Старые недобрые времена 3

Глава 28 Конгресс

Ещё только занималась на горизонте алая, морозная заря, когда поезд прибыл в Вашингтон. Город встретил их колючим злым ветром с редкими ледяными снежинками, стойким запахом угля, конского навоза и депрессии.

Война, идущая не первый год, ещё как сказывается и на столице. Здесь, среди дипломатов, конгрессменов, промышленников и банкиров — солдаты, часто усталые, немытые, раненые, завшивленные, с глазами людей, привыкших убивать легко — по приказу и без. Впрочем, у политиков, по мнению Георга, взгляды куда как тяжелее.

Едва они успели заселиться в отель, выкупленный втридорога, помыться и привести себя в порядок, как по их души прибыл клерк из Министерства Финансов. Негритёнок в поношенной ливрее на вырост, забавный мальчишка лет десяти от силы, доставивший им эту весть, пучил огромные глаза и аж приплясывал от нетерпения, пытаясь показать, насколько срочно ожидает их чиновник в вестибюле.

Кинув просиявшему мальчишке доллар, и не слушая восторженные благодарности, Шмидт переглянулся с Фиппсом, уже вышедшим из своего номера, затем они дождались остальных и только потом начали спускаться вниз. Впереди, сломя голову, полетел негритёнок, надеясь, очевидно, получить на чай ещё и от чиновника.

Представитель Министерства Финансов — молодой ещё высокий мужчина, с мешками под покрасневшими от усталости глазами, ожидал их в вестибюле, стоя возле кадки с пальмой с сигарой в руках, и кажется, борющийся со сном.

— Джентльмены… — поклон, выверенный до миллиметра, — Гарольд Дженкинс, помощник мистера Чейза. Министр финансов ожидает вас.

— Рады знакомству, мистер Дженкинс, — отозвался за всех разом Шмидт, — полагаю, нам представляться не нужно.

— Не нужно, — слабо улыбнулся чиновник, — пойдёмте, джентльмены. Простите, что тороплю вас, но распоряжение министра Чейза было совершенно недвусмысленным. Он полагает важным поговорить с вами до слушания в Конгрессе, чтобы понять вашу позицию и определиться со своей.

— Логично, — констатировал Шерменхорст, и они последовали к ожидавшему их экипажу. Дженкинс, едва усевшись, сразу закурил, давя отчаянную зевоту, так что Георг, видя, как вымотался чиновник, не мог не посочувствовать. Нелёгкая работа…

Кабинет министра финансов оказался неожиданно скромным. Никакой кричащей роскоши, золота, персидских ковров и антикварной мебели. Всё очень просто, функционально, но впрочем, обставлено не без некоторого вкуса. В огромные окна, уходящие в высокий потолок, вливается бледный свет, освещая заваленный бумагами стол и сидящего за ним министра.

Сэлмон Портленд Чейз, уже далеко не молодой человек, выглядит заметно старше своих лет. Высокий, сухой, узкоплечий, в поношенном, но очевидно, удобном и привычном сюртуке, он больше похож не на крупного политика, а на университетского профессора, волею случая занесённого на галеры Власти. Хотя это впечатление, Шмидт знает точно, очень обманчиво.

— Джентльмены… — министр будто с трудом поднял глаза, равнодушно выслушивая приветствия. А глаза… такое ощущение, будто он не спал дольше, чем его помощник. Впрочем, возраст… Лицо — без эмоций, даже, пожалуй, чересчур.

— Джентльмены, — ещё раз повторил министр, — сейчас ваши имена звучат чаще, чем фамилия Президента.

Слова прозвучали… не слишком хорошо.

— Это временно, господин министр, — спокойно отозвался Георг, которому это спокойствие далось нелегко.

— Разумеется, — бесстрастно ответил чиновник, — но временные люди обычно и создают самые большие проблемы. Итак…

Чейз замолчал, переплетя пальцы и тяжело уставившись на рейдеров, и только потом предложил им сесть.

— City Bank of New York держит военные облигации, транши, корреспондентские потоки, — продолжил он, — а вы, джентльмены…

Он замолчал и поднялся из-за стола, двигаясь медленно, чуть прихрамывая, и подошёл к окну, заложив руки за спину.

— Вы, джентльмены, нанесли удар по экономике Союза!

— Нет, — коротко ответил Шмидт, не продолжая, и министр резко повернулся, пребывая едва ли не в бешенстве, что выразилось, впрочем, только во вспухшей вене на лбу.

— Нет, мистер Чейз, — повторил Георг, переводя разговор на другой уровень, — не мы. Это был естественный ход болезни, а мы — не коновалы, а хирурги. В City Bank of New York был тяжёлый кризис, разве вам это не докладывали?

— Кризис? — министр снова уселся за стол, нацелив на него дула глаз, — А кто вам дал право считать, что бы кризис?

— Факты, мистер Чейз, — спокойно отозвался Уинтроп, — Вы позволите?

Он положил на стол министру две папки.

— Здесь, — Уинтроп показал на тонкую, — выжимки, только сухие факты и цифры, а здесь — всё расписано подробно. Вы не должны верить нам на слово, но ситуация была очень тяжёлая, кризис всё равно бы случился в ближайшее время, и банк или лопнул бы, или его пришлось бы накачивать деньгами государства, чтобы этого не произошло. А последнее — очень и очень нехорошо, это опасный прецедент, и следом за City Bank of New York Министерству Финансов пришлось бы вливать колоссальные средства в другие банки, пытаясь спасти экономику.

Министр финансов вцепился в него глазами, но через несколько секунд сдался, опустил глаза и открыл папку.

— Подождите, — сухо сказал Чейз и начал читать — быстро, делая пометки и несколько меняясь в лице.

— DuPont требует, чтоб я вмешался, — сказал министр совсем другим тоном несколько минут спустя, — а DuPont — это армия, и… не только. Они кричат о саботаже.

— Они? — вскинул бровь Шерменхорст, передавая министру новые документы, — Здесь, мистер Чейз, о корпорации DuPont, и… право слово, не им говорить о саботаже!

— Они привыкли к фактической монополии, — прокомментировал Фиппс, пока министр читал, — и делают всё возможное, чтобы монополия стала абсолютной. Я могу понять конкуренцию, но она должна быть добросовестной, и уж точно нельзя сжигать заводы конкурентов, похищать их, или задерживать поставки пороха в армию, сваливая вину на других и требуя себе всё новых привилегий. Уж точно не во время войны, сэр!

— DuPont десятилетиями работал через кредитную петлю, душа свободный рынок совершенно не рыночными методами, — добавил попаданец, — в результате чего сложилась совершенно нездоровая ситуация.

— И вы хотите занять их место? — сухо поинтересовался министр, оторвавшись от чтения документов, — Подмять их под себя и занять мощности?

— Я хочу, чтобы порох поступал на фронт, — спокойно ответил Шмидт, — и видит Бог, мистер Чейз, пока DuPont не начал лезть в мои дела, меня вполне устраивали поставки динамита горнодобывающим компаниям, раз уж Армия оценила новинку недостаточно высоко. Они, в отличии от Армии, платят металлом, а не бумагой и долговыми обязательствами, и объёмы, уж поверьте, сэр, весьма неплохи. Но представители DuPont не успокоились, и мне пришлось предпринять ответные ходы. А их активы, как бы хорошо они не смотрелись на бумаге, обременены долгами и кредитами так, что они — скорее обременение.

Высокопоставленный чиновник никак не отреагировал на этот спич, продолжив работу с документами. Эта выходка, почти на грани хамства, многое сказала о предпочтениях министра финансов, но он прежде всего политик, а интересы DuPont для него вторичны… хотя, разумеется, какие-то выгоды от этого сотрудничества он имеет. Но Union Tools Machinery может предложить ничуть не худшие условия…

— Данные точны? — сухо осведомился министр, закончив читать и подняв на них глаза.

— До последней запятой, мистер Чейз, — отозвался Майвезер, — перекрёстная проверка из разных источников, сотни людей и почти тридцать тысяч долларов тому порукой. Но разумеется, вы можете, а скорее даже — должны, проверить нашу информацию. Имея на руках все факты, полагаю, это будет несложно.

— Вы слишком устали, сэр, — мягко сказал Шмидт, смягчая напряжение момента, — война длится слишком долго, и у вас слишком большая ответственность, и нет времени на отдых.

— Соглашусь, — устало выдохнул министр, и встал, показывая, что время приёма закончилось, — Хорошо, джентльмены… меня вы почти убедили, осталось убедить Конгресс.

Слушания были назначены в Капитолии, в большом зале Палаты Представителей. Здесь, по случаю войны, усиленная охраны и самая нервозная обстановка. Очень много офицеров в разных чинах, солдат, и разумеется, журналистов. Вообще, людей очень много, так что вышколенная, многочисленная прислуга не успевает справляться, и медные плевательницы, вызывающие неизменное отвращение попаданца, не успевают чистится, привлекая на мерзкие потёки зелёной и бурой слюны довольно-таки заметное количество мух.

— Лесли Ван Барен, New York Tribune, — без особой необходимости представился подошедший журналист, давно уже знакомый попаданцу, — Мистер Шерменхорст, что вы скажете о ситуации с City Bank of New York?

— В настоящее время ситуация стабилизировалась, поскольку мы вовремя вмешались, но полагаю, дальнейшее будет во многом зависеть от позиции Министерства Финансов и Конгресса, — ответил тот. Последовало ещё несколько вопросов, и журналист, получив желаемое, удалился, желая успеть передать материалы в утренний номер.

— Джон Браун, Tne New York Herald, — подлетел к Георгу прилизанный репортёр, — Мистер Шмидт, наших читателей интересует ваша позиция: почему вы, в такое ответственное для Армии Союза время, решились на откровенно пиратские действия? Как, по вашему, скажется это на поставках пороха и финансовых операциях в Союзе, вас не будет мучить совесть?

— Совесть, мистер Браун, должна мучить представителей DuPont, душащих конкурентов не рыночными методами, и занимающимися саботажем поставок пороха в Армию, желая выторговать себе наилучшие условия, — хладнокровно ответил Шмидт, ничуть не смущённый острым вопросом от представителя недружественной прессы, — Впрочем, полагаю, они считают такие понятия, как совесть, атавизмом, иначе я не могу объяснить их действия.

Поскольку этот ответ слышал не только представитель Tne New York Herald, но и другие журналисты, попаданец не слишком опасается, что его слова будут исковерканы. А если и да… его юристы не даром получают свои деньги.

Свою толику внимания от журналистов получили и остальные рейдеры, да и юристы не остались в стороне. Эти блиц-интервью выглядели достаточно остро…

… особенно если не знать, что Union Tools Machinery давно и успешно работает с прессой, не только прикармливая репортёрскую братию, но и имея, через третьи руки, достаточно заметные доли в серьёзных изданиях.

С некоторыми журналистами у Шмидта почти дружественные отношения, даром что далеко не все из них представляют союзную прессу. С иллюстратором Harper 's Weekly он не только поздоровался за руку, но и, будучи поклонником его таланта, с удовольствием поговорил несколько минут, обсуждая тонкости профессии.

— Джентльмены… — служащий, сопровождающий рейдеров, демонстративно отщёлкнул крышку карманных часов, глядя на циферблат и недвусмысленно предлагая поторопиться.

Публичные слушания собрали много народа: сенаторы, конгрессмены, военные, журналисты, биржевые делегаты и представители иностранных государств. Атмосфера не просто напряжённая — наэлектризованная донельзя! Сегодня решается не просто судьба банка и крупной корпорации, но и во многом — судьба войны!

Union Tools Machinery, равно как и DuPont, приготовились к этим слушаниям, как к решающей битве, выкатив на позиции тяжёлую артиллерию экономических сводок, укрепив позиции юристами, ссылками на законы и подзаконные акты, расставив по флангам союзных политических тяжеловесов и пустив вперёд журналистов-застрельщиков. Пресса загодя начала беспокоящий обстрел противников, нанося им репутационный урон и вынуждая показывать заготовленные позиции и засадные полки.

На стороне DuPont — традиции, давние дружественные связи с армией и лоббистами в Вашингтоне, позиции фактического монополиста.

Union Tools Machinery — технические новинки, финансы, прекрасные связи в деловых и политических кругах, но увы, намного худшие позиции именно в Армии Союза.

DuPont — оборона, контратака, защита подвергшегося нападению военного лагеря с обленившимися солдатами.

Union Tools Machinery — внезапная атака в ночи, подготовленная по всем канонам военной и экономической науки.

Впрочем, были и другие ассоциации…

… но все понимают — то, что происходит здесь и сейчас, бывает не каждый год! Поэтому все, решительно все, воспринимают слушания с необыкновенным интересом.

Одни группировки военных и лоббистов стойко поддерживают DuPont, опасаясь лишиться финансовой поддержки, а может быть, и карьеры. Если вскроются данные, а главное, если DuPont проиграет, эти данные будут пущены в ход, и очень многие лишаться карьеры, а может быть, и свободы.

Другие группировки — на стороне Union Tools Machinery. Кто-то — желает ухватить кусок побольше, потому что сейчас Union Tools Machinery вынужденны искать союзников, и прежде всего в Армии, и платить за поддержку — щедро! Кто-то — искренне, поддерживая прогресс и утомившись от монополии DuPont и от их капризов, от жадности и ненасытности. Ну а кто-то — поддерживает ту или иную сторону просто в силу политических причин и личных симпатий… или не поддерживая никого, выжидая, кто предложит больше, и на чьей стороне весов окажется больше аргументов.

Журналисты — как матёрые наёмники, для которых важен не результат сражения, а возможность затрофеить что-то ценное и унести ноги… Ну или в переводе на современный — они делают себе Имя, попутно набивая карманы.

DuPont представляет Эдгар Уинслоу, высокий сухопарый мужчина лет пятидесяти с холодным взглядом и безупречными манерами, за которыми скрывались повадки стервятника. Опытный юрист, но работающий скорее не с Буквой и Духом Закона, а с личными связями, взятками и шантажом. Впрочем, в США этим никого не удивить.

— Господа конгрессмены, — поднявшись, начал он свою речь, — сегодня перед вами не стоит вопрос конкуренции, сегодня перед вами, перед всей Америкой, встал вопрос выживания страны!

Он сделал паузу, давая словам осесть в головах слушателей.

— Корпорация DuPont на протяжении десятков лет снабжает Армию Соединённых Штатов порохом, взрывчатыми веществами и компонентами для артиллерии. Мы делали это во время войн, кризисов, финансовых обвалов. Мы делали это, когда банки рушились, а биржи закрывались. Без перебоев!

— А теперь, — продолжил Уинслоу после короткой, ёмкой паузы, — группа частных лиц, не имеющей военной ответственности, берёт под контроль крупнейший банк Нью-Йорка, после чего искусственно обрушивает стоимость акций военного подрядчика, скупая его долги и дестабилизируя цепочку поставок. Во время войны! Это, господа, не бизнес, это — саботаж! Финансовая агрессия против Армии и Страны, фактические экономическое вторжение.

Он резко повернулся в сторону Шмидта и компании, сидящих рядом, и ткнул рукой в их сторону.

— Они называют это реформой! Но что, если завтра он перекроет кредитную линию для артиллерийских заводов, кто тогда будет отвечать за поставки на фронт? Он?

Повысив голос, Уинслоу почти закричал, багровея лицом:

— Или за это будете отвечать вы, господа конгрессмены⁈

В зале прокатился гул, но далеко не все конгрессмены среагировали на эту реплику так, как хотел Уинслоу.

— Мы требуем! — продолжит тем временем представитель DuPont, — Немедленного расследования захвата City Bank of New York! Временного запрета на любые операции этих господ, и прежде всего — аффилированных с ними военных активов! А также — признания действий этой группы угрозой национальной безопасности!

" — А вот это он зря, — флегматично констатировал попаданец, — перестарался с накалом. С нами сейчас аффилированны не только военные активы, но и, через эти активы, семьи Фиппса, Шерменхорста, Майвезера и Уинтропа, а это — сотни и сотни людей с капиталами и политическими связями такого уровня, что DuPont перед ними — пыль!"

Далее он особо не слушал… но вскоре пришёл черёд отвечать представителям рейдеров.

Дождавшись окончания слов поверенного DuPont, Раскоу Конклинг, председательствующий на слушаниях, ещё совсем молодой республиканец немногим за тридцать, возглавляющий Комитет Палаты Представителей по военным делам, сухо произнёс:

— Слово предоставляется стороне City Bank of New York и Union Tools Machinery.

— Куинси Смит, — коротко представился юрист, вставая, — я имею честь представлять City Bank of New York и Union Tools Machinery на этих слушаниях.

— Господа конгрессмены, сенаторы, представители прессы, — спокойно, почти буднично начал он, — вы только что слышали много слов о саботаже, измене и национальной безопасности. Громких, страшных… но не имеющих никакого отношения к действительности. В действительности же, господа конгрессмены, эти обвинения нужно переадресовать DuPont, и сейчас я это докажу.

— Я начну с простого, — продолжил юрист после короткой паузы, — City Bank of New York находился на грани неплатёжеспособности, если не банкротства, и счёт шёл на недели, если не на дни.

— Вот здесь — отсчёты, — помощник Куинси отнёс папку на стол перед секретарём комиссии, — просроченные обязательства, зависимость от залогов и утраченная ликвидность.

— Но можно ли обвинять City Bank of New York? — задал юрист риторический вопрос, и сам же на него ответил, — Нет! Быть может, только в избыточном патриотизме и доверии к Армии, а вернее, к некоторым её представителям! Можно уверенно сказать, что правление банка делало всё возможное, и сверх того, чтобы вытянуть DuPont из кредитной петли, но корпорация, ведомая жаждой наживы и желанием стать абсолютным монополистом, раз за разом нарушала все договорённости!

— Ложь! — вскочил Уинслоу, — Клевета!

— Мистер Уинслоу, — резко перебил его председатель, — Соблюдайте регламент! Вашу речь никто не перебивал, имейте уважение к Конгрессу! Продолжайте, мистер Смит.

Уинслоу сел, и, косясь на Шмидта, начал шептаться с представителями семьи DuPont.

— Благодарю, господин председатель, — склонил голову Куинси, — Джентльмены… Вмешательство с нашей стороны предотвратило банковский крах, который затронул бы не одну тысячу вкладчиков, и не одну сотню кредитных линий, в том числе и военных. Можно ли было предотвратить этот крах без нашего вмешательства?

Смит сделал театральную паузу…

— Да! Но, джентльмены, какой ценой? — быстро продолжил он, перекрикивая поднявший в зале шум, — Для этого понадобилось бы вмешательство правительства и прямые, подчеркну — прямые денежные вливания! Колоссальные! А ради чего? Чтобы DuPont снова и снова набирал кредиты, и даже не на расширение производства или его реструктуризацию, а на поглощение конкурентов, и это, джентльмены, не голословные обвинения, а факты! Именно это делал DuPont, и все данные имеются в папке, которую мы передали достопочтенному секретарю.

— А теперь представьте, — совсем тихо продолжил Смит, и присутствующие невольно затихли, желая услышать всё, — к чему бы это привело? Создался бы опаснейший прецедент, и вы, джентльмены, можете представить сами, к чему бы это привело. Сперва десятки… а потом и сотни случаев такого же рода, печатный станок, работающий днём и ночью, инфляция и колоссальные проблемы в экономике, которую и без того нельзя назвать благополучной.

— А ещё, джентльмены, — продолжил он, — если бы банк пал, Армия не получила бы финансирования, и виной этому — только DuPont и их игры, их желание стать абсолютным монополистом. Акции DuPont, джентльмены, упали не из-за наших действий, они упали потому, что рынок узнал правду: компания перегружена долгами и держится только не кредитах — из последних сил.

— Не мы создали панику, — твёрдо сказал Куинси, — мы вскрыли гнойник и вычистили его.

— А теперь позвольте задать вопрос, — продолжил юрист, переждав шум в зале, — Почему за последние шесть месяцев армейские части более тридцати раз получали порох с задержкой? Почему по эти эпизодам велось закрытое расследование в интендантстве, и почему DuPont требовал за поставки по нарушенному ими же контракту надбавки, превышающие условия, прописанные в контракте?

В зале начали роптать, сказанное Смитом известно многим присутствующим, и теперь они переосмысливали факты.

— Мы, джентльмены, не нарушили ни единого закона, — продолжил Куинси, — ни федерального, на законов штатов. Захват банка произошёл через легальные инструменты: залоги, уступку прав требований, акционерные соглашения и другие. Если кто-то в этом зале считает иначе, пусть укажет на статью Закона.

— Всё это, несомненно, очень интересно, — сказал конгрессмен Бенджамин Уэйд, радикальный республиканец, но, несмотря на свою политическую позицию, весьма прохладно относящий к Шмидту, — и конгресс расследует предоставленные факты. Но что нам делать с поставками пороха сейчас? У DuPont кризис, и неизвестно, чем это обернётся, а порох фронту необходим.

— Позвольте? — Шдидт решил ответить сам, — На этот вопрос у нас есть ответы, только прошу, джентльмены, сперва дослушайте меня до конца.

— Итак… — неторопливо начал он, — проблемы с DuPont, очевидно, очень серьёзны, и хотя, повторюсь, причиной тому не мы, а алчность их руководства, перебои с порохом почти неизбежны. У DuPont есть все необходимые мощности и налаженная логистика, но, джентльмены, с руководством у них совсем плохо.

— А… так вы предлагаете себя⁈ — вскочил с места Уинслоу, — Ожидаемо…

— Мистер Уинслоу… — попаданец повернулся к представителю противной стороны, — мы в конгрессе, а не на рынке, попрошу не перебивать меня.

— Поддерживаю слова мистера Шмидта, — сухо сказал председательствующий.

— С руководством у DuPont, повторюсь, всё очень плохо, и это не наши домыслы, а, увы, очевидные факты. Позволить им вести дела, как раньше, я полагаю опасным — мало того, что нынешнее руководство доказало свою низкую компетентность, так ещё и, с учётом их привычки вести дела грязно, я не сомневаюсь, что они в первую очередь займутся не поставками пороха, а попытками спасти своё, и только своё финансовое положение, притом самыми нечистоплотными методами. Разгребать эти авгиевы конюшни…

Шмид покачал головой.

— Увольте, господа. Любые мои действия будут саботироваться и толковаться самым извращённым образом. Я, джентльмены, предлагаю назначить DuPont внешнего управляющего в лице государственного комиссара, и полагаю, ему потребуется целая армия помощников, и разумеется, самые широкие полномочия. Так, и только так можно сохранить производства и сохранить поставки пороха на фронт.

— Это… неожиданно, — сказал председатель, когда шум наконец утих, — мы это непременно обсудим. Но всё же…

Он пристально глянул на Георга и спросил, не отрывая глаз.

— Перебои с поставками пороха всё равно возникнут, по крайней мере, на первом этапе — пока, и если (!) правительственные комиссары будут входить в курс дела. Мистер Шмидт, вы лично и Union Tools Machinery, готовы взять на себя ответственность и закрывать неизбежные дыры с поставами.

— Да, мистер Конклинг, по крайней мере, частично, — уверенно ответил Георг, — Армии нужен порох не только для ружей, но и для сапёрных работ, и эту дыру я могу закрыть полностью. В настоящее время производство динамита очень востребовано в горной отрасли, оно растёт ударными темпами, и я могу начать поставки динамита в Армию. Если говорить откровенно, в горные компании его поставлять выгодней, там платят металлом, а не долговыми обязательствами, но я — американец, и я — патриот.

— Это хорошо, — кивнул Конклинг, — а порох?

— Да, господин председатель, — ответил Шмидт, — у Union Tools Machinery есть собственные мощности по производству пороха, и…

Он сделал паузу.

— … в настоящее время мы начали производство пироксилина, бездымного пороха, который по всем показателям, включая бризантность и стоимость, превосходя обычный порох. Он по всем показателям превосходит британские образцы, которые производят пока опытные партии пироксилина, и к слову, с патентными сроками у нас всё в порядке.

— В войсках, — буднично договорил Георг, не обращая внимания на поднявшийся шум, — уже проведены испытания, и отзывы — самые положительные.