"Маяк только один" – 3. "Таможня дает добро"

VI

Маячный Мастер встретил их на пороге своей башни. Особого радушия он при этом не проявил — а может, его трудно было разглядеть на выдубленной океанскими ветрами и сморщенной, словно печёное яблоко, физиономии? Гивс вслед за гостями поднялся на пять лестничных пролётов; на третьей по счёту площадке они задержались, чтобы перевести дух. Казакову подъём дался нелегко — крутые, высокие ступени, едва освещённые светом редких масляных фонарей, вымотали его похлеще каменистой тропы, ведущей на свой утёс острова Валуэр.

— Здесь у меня зал с Коллекцией. — Мастер показал на среднюю из трёх выходящих на площадку дверей. — Пусть ваш спутник тут осмотрится, подождёт, пока мы поговорим. Только не трогать ничего!

— Я не буду. — соврал Пётр. — Я что, не понимаю? Ценности, и всё такое…

— А что это вы с поклажей? — Гивс кивнул на казаковский рюкзак. — Задержаться собираетесь? Тогда я сперва подготовлю гостевую комнату, она тут же, на этом уровне, — а уж потом можно и о делах…

И ткнул пальцем в правую дверь. Ноготь на пальце был жёлтый от табака, потрескавшийся, неровно обгрызенный, в трещинах кожи что-то чернело — то ли угольная пыль, то ли смола. Этими пальцами он то и дело поглаживал большой медальон, висящий на шее, на толстой цепочке из красновато-жёлтого металла.

Медальон был сделан из бронзы массивный, на вид очень старый. В углублениях и многочисленных царапинах зеленела патина, барельеф, изображающий оскалившегося пса, был, наоборот вытер до желтизны от постоянных соприкосновений с одеждой. Казаков пригляделся — морда пса состояла из металлических пластин, в глазницах тускло поблёскивали красные камешки. На миг они вспыхнули багровым, и тут же погасли — на это краткое мгновение Петру показалось, что пёс ощерился, обнажая блеснувшие кровавым отсветом клыки.

Он помотал головой, гоня видение прочь. В самом деле, что за вздор — это всё лампы, развешанные по периметру круглого зала, их свет заставил зловеще сверкнуть камешки, украшающие побрякушку…

— Здесь эти комнаты, аккурат под нами, над кухней. — повторил Гивс. Внимания гостя к медальону он не заметил. — Только сыро там, холодно. Давненько не протапливал, не для кого было, гости тут нечасто бывают. Ставни на окнах закрыты, но всё одно — придётся камин разжигать, а уголёк-то снизу таскать, в комнатах его нет… Справитесь?

— Незачем, мастер! — жизнерадостно отозвался Сергей. — Мы, собственно, ненадолго, поговорим — и назад, у нас ещё в городе дела. А что до поклажи — это вам, из Зурбагана…

Казаков стащил с плеча «поклажу» — детский брезентовый рюкзачок, прихваченный ещё с Бесова Носа, — и извлёк на свет две жестяные банки с табаком. На каждой красовался изображение старика лоцмана с трубкой в зубах на фоне моря и маячной башни. Чуть ниже по-зурбагански было написано: «Лучший трубочный».

— «Ури Бельграв»! — похвастался Сергей. — Купили в лавочке на улице Полнолуния, там он наилучший. Хозяин составляет купаж из пяти сортов табака — причём листья самолично сушит, предварительно обработав по своему, особому методу. Говорит — табак за что не заплесневеет и аромата не потеряет, хоть десять лет храни!

Две литровые банки табака, носившего имя основателя Лоцманской Гильдии, самого, наверное, знаменитого персонажа во всей долгой истории Зурбагана, они закупили перед тем, как покинуть город. «Если память мне не изменяет, мастер Валу привозил Гивсу такой, когда мы его навещали… — сказал Сергей. — И в таких же точно жестяных банках. Вот и мы прихватим — а то как-то некомильфо являться в гости без подарка, а потом ещё и копаться в вещах хозяина!..»

Морщины Мастера Гивса исказила гримаса — похоже, подумал Казаков, она должна изображать улыбку. Подтверждением этому стало благодарное ворчание — старик сграбастал банки и, зажав их под мышкой, двинулся по лестнице, спиралью взбегающей к верхним этажам башни. Сергей, заговорщицки подмигнув своему спутнику, направился за ним. Казаков дождался, когда оба скроются, поправил на плече рюкзак, увесистый от спрятанного в нём свёртка с инструментами, сдвинул на бок коробку с маузером и толкнул среднюю из трёх дверей, выходящих выходили на лестничную площадку.

На балкончике, опоясывающем верхний ярус башни, было неуютно. Дождь успел прекратиться, но ветер с океана, напоенный стылой влагой, заставлял поднимать воротники и втягивать головы в плечи. Пульсация маяка оранжево отражалась в лужицах дождевой воды, скопившейся в выбоинах каменной кладки. Вверх, к решётчатой камере, в которой помешался огромный масляный фонарь и сегментные, похожие на глаза какого-то фантастического насекомого, зеркала, с балкона вела узкая железная лесенка. Рядом, в глубокой нише скрывалась дверь в апартаменты Маячного Мастера; сам он стоял рядом, невозмутимо попыхивая трубкой, и собачья морда на медальоне помигивала рубиновыми глазами в такт вспышкам над нашими головами.

— И долго мы будем тут торчать? — ворчливо осведомился он. — Пошли внутрь, пока не простыли, я грог сварю. Мастер Валу его крепко уважал — всякий раз, когда заглядывал на мой маяк, угощался, и покетский чёрный специально для этого с собой прихватывал…

Я развёл руками.

— Рома нет, уж простите! Начёт табака вспомнил, а вот о роме не подумал, виноватМогу спуститься на яхту, там вроде была пара бутылок…

— Да уж стой… — великодушно позволил Гивс. — После сходишь, у меня где-то завалялась непочатая бутылка, нам с тобой хватит. А за табак спасибо, покойник каждый раз его привозил. Придётся теперь заказывать особо, привык я к нему…

— Вернёмся в Зурбаган, договорюсь, чтобы вам раз в месяц присылали по две полные банки. — пообещал я. — Двух-то хватит?

Гивс вытащил изо рта трубку и с сомнением её осмотрел, словно оценивая размер чашечки.

— Должно, вроде… если экономить. Ты мне вот что скажи: как вышло, что мастер Валуэр провалился в Мальстрём? С его-то опытом и осторожностью…

Я пожал плечами.

— Сам толком не знаю. Я в той гонке на другой яхте шёл — на этой вот самой, что внизу стоит…

И ткнул пальцем в основание утёса, где прятался от океанских ветров «Ланифер».

— Мы ушли на Фарватер вслед за ними, примерно через полтора часа. А когда вынырнули в Маячной Бухте в виду Зурбагана — то оказалось, что «Квадрант» там не объявлялся.

— Да, это дело такое… — вздохнул Гивс. — Ты, значит, теперь вроде как наследник старины Валу?

— Принял дела, когда он пропал. Вот и к вам меня направили из-за того, что он был вашим другом.

— Что верно, то верно. — он выбил трубку о кованое ограждение балкона, извлёк кисет и принялся набивать трубку «Ури Бельгравом». — Мы с Валуэром уж сколько лет знакомы, я и не припомню… Хороший был человек, и друг добрый, а уж дело ваше лоцманское знал, как никто другой!

Он покачал головой. Изрезанное морщинами лицо сделалось грустным.

— Ну да что уж теперь… не зря говорят — что попало в Мальстрём, то назад не возвращается. Давай, рассказывай, что Гильдии от меня понадобилось, да ещё так срочно?

Я помедлил. Легенда на такой случай у меня имелась — тщательно, продуманная во всех деталях, подкреплённая необходимыми документами. Но спешить с деловой частью визита я не хотел — здесь, на верхней площадке маяка, шум прибоя и ветер заглушали все звуки, доносящиеся из башни, но стоит только нам войти внутрь, как ситуация может измениться. Узкая каменная труба маячной башни не только не скроет, а наоборот, усилит визг болгарки — и что последует за этим, я боялся даже предположить. А потому усердно заговаривал собеседнику зубы, стараясь выиграть для Петра лишние четверть часа.

— Мастер Валу рассказывал, как нас прижали крейсера? — я сделал попытку съехать с темы. Как угодно, а ещё хотя бы четверть часика Петру выиграть надо. — Как раз напротив вашей башни было дело, примерно там, милях в семи отсюда. «Кариндар» — так называлась наша баркентина, махина такая пятимачтовая — только вынырнула с Фарватера. И откуда ж нам было знать, что порт Луминора к тому времени неделю, как в морской блокаде? И, самое обидное: мы туда даже заходить не собирались, шли в другой порт, милях в сорока к северу. Вот и пришлось принимать бой!

— Да, у нас та история наделала много шума. — Гивс хмыкнул, как мне показалось, довольно. — Герцог Каэрвентский, правитель Западной Конфедерации, под чьим флагом шёл протараненный вами крейсер, поднял визг — что-де, «восточники» с которыми у него уже лет десять как шла война, наняли в других мирах военные корабли — и перегоняют их сюда по Фарватерам. А Зурбаган вопреки собственным порядкам закрывает на это глаза, поскольку поддерживает его врагов — опять-таки вопреки правилам, требующим сохранять нейтралитет в подобных конфликтах! Даже меня пытались трясти — расспрашивали, требовали показать маячные книги, искали доказательства прохода этих самых нанятых кораблей по Фарватерам. Даже деньги предлагали, чтобы я подделал такую запись…

Я сощурился.

— А вы что же?..

— А ничего. Послал подальше, меня их дела не касаются. Не знаешь, что ли, что за такие фокусы полагается по гильдейским правилам? Маячные Мастера над схваткой, кто посмеет их тронуть? А там и война закончилась, и все об этой истории забыли. Хотя… — он помедлил, — кое-кто вспоминает. Вот, недавно, незадолго до вашего визита…

Он умолк. Я ждал — сейчас любая пауза в разговоре играла не меня, вернее, на Казакова, который тремя этажами ниже делает своё неправедное дело.

— Из Зурбагана пришёл караван.- заговорил наконец Гивс. — Два больших торговых парусника в сопровождении военного парового корабля. Погоди секунду, сейчас…

И, прежде чем я успел что-то сказать, он нырнул в дверь, и почти сразу вернулся, неся скрученный в трубку лист бумаги. альбом. Я перевёл дух — по счастью, именно в этот момент Пётр болгаркой не пользовался.

Мастер Гивс развернул свиток.

— Вот, смотри. У меня тогда как раз гостил племянник — он учится на художника, увидел и нарисовал. Я хотел в рамку вставить и на стену — да вот, никак не соберусь…

На листе бумаги был изображен военный корабль — похожие мне случалось видеть в альбомах по военно-морской истории. Я прищурился, изучая рисунок — как мне показалось, сделанный вполне профессионально.

— Хм… кое-что понять можно, хотя и не всё. Трёхмачтовый, однотрубный, надводный борт высокий, таранный шпирон. Артиллерия в казематах или батарейной палубе, не разобрать… По типу — броненосец или броненосный фрегат, у нас такие когда-то строили… Не знаете, случайно, какие там орудия — дульнозарядные, или заряжающиеся с казённой части?

Гивс пожал плечами.

— Откуда ж мне знать? На маяк они не заходили — вывалились с Фарватера и прямиком в порт. Погода была так себе — туман, дождик накрапывал… да я и не вглядывался, это ж племянник рисовал!

— А когда они пошли обратно — неужели не полюбопытствовали? Всё же броненосцы у вас не частые гости…

— Верно, в первый раз такой. Только они обратно не уходили. То есть парусники да, ушли — один через три дня, другой еще неделю спустя, а что до броненосца — он и сейчас в порту. Да что рассказывать — вы, вроде, собирались отсюда идти в Луминор, вот там сами и увидите!

Я кивнул.

— Верно, собирались. Я ведь почему спросил — корабль не зурбаганский, их военный флот мне известен, такого там нет. Может, слышали что-то, команда опять же… — откуда они?

— Да болтали тут разное… — ответил Гивс, как мне показалось, не слишком охотно. — Название корабля — «Генерал Фильбанк», понятия не имею, кто это такой. А вот офицеры на нем говорят по-зурбагански, этот язык у нас многие знают, особенно те, кто ходят по Фарватерам. Я-то особо не вникал, зачем? Стоит себе и пусть стоит, ежели не устраивает тут пальбу… Война, затяни тех, кто её затеял, в Мальстрём, год, как закончилась, а если луминорцы в самом деле решили нанять военный корабль для защиты порта — так имеют полное право, за свои-то деньги!

Я нахмурился. Название корабля, «Генерал Фильбанк», показалось мне смутно знакомым. Ладно, это может подождать…

— Ладно, бог с ним, с броненосцем, тем более, он никому не мешает. Грогом мы, конечно, угостимся — но сперва давайте всё же о деле. Только, с вашего позволения здесь, на балконе — люблю, знаете ли, постоять, посмотреть на море с высоты. Это вам, смотрителю Маяка привычно, а мы всё больше на палубе, у самой воды. На салинг — и то редко залезешь, а уж на такую верхотуру и подавно…

Не пойму, я-то тут причём? — Гивс озадаченно поскрёб в бороде. — Они, что же, меня в чём-то подозревают?

Ну что вы, мастер! — я поспешил успокоить старика. — Дело в том, что речь идёт о работорговле через Фарватеры — а это дело нешуточное, сами знаете… тем более, что в вашем мире рабство тоже имеет место.

Гивс помрачнел — похоже, я угодил в больное место.

— Да, это наш позор. Правда, после войны невольников стали использовать реже, в Луминоре даже закон приняли о запрете рабства — но крупные землевладельцы, особенно «западники», до сих пор используют рабский труд на рисовых полях, плантациях хлопка и сахарного тростника. Правда, рабы у них из местных, аборигенов да ещё преступников, а по Фарватерам никто невольников не возит.

— Вот видите! Стало быть, расследование необходимо, хотя бы для того, чтобы снять с вас подозрения. Если судить по записям в Лоцманской Гильдии — а там, как вы знаете, фиксируются все перемещения по Фарватерам, — судно, замеченное в операциях, связанных с работорговлей, совершало рейсы и сюда, к вам.

И я рассказал о том, как бандиты похищали спасающихся морем беженцев и продавали ихв рабство. Хоть сама это история была правдой от первого до последнего слова, «Гриза Мево» в этих краях не объявлялась никогда. После того, как Роман получил в Таможенной Службе решение о расследовании в отношении смотрителя Маяка Кейп-Спир и завизировал в Лоцманской Гильдии — я снял с него копию, рассчитывая, что такой солидный документ придаст моей легенде достоверность. И, если судить по озадаченной физиономии мастера Гивса, хитрость сработала.

Маячный Мастер, выслушав меня, сделался ещё мрачнее.

— Поверить не могу, что в Гильдии меня подозревают всерьёз! После стольких лет службы… ни одного серьёзного нарушения… всё забыто из-за каких-то мошенников? Так они мне о своих делах не рассказывали, пришли по Фарватеру, а потом удалились восвояси. Маяк — не таможня, откуда мне знать, что у них в трюмах?

— Ну что вы, мастер, ни о каких подозрениях и речи быть не может, как и о претензиях в ваш адрес! — заторопился я. — Мне надо выяснить что-нибудь о характере операций, которые они тут проворачивали. Но этим я займусь позже, в Луминоре, а от вас требуется только помочь мне уточнить когда «Серая чайка» посещала этот мир и скопировать соответствующие записи. Вы ведь фиксируете каждый проход по Фарватерам?

— Конечно, согласно правилам, заношу в маячную книгу. У меня их полный шкаф, сейчас покажу…А за какой срок собираетесь проверять?

— Ну, скажем, года за три. — ответил я, и тут же пожалел, что не назвал цифру побольше — тогда проверку можно было бы затянуть ещё на час-другой, а за это время Пётр наверняка закончит…

Гивс поднял глаза, что-то прикидывая.

— Три года — это не меньше часа работы. Ладно, давайте тогда прямо сейчас и займёмся, а потом и грог можно сварить. Кстати, надо и вашего спутника позвать, а то он там, наверное, уже заскучал…

Я собрался, было, рассыпаться в комплиментах его коллекции — «что вы мастер, как можно заскучать, это всё чрезвычайно интересно и нигде больше такого не увидишь…» — но Гивс уже не слушал. Он выколотил о перила балкона трубку, засунул её в нагрудный карман — торчком, так, что высовывался только обгрызенный мундштук, — и потянулся к ручке двери. Я замер, охваченный самыми недобрыми предчувствиями.

Массивные железные петли протяжно заскрипели, и вместе с этим звуком из открывшегося дверного проёма вырвался пронзительный визг дисковой пилы, вгрызающейся в металл. Гивс выкрикнул что-то неразборчивое, и ринулся вниз по лестнице. Я побежал за ним, полный самых дурных предчувствий, на бегу нащупывая в кармане рукоять «дерринжера».

Дверь, ведущую в зал коллекции, он распахнул пинком и бомбой ворвался внутрь. В середине, на каменном, сложенном из прямоугольных плит полу стоял на низком постаменте макет Источника — возле него склонился Казаков и из-под бешено вращающегося диска его болгарки снопом сыпались зелёно-оранжевые искры.