"Маяк только один" – 3. "Таможня дает добро"

VI

— Судно в зоне прибытия! — крикнул сигнальщик. Роман поднёс к глазам бинокль. Он знал, что в иные дни в Зурбаган по Фарватерам приходило до полусотни судов. Кто и как регулировал порядок прибытия, он выяснить не смог, хотя и пытался. Похоже, таинственная магия источника, которую неё в себе свет Главного маяка, влияла каким-то образом на время пребывания на Фарватерах, придерживая «гостей» в случае чрезмерно плотного «трафика». И это, судя по всему, работало — о случаях одновременного возникновения или, паче того, столкновений в «зоне прибытия» никто никогда не слышал. Минимальный интервал составлял около десяти минут, и любой лоцман или капитан знали: первое, что следует сделать, вынырнув с Фарватера — это как можно скорее покинуть зону прибытия. Нарушителей этого непреложного правила ждал крупный штраф, а при повторении — временный или даже постоянные запрет на пользование Фарватерами. Впрочем, такое случалось крайне редко — Лоцманы строго следили за тем, чтобы их подопечные как можно скорее покидали, составленный из бакенов круг, чтобы не стать помехой для идущих следом.

Корабль, возникший в зоне прибытия, не был похож на коммерческие суда, парусные или паровые, какие десятками, ежедневно прибывали в Зурбаган или уходили из него в вихревые тоннели Фарватеров. Низкий, широкий, он напоминал утюг с тремя мачтами, дымовой трубой и выступающим далеко вперёд таранным форштевнем, а чётные, сильно заваленные внутрь борта наводили на мысль о сотнях тонн покрывающих их стальных листов. Броненосец — а именно к этому классу, несомненно, относился гость, — уже пересёк линию бакенов, когда на освободившемся месте снова заплясал призрачный вихрь и из него показалось ещё одно судно В этом тоже не было ничего необычного — случалось, что по Фарватерам прибыли не одиночные корабли а целые караваны, в которых суда шли в кильватере друг друга за головным, на котором и был ведущий всех их Лоцман.

Второй гость — это был большой колёсный пароход с двумя мачтами, длинным корпусом и парой огромных кожухов гребных колёс, выкрашенных в зелёный цвет, — тем временем тоже покинул круг и пошёл вслед за броненосцем. В зоне прибытия заплясал новый вихрь, и появился ещё один корабль — снова колёсный пароход, несущий, в отличие от предшественника, не две, а четыре мачты, все с гафельным вооружением. А ещё через несколько минут возник и четвёртый, без колёсных кожухов, зато с парой отчаянно дымящих высоких, тонких труб.

— Целый конвой… — сказала Дзирта, тоже не сводящая подзорной трубы с новоприбывших. — постой-ка, а ведь я знаю этот корабль! Ну да, он самый и есть — «Генерал Фильбанк», построен в Гель-Гью несколько лет назад по заказу одного отдалённого мира. Туда после войны эмигрировали сторонники разбитого генерала, те, кто не смог или на захотел осесть в Аламбо.Но заказчики броненосец так и не получили — в газетах писали, что он сгинул при переходе через Фарватер, ошибка Лоцмана…

— Значит, не сгинул, раз он здесь. — резонно возразил Роман. — И, заметь, пришёл в Зурбаган одновременно с «Суаром»! Случайность?

Дзирта тряхнула головой, от чего волосы её выбились из-под капюшона и рассыпались по плечам.

— Не верю я в такие случайности. Наверняка они…

Остаток фразы заглушил пушечный выстрел. От борта пришельца отделилось ватное облачко, в паре кабельтовых от борта «Хассавера», недвижно стоящего на своей бочке, вырос высокий всплеск. Несколько секунд ушлона то, чтобы канониры «Генерала Фильбанка» подправили прицелы — и броненосец ударил полным бортовым залпом, обрушившим небо над славным городом Зурбаганом.

Первый пенный столб — высоченный, вдвое выше нашей грот-мачты, — вырос в кабельтове от «Штральзунда» спустя несколько мгновений после того, как до моего слуха докатился пушечный выстрел. Это было не звонкое «бам-м-м!» салютационной пушчонки, которыми «Хассавер» приветствовал входящие на рейд боевые корабли, и не гулкий хлопок антикварного чугунного орудия, дававшего ежедневный полуденный выстрел с равелина у основания мола. Грозный рык тяжёлых морских орудий ни с чем не перепутает даже тот, что подобно мне, не слышал его ни разу в жизни. Я замер, ошеломлённый — через пару секунд звук повторился, и я ясно различил и шмелиный гул, и верещание медных поясков, сорванных нарезами ствола. На этот раз снаряд лёг ещё дальше, между «Штральзундом» и пристанью, где теснились рыбацкие баркасы и шхуны.

— Это что за хрень, а? — взвыл Пётр добавив несколько слов, не предназначенных для розовых ушек наших спутниц. — Пушки? В нас, что ли?

— А х… хрен его знает! Ты женщин, женщин в низы уводи — а то вдруг это дерьмо при ударе о воду взрывается, как шимозы японские при Цусиме?

Пётр едва не пинками загнал Тави, а за ней и Веру Павловну в каюту — слышно было, как они требуют объяснений, а он в ответ рычит, требуя лечь на пол. Я навалился на румпель, уводя судно с линии огня — но она, похоже, существовала лишь в моём воображении, неизвестным артиллеристам не было до нас никакого дела — их снаряды падали возле волнолома и за ним, вокруг замершего на своей бочке «Хассавера». Сам броненосец то и дело окутывался облаками плотного, ватно-белого дыма, и я понял, что стреляют орудия противоположного, обращённого в сторону моря борта. В кого метят комендоры, я не видел — густая пелена порохового дыма затягивала внешний рейд, и я мог только различить близкие, хлёсткие удары орудий «Хассавера» и глухой, ослабленный расстоянием пушечный рык его противника. Снаряды ложились вокруг броненосца так густо, что порой закрывали от моего взора весь корпус, и оставалось удивляться, как неведомые канониры ухитряются разглядеть за ними цель. Видимо, им время от времени приходилось палить наугад — потому что очередной пролетевший мимо цели «гостинец» провыл над волноломом и угодил точнёхонько в крышу «Морской звезды»!

Попадание произвело на плавучий ресторан действие, схожее с тем, что производит удар кувалдой со всего маху по перезрелому арбузу. Вспышка разрыва, разлетающиеся во все стороны куски дерева, раскоряченные человеческие тела, рушащийся в воду мачта с вымпелом Таможенной службы. Видимо, многострадальная баржа стояла на достаточно мелком месте, и вместо того, чтобы затонуть, осела в воду по самую палубу. То, что осталось от ресторанной надстройки пылало страшно и жарко, густые клубы дыма плыли над рейдом, и из-за них продолжали лететь в сторону рейда и города чугунные, начинённые пироксилином «чемоданы».

Порывы ветра время от времени разрывали эту дымную пелену, и в одной из таких прорех я, наконец, увидел оппонента «Хассавера» — массивный, низкий, подозрительно знакомый силуэт боевого корабля.

— Это «Генерал Фильбанк»! — проорал Казаков. — Тот, из Луминора, его ещё гивсов племянник рисовал! Вот, значит, чего они там ждали!

Пётр был прав — я и сам лишь на миг позже его сообразил, что перед нами — тот самый броненосец, чей карандашный «портрет» показывал нам несчастный смотритель маяка. Но сейчас мне было не до него — я разрывался, не в силах решить: вести ли «Штральзунд» по отсвету свету Маяка, на спасительный Фарватер, рискуя нарваться по дороге на шальной снаряд — или наоборот, править к ближайшему пирсу, хватать в охапку женщин и уносить ноги из Зурбагана, в предгорья, молясь, чтобы неведомый враг не вздумал перенести огонь на городские кварталы. можно не опасаться обстрела. Ни то, ни другое не обещало безопасности — оставалось надеяться на элементарное везение, как и на то, что в разгоревшейся схватке броненосных гигантов им будет не до жалкой скорлупки, улепётывающей от творящегося на рейде светопреставления. Ну а если беглецам не повезёт, и один-единственный лёгший перелётом снаряд отправит их на корм рыбам — что ж, на войне, как на войне…

После очередного залпа «Фильбанка» на полубаке «Хассавера» сверкнула вспышка, корпус заволокло густым дымом, и в этой пелене я увидел, как кренится а потом рушится огромная, украшенная бочкообразным боевым марсом фок-мачта. На грот-марсе часто засверкали вспышки — установленные там револьверные пушки тарахтели, посылая очередь за очередью по невидимой для меня цели. Казаков, желая разглядеть предмет их внимания вскарабкался на примотанный к гику гафель. «Штральзунд» шёл вперёд, дизель тарахтел, выжимая из себя все до единой лошадиные силы. Снаряды то и дело пролетали над мачтами, но Пётр не обращал на них ни малейшего внимания — он вытянулся во весь рост, вцепившись обеими руками в натянутый дирик-фал, и силился различить хоть что-то в клубах порохового дыма, затянувших внешний рейд.

— Право руля! — заорал вдруг он. — Право, скорее, или…

Но я уже и сам видел это «или». Прямо по курсу, в том примерно направлении, где по моим расчётом располагалась очерченная кругом из бакенов «зона прибытия», возник из белёсой пелены тёмный силуэт. Большой пароход шёл, громко шлёпая колёсными пликами, прямо на нас, и с его палубы часто хлопали винтовочные выстрелы. Но — то ли стрелки были неважные, то ли видимость подвела — пули шлёпались в воду, с треском откалывали щепки от бортов, расщепляли планширь и вязли в свёрнутых парусах, но ни одна из них не задела человеческой плоти. «Штральзунд» разминулся с пароходом в каких-то трёх кабельтовых, и я подумал, что вот ещё немного, и на «Хассавере» его увидят, а увидев, откроют огонь из орудий правого, неподбойного борта — после чего жить нахальной посудине останется считанные минуты. Я даже обернулся, не желая упустить этого момента, и тут Казаков снова заорал, тыча пальцем куда-то в сторону от броненосца. Я пригляделся и обмер — прячась на фоне волнолома, к высокому борту броненосца приближалось нечто вроде подводной лодки, идущей в полупогружённом положении, только позади вспарывающей волны бочкообразной рубки из воды торчала высокая, отчаянно дымящая труба.

— Машинное, обороты до полных! — Дзирта ударила рупором по лееру. — Дайте всё, что можете и ещё столько же! Упустим же мерзавцев…

Такая реакция, хоть и далёкая от приличествующего капитану корабля хладнокровия, была вполне понятна. Стоило «Фильбанку дать первый залп, как 'Суан» взял с места с резвостью, способной сделать честь и моторной лодке. Густая пелена дыма из его трубы стлалась над самой водой, и в её разрывах Роман разглядел, что корпус броненосного тарана, и без того почти не возвышающийся над водой, осел ещё сильнее. Теперь над волнами возвышались лишь извергающая клубы угольной копоти дымовая труба, да бочкообразные надстройки, наполовину скрытые высоченным, разведённым на полном ходу буруном. Такой, прикинул Роман, наверняка съедает немалую долю скорости, на сейчас это уже неважно — тихоходу «Латру» даже с предельным напряжением машин, с заклёпанными предохранительными клапанами не развить такой скорости. Да и — смысл? Их единственная шестифунтовка и, тем более картечница, могут разве что поцарапать стальную шкуру броненосного тарана, а этого мало, чтобы остановить атаку…

— Нам его не догнать! — неожиданно спокойно сказала «Дзирта». — Право три, носовая — огонь по «Суану»! Постарайтесь сбить трубу, хоть притормозим их…

«Верно, всё верно, но поздно!» — хотел крикнуть Роман, но сдержался. Действительно, потеря трубы неизбежно привела бы к падению тяги в котлах и, как следствие, к снижению скорости — но поди, попади в такую цель с раскачивающейся на разведённой «Суаном» волне палубы, целя через редкие разрывы в пелене дыма? Дзирта, конечно, сама прекрасно всё понимает, команда открыть огонь — жест отчаяния, нежелание признать собственное бессилие, стремление сделать хоть что-то, пусть бесполезное, пусть иллюзорное…

— Почему с «Хассавера» не стреляют по «Суану»? — спросил он. — Неужели до сих пор не заметили?

— Да заметили, куда бы они делись! — Дзирта выругалась — грубо, по-матросски. — К гадалке не ходи, на броненосце только стояночная вахта, а орудийная прислуга у орудий — так и вообще только у пары мелких пушек на палубе, на случай, если понадобится сигнал подать. Вот и подали — удивляюсь только, где они нашли канониров, чтобы отвечать «Фильбанку». Видишь, как редко стреляют?

Действительно, всплески от снарядов вырастали вокруг «Хассавера» куда реже, чем возле его броненосного визави. К тому же, флагман зурбаганской флотилии до сих пор не дал ход, и канониры «Фильбанка» стреляли в условиях почти полигонных. Роман не видел ни единого в него попадания, тогда как на «Хассавере» то и дело вспухали клубы дыма, подсвеченные изнутри оранжевыми вспышками.

«Суан» тем временем сократил дистанцию до броненосца до кабельтовых. Навстречу ему громыхнула одинокая пушка (нашлись-таки канониры, запоздало подумал Роман), и снаряд ударил в воду перед самой надстройкой, подняв высоченный выше единственной мачты корабля, фонтан пены. Второй снаряд срезал трубу по самую палубу, но это уже не могло хотя бы замедлить неудержимый бег броненосного тарана. Двумя секундами он врезался в борт «Хассавера»; огромный корабль содрогнулся всем корпусом — и Роману показалось, что он слышит скрежет железной обшивки, пробитой кованым шпироном — словно шип гигантского годендага, вспарывающий кольчугу на груди великана…

«Суан» дал задний ход, высвобождая бивень из пробоины. И Роман за завесой порохового дыма увидел, как медленно, величественно валятся набок обе уцелевшие ещё мачты «Хассавера».

— Опрокидываются! Они опрокидываются! — Дзирта тонко, по-детски, закричала, вцепившись в его плечо — Роман ощутил, как бешено колотится её сердце. Удары отсчитали пять секунд… семь… десять… — и тут из плотного дымного облака, разливающегося над погибающим кораблём, ударил столб пара. Над рейдом разнёсся низкий рык, заглушивший даже орудийную канонаду.

— Котлы взорвались. — прокомментировал мичман Меннерс — спокойно, отстранённо, словно о чём-то, не имеющем лично к нему прямого касательства. — Вода залила кочегарки. Торопились дать ход, шуровали вовсю в топках,, а тут…

— На «Хассавере» был мой дядя. — сказала Дэирта. Она всё ещё не отпускала плечо Романа.

— Может, он не успел вернуться на корабль? — предположил Меннерс, и Роман вдруг осознал, что готов ударить мичмана за этот невозмутимый тон. — Нападение было внезапным, откуда было ему знать заранее? Сегодня воскресенье, вечер, наверняка он отдыхал на берегу, как все…

— Думайте, что говорите, мичман! — Дзирта, наконец, взяла себя в руки, и только пальцы, сжимающие многострадальный романов бицепс, мелко дрожали, выдавая её душевное состояние. — Вы что, не видели адмиральского вымпела на мачте? Адмирал ван Кишлерр погиб как это и подобает, на своём флагмане. И хватит уже об этом!

Она выпустила, наконец, Романов рукав, фыркнула по кошачьи и поправила растрепавшиеся волосы.

— Идём на перехват парохода. Он, похоже, нацелился на Маячный мыс, собирается выбросить десант. Надо ему помешать!

— Пароход меняет курс! — крикнул с левого крыла мостика старшина-сигнальщик. — Ворочают к Маячному мысу, прибавили ход,готовятся спускать шлюпки!

— Право пять! — скомандовала Дзирта. Она уже успокоилась, только пальцы, сжимающие многострадальный рупор, мелко подрагивали. — Ну вот, как я и предполагала — собираются высадить десант и захватить Маяк!

— Собираешься им помешать? — спросил Роман, и тут же устыдился своего вопроса. Конечно, собирается, а как иначе? Защищать Маяк — главная задача любого зурбаганского военного корабля, и неважно, несёт ли он тёмно-синий с серебряной башней флаг маячной Флотилии, или же вымпел таможенной службы. Другое дело, что «Латру» и это вряд ли под силу — его единственная пушечка способна, конечно, наделать дыр в бортах, но чтобы потопить — это вряд ли, тем более, за те четверть часа, которые понадобятся ему, чтобы подойти к оконечности Маячного мыса.

— Мы и не будем пытаться его топить. — объяснила она. — В море под Маяком полно камней, выбросить пароход на берег или сбросить десант прямо в воду не получится — солдаты потонут, покалечатся, потопят оружие и снаряжение. Значит — высаживаться будут на шлюпках, вот мы и попробуем их разбить орудийным огнём. А не выйдет — будем таранить, уж на это нашего старичка хватит!

И, словно загривок любимой собаки, потрепала ладонью леерную стойку мостика.