленных зеркальных поверхностей колючими, режущими глаз отсветами, хорошо заметными — Роман имел возможность в этом убедиться — с десятка миль. Именно на таком расстоянии «Квадрант» вынырнул с Фарватера, шевельнул огромными крыльями парусов и взял курс к острову. Случилось это утром; на берегу лагуны среди толпы переселенцев гостей встречал нынешний его собеседник, которого Сергей представил как Петра Петровича Казакова, Маячного Мастера — именно так, с заглавной буквы следовало произносить оба слова, составляющие его должность. Сейчас Казаков был занят тем, что показывал гостю своё хозяйство. Не сказать, чтобы очень уж беспокойное, всех забот — протирать время от времени от птичьего помёта зеркала, да проверять кронштейны, которыми те крепятся к ферменной конструкции башни. Кстати, земная, заводская работа — это Роман определил сразу, как только осмотрел основание сооружения, — доставлена сюда в разобранном виде и намертво вбетонирована в гранит площадки. И ведь не поленились выдолбить целый котлован — метров пять в поперечнике, не меньше! — хотя свободно могли обойтись тремя скважинами, по одной для каждой из опор…

— А в непогоду? спросил он. — Или в туман, когда солнца не видно?

— Туман здесь редкость. — ответил Казаков. — Всё сдувает ветром с океана. А в непогоду незачем соваться на Фарватер, стало быть, и Маяк не нужен.

Они обращались друг к другу на «вы» — Роман никак не мог заставить тебя тыкать человеку, вдвое его старше, и Маячный Мастер отвечал ему тем же. А вот Сергей обращался к нему на «ты», как к ровеснику — да они и есть ровесники, если считать по записям в паспортах. Оба родились в Москве, в середине шестидесятых, а что один прожил всё это время, год за годом, а другой перескочил разом через три десятилетия — так кого в этом винить, кроме законов Мироздания?

— Вы, Пётр Петрович, тут начальство, вам виднее. — ответил он. — И что же, часто здесь появляются гости из Зурбагана?

— По-разному. Иногда через день, иногда неделями ни одного судна. Поселение небольшое, грузооборот скромный, обходимся…

— Где вы там? — Сергей стоял на крылечке одноэтажного щитового домика, возвышающегося шагах в двадцати от башни. — Сколько можно ждать? Давайте за стол, пока всё не остыло!

Послышался шорох, негромкое повизгивание, и из-под крыльца выбралась на площадку собака — некрупная, серо белая, с хвостом колечком, как у сибирской лайки. Роман её узнал — Кора, это она вслед за Сергеем перепрыгнула на шхуну с подошедшего «Штральзунда». Собака отряхнулась всем телом, шумно втянула носом воздух. Подошла к краю обрыва и гавкнула раза три — не на кого-то конкретно, чайку там, или шмыгнувшую в камнях ящерицу — а просто так, на окружающий мир. От полноты собачьих чувств. Сергей поморщился.

— Уймись, Кора, и без тебя башка раскалывается…

Вид его, как отметил, Роман, был далёким от здорового — тёмные круги под глазами, бледность и прочие следы вчерашнего застолья и утреннего похмелья.

— Пить надо меньше. — наставительно сказал Казаков. Какой пример молодым подаёшь, вот ему, скажем?

И указал подбородком на Романа.

— Очень ему нужны мои примеры! — огрызнулся Сергей. — И вообще, кто бы говорил… забыл, как сам бухал?

Роман усмехнулся. Он провёл в обществе двух старых друзей всего-то часа два, и всё это время они непрерывно пикировались — беззлобно, порой весьма остроумно.

— Так, то когда было! — принялся оправдываться Маячный Мастер. — И к тому же — не здесь, не на острове, и не в Зурбагане даже, а дома, в Москве! Там, если не бухать, то свободно с катушек можно съехать…

— Можно подумать, сейчас завязал!

— Да, завязал! — Казаков выдвинул вперёд нижнюю челюсть, отчего физиономия его приняла каменно-непреклонный вид. — А если и употребляю, то исключительно здоровья для… ну, или по подходящему поводу.

Сергей ехидно сощурился.

— Так сегодня у тебя проблемы со здоровьем? Или повод имеется? Покетский-то, как я погляжу, заранее выставил… Это ром такой, чёрный, лучший в Зурбагане сорт, его из сахарного тростника гонят. — добавил он, обращаясь к Роману, будто тот попросил объяснений.

Казаков задумчиво потёр подбородок.

— Ну… будем считать, что и то и другое. И вообще, что за гнилое морализаторство? Не нами сказано: спиртное в малых дозах полезно в любых количествах!

— Да ты, брат, философ! — насмешливо отозвался Сергей. Это слово, «философ», он произнёс с ударением на второе «О», что придало ему глумливый оттенок.

— А ты что, не знал?

— Да всё я знал, просто отвык. Ладно… — он отступил от двери и сделал приглашающий жест правой рукой (левая, как заметил Роман, была занята большой, не меньше полутора литров, пузатой бутылкой. За матовым стеклом едва различимо плескалась тёмная жидкость — надо полагать, обещанный покетский ром. — Пойдёмте за стол. Разговор предстоит долгий, а беседовать на пустой желудок, тем более, насухую — это вы как-нибудь без меня…

Кора залаяла снова — на этот раз громко, заливисто, настойчиво. Роман обернулся и увидел милях в трёх от утёса судно, идущее к острову. Парусов на двух его мачтах не было; из чёрной, с поперечной жёлтой полосой, трубы над волнами стлался чёрный угольный дым. Угля кочегары не жалели — даже с такого расстояния ясно различался высокий белопенный бурун у острого форштевня.

— Это «Латр»! — уверенно определил Казаков. — Серёга, слышишь, Дзирта пришла! Давайте-ка по-быстрому перекусим, и вниз, к лагуне, встречать! А бутылку припрячь, теперь нам точно будет не до выпивки!

— Это ещё почему? — Сергей возмутился. — Кто только что говорил — спиртное в малых дозах полезно в любых количествах? А за Дзирту не беспокойся — пока в лагуну войдёт, пока на якоря встанет, пока съедет на берег, часа полтора пройдёт, не меньше. Свободно успеем и выпить, и закусить, а её, если что, Бонифатьич встретит. Пошли уже, хватит болтать — а то, и правда, дождёшься, остынет!

Вдалеке одиноко хлопнула пушка. Звук получился несерьёзный, как от откупоренной бутылки с шампанским. Ему ответил сдвоенный выстрел, гулкий, солидный — словно какой-то великан два раза подряд хлопнул в ладоши. Грохот залпа докатился до маячной площадки, произведя переполох среди гнездящихся в трещинах и выемках скалы крачек. Птицы взмыли над утёсом пернатым, бестолково гомонящим облаком, и долго не могли успокоиться, оглашая окрестности своими пронзительными криками.

— Первый — салют с «Латра». — уверенно определил Сергей.

— Точно, её баковая мелкашка. — согласился Пётр. — А второй — это «Квадрант», Бонифатьич развлекается…

— Он, больше некому. Дзирта-то понятно, ей морской устав предписывает производить салютацию при входе в иностранный порт — а старику-то что неймётся? Седьмой десяток разменял, а всё никак не наиграется в войнушку…

Пётр при этих словах помрачнел, насупился и единым бухом отправил в рот полстакана рома. 'Ну да, конечно, — вспомнил Роман, — ведь и Маячному Мастеру пошёл седьмой десяток, и отнюдь не только по документам. И тоже, судя по всему, не наигрался… А вот Сергей — Мастер Серж, как его именуют коллеги по Лоцманской Гильдии, — кривит душой. Он и сам в восторге от всех этих военно-морских церемоний с пушками и салютами — невооружённым взглядом видно, сколько не прячься под маской иронического цинизма…

Врунгель на самом деле оживился, когда с берега доставили пушки с поворотными тумбами. Два морских орудия — четыре дюйма, ствол длиной в двадцать шесть калибров, нарезное, заряжаемое с казны, с поршневым затвором, способное забросить чугунные, начинённые пироксилином бомбы на дистанцию в три с четвертью мили — были заказаны на оружейной фабрике в городе Гель-Гью, переправлены в Зурбаган, а уже оттуда, в трюме «Клевера» попали на остров. Здесь их вместе со боезапасом (по двести унитаров в длинных, из жёлтой латуни, гильзах, на ствол) сдали на берег, на хранение в специально для этой цели сооружённом сарае. И когда «Квадрант-2» бросил в лагуне якорь, Сергей перво-наперво распорядился извлечь пушки из «арсенала» и ставить на палубу, где ещё при постройке были предусмотрены для них особые подкрепления в виде дополнительных бимсов, усиленных стальными уголками. Работы по вооружению шхуны возглавил Врунгель — распоряжался, давал указания, выбирал тали, крутил рукоятку лебёдки, пока его едва не едва не придавило многопудовой станиной, под которую старик полез, чтобы проверить, точно ли входят в отверстия болты креплений. И сам дёрнул запальный шнур, приветствуя входящий в лагуну таможенный крейсер как это предписывают строгие правила военно-морского этикета — залпом из всех орудий главного калибра.

Обещанная беседа не состоялась. Сергей заявил, что глупо обсуждать дела, не узнав последние новости, которые Дзирта наверняка доставила из Зурбагана. Ограничились небольшим перекусом (изрядная часть приготовленного досталась Коре) и засобирались вниз. Темнело; тропу, вьющуюся поперёк крутого скалистого гребня, приходилось искать чуть ли не наощупь — спасибо, Казаков позаботился и протянул вдоль неё перила из толстого каната. И всё равно в двух-трёх местах у Романа сердце уходило в пятки — тропа сужалась по полутора шагов, а внизу, у подножия утёса, ревел океанский прибой, лететь до которого было верных метров пятьдесят — если не напорешься по пути на острые каменные клыки скальных выступов.

До поселения на берегу лагуны добрались за час с четвертью. «Латр» уже встал на якорь, и Роман понял, почему его собеседники так пренебрежительно отзывались о его орудиях. Вернее, орудии — единственной шестифунтовой пушечке, что примерно соответствовало калибру в пятьдесят семь миллиметров. Закреплённое на треногой опоре, оно было снабжено деревянным прикладом и не производило сколько-нибудь серьёзного впечатления — как, впрочем, и сам таможенный крейсер, на поверку оказавшейся парусно-паровой шхуной водоизмещением чуть больше ста тонн, годной, разве что, гонять контрабандистов да охранять от браконьеров богатые рыбой и съедобными моллюсками банки у зурбаганского побережья. Сергей принялся объяснять, что Дзирта получила его под командование стараниями дядюшки, гросс-адмирала Брен ван Кишлерра — после того, как она полгода провела на Земле, дожидаясь, когда уляжется суматоха, вызванная = поспешным бегством из Зурбагана на угнанной яхте «Ланифер». Тогда девушка спасала Сергея, которого преследовали вооружённые заговорщики; дело закончилось полугодовой ссылкой на Онегу, на турбазу Бесов Нос.

Сергею поддакивал Казаков, уснащая рассказ красочными подробностями. Он тоже был там — состоял смотрителем местной туристической достопримечательности, старого, построенного в начале двадцатого века маяка. Начальство, платившее ему зарплату — в российских рублях, на карточку Сбербанка, как и прочим сотрудникам природно-исторического заповедника — не догадывалось, что маяк был внесен в гильдейский Реестр, и его фонарь (исправно потребляющий электроэнергию, что зафиксировано в показаниях счётчика и счетах, рассылаемых АО «Карелэнерго») не просто светит на потеху туристам, а указывает вход на Фарватер, по которому судно, покинув Онежское озеро, может попасть в Маячную Гавань, на берегу которой раскинулся славный город Зурбаган…

Но всё когда-нибудь заканчивается — закончилась и это вынужденное затворничество — после истории с Регатой Пяти Маяков и гибели наставника Сергея, мастера Валуэра, адмирал сменил гнев на милость и даже добился для Дзирты нового назначения. Вступив в командование «Латром», девушка приняла участие в нескольких операциях, которые Сергей со своими друзьями проворачивал в разных мирах — вот и сейчас она готова помочь в поисках «Серой Чайки». Где предстоит искать беглый пароход — Роман пока не знал; именно это они намеревались обсудить за столиком в отдельном, «гостевом» домике посёлка. Туда, кроме Сергея, Казакова и Дзирты явился и «Врунгель», закончивший возиться с вооружением «Квадранта»; разбитная деваха из переселенцев (родом из городка Каперна, заметил Казаков, как гриновская Ассоль) — выставила на стол деревянные блюда, полные ломтей жареного мяса, тушёных овощей и рыбы, запечённой с картофелем. Сергей добавил к этому натюрморту початую бутылку покетского, присовокупив к ней графин с коньяком, и совещание — если, конечно, у кого-то повернулся бы язык назвать так это обильное застолье — началось.