"Маяк только один" – 3. "Таможня дает добро"

VI

— Что с «Латра»? — осведомился Сергей. Он перестал терзать рацию, и теперь ждал ответа от капитана. Тот защёлкал тумблерами на панели стационарного радиопередатчика. Ещё одно нарушение зурбаганского технологического запрета — когда Роман оказался на мостике шхуны в первый раз, рации тут не было…

— Глухо. — Врунгель покачал головой. — Сплошные помехи. Сейчас запросим ратьером…

Он скомандовал матросу, стоящему у сигнального фонаря. Тот торопливо застучал шторкой.

— Пишут: Судно сохранило ход, имеют пробоину, заделывают. — перевёл ответное мигание Врунгель. — У них один убитый, трое раненых, в том числе Дзирта.

— Тьфу ты… — Сергей в сердцах выругался. — Теперь ясно, почему не отвечали, рация-то у нее! А эти, на «Серой Чайке», пусть богу свечки ставят — если бы погибла, всех на рею, без второго слова!..

— Ну, так жива же… — резонно заметил Казаков.

— Их счастье, поживут… пока. — Сергей повернулся в «Серой Чайке». Судно стояло кабельтовых в полутора от «Квадранта». Дым из пробоины в борту стлался над водой, смешиваясь с угольной копотью из обрубленной снарядом трубы. — Ну что они там, потушили пожар? Бонифатьич, подходи, будем осматривать приз…

— И–и-взяли!

Матросы по команде боцмана потянули канаты, сходни, отчаянно скрипя о кромку палубы, переползли с «Квадранта» на пароход. Там их приняли двое — угрюмые, бородатые, в надвинутых на самые глаза шляпах и бушлатах. Стоящий возле лееров матрос приподнял ствол карабина. Один из бородачей — голова под зюйдвесткой была у него обмотана окровавленной тряпицей — хмуро покосился и что-то буркнул под нос по-зурбагански.

— Ну, двинулись? — Сергей отстегнул клапан висящей на боку кобуры, погладил рукоятку револьвера и шагнул на сходни. Матрос с карабином сунулся, было за ним, но Казаков решительно его отстранил и последовал за другом. Оружия у него Роман не заметил; вместо этого Маячный Мастер выдвинул вперёд челюсть, отчего физиономия его сразу сделалась каменной. «Позёры, что один, что другой… и непременно им нужно первыми вступить на палубу! Ещё бы — взятое с боя судно, не каждый день такое случается. С этих станется и флаг на корме спустить, а вместо него поднять другой — интересно только, зурбаганский, с маяком, или российский? На острове Валуэр, на крыше ратуши, помнится, висел именно триколор…»

Роман пропустил матроса с карабином и вслед за ним перебрался по сходням на «приз». Палуба имела плачевный вид — от мостика до кормы всё было завалено обломками рангоута и перепутанными снастями. Борт и надстройка дочерна закопчены, доски палубного настила вспучились от внутреннего взрыва. Он вслед за остальными прошёл на полубак — лебёдка, за которой он прятался от шторма при переходе по Фарватеру, искорёжена попаданием четырёхдюймового снаряда. Неподалёку валяется погнутая тренога, выкрашенная в защитный цвет.

— А же говорил — «сапог»! — Казаков с усилием выволок из-за лебёдки длинную трубу станкового гранатомёта. — Надо прибрать, вещь-то хорошая…

— А бэка к нему где возьмёшь? — осведомился Сергей.

— Так вот же, в переносках! — Маячный Мастер кивнул на сваленные в кучу брезентовые сумки, каждая на три гранатомётных выстрела. — Три пустые, одна полная, и ещё в одной две штуки.

Он по очереди осмотрел сумки.

— Тут только кумулятивные. Осколочно-фугасные первыми расстреляли, а эти не успели…

— Нам и они сгодятся. С паршивой овцы хоть шерсти клок, треногу отдадим механикам, выправят. А сейчас — глянь-ка сюда!

Возле надстройки рядком были выложены мёртвые тела. Двое в камуфляже, трое в матросских бушлатах; четвёртый, в вязаном «хемингуэевском» свитере лежал с краю. Прикончивший его осколок попал в грудь, чуть выше диафрагмы; кровь из раны уже не лилась, лицо оплыло, покрылось восковой серостью. Никто не подумал о том, чтобы закрыть мертвецу глаза — и теперь в них стеклянно отражались низкие, полные дождевой хмари тучи.

— Это Лоцман. — уверенно определил Роман. — Странно, он же сошёл на берег в Зурбагане, сам видел…

— Видимо, потом вернулся. Неудивительно, глупо было бы посвящать в подобные тёмные делишки лишних людей… — Сергей наклонился, рассматривая труп. — Кажется, я его встречал, то ли в Гильдии, то ли у «Белого Дельфина»…

— А это Улаф, скандинав он у бандитов был главным. — Роман ткнул носком башмака одного из камуфляжников. — Он меня и вербовал…

— Главный, говоришь? — Сергей присел на корточки, охлопал карманы мертвеца и извлёк смартфон, а за ним паспорт с жёлтым шведским крестом на синем корешке. — И правда швед… Вот кого я бы допросил с особым удовольствием! Но — не выйдет, увильнул гад…

— Спроси у них — где мобильники? — Казаков кивнул на матросов парохода. Те покорно ожидали решения своей участи под присмотром матроса с карабином.

— Спросим. — пообещал Сергей. — И про мобильники спросим, и про документы, и про ноутбуки…

Он встал, отряхнул колени.

— А остальные хохлы?

— Заперты в канатном ящике, все четверо. Один ранен, легко, его уже перевязал. — отозвался Врунгель. Он тоже перебрался на «приз» и, как выяснилось, не терял времени даром.

— Я проверил — запоры крепкие, и караул поставил, с оружием.

Сергей кивнул.

— Ладно, после допросим. Пусть посидят, о жизни подумают… покуда живы.

— А с пароходом что делать?

— Ход дать он сможет?

Врунгель помотал головой.

— Один котёл в хлам, второй повреждён, трубу сбило. Без ремонта это корыто никуда не пойдёт.

— Хорошо. — Сергей кивнул. — Тогда цепляем его на буксир и пошли в бухту, в этот… Порт Живой.

— Пост Живой. — поправил его Казаков. — как Николаевский Пост, который на Амуре.

— Да хоть на Амазонке. А пока суда готовят к буксировке — я поговорю с капитаном. Есть у меня к нему парочка вопросов…

Вопреки прогнозам, ни Сергей, ни Казаков не стали тратить время на подъём флага. А вот допрос капитана «Серой Чайки» неожиданно затянулся — на всё время, потребовавшиеся чтобы на скорую руку заделать пробоины «Латра» и подготовить к буксировке покалеченный пароход. Роман присутствовал на допросе как в силу служебного положения — кому, как не таможенному маршалу расследовать злостные нарушения транзитных правил? — так и по своей охоте. Раз уж приключения, выпавшие на его долю, начались на палубе «Серой Чайки» — то логично будет выяснить, что стало тому причиной. Кроме, разумеется, врождённого таланта попадать неприятности…

Беседа оказалась весьма плодотворной. Погибший Лоцман отличался редкой для этой профессии словоохотливостью и за время плаваний успел посвятить капитана в подробности своей авантюры — и теперь тот выкладывал всё «следователям», обстоятельно, не торопясь, под протокол, который аккуратно вёл Роман. На этом настоял Сергей — «приложишь документ к рапорту — начальство оценит, глядишь, и переведёт в штат Таможенной службы…» На робкое возражение, что он вовсе не собирается оставлять за собой эту нежданно свалившуюся на него должность, ответа не последовало.

Всё началось около полугода назад, в «Белом Дельфине» — похоже, подумалось Роману, это без этого заведения не обходит ни одно стоящее упоминания событие в Зурбагане. Вот и на этот раз — покойный познакомился там с мотористом «Клевера» (буксир пришёл в Зурбаган за грузами для поселенцев острова Валуэр и застрял для мелкого ремонта); знакомство переросло в суровую моряцкую попойку, во время которой моторист поведал собутыльнику массу интересного о своём родном мире, Земле.

Лоцман слушал, мотал на ус, задавал уточняющие вопросы — а наутро, поправив здоровье порцией рома, направился прямиком в Гильдию, в Зал Реестров, где и провёл трое суток — и покинул древние стены, имея в голове детально проработанный план. Подкреплённый не только заметками, сделанными в засаленном блокноте, но и несколькими листами, безжалостно вырванными из реестровых книг — с опаской, воровато озираясь, ведь стоило попасться, и о должности Лоцмана можно было бы забыть навсегда.

В тот раз ему повезло. Строгие смотрители Зала не заметили святотатства, и следующую неделю Лоцман провёл в комнате на втором этаже «Белого Дельфина», шлифуя детали предстоящей операции.

Собственно, ничего сложного в его замысле не было. Несколько лет назад ему случилось посетить один захолустный мир — он провёл туда парусник с грузом ружей, пороха и свинца, и увёл его обратно с трюмами, забитыми ценными породами дерева и целебными снадобьями местного производства — и он хорошо запомнил разговоры с тамошними обитателями. Те (кстати, внешне неотличимые от жителей Зурбагана) жаловались гостям на свои проблемы: аборигены, с которыми они вынуждены соседствовать, отличаются скверным нравом и агрессивностью, торговые корабли обходят их мирок стороной, климат суров, колонии с трудом удаётся прокормить себя. Но самое худшее — это катастрофическая нехватка людей. Предки колонистов прибыли в этот мир около ста лет назад, и с тех пор их численность выросла многократно — но всё же недостаточно. Рабочих рук не хватает, особенно для тяжёлых работ, вроде заготовки древесины, главного экспортного товара, и местные жители готовы даже приобретать невольников, как поступали когда-то их предки в родном мире, осваивая заморские территории. Увы, редкие купцы, приходящие через Фарватеры, и слышать не хотели о работорговле — занятие это, хотя и прибыльное, не одобрялось в Зурбагане, и было связано с массой иных проблем. Лоцман, конечно, об этом знал, и выбросил бесполезную, как когда казалось, информацию из головы. И вот, после беседы в «Белом Дельфине», пришло время вспомнить о давней беседе.

В числе прочего, новый знакомый упомянул о кровавых беспорядках, охвативших один из регионов его мира, о сотнях тысяч беженцев, пускающихся в плаванье с риском бесследно сгинуть в волнах. Прежде, чем поступить к старине Врунгелю (тогда ещё шкиперу «Клевера») словоохотливый моторист служил на военном корабле, патрулировавшем те неспокойные берега — и с возмущением рассказывал о ловкачах, продающих несчастным негодные лодки, о преступных шайках, которым беженцы отдают последнее, лишь бы добраться до безопасных берегов. В чём суть конфликта, заставляющего людей с риском для жизни пересекать бурное море, Лоцман не понял, зато уяснил главное: на этом можно неплохо заработать. Мир, о котором рассказывал собеседник — тот самый, откуда прибыли когда-то основатели забытой колонии, так почему бы не доставить им сотню-другую «земляков» по сходному тарифу? Маяки на Земле имеются, и даже не один; как Лоцман, он имеет полное право перемещаться по Фарватерам по своим собственным нуждам, а уж по каким именно — это никого не касается. Во всяком случае — пока он не опадётся, а это с его предусмотрительностью, осторожностью и тщательной подготовкой затеянной операции случиться никак не может…

— Это всё, конечно, интересно, но исключительно для нас. — Казаков перебрал листки протокола. — А вот с этого места — уже для вас, господин таможенный маршал.

— Почему это? — удивился Роман…

— А потому что предыдущий текст не содержит криминала, а только обдумывание преступных намерений — а это по зурбаганским законам не наказуемо. А вот дальше идёт то, что заинтересует господ из Таможенного Управления. Работорговля, использование не внесённого в Реестр Фарватера — всё это серьёзные обвинения, но ими дело не ограничивается. Мало того, что сам Лоцман по уши криминале — так ещё и склонил к пособничеству смотрителя Маяка!

— Да, его счастье, что склеил ласты. Огрёб бы по полной, потерей Лоцманской лицензии тут не отделаться. — согласился с другом Сергей. — Но и без того в Гильдии будет изрядный шум. Я прямо предвижу собрание с пафосными речами и грозными предупреждениями…

— А что, уже случалось такое? — с интересом спросил Казаков. Сергей пожал плечами.

— При мне — ни разу. Лоцмана всё время в разгоне, хорошо, если из пяти один в отдельно взятый момент присутствует в Зурбагане. Как их собрать вместе?

— Предлагаете мне настучать на смотрителя ньюфаундлендского маяка? — с кислым видом осведомился Роман. Брать на себя функции доносчика ему не улыбалось.

— Не настучать, а подать своевременный сигнал! — Казаков назидательно поднял палец. — Раз эта сволочь свела Лоцмана с бандеровскими тварями — пусть ответит!

Роман не нашёл, что возразить. Действительно, смотритель маяка на острове Ньюфаундленд по уши замазан в этой скверной истории. Именно он вывел Лоцмана-злоумышленника на украинских националистов, проживающих в Канаде, помог сделать регистрацию, благодаря которой «Гриза Мево» могла оперировать в Средиземном море. Документы были, ясное дело, липовыми, соваться с такими в порты не стоило — но для нейтральных вод сходило. Ну а всё остальное — поиск и вербовку поставщиков живого товара, разработка маршрута, позволявшего за один рейс взять несколько партий беженцев, и прочие сугубо технические детали взял на себя швед Улоф и его подчинённые, беглые ветераны гнуснопрославленного «Азова».

— Полагаешь, смотрителя заменят и поставят другого? — спросил Казаков. Сергей кивнул.

— Как минимум. А вообще — хорошо бы ликвидировать сам Маяк. Не в том смысле, что снести, пусть себе светит, а добиться того, чтобы его вычеркнули из Реестра. Тогда на Земле останется три, кроме нашего, на Бесовом Носу.

Он принялся загибать пальцы.

— Один у берегов Чили, у западного входа в Магелланов пролив. Маяк почти не используется — последний раз, если верить записям в Реестре, это было в шестьдесят втором году прошлого века, — и нынешний его смотритель понятия не имеет, за чем присматривает. Второй где-то на Суматре, но с ним всё плохо — лет двадцать назад у берегов острова случилось землетрясение, и порождённое им цунами снесло часть побережья, в том числе и Маяк. Восстанавливать его местные власти не стали, так что этот Фарватер остался только в книгах Реестра….

— А третий — Ньюфаундленд, Кейп-Спир, мыс Авалон. — подхватил Казаков. — Этот функционирует исправно, ты, помнится, сам по нему ходил, разве нет?

— Да, с мастером Валу. Таким образом, если мы добьёмся его исключения из Реестра, на Земле останутся только два маяка, причём один, чилийский, можно считать сугубо номинально…

— … и, значит, маяк на Бесовом Носу будет единственным, с помощью которого можно проложить маршрут по Фарватеру на Землю. — подвёл итог Казаков. — В монополисты метишь?

Сергей пожал плечами.

— Почему бы нет? С Онеги, конечно, можно перейти на Балтику — по Волго-Балту, через Свирь, Ладогу и Неву — но вот провести этим маршрутом судно без регистрационных номеров, документов и прочего фарша нереально. А вот у нас в этом плане полный порядок, что на «Клевере», что на «Штральзунде» с «Квадрантом». Даже на «Ланифере» всё пучком, хотя яхта ни разу дальше Петрозаводска не выбиралась…

Казаков задумался на минуту, потом тряхнул головой.

— Да, это может прокатить. Хватит уже с нас сюрпризов вроде хохлов-работорговцев, тоже мне, капитаны Негоро жовто-блакитные… Но тогда и с чилийским маяком что-то надо решать?

Сергей пожал плечами.

— Сейчас он, считай, на консервации, смотритель там если и появляется, то раз в два-три месяца, я узнавал. Вот пусть таким и остаётся… пока. А мы поищем способ официально посадить на эту должность посадить туда нашего человека. Или вот такой вариант: с точки зрения навигации от этого маяка ноль толку, можно выкупить его, скажем, под отель. Знаешь, есть такие, для любителей отдыха на краю света… Ещё и заработаем!

— Пожалуй… — ответил Казаков. — Тогда готовим материалы для и, как только вернёмся в Зурбаган — подадим их в Таможенное Управление. Вот ты, товарищ Меркадер, и подашь!

Из открытого иллюминатора долетали крики чаек, их заглушил длинный пароходный гудок. Загремела якорная цепь, отдавшись в переборках и палубе мелкой дрожью.

— Пришли! — Казаков тяжело поднялся с табурета. — Ну что, полюбуемся на этот их Пост Живой?