"Маяк только один" – 3. "Таможня дает добро"

II

— Меня — и таможенным инспектором? — Роман в изумлении вздёрнул брови. — Это что, в Зурбагане так шутят?

— Мы не в Зурбагане. — сказал Сергей. — И шутят там по-разному, сам потом увидишь… А пока не спорь пожалуйста, это дело решённое.

— Вот уж хрен вам — решённое! — возмутился Роман. — А меня значит, забыли спросить?

— Ваш друг допустил небольшую неточность. — сказала Дзирта. Она успела сменить офицерский мундир на лёгкое, чуть ниже колена, платье и наброшенную на плечи шаль.– Должность, которую вам предстоит занять, называется «таможенный маршал».

— Ещё того не легче — маршал! — Роман не знал, смеяться ему или возмущаться. — Может мне, ещё и погоны полагаются — золотые такие, с большими звёздами?

— Погон, уж прости, нет. — Сергей выложил на скатерть серебряную бляху с отчеканенным изображением маяка. Роман пригляделся — Маяк был знакомый, тот что возвышается на утёсе над гаванью Зурбагана. — Вместо них — вот, держи.

— Да за каким рожном это нужно, вы можете толком объяснить? Я в Зурбагане, считай, не был, а тут — официальная государственная должность, ни с того, ни с сего!..

— Да ты не кипятись… — Сергей плеснул из бутылки рома и пододвинул кружку Роману. — Вот, глотни, для успокоения нервов… Должность эта, как верно заметила мадемуазель ван Кишлерр, — он обозначил поклон в сторону Дзирты, — именуется «таможенный маршал»; её обладатель занимается расследованиями происхождения товаров, перемещающихся через Маячный Мир. Процедура назначения достаточно неформальна, не отягощена официозом — никаких распоряжений по ведомству, корочек, униформы и прочих чиновничьих атрибутов. Собираются три человека из числа облечённых полномочиями, выдвигают кандидата, пишут протокол — и всё, дело в шляпе, с этой минуты он таможенный маршал.

— Что без официоза — это хорошо. — Роман глотнул рома и закашлялся, жгучий напиток попал в дыхательные пути. Казаков торопливо похлопал его по спине. — Спасибо, Пётр Петрович… —

А где вы возьмёте этих, облечённых?

— Да вот прямо здесь и возьмём! — Сергей обвёл рукой сидящих за столом. — По закону утверждать таможенных маршалов вправе лица, относящиеся к одной из четырёх категорий. Первая — капитаны, имеющие лицензию для плаваний по Фарватерам; затем офицеры военного флота Зурбагана, а так же Лоцманы, состоящие в Гильдии. И, наконец, четвёртая категория — официально назначенные смотрители Маяков, числящихся в Реестре. В нашем случае в наличии все четыре: Христофорыч — капитан, мадемуазель ван Кишлерр (ещё один кивок, адресованный Дзирте) — флотский офицер, Пётр Петрович — Маячный мастер. Ну а ваш покорный слуга — он положил руку на грудь и поклонился, несколько церемонно, — имеет честь быть действующим членом Лоцманской Гильдии. Так что консенсус имеется, даже с избытком.

— Что до того, зачем это нужно, то это совсем просто. — сказала Дзирта. — Как ваш друг, наверное, уже объяснял, таможенная служба не может официально возбудить следствие по вопросу незаконного транзита людей. «Гриза Мево» не заходила на внутренний рейд, а значит, не попадает под юрисдикцию зурбаганских властей. Зато это может сделать таможенный маршал, если… — она подняла глаза к потолку, — «если получит сведения, позволяющие заподозрить совершение преступления, причём содействие в расследовании ему могут оказывать как частные лица, в этом заинтересованные, так и лица, состоящие на государственной службе, если сочтут, что это поможет торжеству закона и справедливости».

— Уложение о таможенных маршалах, параграф первый, пункт шестой. — добавил Врунгель. — У меня на «Квадранте» брошюрка, могу показать… Так что всё в ажуре: ты, Рамон, как назначенный таможенный маршал, проводишь расследование, а мы, являясь заинтересованными частными лицами, тебе содействуем.

— И я вместе с вверенной мне командой и судном, поскольку уверена, что закону и справедливости без этого никак не обойтись. — Дзирта мило улыбнулась. — Ну что, больше вопросов нет?

Роман обречённо вздохнул.

— Ну, раз уж вы все сговорились… — он сгрёб «маршальскую» бляху со стола и, расстегнув куртку, привинтил её к левой стороне груди. — Где нужно расписаться?

Т-д-дах!

Клац!

Роман рванул рукоять перезарядки, затвор громко лязгнул, досылая патроны сразу в шесть камор. Они упражнялись в стрельбе не меньше получаса — сначала выпустили несколько снарядов из баковой шестифунтовки, а потом перешли на ют, к установленной позади грот-мачты картечнице — странному агрегату с шестью уложенными в рядок, на манер флейты Пана, стволами и жестяным патронным коробом сверху. Вчера, рассматривая шхуну с берега, Роман её не заметил — и вот теперь под руководством Дзирты осваивал незнакомое орудие. Занятие было не из простых, и не только из-за сложности механизма. После вчерашнего «совещания», плавно перетекшего в застолье, затянувшееся далеко за полночь, голова ощутимо гудела.

(19)

Т-д-дах!

Клац!

Гильзы посыпались на палубу, одна из них угодила в башмак. Горячий металл обжёг кожу, и Роман с трудом удержался чтобы не запрыгать на одной ноге, бросив рычаг.

Т-д-дах!

Клац!

Т-д-дах!

Клац!

Плотные, на шесть патронов зурбаганского калибра десять и семьдесят пять сотых миллиметра (он же четыре и две десятых линии, как у винтовки Бердана) очереди раз за разом поднимали фонтанчики воды вокруг качающихся на волнах ящиков.

Т-д-дах!

Клац!

Дзирта подправила прицел, от ящика полетели щепки. Новой очереди не последовало — патронная коробка, воткнутая сверху в затворную раму, была пуста.

— И сколько раз подряд можно вот так выстрелить?

— В магазине сто двадцать патронов, по два десятка на ствол. Получается двадцать полновесных залпов, а если переключить вот здесь — она нажала на выступ сбоку от затворной рамы, — то можно стрелять одиночными, по очереди из каждого ствола.

— Хитрая система… — Роман провёл ладонью по горячим ещё стволам. — Где-то я такое уже видел…

— В какой-нибудь книге по истории военного дела. У вас были похожие — например, система Норденфельда. Её разработал шведский инженер Пальмкранц в конце девятнадцатого века.

— А отчего такая несправедливость — создал один, а назвали в честь другого?

— Эти картечницы выпускали на заводе шведского сталепромышленника Норденфельда. Он же и продавал её по всему миру — в Англию, в Штаты, Бразилию, Францию… Её и в вашей России испытывали и сочли надёжной и эффективной — но предпочли всё жепулемёт Максима.

Роман сощурился.

— А вы недурно знакомы с нашей историей, я вот о таких подробностях понятия не имел!

— Ну, я же прожила на Бесовом Носу почти полгода. Зимой там скука смертная, покидать базу мне не разрешали — разве что, по окрестностям погулять, или на лыжах покататься… Спасибо мастеру Петеру — он научил меня пользоваться Интернетом, вот и я и читала, в том числе по военному и морскому делу. А ещё в кораблики научил играть по сети — знали бы вы, сколько я времени на них ухлопала!

— Мастер Петер — это Казаков? — уточнил Роман.

Она кивнула.

— Да, Пётр Петрович –я назвала его как принято в Зурбагане. Он очень мне помог тогда, без него я впала бы в отчаяние…

Роман едва успел спрятать ухмылку. Помогал, значит, в «Мир кораблей» учил играть? Знаем мы такую помощь, седина в бороду, бес в ребро… Хотя, будем справедливы — Маячный Мастер не тянет на свои шестьдесят с хвостиком. Может, климат Мира Трёх Лун так благотворно на него действует? Сергей, помнится, обмолвился, что поселенцы на острове Валуэр почти не болеют, а у кого раньше имелись хронические болячки, то и думать о них забыли…

Он покосился на Дзирту. Сменив шёлковое платье на мундир из тёмно-синего сукна с серебряными пуговицами и кортиком на боку, девушка ничуть не проиграла в плане сексапильности — скорее даже наоборот. Есть тип женщин, которые в униформе становятся просто неотразимыми — и как раз к таким Роман всегда испытывал слабость.

Он помотал головой, гоня прочь неуместные мысли. Хотя — почему неуместные? Девчонка привлекательна, не лишена известного шарма и, к тому же, неглупа. Вот вернёмся в Зурбаган, и надо будет пригласить её в какое-нибудь приличное заведение. Только не к тётушке Гвинкль — там слишком шумно, да и публика не вполне подходящая…

— Можно ещё вопрос?

Дзирта кивнула.

— Вот вы говорили, что много читали по нашей военной истории и технике… а не было мыслей внедрить в Зурбагане кое-какие из земных изобретений? Тот же пулемёт Максима, или, скажем, дизельный двигатель? А то, сколько можно на угле-то ходить?

Дзирта ответила не сразу.

— Это больная тема. Может, и хотела бы, но кто мне позволит? У нас существует негласный, но строго соблюдающийся запрет на привозные технологии, превосходящие наш уровень. И не только на импорт, но и на транзит. Разве что, кто-нибудь в кармане привезёт — вот, как вы…

И показала на смартфон, высовывающийся из нагрудного кармана.

— А как же оборудование на острове Валуэр? Ветряки, солнечные батареи, дизель-генераторы? Или на них запрет не распространяется?

Она пожала плечами.

— Это вам к мастеру Пете… к Петру Петровичу, я не вполне в курсе. И вообще, чем спрашивать о всякой чепухе, лучше помогите. Не видите — заклинило, никак не могу вытащить!..

И принялась обеими руками раскачивать патронный короб, торчащий из приёмника. Короб не поддавался, и Роману ничего не оставалось, кроме как поспешить на помощь.

— Ветряки-то?- Казаков кивнул. — Ну да, притаскиваем с нарушениями, а что делать? Три четверти наших переселенцев с Земли, из две тысячи двадцать четвёртого года — куда им без электричества?

— И что, ни разу не попадались?

— Правила, запрещающие досмотр на внешнем рейде никто пока не отменял, а Лоцмана у нас все свои.

Роман посмотрел на небо. Местное солнце, непривычно-белое, несколько крупнее земного, давно перевалило полуденный меридиан. После того, как Дзирта, покончив с учебной стрельбой, отослала его на берег — нечего путаться под ногами у команды! — молодой человек часа полтора болтался в посёлке, убивая время. На борт было велено прибыть к четырём часам пополудни, и заняться было решительно нечем. Поселенцы трудились, кто в мастерских, кто на полях, кто перебирал на берегу утренний улов. Врунгель безвылазно торчал на «Квадранте», Сергей с самого утра пропадал на встрече с руководством посёлка. От скуки Романа спас Казаков, предложив небольшую экскурсию по острову, и сейчас они шагали вдоль кромки прибоя, собираясь осмотреть очередную достопримечательность — старинный, выброшенный на рифы корабль.

— А мы не опоздаем? — Роман ещё раз поглядел на солнце. Наручные часы он оставил в кармане куртки на «Латре», а смартфон сдох ещё в Зурбагане. Подзарядить его было негде — разве что обращаться местным жителям, в домах которых электричество имелось. Или идти на поклон к Врунгелю — в кают-компании его «Квадранта» Роман заметил розетки.

— За час до отплытия пальнут из пушки, услышим. — успокоил его Казаков. — Видел, чугунная такая, на пирсе?

Роман кивнул. Упомянутая пушка — и не пушка даже, а мортира с кургузым, похожим на огромную ступку стволом, на четырёхколёсном, потемневшем от времени лафете, — служила переселенцам вместо сигнального колокола.

Идти было трудно, ступни по щиколотку вязли в сухом, мелком песке. К тому же, приходилось всё время смотреть под ноги — некоторые представители приливной фауны имели отравленные шипы, способные доставить неосторожному путнику массу неприятностей. Можно было, конечно, надеть башмаки — их толстенную кожу не взяли бы даже иглы морских ежей — но Роман предпочитал наслаждаться горячим, ласкающим кожу, песком.

— Вот мы и пришли!

Казаков ткнул пальцем в гряду рифов метрах в трёхстах от берега. На камнях громоздился остов старинного корабля — того самого, центрального туристического объекта острова.

— Откуда он приплыл, почему оказался на рифах — неизвестно. — подтвердил догадку провожатый. — Сейчас от корабля остался лишь корпус, да и тот весь в дырах. Его одно время собирались разобрать на доски, стройматериалы тут в дефиците — но не стали, какая-никакая, и реликвия… историческая.

И посмотрел на обломки, словно оценивая их ценность для будущих историков этого мира.

— А то, что было внутри судна — оно куда делось?

— По-разному. Что-то пустили в дело — запасной рангоут, железки всякие, бочки, канаты — что-то растащили по домам. А самое интересное сдали в ратушу, в качестве экспонатов.

«Ратушей» здесь называли здание городской администрации, самое большое в посёлке, единственное, имеющее целых три этажа. Как раз на третьем этаже, в просторной мансарде, и располагался музей. Они с Казаковым изучали витрины с абордажными топорами и саблями, заглядывали в стволы маленьких медных фальконетов, приподнимали окованные железом крышки сундуков. И долго рассматривали главные экспонаты — странные, похожие на человеческие, черепа, украшенные гребневидными выступами.

— Эти существа напали на судно после того, как оно село на камни. — говорил Казаков. — Наверняка мы, ясное дело, знать не знаем, только предполагаем — но, поскольку обломков другого судна рядом не нашли, то выходит, что они явились с берега.

— А может, ушли? — спросил Роман. — Взяли на абордаж, перебили команду, ограбили — и отправились по своим делам. А корабль уже потом на камни выбросило?

Казаков покачал головой.

— Маловероятно. Пираты — и те своих убитых забирали и хоронили в море, а тут вся палуба была завалена костяками, и две трети из них гребнеголовые. Мы потом подсчитали — не меньше шестидесяти… Нет, они пришли с берега, на лодках и плотах, никак иначе!

Роман покосился на деревянную кобуру, висящую на боку экскурсовода.

— Это здесь вы нашли маузер и бумаги Александра Грина?

— Там. — Казаков показал на рощу в полукилометре от уреза воды. — И не я, а Серёга с Валуэром. Меня тогда не было ни на острове, ни в Зурбагане.

— А где вы были?

— В Москве, в своей квартире на Рязанском проспекте. — Казаков невесело усмехнулся. — Пил, как подорванный и сдох бы, наверное, если бы Серёга меня сюда не забрал…

Роман умолк — тема явно была для собеседника не из приятных.

— Говорю же, его расспроси. — повторил Казаков. — Это он первым открыл сундук. Там ещё много чего было… разного.

И осёкся, словно едва не сказал лишнего. Роман решил не уточнять.

— А сам Грин как сюда попал?

— Ещё один вопрос без ответа. Мы знаем только, что он был не один, его сопровождал капитан этого судна. Знаем, что он, скорее всего, принимал участие в абордажной схватке. Когда Серёга стал чистить найденный маузер, в стволе обнаружились следы порохового нагара, а позже, когда обследовали судно — нашли два черепа гребнеголовых с пулевыми отверстиями, аккурат под маузеровский семь-шестьдесят три. Кстати, это доказывает, что нападавшие никуда не уплыли — их всех положили там, на палубе…

— А после Грин и его спутник спрятали сундук на берегу?

— Да, и покинули остров. Надо полагать, их ожидало другое судно. Что было потом — мы выяснить так и не смогли, хотя продолжаем поиски.

Роман огляделся по сторонам, вскарабкался на большой валун, лежащий у самой кромке прибоя, и приподнялся на цыпочки, стараясь получше разглядеть обломки на рифах. Больше ничего интересного вокруг не было — пляж с белым коралловым песком, чайки да пальмы за полосой невысоких дюн.

— И давно они тут лежат?

— Это главная здешняя загадка. Рассуди сам: Александр Грин умер, если считать по земному времени, больше девяноста лет назад, значит, на острове он побывал как минимум, не позже, верно? Но тогда получается, кто обломкам на рифах не меньше ста лет, а этого быть никак не может!

— Да, за год наверняка разнесло бы в щепки… — сказал Роман. — Помните, у Робинзона Крузо — он едва успел вывезти барахло с погибшего корабля, как его разбило штормом.

— А я о чём? — Казаков закивал. — Дело в том, что время на острове течёт как-то… прихотливо. Вот, возьми, скажем, Серёгу — он провёл тут всего пару месяцев, а на Земле прошло около тридцати лет, потому и вернулся он не в свои девяностые, на в две тысячи двадцать третий год!

Роман попытался осмыслить полученную информацию.

— А в Зурбагане? Там сколько прошло времени?

— Понятия не имею. — Казаков пожал плечами. — Меньше. Говорю же, у Серёги спрашивай. Я пытался разобраться, но только сильнее запутался.

— А сейчас время тоже течёт… прихотливо?

— Нет, с тех пор, как наш маяк зарегистрировали в Реестре Лоцманской Гильдии, всё пришло в норму. Впрочем, мастер Валу говорил, что так происходит каждый раз, когда какой-то мир присоединяется к сети Фарватеров — какая-то там синхронизация времени, я сам не вполне понимаю.

Он немного помедлил.

— Мой тебе совет, парень: лучше выбрось всё это из головы. Мозги сломаешь, а проку не будет, точно говорю…

По острову раскатился гулкий выстрел. Роман обернулся — вдалеке, за грядой дюн, взлетело облачко порохового дыма.

— Пора! — Казаков махнул рукой. — Без нас, конечно, не уйдут, а вот Врунгель наверняка разбухтится — он старик пунктуальный, опозданий не терпит. А оно нам надо?