Старые недобрые времена 3

Глава 13 Двадцать пять шагов

Утро выдалось холодным и ветреным, изморозь и тонкий ледок на оконном стекле нехотя сдают позиции под лучами бледного солнца, освещающего просторный кабинет Шмидта. Солнечные лучи, отражаясь от медных и латунных деталей моделей, ложатся на стопки бумаг на письменном столе. Здесь письма, документы, чертежи, вырезки из газет и наброски — всё, что только может пригодиться в работе.

Ещё совсем рано, но Георг уже сидит за письменным столом, ещё толком не проснувшийся, сонно нахохлившийся, зевающий, медитирующий над чашкой кофе со сливками, вдыхая горьковатый аромат и редко моргая. Рядом с кофейником свежая The New York Express, которую он не спешит открывать.

Несколькими минутами позже, сделав несколько глотков и окончательно проснувшись, он наконец открыл газету и принялся неспешно читать The New York Express, время от времени делая пометки. Открыв третью полосу, Георг на мгновение застыл, увидев жирный, кликбейтный заголовок.

«Скандал в театре! Владелец Union Tools Machinery Георг Шмидт и капитан Фрэнк Д. Уорд!»

Под заголовком — такой же кликбейтный, скандальный отсчёт о вчерашнем происшествии, составленный таким образом, что грязью замазали обоих. Написано о «словах, недопустимых в приличном обществе», но опустили тот факт, что эти самые «недопустимые» слова произнёс только мистер Уорд.

— Та-ак… — медленно протянул попаданец, разом проснувшись и медленно зверея, — это ж кто там такой умный? Кому и сколько занесли?

Сделав на полях заметку «В работу юристам», он принялся читать дальше, добравшись, наконец, до самого вкусного, интервью мистера Уорда.

Слов тот не пожалел, и среди них «беспринципный торгаш» и «выскочка, наживающийся на войне» были не самыми жёсткими. Уорд, или тот, кто писал от его имени, проехался и по происхождению Шмидта, по его «свежему» американскому гражданству, и, туманно, но многозначительно — о якобы имеющихся связях с немецкими деловыми и политическими кругами, которые, несомненно, крайне опасны для Америки.

Медленно отложив газету, Георг задумался, машинально отхлёбывая кофе, но почти не чувствуя ни вкуса, ни аромата. Настроение, и так-то не безоблачное, стремительно покатилось вниз.

В голове разом начался перебор вариантов, как в шахматной партии, только, пожалуй, сложнее. Здесь и политические пристрастия противников, и их родственные связи, и финансовые возможности, и близость к политическим кругам в Вашингтоне, и ниточки, тянущиеся в сторону Юга или Британии, и многое другое.

Поднявшись, он подошёл к окну, и, уткнувшись лбом в холодное оконное стекло, долго смотрел на улицу, но видя не городской пейзаж, а лица противников и варианты развития событий.

— Дерьмо, — с чувством сказал он, и повторил ещё раз, ещё более эмоционально, — Дерьмо! Дерьмище!

Суд, разборки с Уордом и газетой, это само собой, можно было бы даже не делать пометки к статье, юридический отдел Union Tools Machinery и без этого взялся бы за защиту интересов. Но всё так, чёрт подери, не вовремя…

— Дуэль, — озвучил Георг очевидное, скривившись. И нет, он не боится собственно дуэли, не боится выходить с пистолетом, шпагой или саблей против кого бы то ни было, ставя на кон собственную жизнь…

… не слишком боится, если быть точным. Не в первый, и, наверное, не в последний раз.

Но случайностям всегда есть место, а Уорд, какой бы сволочью они ни был, человек безусловно храбрый, а ещё — он хороший фехтовальщик и отменный стрелок, едва ли хуже самого попаданца. И опыт дуэлей него достаточно большой, но…

… оставлять это без ответа нельзя, и ответ, увы, единственно возможный.

Собравшись было в Union-clab на Парк-Авеню, одно из излюбленных мест городской элиты, опомнился.

— Какой, к чёрту, клуб в семь утра, — с досадой сказал он, отставив трость и вертя цилиндр в руках, — Так… но и откладывать нельзя! Это дело такое…

Шмидт задумался, перебирая в голове своих университетских приятелей, живущих в Нью-Йорке, и, хотя бы в теории, готовых стать секундантами.

— Майвезер, пожалуй, — решил он, — я его во время учёбы несколько раз выручал, да и пташка он ранняя, так что…

Не долго думая, он отправился в Университет Нью-Йорка, надеясь застать его там, и не ошибся.

— Георг! — увидев его, Чарли заулыбался, стягивая перчатку с руки, — Давно не виделись! Как там продвигается твоя работа на звание магистра?

— Почти готова, — небрежно отозвался Шмидт, пожимая руку, — Если бы не отвлекался на разборки с конкурентами, давно бы уже защитился. А сам как?

— Неплохо, неплохо… — с толикой самодовольства отозвался Майвезер, — профессор Брисби говорит, что идея народного духа и эстетика в моей докторской очень свежа и интересна сама по себе, а с учётом времени, в котором мы живём, и политической ситуации в стране, она может получить известность не только в узких академических кругах.

— Сильно! — искренне порадовался за приятеля Георг, — От Лессинга и Гердера отталкивался?

— Да, взял за основу, — не стал скрывать Чарльз, — но знаешь, их философские концепции, свежие для своего времени, выглядят сейчас достаточно наивно. Так что я проработал ещё Адама Смита и Чарльза Локка, и знаешь, моя концепция выходит не такой оторванной от жизни.

— Рад за тебя, дружище! — отозвался попаданец, — Помню, в кампусе мы предрекали тебе большое будущее, и как вижу, не ошиблись.

— Ну… — порозовел Майвезер, но скромничать не стал, — надеюсь!

— Да, — спохватился он, — ты по делу? Не отвлекаю?

— Да… по делу, — согласился Шмидт, — но дело к тебе.

Он коротко обрисовал ситуацию, в которой оказался.

— Секундантом? Разумеется! — не стал отказываться Чарли, — Это самое меньшее, что я могу для тебя сделать. Наши с тобой разговоры в кампусе дали мне не меньше, чем труды Канта или Монтескье, так что не откажусь!

— Да! — спохватился Майвезер, — Второго секунданта уже нашёл, есть какие-то кандидатуры?

— Знаешь, пока нет, — признался Шмидт, — газету с утра прочитал, и сразу о тебе вспомнил.

— Ну… хорошо, — снова порозовел Чарльз, — А может, Фиппса? Я его на днях видел, сегодня как раз позавтракать вместе собирались, хотели обсудить возможное сотрудничество наших компаний. Логистика сейчас — золотое дно, и если объединить усилия, можно будет отрезать от этого пирога здоровенный кусок.

— Хорошая идея, — энергично кивнул Георг, — если он, конечно, согласится.

— Согласится! — небрежно отмахнулся Майвезер, — В кампусе ты его, как старший, много раз выручал, а Гарольд добро помнит! Да и не забывай, что он юрист и достаточно честолюбив. Такой повод лишний раз попасть в газеты Фиппс не упустит!

— Пожалуй, — согласился Георг, ничуть не хуже Майвезара зная университетского приятеля, против которого не раз выходил и на боксёрский ринг, и на фехтовальную дорожку, — и… пожалуй, я бы тоже обсудил вопросы логистики. У меня, конечно, есть свои отделы, но поработать с вами двумя было бы неплохо.

— Так… — Майвезер всерьёз задумался, — знаешь, я сегодняшние дела могу отложить, спешного ничего нет. И… ты куда-нибудь спешишь?

— Не особо, — признался Шмидт, — срочного ничего нет, а с текучкой и без меня справятся.

— Тогда… — сделал паузу Чарли, — давай пройдёмся? Есть у меня идея… поговорим с тобой, нанесём несколько визитов, потом с Гарольдом позавтракаем, ну и обсудим всё как следует.

Отказываться Георг не стал, Майвезер из старой и влиятельной семьи. Не Mayflower, но право, ничуть не хуже!

Родственные и дружеские связи у него на зависть иному сенатору из Вашингтона, и если такой человек предлагает свои услуги, то отказываться будет полной глупостью. Тем более, если намечается ещё и совместный бизнес…

В тот же день, после полудня, секунданты встретились с людьми Уорда, сговорившись о поединке на утро следующего дня. Местом дуэли выбрали Central Park, чуть в стороне от одной из центральных аллей, на небольшой ровной лужайке, окружённой высокими деревьями, дающими достаточно тени, чтобы солнце не светило никому в глаза. Оружие — пара бельгийских дуэльных капсюльных пистолетов с восьмидюймовыми стволами, дистанция — двадцать пять шагов.

В холодном, стылом утреннем тумане парк выглядит прозрачно и призрачно, почти волшебно. Никто бы, пожалуй, не удивился сильно, если на поляну вышел единорог или выпорхнула смеющаяся стайка фей.

Несколько портят картину полицейские в линялых мундирах, да и сами какие-то полинялые, потрёпанные, изображающие подобие оцепления. С ними репортёры, вездесущие и неизбежные. Ну и разумеется, медики, притом, в виду солидного положения дуэлянтов, аж двое, у каждого свой.

Разумеется, присутствует и праздная публика, но в отдалении. Да и куда в Нью-Йорке без них?

— Мистер Шмидт! — нахально пробился к нему через оцепление кривоногий и краснолицый репортёр, крепко пахнущий потом, туалетной водой и табачным перегаром, — Майкл Ли, The New York Express! Что вы можете сказать о дуэли и ситуации с мистером Уордом!

— The New York Express? — вскинул бровь Георг, поглядев на репортёра, как на таракана, невесть как оказавшегося на обеденном столе, — Ровным счётом ничего!

— Прошу прощения, господа… — он прошёл к другим репортёрам, сделав знак, чтобы Ли придержали, — не имею привычки разговаривать с людьми, которые не имеют чести называться репортёрами.

— Да, мистер Шмидт, понимаем вас, — солидно кивнул уже немолодой, но поджарый и вполне обрый для своих лет Якоб Ван Барен, представляющий New York Journal of Commerce, газету весьма консервативную, не стесняющуюся критиковать аболюционизм и излишний радикализм некоторых представителей Севера, но вместе с тем вполне почтенную, не занимающуюся передёргиванием фактов и их поджариванием.

Сам ван Барен такой же почтенный, консервативный, сделавший себе имя ещё на войне 1812 года, когда войска Британии захватили и сожгли Вашингтон. Не союзник, скорее противник… но такой, с которым можно вести дела. Джентльмен в полном смысле этого слова.

— The New York Express, — с отвращением сказал Кеннеди, представляющий The New-York Daily Tribune, — какая газета, такие и репортёры.

— Увы… — печально вздохнул Ван Барен, — последние времена наступают! Но, прошу прощения, мистер Шмидт, так что же всё таки произошло в театре? Мы, конечно, собрали информацию, но хотелось бы узнать ситуацию из ваших уст.

Рассказав о той злополучной встрече в фойе театра, Георг уточнил:

— Понимаете, господа, я ничуть не удивлён и даже не слишком покороблен словами мистера Уорда — что поделать, не хватает человеку воспитания, может быть, вырос где-то в районе Пяти Угловi. Но New York Express…

— Сделать акцент на «недопустимых словах», не уточнив при этом, что всё недопустимое вылетело только изо рта мистера Уорда… Простите, а это вообще — газета? Или может быть, какой-то уличный листок, специализирующийся на сплетнях?

— Простите, господа, — виновато спохватился он, всем своим видом показывая сожаление от того, что прервалась беседа со столь приятными и умными людьми, — пора! Секундант зовёт!

Прозвучал стандартный вопрос о примирении сторон, на который Шмидт молча покачал головой, а Уорд нервно и быстро жующий табак, выдал что-то в своём коронном, хамском стиле.

— Целься в туловище, — негромко дал последние, и в общем-то, ненужные наставления Майвезер, — в голову с такого расстояния даже ты можешь промахнуться.

Георг, не ответив, молча кивнул, мысленно собираясь и выкидывая из головы лишние мысли. Всё потом…

— Господа! — громко произнёс секундант Уорда, почтенный джентльмен средних лет, настолько бесстрастный, что это наводило на мысли, что он не слишком-то рад своей роли, секундировать Фрэнку Уорду, — Помните: по сигналу — шаги, разворот, выстрел! Без права второго выстрела!

Георг, не отпускающий глазами глаза противника, явно проигрывающего в этом противостоянии духа, и от того пошедшего некрасивыми багровыми пятнами, кивнул и наконец опустил веки…

… а Фрэнк выдохнул, и это вряд ли осталось незамеченным.

Шмидт и Уорд встали спина к спине, и, по сигналу секундантов, начали расходиться. Промёрзшие за ночь травинки захрустели под ногами, слышен только этот хруст, да слова секундантов, отсчитывающих шаги. Кажется, замолкли не только птицы, но и праздные зеваки, наблюдающие за поединком…

… хотя последнее, конечно, вряд ли.

На двадцать пятом шаге оба развернулись почти одновременно, и выстрелили…

… но Уорд чуть раньше.

Пуля обожгла левое плечо, но Георг, даже не моргнув, выстрелил в ответ, и Уорд рухнул на левое колено, держась за бедро ближе к паху. Брюки из английской шерсти сразу же промокли от крови, а покрытая инеем трава медленно, но уверенно стала окрашиваться в багровый цвет.

Отвернувшись от противника и больше не глядя на него, попаданец отдал пистолет Гарольду Фиппсу и доверился Крису Келли, молодому врачу, с которым они приятельствуют ещё с Университета. У Криса, несмотря на молодость, репутация дельного медика, не чурающегося новинок, ну и, не последнее дело, они из одного Братства…

Это будет работать и полтораста лет спустя, а сейчас студенческие Братства, это очень, очень серьёзно.

— Осторожно, — негромко сказал Келли сам себе, помогая снимать сюртук и рубаху и бегло оценивая рану, — Нет, нет, я сам сниму, Джорджи, стой спокойно.

— Ну… ничего серьёзного, — постановил он наконец, — Ты когда с Янгом три года назад стрелялся, рана серьёзней была, а сейчас кожу стесало и немного мяса. Шрам, конечно, останется знатный, но через месяц, а то и раньше о ране напрочь забудешь.

— Славно, — отозвался Георг, отстранёно наблюдая, как Крис обрабатывает рану. Адреналин после боя ещё не отпустил попаданца, и боли он почти не чувствует, будто это все эти ковыряния в ране происходят не с ним.

— Мистер Шмидт! — выкрикнул один из репортёров, которых дотоле сдерживали секунданты, — Несколько слов! Просим!

— Недолго, — попросил Шмид, кивая Фиппсу, чтобы он пропустил их.

— Мистер Шмидт, прежде всего хочу поздравить вас с удачным исходом дули, сказал Ван Барен,

— Благодарю, мистер Ван Барен, — признательно склонил голову Шмидт, — слушать такие слова приятно, тем более от вас.

— Вы можете сказать несколько слов нашим читателям? — спросил его Ван Барен. Он, как старейшина братства репортёров, имеет право первого слова.

— Для New York Journal of Commerce? — уточнил попаданец, мельком глянув на Уорда, очень кстати заругавшегося в голос, по своему обыкновению не выбирая выражений, и даже попытавшегося было стукнуть медика, занимавшегося его раной.

' — Чертовски удачно ты подал голос, дружочек', — язвительно продумал попаданец, не показывая, впрочем, ни злорадства, ни боли от того, что Келли чистит его рану.

На Уорда, вслед за Шмидтом, покосились и репортёры, и кое-кто, похмыкав, сделал пометки в блокнотах.

— Читателям New York Journal of Commerce, — медленно начал Георг, собираясь с мыслями, — я хочу сказать, что каковы бы ни были политические пристрастия, мы все прежде всего джентльмены, и очень важно помнить об этом. Есть правила поведения в обществе, и есть деловая этика.

— И… — он ещё раз выразительно посмотрел на Уорда, — я предлагаю руководствоваться в бизнесе не политическими пристрастиями, а здравым смыслом. Ну и разумеется, смотреть на людей, которые представляют те или иные деловые круги. Всё-таки, джентльмены, нужно всегда оставаться джентльменами…

Потратив ещё несколько минут, он ещё раз, коротко и ёмко, описал ситуацию, предшествующую дуэли, своё видение судебных разбирательств, и, отдельно — о Union Tools Machinery (UTM), корпорации, которая делает всё, чтобы сделать Америку — Великой.

' — Остальное, — удовлетворённо подумал он, усаживаясь в экипаж, — они додумают и напишут сами'

— Живы… — выдохнула Лиззи, увидев его на пороге квратиры.

— Жив, — согласился Шмидт, — и почти не пострадал, царапина на плече не в счёт. Лиззи, приготовь, пожалуйста, ванну.

— Ой, мистер Шмидт, конечно! — всплеснула та руками, но тут же остановилась, вся обеспокоенная.

— А это… врач разрешил, масса Шмидт? — от волнения женщина перешла на «чёрную» речь.

— Можно, — влез наконец Джонни, к присутствию которого попаданец уже так привык, что воспринимает подростка как тень, вечно стоящую за плечом, — я у мистера Келли сразу спросил, я же знаю, что хозяин такой чистюля, как не всякая барышня с Юга.

— Можно, — с улыбкой подтвердил Георг, — рану мочить не буду, не переживай.

Четверть час спустя он влез в ванну, подготовленную слугами и вздохнул, отпуская наконец напряжение. Горячая вода, а может быть, и целебные травы Лиззи, которая та срочно заварила по такому случаю, расслабили его.

' — Кайф… — мысленно выдохнул он, — живой, почти здоровый, и… что я там хотел? А, точно!'

— Джонни! — крикнул он, — Спустись вниз, скажи Мюллеру, через полтора часа совещание будет в моё кабине. Нужен будет он, мистер Меркель и мисс Линдгрен! Да! И успокой там всех! Скажи, что живой и почти здоровый!

— Да, мистер Шмидт! — отозвался слуга, — Сию минуту!

— Доброго дня, господа, — поприветствовал Георг подчинённых, собравшихся в кабинет, — Скажу сразу, чувствуя себя вполне нормально, на войне с такими ранениями даже в госпиталь не отправляют, так что не переживайте за меня.

Мужчины, сами не раз бывавшие и не в таких передрягах, понятливо кивнули, а мисс Линдгрен открыла было рот, чтобы сказать несколько слов, которые полагается говорить в таких случаях барышням из хороших семей…

… и закрыла. Потому что она, конечно, барышня, и притом очень симпатичная, но в первую очередь — ценный, высокооплачиваемый специалист!

— О дуэли много говорить не будем, а вот её последствия нужно будет обсудить, — продолжил Георг.

Коротко рассказав о ходе дуэли, сделав упор не не собственно дуэль и свои впечатления от неё, а о поведении Уорда и своём общении с репортёрами.

— Нам, господа, — он откинулся на спинку кресла, — необходимо будет подхватить и развить то, что напишут репортёры. А они, я не сомневаюсь, напишут!

— Мисс Линдгрен, — повернулся попаданец к девушке, — Вечерние газеты сегодня непременно напишут о дуэли, и хотя вряд ли на первых полосах, но это и не важно. Задача у вас и вашего отдела — быть готовыми развить эту тему как в местной прессе, так и в газетах других штатов. Акцент прежде всего на недостойном поведении Уорда как до дуэли, так и после, и, разумеется, на моих словах, сказанных Ван Барену.

— Принято, мистер Шмидт, — девушка, и без того сидевшая очень чинно, выпрямилась ещё больше, розовея от того, что участвует в Большой Игре.

— Дополнительное финансирование выделю, — добавил попаданец.

— Мистер Меркель, — обратился он к главе службы безопасности, — что у нас по контактам Уорда и людей, стоящих за ним?

— Всё отлично, мистер Шмидт, — хищно улыбнулся тот, — все ниточки распутали!

— Ну, насчёт всех я бы не обольщался, — вздохнув, уточнив Мюллер, — некоторые из них и трогать не стоит, а других придётся подёргать, но не подсекать.

— Это понятно, — согласился Георг, переплетая пальцы, — увы…

— А в остальном… — он чуть помедлил и улыбнулся хищно и зло, — компанию в прессе начнём с Уорда, а потом, после следующего заседания суда, вывалим эту гору грязного белья на американских обывателей!

iПять Углов — самые знаменитые криминальные трущобы Нью-Йорка того времени.