"Маяк только один" – 3. "Таможня дает добро"

III

— Это что, подводная лодка? — недоумённо спросил Роман. такого он точно не ожидал увидеть в этом мире конных экипажей, кринолинов и забавных колёсных пароходиков. — Вот уж не думал, что у вас их умеют строить!

— Почти. — отозвалась Дзирта. — Между прочим, мог бы проявить галантность и подать руку…

Роман, бормоча что-то извинительное, выскочил на мостовую и, обежав коляску, помог спутнице сойти. Она одёрнула китель, поправила выбивший из-под фуражки локон и пошла вдоль пирса, где шагах в пятидесяти от того места, где остановилась коляска, находилась цель их поездки.

Корабль — кажется, припомнил Роман, Дзирта давеча назвала его «Суар», — и в самом деле напоминал субмарину, причём весьма необычную. Длинный тёмно-серый веретенообразный корпус с заострёнными, плавно уходящими в воду оконечностями наводил на мысль не о советских «щуках» или печально знаменитых «тип VII» нацистской Германии, а, скорее, о современных атомных ракетоносцах, а то и вовсе о подводном корабле капитана Немо.

Палуба была покатой, выступающей над волнами подобно спине гигантского морского млекопитающего; сверху её украшала низкая бочкообразная надстройка за которой прямо из палубы торчала высокая дымовая труба. Воздух над её срезом едва заметно дрожал — котлы топились еле-еле, как говаривал Врунгель, «по стояночному». На воде возле странного уродца теснились шлюпки и попыхивал медной трубой маленький, выкрашенный в ярко-белый цвет, паровой катер. На фоне серого, угрюмого корпуса он смотрелся детской игрушкой, изящным сувениром, моделькой с каминной полки.

— Так вот, о «Суане». — сказала девушка, подхватывая Романа под локоть. — Его создатель, между прочим, известный и нас кораблестроитель, действительно собирался сначала строить подводную лодку. Но двигателей, вроде тех, что используют у вас — ни электрических, ни дизельных, ни турбинных, у него не было. Так что, помучавшись некоторое время с паровыми машинами, он пошёл на компромисс — сделал своё детище не подводным, а как бы «полуподводным». По сигналу командира, механикиотдраивают вентили и затапливают балластные цистерны. В результате корпус корабля почти полностью уходит под воду, оставляя снаружи только надстройки и трубу, и уже в таком виде вступает в бой.

— В бой? — Роман с сомнением оглядел судно. — А чем они воюют-то? Ни пушек, ни хотя бы картечниц, как на твоём «Латре» я что-то не вижу…

— Картечницы есть, две штуки, на мостиках, только сейчас они зачехлены. Но это так, вспомогательное, контрабандистов гонять — всё же «Суан» корабль береговой охраны… Главное их оружие скрыто под водой.

— Торпедные аппараты? — кивнул Роман. — Я же говорю — подводная лодка… только ныряет не целиком!

— Не угадал, дорогой. Главное оружие их — таран, кованый стальной бивень длиной в десять футов. Собственно, их два — на носовой оконечности и кормовой, так что «Суан» может атаковать неприятеля ещё и задним ходом. А выпуклая палуба обшита листами брони, которая далеко не всякому снаряду по зубам. К тому же ему сперва придётся пронизать слой воды, что изрядно уменьшит его пробивную силу, да и угол встречи с бронёй будет такой, что дело, скорее всего, закончится рикошетом. Из-за тарана и брони «Суан» и относят к типу броненосных таранов.

Они подошли к краю пирса, так, что стали видны длинные ряды заклёпок, которыми крепились выпуклые броневые листы.

— Таран, говоришь? — Роман наклонился, стараясь разглядеть сквозь слой воды стальной бивень. — Честно говоря звучит как-то уж слишком архаично. Его хоть раз в бою применяли?

— Только на учениях. У нас уже очень давно не случалось войн, тем более, на море. А против всякой мелочи вроде контрабандистов и браконьеров, которые шалят на здешних устричных банках, такое радикальное средство ни к чему их скорлупки таран надвое развалит…

Роман представил, что должны чувствовать люди на утлой скорлупке, в которую на полном ходу врезается такой вот бивень. Картина получалась безрадостная.

— Ладно, успеешь ещё налюбоваться. — Дзирта потянула его за рукав. — Пойдём, не видишь — нас ждут?

Она показала на офицера, стоящего на палубе возле сходней. Тот, заметив её взгляд, взял под козырёк.

— Только очень тебя прошу… — девушка понизила голос. — Ни на шаг от меня не отходи, и лучше помалкивай. А главное — и думать забудь о своих журналистских привычках, а то знаю я тебя… Моряки в Аламбо народ серьёзный, шуток не понимают, вытаскивай тебя потом из неприятностей…

Кают-компания «Суана» показалась Роману даже теснее, чем на «Квадранте», и куда менее уютной. Виной тому была наклонная стена, повторяющая внешний изгиб брони, и подволок — такой низкий, что он не раз задевал раз цеплялся макушкой за проложенные по нему трубы. Небольшие, в бронзовой окантовке,иллюминаторы — снаружи, объяснила Дзирта, их задраивают броневыми крышками — пропускали совсем мало света, и солнечные лучи смешивались с тускловатым светом электрических лампочек в решётчатых проволочных плафонах.

В кают-компанию их проводил командир «Суана», и он же представил по очереди офицерам корабля. Роман наблюдал, как Дзирта обменивается с каждым любезностями, отхлёбывая из высокого серебряного с чернью бокала вино — крепкое, почти портвейн, густо-вишнёвого цвета с сильным миндальным привкусом, как у популярного некогда ликёр «Амаретто».

Разговор тем временем зашёл о музыке. Кто-то сказал, что хорошо бы сходить за валиками к фонографу (этот агрегат, громоздкий, в деревянном с бронзовыми уголками ящике занимал весь угол кают-компании) и Дзирта, улучив момент, подошла к Роману, устроившемуся возле распахнутого по случаю жары иллюминатора.

— Видел того мичмана, что говорил о фонографе? — спросила она. — Мы с ним были в одной группе на последнем курсе Морского лицея. После выпуска он куда-то пропал, никто не знал — куда именно. Оказывается — обосновался здесь, в Аламбо, да ещё и в их флоте служит! Любопытно, весьма любопытно…

— И что же тут такого любопытного? — спросил Роман. Он тоже обратил внимание на мичмана-меломана — из-за чересчур пристальных взглядов, которые тот бросал на его спутницу.

— Дело в том, что он…

Договорить она не успела. Старший офицер, личность весьма шумная, провозгласил тост «За наших гостей из Зурбагана!» и девушка, шепнув, «ладно, потом расскажу»… вернулась к исполнению своих представительских обязанностей. Роман вслед за остальными сделал глоток вина. Проводил взглядом мичмана, заторопившегося к выходу, выжал несколько секунд, и вслед за ним покинул кают-компанию…

Объяснение, на случай, если кто-то поинтересуется, было у него готово — почувствовал себя дурно от жары и духоты, и решил выйти на палубу и подышать свежим воздухом — но этого и не потребовалось. В коротком коридорчике, ведущем к трапу, никого не было; насвистывая легкомысленный мотивчик,он поднялся по крутым ступенькам наверх — как раз вовремя, чтобы увидеть, как захлопнулась за мичманом дверь внадстройке.

Роман облокотился на леер, краем глаза наблюдая за интересующей его дверью. Секунды текли медленно, словно тягучая, вязкая смола; наконец, дверь распахнулась, и на пороге показался мичман с коробкой под мышкой — и торопливо спустился по трапу вниз. Молодой человек досчитал до десяти несколько секунд оглянулся — на палубе пусто, между ним и часовым у сходней висит на шлюпбалках вельбот — и подошёл к двери. Открыл её — осторожно, чтобы не скрипнуть невзначай петлями — и скользнул внутрь.

Каюта оказалась крошечной; узкая, с высоким бортиком койка вдоль одной из стен, книжная полка и висящий на крючке парадный офицерский китель на другой. Письменный стол под иллюминатором и ещё один — круглый, на манер журнального, неуместный в такой тесноте. На письменном столе в лежат бумаги, один из ящиков выдвинут — видимо, хозяин каюты так спешил принести затребованные сослуживцами музыкальные валики, что не удосужился навести за собой прядок. Или — рассчитывает, что это сделает кто-то другой, вестовой или денщик — как у них тут это называется? В любом случае — надо поторапливаться, если он хочет и подруге угодить, и не попасться при этом с поличным… Роман запер дверь на задвижку, разложил, стараясь не приближаться к иллюминатору, бумаги на круглом столике и потянул из кармана смартфон.

— Вот что я тебе говорила, а? Кого предупреждала?

Дзирта, раскрасневшаяся, встрёпанная, стояла на кровати на коленях, уперев кулачки в бока. Роман же лежал рядом и любовался открывшимся зрелищем. Из всей одежды на ней были только два предмета — браслет, составленный из тонких звеньев белого золота с вкраплениями жемчужин, и чёрные, в крупную сетку, чулки, подарок Романа, доставленный по его заказу с Земли Врунгелем.

— Это же дурное везение, что никто тебя не увидел! А увидели бы, заперли в карцере — как мне тебя потом вызволять? И позор-то какой, позор — спутник капитана зурбаганского флота изловлен при попытке кражи из каюты офицера береговой охраны Аламбо!

После посещения «Суана» они прогулялись по прибрежному бульвару и вернулись в гостиницу. Там Дзирта сменила мундир на более подобающий её полу наряд; они поужинали в гостиничном ресторане, немного потанцевали под звуки оркестра, исполняющего композицию, напомнившую Романуритмы новоорлеанского блюза — и только в номере, на постели он решился предъявить подруге результаты своего набега.

— Да ладно тебе… — Роман приподнялся на локте и протянул руку к груди подруги. Увы, попытка перевести разговор в иную плоскость, немедленно пресеченная шлепком ладошки и гневным фырканьем. — Обычная журналистская работа… Признайся, тебе же до смерти хотелось выяснить, что этот тип там делал — вот я и исполнил… хм… твоё невысказанное желание. Скажешь, зря? А что до кражи — так я в каюте пальцем ничего не тронул, всё напоследок разложил по местам. Никто ничего не заметит, зуб даю!

— Этот твой ужасный жаргон… — она наморщила носик, отчего, сделалась ещё привлекательнее. — Ну хорошо, ну ладно, это действительно интересно. Только давай договоримся — больше ты ничего подобного не предпримешь… во всяком случае, не предупредив сперва меня!

— А что, в Аламбо есть ещё один беглый зурбаганский гардемарин? — ладонь Романа подкралась-таки к вожделенной цели, и теперь его пальцы ласкали нежную, цвета топлёных сливок, кожу, подбираясь к вишенке соска. — Ну не сердись, обещаю, больше не повторится! Лучше расскажи, чего там такого интересного, а то у меня не было особо времени читать…

— Времени у него не было! — Дзирта снова фыркнула, однако ладонь его отбрасывать не стала. — Письмо. Личное. Адресовано невесте. В-общем, ничего интересного, кроме, пожалуй, одного момента: он пишет, словно прощается, будто собирается идти на смерть!

Рука Романа перекочевала с груди девушки на плечо.

— Ну… всякое бывает… он же, как я понимаю, военный моряк?

— То-то, что военный! Я бы поняла, если бы писалразведчик Фарватеров — есть у нас такие, отчаянные сорвиголовы, которые кидаются очертя голову по координатам заброшенных маяков. А то и вовсе без них, наугад,, надеясь открыть новые, изобильные миры… Но военный-то моряк — что ему может угрожать здесь, в мирном Аламбо? Кровавая стычка с контрабандистами? Схватка насмерть с браконьерами, обчищающими устричные садки?

Роман задумался.

— Ты, помнится, упоминала, что у них вражда с Гертоном?

— Да какая там вражда! — Дзирта тряхнула головой, отчего волосы её рассыпались по плечам. — Так, давняя неприязнь, полузабытая уже, полсотни лет, как не выливающаяся ни во что серьёзнее тарифных распрей и таможенных склок. А тут — словно ему завтра в сражение, такое, в котором все шансы сложить голову!

Н-да… тут есть о чём подумать… — согласился Роман. — А кроме письма?

— Схема гавани Зурбагана. — Дзирта спрыгнулас постели, взяла со столика сложенный в несколько раз лист и развернула его перед любовником. — Видишь этот крестик у прохода в брекватере? Это место стоянки «Хассавера», броненосца, флагмана флотилии Маяка.

Роман наклонился к карте.

— Ну да, припоминаю — мы как раз мимо проходили, на лодке, когда я удирал с парохода. Ну так и что с того? Броненосец там всё время стоит, никакого секрета в этом нет. И вот ещё, смотри…

Девичий пальчик — нежный, розовый, с тщательно ухоженным перламутровым ноготком, — упёрся в две колонки цифр на полях карты.

— Что это? Какой-то код?

— Почти. Это толщины броневого пояса «Хассавера» — в миделе, на носовой и кормовой оконечностях. Во втором столбце — глубины с наружной стороны брекватера… Вот здесь, здесь и здесь.

Перламутровый ноготок сместился с цифр и теперь скользил по самой карте, приближаясь к крестику, отмечающему место стоянки броненосца.

— О как! — Роман резко выпрямился. — Это что же, секретные данные?

Девушка пожала плечами. — То-то, что нет — ни в толщине брони, ни в глубинах никакой тайны нет, как, впрочем, и в месте стоянки «Хассавера», Но вот зачем моему бывшему однокашнику понадобилось указывать их на этой карте?

— Погоди… — Роман прогнал прочь мысли о прелестях собеседницы — теперь всё его внимание было приковано к схеме. — Если подключить логику — именно эти цифры могут понадобиться тому, кто захочет подойти к броненосцу, укрываясь за молом брекватера. То есть с палубы-то его заметят, а вот со стороны внутреннего рейда — вряд ли. Особенно, если силуэт достаточно низкий.

— К примеру, как у «Суана»?

Дзирта ахнула, вскинув сжатые кулачки к щекам.

— То есть, ты хочешь сказать, что они…

— Именно. А данные по толщине броневого пояса…А ты что, сама не видишь?

Из открытого окна долетел пушечный выстрел. Дзирта вскочила и, накинув прозрачный соблазнительно короткий пеньюар, кинулась окну, распахнутому, по случаю ночной жары, настежь.

— «Суан» выходит из гавани! — крикнула она — батарея с оконечности мыса салютует им!

Она развернулась к Роману, и он на миг залюбовался её силуэтом, соблазнительно подсвеченным луной сквозь прозрачную ткань.

— Чего замер? Одевайся скорее, спускайся, ищи экипаж! Если не выйти как можно скорее в море — мы их потом ни за что не найдём!