Старые недобрые времена 3

Глава 11 Суд неправедный

Нью-Йорк, сентябрь 1862 года

Завтрак классический, в английском стиле — яичница с беконом, две жареных колбаски, бобы, тосты и немного свежей зелени, а потом — кофе со сливками, и…

— Лиззи! — окликнул Георг возящуюся на кухню служанку, — Где газеты?

В ответ та зашуршала с удвоенной силой, не отзываясь.

— Лиззи! — попаданец начал терять терпение.

— Да зачем вам с утра газеты, масса Джордж, — служанка выплыла наконец из кухни и остановилась в дверном проёме, нервно вытирая руки перекинутым через плечо полотенцем, — Вы ж знаете, там постоянно всякую ерунду пишут, зачем вам аппетит себе портить?

— Лиззи…

— Ох, масса, — вздохнула женщина, недовольно поджав губы и уходя на кухню, чтобы вернуться с кипой газет несколько секунд спустя, — Вот сейчас опять прочитаете, и никакого аппетита, а я оладушки вот пеку.

— Оладушки? — оживился Георг, — Давай! А газеты…

Он взял New York Herald и развернул, пробегая глазами по заголовкам. Позицию газета занимает двусмысленную, хотя и с креном в сторону республиканцев и Линкольна, безусловно поддерживая единство страны и осуждая сецессиюi, но часто критикуя лично президента, медлительность администрации, едко проходясь по высшему командованию и проблемами на фронтах. Спорных моментов и пристрастности много, но в целом весьма информативно, много эксклюзива, да и пишут, как правило, неплохо.

— Оладушки, масса Георг, — Лиззи весьма бесцеремонно отодвинула газету, поставив перед ним миску, — бросьте вы свои газеты!

«Иностранный инженер и подряды военного ведомства: коррупция или прогресс?» — прочитал Шмидт заголовок одной из статей, и, вздохнув, отложил газету.

— Действительно, Лиззи, — примирительно сказал он служанке, — не за завтраком такое читать.

Оладушки с кленовым сиропом и сгущённым молоком несколько исправили пошатнувшееся было настроение, а вторая чашка кофе — не слишком крепкого, заботами Лиззи, зато с избытком сливок, ванили и чего-то ещё, неуловимого и секретного, составляющего предмет гордости чернокожей служанки, примирила его с действительностью.

Ну да, пишут… и о нём, и он… Сейчас разворачивается настоящая газетная война, с броскими заголовками и обвинениями — так, чтобы суду за них было сложно зацепиться, а вот репутацию они царапают, да ещё как…

Бьют не по фактам, а по образу, поворачивая факты нужным образом, придираясь к тому, что в Union Tools Machinery’слишком много' немцев и всяких понаехавших, а не честных коренных американцев, но обходя вниманием такие моменты, как сокращённый, в сравнении с конкурентами, рабочий день, весьма прогрессивная по нынешним временам социалка, и оплата куда как выше среднего по рынку.

New York Herald ещё ничего, а вот прочие… по-разному, так что выходит образ этакого подозрительного иностранца, рвущегося к военной кормушке. Опасность «непроверенного временем» динамита, и тут же, в следующем выпуске — гневное требование сделать патент открытым, поскольку «наши парни» не должны умирать из-за жадности всяких там иностранцев.

В центре этой компании маячит фигура Фрэнка Уорда, сына старого порохового подрядчика и беспринципного дельца, напористого, даже наглого, и вместе с тем умного, цепкого… но напрочь лишённого тормозов. Но Уорд скорее публичная фигура, знамя, громоотвод, и, хотя его не назовёшь откровенной марионеткой, но за его спиной маячат совсем другие люди.

Здесь и представители политических кругов, с клубком своих интересов, распутать которые можно очень не вдруг, и британские кампании, и старая «пороховая аристократия»…

… в том числе DuPont.

С Генри Дю Пон, старшим сыном основателя DuPont, и нынешним президентом корпорации, отношения у попаданца вполне рабочие. Но это не мешает Генри, почувствовавшему угрозу семейному бизнесу, попытаться отгрызть кусок от Union Tools Machinery— больший, и сильно больший, нежели предлагал Шмидт.

Это не война в полной мере… это просто бизнес, ничего личного.

Проблема в том, что бить в ответ Георгу сложно — и в силу несопоставимости финансов, и в силу того, что DuPont в настоящее время — главный поставщик пороха для армий Союза. Поэтому прямой и жёсткий ответ политиками будет воспринят как покушение на обороноспособность Севера… со всеми вытекающими.

Приходится огрызаться в ответ, чаще бить по союзникам DuPont, по окружению, а не напрямую…

… и скорее всего, придётся договариваться, весьма значительно поступившись своими интересами в чужую пользу.

Но это — если! Вероятность того, что молодого промышленника сожрут с потрохами, сильно выше ноля.

Поэтому нужно думать… так, как никогда раньше.

— Думать… — вслух сказал Георг, отставив от себя пустую чашку кофе и прикусывая губу.

— Лиззи! Я в кабинет, не беспокоить! — крикнул он, — Скажи Джонни, пусть к Мюллеру сбегает, передаст, я сегодня дома работаю!

— Да, масса Джордж! — отозвалась служанка, выплывая из кухни, — Сейчас я этого сорванца озадачу!

— Да, — уже тише сказал попаданец, — если Джонни тебе нужен, на рынок сходить, или ещё что, он в твоём распоряжении.

— Спасибо, масса, — заулыбалась женщина, — уж я ему!

Хмыкнув, Георг прихватил газеты и скрылся в кабинет, не став влезать в иерархию слуг.

— Работать… — негромко пробормотал он, расхаживая по кабинету, — а как назло, ни одной мысли! Ладно, газеты пока перечитаю, может, что в голову и придёт.

Несколькими минутами позже, читая газету, он уже перелистнул было страницу, но, сам не зная почему, вернулся назад, снова пробежал глазами уже читаное.

— Вроде ничего, только что реклама дурацкая… Ах ты ж! — вскочил попаданец, — Ну, точно! Какого чёрта я играю по привычным для этого времени правилам⁈ Реклама, чтоб её…

Схватив тетрадь и карандаш, он устроился к кресле, записывая, пока коротко, в несколько слов, яркие рекламные образы из будущего. За годы, проведённые в девятнадцатом веке, эти образы изрядно потускнели, но, цепляясь то за одно, то за другое, он начал перелистывать память, делая пометки.

— Так… — Георг наконец отложил тетрадь, исписанную чуть ли не половину, и только сейчас ощутил, как затекли ноги.

— Однако, — присвистнул он, глянув на настенные часы, — Лиззи с обедом, наверное, вся извелась!

Вечером того же дня в кабинете при мастерской собралась верхушка Union Tools Machinery.

— Пора, пожалуй, переезжать, — негромко констатировал Шмидт, пока управленцы, со смешками, пытались рассесться в небольшом кабинете, — мы уже выросли из коротких штанишек.

— Я приглядывал помещения, — живо отозвался Штрассер, — есть несколько подходящих вариантов.

— Займись, — согласился Георг, — потом Йоханнану на проверку отдашь.

— Да, командир! — отозвался Штрассер, а Мюллер молча кивнул, сделав какие-то пометки в блокноте.

— Йоахим, — обратился попаданец к главе службы безопасности, — что у нас по протечке?

— Нашли, командир, — хищно оскалился тот, — можно брать!

— Брать… — Георг чуть помедлил, — погоди, позже подумаем вместе, может, придумаем что-нибудь более интересное.

— Куинси, что у нас по искам? — поинтересовался он у юриста, ещё молодого, но очень амбициозного мужчины. Шмидт заметил его по нескольким делам, не слишком громким, но очень нетривиальным, в которых Смит показал как умение выстраивать прямо-таки шахматные комбинации, так и очень неплохое знание прикладной психологии вкупе с бульдожьей хваткой.

— Готово, сэр, — поправив очки,спокойно отозвался тот, — как отмашку дадите, подаём в суд.

— Наши шансы? — поинтересовался Георг.

— Сложно, сэр, — Куинси не стал юлить, — де-юре наши дела почти безупречны, но де-факто проблемы будут из-за грязной работы противников, и, скажем так, некоторой ангажированности судей.

— Н-да… — Шмидт постучал пальцами по столу, обдумывая ситуацию. Не то чтобы это информация ему внове, но…

— Пожалуй, ответим им тем же, — решился он наконец, — Не мы первые начали, так что пусть пеняют на себя.

— Йоахим, что там у тебя? — поинтересовался он у безопасника, — Достаточно грязного белья нашли?

— О да, командир! — оскалился тот, — Больше, чем ожидалось.

— Больше… — попаданец прикусил губу, — хм! А… добавить сможешь? Слишком явно не надо, но, например какие-то компрометирующие слухи распустить, о…

— Как с Нэйтаном Хоуэлом? — Меркель пригнулся, как перед прыжком.

— Да, что-то вроде, — кивнул Георг, — недоброжелателей у наших противников хватает, мы не первые, кому они перешли дорогу. Найти, и… помочь немного. Ну, знаешь, в баре информацией поделиться, подав её в нужном ключе.

— Сделаем, командир, — расцвёл Меркель, которому пришлась по душе стратегия непрямых действий.

— И… — Георг чуть поколебался, — проверь как следует их окружение. Всегда есть какие-то недовольные дальние родственники, бывшие друзья, любовницы и любовники.

Меркель вопросительно приподнял брови, не понимая, почему командир повторяется.

— Алгоритмы, — пояснил Георг, — нам нужно понять их сильные и слабые стороны, предпочтения в еде, в постели, любые слабости. Ну а потом… по ситуации — может, своего человека в окружение ввести, или подтолкнуть к карточному столу.

— Ну и… — он покосился на юриста, — с Куинси советоваться не забывай. Границы закона нам всё-таки не стоит переходить, по крайней мере, не слишком ясно.

Меркель чуть скуксился, но кивнул, помня, что и сам он, и, тем более, его парни, в силу живости характера действуют иногда очень резко. До тюрьмы пока не дошло, но парочка ребят отправилась в длительную командировку на Дикий Запад, повышать, так сказать, квалификацию…

— Куинси? — поинтересовался Шмидт у юриста, — Как ты оцениваешь наши шансы в первых столкновениях?

— Сложно, сэр, — повторил тот, поправив очки, — именно в первых сложно — пока не совсем понятен состав наших противников и их союзников. Не берусь сказать точно, но боюсь, давление на судей будет достаточно серьёзным, а громкие имена среди свидетелей обвинения нам, увы, гарантированны. Потом проще будет, поймём, хотя бы, кто нам друг, а кто враг.

— Оборона? — поинтересовался Георг, сложив руки домиком.

— Нет, сэр, — Куинси Смит снова поправил очки, — одной обороной дела не выигрывают. Арьергардные бои. Отбиваемся, выигрывая время и отходя на заранее заготовленные позиции.

— Да, сэр! — спохватился юрист, — Серьёзных данных пока нет, работаем, но за мистером Уордом стоит не только DuPont и пороховые подрядчики из США, но и британцы. Мы нашли два канала интересных канала финансирования, один — через банк в Филадельфии, но ниточки там тянутся к Британии, второй — из Южной Каролины,и это, судя по всему, конфедераты. Но доказательная база пока слабая, нужны люди и дополнительное финансирование.

— Это уже серьёзно, — веско сказал Мюллер, переглянувшись с оживившимся безопасником, — Конфедераты, если сможем доказать, это козырь! Аконтакты с британцами можно оформить как попытку срыва поставок в Армию, если не как саботаж. При том, что Британия формально нейтральна и не признала Конфедерацию, их промышленники и политики симпатизируют Югу, нуждаясь в хлопке и желая ослабить растущую мощь нашей страны. Общественность Британии на нашей стороне, а вот деловые круги, увы, скорее на стороне Конфедерации.

— Отлично, — согласился Шмидт, — соглашусь и принимаю. Мистер Смит, мистер Мюллер, после совещания задержитесь, поговорим об этом подробнее, обсудим стратегию работы в Британии — мне кажется, нам нужно плотнее работать с тамошней прессой, и, пожалуй, Палатой Общин. Вообще по прессе — мы, как уже понятно, недорабатываем с ней, здесь моя вина, упустил.

— Миссис Линдгрен, — обратился он к молоденькой стенографистке, заменяющей Ларри, не вовремя свалившегося с жестокой простудой, — Займитесь подборкой материалов о наших условиях работы, заработной платы и прочем, и, аналогично, у наших противников. Да! Вы, если я не ошибаюсь, в газетах публиковались раньше?

— В Миннесоте! — пискнула девушка, отчаянно покраснев, — С-стихи и статьи о природе, сэр!

— Неплохо, — Георг, да и все присутствующие, постарались не заметить смущение, — В таком случае, оформите ваши изыскания в двух… хотя нет, в трёх вариантах! Сухая статистика — только цифры и факты в столбцах, в формате статьи и в виде графиков и диаграмм.

— С-сэр? — Эльса застеснялась вовсе уж отчаянно, но всё ж таки переборола себя, — А графики и диаграммы, это что? Простите, я получила домашнее образование, и многого не знаю…

— Да и я не понял, — озадаченно сказал Куинси Смит, — Хотя Гарвард окончил. Нет, я знаю, сэр, что это что-то из математики, но как её можно применить в нашей ситуации, даже догадываться не могу.

— Действительно? — удивился Георг и задумался.

' — А кажется, сейчас никто такое не делает, — озарило его'

— Хм… — он ухмыльнулся, поняв, что это может стать козырем, да ещё каким!

Подойдя к грифельной доске, он нарисовал несколько графиков и диаграмм, поясняя по ходу дела.

— Так никто не делает, — задумчиво констатировал Куинси, и, уже решительней, — Сэр! Позвольте, мы пока придержим это? Первую атаку мы отобьём, хотя и не без некоторых репутационных потерь, а вот после, для решающих боёв, эти графики будут как нельзя кстати, сэр! Не знаю, как их оценят судьи, но вот пресса вцепится точно. Очень уж наглядно! Поработаем с графиками и диаграммами, попробуем понять получше, и только потом пустим их в ход.

— Ну… хорошо, Куинси, — согласился попаданец, — здесь тебе все карты в руки. Действуй!

— А я… — он скривился, — нанесу несколько визитов в дома, где есть девицы на выданье.

— А с рекламой, — сказал Георг, не совсем понятно для присутствующих, — погожу… Нужно переварить информацию, а то очень уж образы получаются яркие, как бы не перестараться!

Нью-Йорк. Окружной суд. Через несколько дней.

Здание суда на Фоли-стрит гудит, как пчелиный улей. На ступеньках толпа, в которой и журналисты, и адвокаты, и политики всех мастей, и дельцы, и просто любопытствующие бездельники, жаждущие острых эмоций, желательно с оттенком скандала.

Внутри, в большом зале, обставленном со вкусом, но с некоторым, почти неуловимым, бюрократическим оттенком, царит тишина. Лишь часы, висящие на стене, отсчитывают последние минуты перед заседанием.

На возвышении судья Джон Макканнон, известный своими тесными связями с Tammany Hallii,и редкой, даже для этого времени,продажностью и беспринципностью. Когда Куинси Смит узнал о составе суда, он хотел было заявить протест, но чуть погодя, посовещавшись с командой и выработав стратегию, решил не делать этого.

Сейчас, на начальном этапе, одиозная фигура неправедного судьи, невыгодна. Но позже, когда они перейдут в наступление, это может сыграть в плюс…

… а может быть, и нет!

Судья вглядывается сквозь очки в лежащие перед ним бумаги, время от времени вскидывая глаза в зал, мельком, но очень цепко, задерживаясь на ключевых фигурах заседания.

Фрэнк Уорд сияет, как начищенный медный чайник, бросая в сторону Шмидта самодовольные взгляды. За его спиной целая команда юристов и прикормленных репортёров, свидетели, помощники сенаторов и конгрессменов, представители деловых кругов.

Впрочем, на стороне Шмидта и Union Tools Machinery компания ничуть не менее представительная…

Наконец, звучит долгожданное:

— Встать! Суд идёт!

— … мы обвиняем мистера Шмидта и компанию Union Tools Machinery в злоупотреблении доверием государственных структур, в монополизации поставок и угрозе безопасности армии, а также в подлогах! Его продукция не прошла надлежащую проверку, нестабильна и опасна, и, по нашим данным, основана на иностранных технологиях, — с напором сказал Уорд.

— А это… — он театрально потряс толстой кипой бумаг, — иски к патенту мистера… или лучше сказать, герра Шмидта! Ваша честь, прошу приобщить их к делу!

— Возражаю, ваша честь! — вклинился Смит, — Эти бумаги не имеют ничего общего с рассматриваемым делом, и мы рассматриваем заявление мистера Уорда как попытку оказать давление на членов суда, заваливая их косвенной, а то и просто бессмысленной информацией, в желании раздуть дело.

— Ваша честь! — вскинулся адвокат Уорда, — Это, несомненно…

Завязался спор, полный отсылок к Закону, давления на эмоции и…

… отсылками на Библию. В США девятнадцатого века такие ремарки воспринимаются как нечто вполне естественное и даже логичное при любых спорах, так что юристы, политики и общественные деятели, как правило, неплохо подкованы в богословии.

В зале начался гул, и Джон Макканнон застучал молотком.

— Джентльмены, соблюдайте тишину! — властно приказал он, — Не превращайте заседание суда в ссору торговцев на рынке!

— … так же мы располагаем неопровержимой информацией — письмом, в котором мистер Шмидт лично указывает своим представителям в Вашингтоне, действовать через третьих лиц, дабы оказать давление на членов контрактного комитета! — с пафосом сообщил Генри Адамс, адвокат, представляющий Уорда, — Ваша честь, прошу приобщить это письмо к делу!

Шмидт на это заявление вскинул бровь, и, переглянувшись с Куинси, рассмеялся негромко.

— Какой цинизм! — воскликнул Уорд, — Ваша честь, уважаемые члены суда, прошу обратить внимание на неподражаемую наглость герра Шмидта!

— Одну минуточку, ваша честь… вы позволите? — попросил судью Георг, и, наклонившись к Куинси, зашептал, косясь в сторону Уорда.

Хохотнув, Смит вырвал листок из блокнота, написал несколько слов и передал судье.

— Ваша честь… — сделав паузу, он повернулся в сторону Уорда и издевательски поклонился, — прошу приобщить эту записку к делу. Она настолько же достоверна, как и письмо мистера Шмидта.

Секретарь суда, взявший записку, начал читать её вслух, и брови его с каждым словом заползали ко лбу.

— Я, Фрэнк Уорд, всем сердцем поддерживая Конфедерацию, обязуюсь работать на её благо!

— Что за чушь! — вскочил Адамс, — Ваша честь, это издевательство над правосудием!

— Неужели? — перебил его Смит, — Коллега, вы уж определитесь!

В зале послышались смешки, кое-где переросшие в откровенный хохот. Соль истории уловили все, и симпатии пусть не суда, но как минимум общественности, качнулись в сторону Шмидта.

Судья снова застучал молотком, бросив недобрый взгляд на попаданца.

— Тишина!

Суд пошёл своим чередом, Уорд с юристами нападал, наваливая в кучу действительные и мнимые факты, переворачивая их так и этак, а Куинси совместно со Шмидтом, не выкладывая пока свои козыри, задавали уточняющие, порой несколько издевательские вопросы, превращая нападки в абсурд.

Тактика спорная… но факты, свидетельствующие против Уорда и стоящих на ним людей, пока ещё не собраны в единое целое. Вываливать их на заседании суда, решение которого было принято ещё до заседания, не стали, решив придержать до поры. В противном случае данные могут подчистить…

Будут ещё и другие суды, апелляции и прочее, а пока — от абсурда, играя больше на публику, на общественное мнение. Но не только…

— Свидетель защиты, майор Чарльз Спенсер!

— … я, ваша честь, не силён в юридических тонкостях, — покашливая время от времени, повествовал офицер, — но я могу свидетельствовать, что репутация мистера Шмидта и Union Tools Machineryв войсках очень высоки. Прекрасное оборудование, станки, медицинские инструменты, и…

Он раскашлялся.

— … прежде всего динамит! Ваша честь! — повысил голос майор, — Я сам был свидетелем испытаний, и могу ручаться, что это революция в военном и горном деле! И когда мы находились в арьергарде отступающей армии, нам чертовски не хватало динамита! Если бы у нас…

— Майор! — недовольно прервал его судья, — Не сквернословьте в зале суда!

— Прошу прощения, ваша честь, — повинился Спенсер, — накипело! Повторюсь, я не силён в юридических тонкостях, но я офицер, и то, что мистер Шмидт делает для Армии, заслуживает только награды!

— Перерыв! — резко объявил недовольный Макканнон, прервав речь майора, — Суд объявляет перерыв на четверть часа!

Встав, он вышел из зала суда в окружении свиты. Адамс и Уорд, ничуть не скрываясь, потянулись за ним.

— Мистер Шмидт! — подскочил к попаданцу репортёр, — Как вы оцениваете…

— Неплохо, — выдохнул Георг двумя часами позднее, выйдя из зала суда и закончив отвечать на вопросы журналистов, — Первую битву в суде мы проиграли, но не разгромно, а в глазах общественности, пожалуй, как бы не ничья.

— Да, сэр, — негромко ответил Смит, доставая сигару и прикуривая, — вышло лучше, чем я ожидал. Очень удачный экспромт с запиской, не сочтите за лесть.

— Не сочту, — засмеялся Георг, — мы все сегодня молодцы.

— Но… — он вздохнул, достав, в свою очередь сигару, — боюсь, это только первая партия из многих, и нервы они нам потреплют знатно!

iСецессия — в данном случае отделение Южных Штатов.

iiTammany Hall — это неофициальное название политической организации, которая более века контролировала Нью-Йорк через сеть покровительства, коррупции и партийной лояльности.