Старые недобрые времена 3

Глава 21 Месть — это блюдо, которое подают горячим

Дочитав многостраничный отчёт, испещрённый многочисленными пометками, Шмидт усмехнулся недобро и откинулся на спинку кресла.

— Компаньоном я его, оказывается, сделать планировал? Интересно… Информация точная?

— Совершенно точная, — уверенно кивнул Меркель, — сразу из нескольких источников пришла, проверили.

— Первое, — он начал загибать пальцы, — разговоры в его окружении, притом, что характерно, нам удалось проследить, это началось буквально две-три недели назад. Второе — наши контрагенты и деловые партнёры, примерно в это же время начали получать информацию в том же ключе, но более осторожно и размыто.

— Ну и наконец… — он чуть помедлил, — Готфрид последние месяцы начал искать подходы к DuPont, и не только к ним, есть очень интересные контакты.

— Занятно, — сухо констатировал попаданец, — есть ещё что-то, чего я не знаю?

Меркель чуть поёжился, принимая упрёк, но спорить не стал. Действительно, это его недоработка…

— Есть, — сказал он, чуть помедлив, — оформить как следует мы пока не успели, информация прямо-таки горячая, меньше суток, но Штрассер начал брать кредиты и раздавать обещания, и щедро, очень щедро. Судя по всему, он поверил в наш вброс, согласно которому наёмник захотел больше, чем ему уже заплатили, и начал свою игру.

— Очень интересно, — недобро оживился Шмидт, — сработало, значит! Хм… а о DuPont и прочих надо дальше копать. Не угомонились, значит…

Он недобро прищурился и скрестил длинные ноги, а Меркель понятливо замолчал, видя, что шеф погрузился в размышления.

— Хорошо, — постановил наконец Шмидт, — игру со Штрассером продолжаем. Ситуацию нужно подвести к пику, собрав предварительно всю информацию о том, кто за ним стоит, и кто поддерживает — прямо или косвенно. Да, косвенные данные не отбрасывайте — потом, после завершения дела со Штрассером, нужно будет найти все ниточки в этом запутанном клубке.

Отпустив Меркеля, Георг закрыл за ним дверь и уселся в кресло, глубоко задумавшись.

" — С DuPont нужно что-то решать, и пожалуй, кардинально, — мрачно думал он, — Конвенционных методов, как показала практика, они придерживаются весьма вольно, а Линкольн очень ненадёжный союзник. Вряд ли президент, даже если донести до него всю информацию, надавит на это семейство всерьёз. Даже если отпустить финансовую составляющую, DuPont едва ли не основной производитель пороха, и слишком важен во время войны. Любая проблема корпорации может обернуться проблемами с поставками, в том числе искусственными, со стороны самой же корпорации. А это значит, что президент, скорее всего, ограничится выговором, и может быть, представители семьи после этого отправят в фонды его партии перевод с пятью нулями, и этим, вернее, всего, дело и ограничится."

Настроение, и без того не безоблачное, рухнуло вниз. Выходит так, что его борьба с DuPont может обернутся проблемами на фронтах, а это… скверно. Не то чтобы он так уж боится крови, своей или чужой, но разменивать жизни солдат на свои интересы, как ни крути, но затея сомнительная.

— С другой стороны… — сказал он вслух, и тут же замолчал, вспомнив о том, что он в гостях, а уши у этих стен наверняка есть. Разговор о Штрассере — иное дело, да и то… недоговорок и иносказаний в беседе было более чем достаточно.

" — С другой стороны, DuPont ничуть не стесняется разменивать кровь солдат на свои интересы! — меланхолично подумал он, — Давление на более мелких производителей пороха, в том числе и откровенно криминального характера, это их давний, проверенный метод ведения бизнеса! Да и динамит… Быть может, он не имеет столь большого военного значения, как порох, но в общем, это вполне сравнимые величины! Сапёрные и строительные работы с динамитом дешевле и много быстрее, чем с порохом, а тем более вручную, а ведь именно DuPont тормозит его широкое внедрение в армию."

Несколькими минутами позже он решил ввязаться-таки в борьбу с DuPont, другое дело — методы… с этим он пока не определился. Выносить на всеобщее обозрение? Выстрел снайпера или несчастный случай? А может быть, шантаж? Благо, есть чем… а если и недостаточно, то всегда можно аккуратно или не очень, подвести человека к соблазнам.

" — Яд, — решил наконец попаданец, и приняв решение, успокоился, — в лучших традиция Борджиа и Медичи! Перстни с острыми гранями и отравленные свечи, оставлю, пожалуй, любителям исторических детективов. Подкуп кого-то из слуг?"

Он заколебался было, но с сожалением отказался: слишком длинной получилась бы цепочка исполнителей, а это дело, пожалуй, лучше всего провернуть самому. Не то чтобы он не доверял Меркелю… но ведь и Штрассеру он тоже доверял! Вряд ли Меркель предаст, но может, проболтается на исповеди, по пьяной лавочке или в постели, а может, решит подстраховаться и оставит в одном из банков компромат, который потом всплывёт в самой неожиданно ситуации.

До этого дня они, конечно, не раз и не два выходили за рамки законности, но пока всё, что они делали, было в негласных рамках общепринятых правил, и даже, пожалуй, на фоне большинства серьёзных бизнесменов — куда как в рамках. Многие, если не большинство, работают куда как грязнее, не гнушаясь не то что подкупами и поджогами, но и избиениями, а то и убийствами конкурентов. Куда там России 90-х…

А вот отравление — это не махинации с отчётностями и даже не поджог фабрики конкурентов, а куда как более серьёзный грех в глазах общественности! Не любят здесь яды, хотя чем они хуже убийств и похищений… Даже если удастся потом выйти из судебного процесса без особых последствий, репутации может быть нанесён слишком сильный урон, и такого рода нюансы следует учитывать.

Получасом позже он принял решение: с DuPont они и без того ведут работу, притом давнюю и достаточно плодотворную. В ближайшем окружении главы корпорации, да и не только, достаточно его людей, да и просто агентов влияния, порой даже не подозревающих о том, что они агенты.

Приказать Меркелю активизировать работу по DuPont, что может быть естественней? Все эти кузены и кузины, дальняя и ближняя родня разной степени влиятельности, друзья по школе и университету, и прочие. Добывать письма, долговые расписки, и в общем, любой компромат… что может быть естественней в его ситуации?

А заодно и осторожно, через третьих лиц, прощупывать настроения непосредственно в семье DuPont. Есть информация, пусть пока и скудная, что разногласия там имеются, в основном, конечно, не по методам ведения бизнеса, а исключительно в сфере финансов.

Сделать для Меркеля акцент на том, что он хочет сыграть на противоречиях внутри семьи? Да, пожалуй… тем более, он этого действительно хочет, да и противоречия, в самом деле, немалые — если верить скудной и несколько противоречивой информации, разумеется.

Появление на рынке динамита, пусть пока его и не допускают в Большую Игру, уже обвалило позиции пороховых магнатов, не могло не обвалить. Это крах монополии, притом в самом ближайшем будущем. А если он хоть сколько-нибудь понимает рынок, то DuPont, и в этом нет никакого сомнения, во время войны, пользуясь возможностями, пытаются максимально нарастить мощности, а это значит — кредиты. А ещё деньги на подкупы, на скупку более мелких конкурентов, грязную игру и всё, что только можно вообразить. Да и нужно ещё учитывать, что правительство старается платить не золотом и серебром, а в лучшем случае «зелёными спинками», а то и вовсе — брать в долг, обещая отдать потом, после победы.

Если бы акции корпорации не были бы по большей части сосредоточены в семье, было бы проще… но что есть, то есть. Но и сбрасывать со счетов мелких акционеров не стоит, особенно если учесть, что многие из них близки семье или просто достаточно влиятельны, и в случае возможных неприятностей у DuPont могут не просто заволноваться, но и начать действовать, и — совсем не обязательно в одном ритме с семьёй DuPont. Кто-то решит сбросить акции, кто-то, напротив, прикупить… варианты здесь могут быть разные, не суть.

— Значит, через семью и ближайшее окружение, — постановил Георг, борясь с желанием закурить, — а там…

Он замолчал, проворачивая в голове грязную, но кажется, вполне рабочую схему: перехват писем, перлюстрация… и всё последующее. Единственное, нужно сделать акцент на письмах и записках от людей, которые достаточно близки к главе корпорации, чтобы тот самолично вскрывал письма. Остальное — детали…

— Дьявол! — сдавленно ругнулся Штрассер, дрожащими руками распечатав письмо и бегло прочитав его, — Чтоб его…

Собравшись, он ещё раз перечитал его, вглядываясь в прыгающие строки и пытаясь зацепиться хоть за что-то, но увы!

— Осторожный, — процедил он, закуривая, — одни намёки…

Жадно затянувшись, он перекинул сигару в уголок рта и налил себе виски, залпом выпив первую стопку. Вторую, чуть успокоившись, он цедил медленно, обдумывая ситуацию.

— Всё несколько хуже, чем я ожидал, — протянул он, — что ж!

Встряхнувшись, он криво ухмыльнулся, принимая ситуацию. В конце-концов, на кону стоит слишком многое, и отступать сейчас… нет уж! Не для того он поставил всё на красное…

— Но двадцать тысяч… — выдохнул он, — почти всё, что у меня есть, и это почти всё в долг. Хорошо… это стократно окупится! Лишь бы подписал… а он подпишет!

Недобро усмехнувшись, инженер снова затянулся, принимая реалии. Шмидт, конечно, везунчик… но чёрт возьми, должна же быть на свете справедливость! Кто тянет всю работу, воплощая идеи юнца в жизнь? Он… ну и Мюллер, конечно, но тот всё больше административной работой занимается, а это, по большому счёту, ерунда! С этим справится любой толковый управляющий! А вот он…

Докурив сигару, он собрался на встречу, не забыв деньги и оружие. Этот наёмник, конечно, тот ещё волчара, но и он, Готфрид Штрассер, успел и повоевать, и… много чего успел. Не оплошает, если что.

— Подпишет, — протянул он, — никуда не денется!

О том, что отжатой корпорацией придётся делится, Штрассер старался не задумываться. Это всё равно много больше, чем он в принципе мог получить от Шмидта!

Подъехав к старой ферме, изрядно потрёпанной временем и непогодой, Штрассер огляделся и спешился, бросив поводья на ветки низкого, раскидистого вяза. Во рту пересохло от волнения, и он, достав фляжку со шнапсом, сделал пару глотков, достал сигару, прикурил и небрежной походкой двинулся к дому, готовый ко всяким неожиданностям.

Впрочем, когда в полутёмном дверном проёме полуразвалившегося амбара показалась долговязая фигура наёмника, он дёрнулся было за револьвером…

… но услышав хриплый смешок, постарался успокоиться, чувствуя досаду… и опаску.

— У меня с собой только часть суммы, — предупредил Штрассер, — остальное потом… после выполнения нашего соглашения.

— Хм…

— Да не буду я вас обманывать! — правильно понял немец, скривившись, как от зубной боли, — Но сперва дело. Мне… нужно убедиться, что Шмидт у вас, и… остальное после того, как он подпишет.

— Хм… — наёмник, всё так же скрытый в тени, чуть помедлил, но нехотя кивнул, а потом, едва заметным жестом поманив Штрассера за собой, вошёл в амбар.

Разом вспотев, Готфрид прошёл вслед за ним, готовый ко всяким неожиданностям…

… но обошлось.

Увидев знакомую фигуру шефа, сидящего со скованными руками и ногами на грязной соломе, он не удержался от смешка.

— Ну? — глухо протянул наёмник, стоящий чуть поодаль со скрещенными на груди руками и низко надвинутой на глаза шляпе.

— Да, вижу, — закивал Штрассер, жадно вглядываясь в фигуру Шмидта, сидящего в потрёпанном костюме и больше похожего на бродягу.

— Готфрид, — быстро заговорил Георг, — я надеюсь, вы…

— Я тоже рад вас видеть, ше-еф… — протянул Штрассер, и усмехнулся недобро.

— Вот, — он повернулся к наёмнику и достал деньги, — первая часть. А вторая… сперва он должен кое-что подписать, и я надеюсь, вы мне поможете… это, в конце-концов, в ваших интересах!

— Готфрид, я не понимаю, — быстро сказал Шмидт, — что происходит?

— Что? — Штрассер встал, — Перераспределение собственности, дорогой герр Шмидт!

Сказав это, он пнул шефа ногой, стараясь попасть в лицо, но Георг, упав на спину, уклонился от носка ботинка, летящего прямо в зубы, и Штрассер, утробно рыкнув, несколько раз ударил его ногами, куда смог достать, не приближаясь, впрочем, слишком близко.

— Справедливость, — задыхаясь, произнёс он, — Вся ваша корпорация на мне… Я тянул всё! Я! А вы…

Он остановился наконец, снова достал серебряную фляжку и сделал несколько глотков, стуча зубами о металл.

— А вы, Шмидт, сейчас подпишете бумаги, — дополнил он минутой позже, нервно откусывая кончик сигары и прикуривая, — сразу или чуть позже… но поверьте, подпишите!

— Готфрид, вы сошли с ума⁈ — воскликнул Шмидт, — Спятили? Вы в здравом уме? Вы же понимаете, что ни один суд не признает…

— О… перебил его Штрассер, — вы надеетесь дожить до суда? Не переживайте, не доживёте. А суд… это не ваше дело, Шмидт! Всё куплено заранее, всё… У вас нет выбора… или вернее — есть, подписать всё и умереть быстро, или умирать долго… и всё таки подписать. Я…

Штрассер достал наконец бумаги, и в этот момент его с силой ударили сзади под колени, сбивая с ног. Падая, он почти успел выхватить револьвер, но услышал…

— Какой будет материал, чёрт подери… Какой материал!

С сеновала спрыгнул человек, потом ещё…

… и Штрассер, выгнувшись, захрипел.

— Сердце, — уже не услышал Готфрид Штрассер, — чёрт…

— Да и чёрт с ним, — радостно отозвался молодой долговязый репортёр, переглядываясь с коллегами и строча в блокноте.

— Пожалуй, соглашусь с вами, Джон, — меланхолично отозвался его старший товарищ, — лучше и не скажешь.

— Мистер Шмидт, скажите…

Пресса взорвалась! Даже на фоне войны и военных действий, попытка похищения одного из самых известных промышленников Нью-Йорка — это сенсация!

А тем более, личное соучастие репортёров нескольких ведущих изданий, личные впечатления… Последнее, впрочем, было ожидаемо, для этого и выстраивали такую сложную комбинацию.

Ну а пресс-служба корпорации, после короткого переполоха, вызванного возвращением Шмидта, рьяно взялась за дело. Помимо пресс-конференций — ноу-хау для этого времени, в ход пошли и старые, проверенные методы.

Тыкать палкой в улей корпораций и банков, связанных с ныне покойным Штрассером, предоставили заранее прикормленным изданиям, раздувая эту бурю в провинциальной прессе, с удовольствием взявшей на себя роль условной «Моськи», так что уже через несколько дней о похищении, а главное, о возможном соучастии в этом людей из высших эшелонов власти, знала большая часть страны. Даже газеты Конфедерации с нескрываемым удовлетворением писали об этом, выставляющем их противников откровенными людоедами и преступниками. Впрочем, не то чтобы у южан ситуация сильно лучше… но пропаганда, она такая.

А потом…

… умер глава корпорации DuPont, младший сын основателя, а через несколько дней — его сын и наследник. Как постановили врачи — от холеры.

Смерть военачальника во время войны — всегда проблема, а здесь… отличий немного, но они были. Руководство корпорацией перешло к Алексу Дю Пон, одному из младших партнёров, и…

… все тут же вспомнили, что покойный, Генри Дю Пон, был МЛАДШИМ сыном основателя, и кому какое дело, что руководство, да и основные активы, перешли к нему, как к наиболее талантливому управленцу?

Потомки старших детей, младшие дети самого Генри, равно как и все заинтересованные лица, включились в увлекательный процесс делёжки наследства. Неизбежные семейные разборки, суды, перетряхивание грязного белья… и Шмидт, через третьи руки, начал постепенно подбрасывать дрова в разгорающийся пожар.

В ход пошло всё — от долговых расписок до сомнительных контактов некоторых членов семьи, слухов, сплетен, финансовых отчётов и решительно всего, что, хотя бы в теории, сможет сделать этот процесс более увлекательным. Пресса… по всякому. Далеко не все издания решились связываться с могущественной корпорацией, но в целом, публике нравилось.

Но главное, семья Дю Пон сосредоточилась на внутренних проблемах, и барьер, возведённый корпорацией DuPont на пути Шмидта, рухнул.