Союз-77. Книга 2. Мы одной крови

8. Скажи еще спасибо, что живой

Выглядела Эля будто в неё молния шарахнула, а если это помножить на восточно-медовую внешность Шамаханской царицы, впечатление она производила «конец всему».

— Зоя, — твёрдо произнёс я, отстраняя влюблённую надсмотрщицу, — выйди, пожалуйста, в коридор. Мне нужно поговорить с Элеонорой…

У Зои от такой бесцеремонности и совершенной наглости дар речи пропал, и я, воспользовавшись этим, взял её под руку и вывел за дверь. Закрыл и повернул ключ, торчавший в замке.

— Что случилось, Эля? — спросил я.

— Меня, — с ужасом начала она, но резко замолчала, покрутила головой, подошла ко мне вплотную и прошептала на ухо. — Меня завербовали…

Я отстранился и внимательно посмотрел на неё. Она была в ужасе.

— У них… — громким шёпотом продолжила она, — у них есть мои фотографии… И твои… Наши…

— Покажи.

— Они мне их не отдали…

— Жалко, неплохая память была бы. Не паникуй, Эля, всё будет нормально, поняла?

— Они сказали, что передадут эти снимки в… КГБ…

Интересно-интересно…

— А о другом твоём месте работы они не знают? — удивлённо поднял я брови.

— Они упоминали только КГБ, — помотала она головой, и я заметил, как её глаза стали влажными.

Выглядела она натурально, и я очень надеялся, что это с её стороны не игра. Потому что если она сейчас не врала, то мозаика складывалась, и с неё, с Эли, снимались подозрения, о которых я докладывал начальству.

— Послушай, ну и что? — пожал я плечами. — Подумаешь, интимные снимки. Что в этом такого? Каждый имеет право на частную жизнь. Это даёт повод всего лишь обвинить тебя в аморальном поведении и то ещё постараться надо. Ну и плевать. Кто это увидит кроме комитета? Коллеги по работе?

— Меня же сразу уволят, — сокрушённо покачала она головой. — И ещё под суд отдадут.

— Какой суд, я уже совершеннолетний, — усмехнулся я. — Не переживай.

— За измену Родине… — всхлипнула она.

Просто вечер слёз.

— Ты со мной точно не Родине изменяла. В общем так… Слушай внимательно. Никакой паники. Ничего не случилось, поняла? Мы люди взрослые, что хотим, то и делаем, так? Поэтому никто твои фоточки никуда не пошлёт. Это было бы просто нелепо, поскольку не принесло бы никаких результатов. Это первое. А вот теперь, второе. Что они от тебя хотели? И кто такие эти «они»?

— Так там не только с тобой фотокарточки…

Она зажмурилась и прикусила губу.

— Вот это поворот… А с кем ещё?

— С иностранцем!

Эля театрально схватилась руками за голову.

— Меня теперь точно посадят!

— А ты знала, что он иностранец?

— Да какая разница!!! Мне конец!

— Погоди, возьми себя в руки. Чего они хотели?

— Не сказали ещё… Сотрудничать…

— Ну, судя по тому, что ты сейчас здесь, и делишься своей бедой со мной, сотрудничать с врагами ты не планируешь, так?

— Я не знаю! Я не знаю, Гриша, что мне делать!

Она опустилась на стул и уранила голову на руки.

— Иди ко Львову, — предложил я. — И всё расскажи. Он сажать тебя не станет. Наоборот, поможет выпутаться без потерь.

— Да с чего ты взял? — вскинула она голову.

— Кажется, — пожал я плечами. — Кто с тобой говорил?

— Мордатый такой, рыжий. Глаза наглые. Не смотри, говорит, не загипнотизируешь.

— Иностранец? — на всякий случай спросил я.

— Наш, рязанская морда.

— Зуб золотой есть? — спросил я и вспомнил, что фикса была у Васи только в первый день нашего знакомства. Видать для образа её сделал…

— Нет.

— А зовут как?

— Олег, что ли… Я даже забыла, как он назвался.

Что там за Олег неизвестно, но это вполне мог быть и Васёк.

— Послушай, Эля. Если пойдёшь в КГБ, там тебя, скорее всего сломают. А если ко Львову — помогут.

Она задумалась. В дверь настойчиво постучали.

— Другого варианта нет и не предвидится, — кивнул я и подошёл к двери.

За ней стояла злая Зоя.

— От печали до гнева один шаг, — покачал я головой и пропустил её внутрь. — Заходи.

— Что с ней? — кивнула Зоя на раздавленную обстоятельствами Элю. — Беременна?

Элеонора вздохнула и поднялась со стула.

— Видимо, — кивнула она, — ничего другого не остаётся. Сделаю, как ты сказал… Извините за беспокойство.

Это она добавила для Зои.

— Никакого беспокойства, — ответил я. — Ты правильно сделала, что пришла. Так что не прекращай правильные дела и поступи так, как я посоветовал. Он тебе точно подскажет. И… знаешь что? Поезжай к нему прямо сейчас, он ещё стопроцентно на работе. Поезжай и всё расскажи. Только без ложной скромности и жеманства. Лучше прямо, как есть.

Элеонора кивнула и вышла.

— Скажи, ты это нарочно делаешь? — гневно спросила меня Зоя.

— Нет, — ответил я, глянув на часы.

— А мне кажется, нарочно! Кто это такая? Только не вздумай пудрить мне мозги!

— Старая знакомая, — пожал я плечами.

— То, что старая, видно невооружённым глазом. У тебя с ней роман?

— Повесть, почему сразу роман? — усмехнулся я.

— А вот я отражу её в отчёте, и что ты скажешь Сёмушкину? Чего она от тебя хотела, я тебя спрашиваю!

— Зоя, она хотела совета в трудной жизненной ситуации, но ни к тебе, ни к Сёмушкину это отношения не имеет. Что касается отчётов, можешь отражать в них всё, что заблагорассудится.

— А для тебя, значит, вообще разницы нет, что я, что Сёмушкин, да? Всё одно и то же? Спасибо за такое отношение.

— Зой, ты чего психуешь-то?

Она досадливо топнула ногой и отвернулась.

— Ты вообще меня не понимаешь, — сердито бросила она. — Вот ни капельки!

В дверь снова постучали.

— Ещё какая-нибудь старуха с жизненной ситуацией?

— Стрелец! — раздалось из-за двери. — Я не понял, ты здесь?

На этот раз голос был мужским. Зоя открыла с ледяным лицом и пропустила в комнату Юрку и Славку.

— Что за делегация? — нахмурилась она.

— Понятно всё с тобой, — насмешливо воскликнул Юрка. — Обещал зайти через час, из постели, можно сказать, вытащил, я бегал звонил, договаривался, а ты уже всё позабыл. Ветреник. Нет, оно, конечно, понятно, от такой красоты не то что память, зрение можно потерять, но мне знать надо, у нас мероприятие в силе или?..

— Всё в силе, конечно, — удивился я. — С чего бы нам менять план?

— Так Славик говорит, ты вроде сейчас в МГУ должен ехать.

— Я договорился с профессором, — вступил Славка, — что он на тебя посмотрит. — Сам ведь просил. А теперь в кусты что ли?

— Так, парни, стоп, — чуть поднял я руку. — Никаких кустов, никаких «передумал». Я готов, рубашку только по-быстрому переодену и всё. Едем в МГУ, а всё остальное позже вечером.

— Куда ты опять вечером намылился? — прищурилась Зоя.

— О, тут пахнет ежовыми рукавицами, — засмеялся Юрка. — Ничего не поделать, за прикосновения к женской красоте приходится платить высокую цену. В андеграунд, детка. Мы уходим в тайный мир искренних чувств, творческой свободы и голых культурных эманаций. Голых, в смысле лишённых шелухи официальной пропаганды. Ты что, хочешь с нами? Учти, это опасное предприятие.

Кхе-кхе, Юрик, прекращай!

— Хочу! — с вызовом ответила моя поклонница и вперила в меня прожигающий взгляд.

— Учти, риск большой. Мы будем встречаться с иностранными гражданами, а как известно, все они шпионы и враги. Они будут тебя вербовать.

— Ну и что? — с чувством превосходства над врагами, ответила Зоя.

— А то, дорогая моя, — засмеялся Юрка, — что тебе это может понравиться.

— Ладно, сейчас рубашку сменю, — кивнул я и пошёл переодеваться.

— Мне тоже нужно переодеться! — заявила Зоя. — Я быстро, пять минут, не больше.

Брать её с собой в мои первоначальные планы не входило. Да и вообще ни в какие не входило. Я собирался просто по-тихому смыться. Но её внезапная скороспелая любовь и Юрка, паразит, со своим неожиданным приглашением все карты смешали. Впрочем, почему бы и нет…

— А мы что, поедем на общественном транспорте? — удивилась Зоя. — А где же твоя машина?

— Я её в ремонт отдал, — махнул я рукой и направился в сторону остановки. — Сломалась.

— Ничего себе, у нас машина⁈ — удивлённо воскликнул Юрка.

— Да, дедушкина. Старенький москвичонок. Один раз проехал, а она уже забастовку устроила. Вот сдал мастеру. К его же знакомому механику.

— Ну всё, как починишь, информируй. Будем первые парни на деревне, станем по Москве гонять на твоей тачке, девиц кадрить.

— Договорились, — усмехнулся я, а Зоя поджала губы.

До МГУ добирались долго.

— Велика Россия, — вздохнул Юрка, поглядев на часы, — а Москва ещё больше.

Мы засмеялись. Голубой вагон подпрыгивал на стыках, болтал и мотал пассажиров и с подвыванием нёсся вперёд. Народу было много, и мы стояли кружком, ухватившись за поручень.

Краем глаза я заметил крупного и крепкого дядьку с квадратной челюстью. С глазами цвета маренго. Я повернулся в его сторону и он тут же отвёл взгляд. Внешность у него, конечно, была говорящей, но, с другой стороны, мог быть и случайным пассажиром, засмотревшимся, например, на Зою.

В конце концов, когда добрались до места, лекция уже начиналась.

— Ёлки, — расстроился Славка и с досадой глянул на Зою, которая переодевалась не пять, а двадцать пять минут. — Надо же было заранее приехать, чтобы до лекции с ним переговорить, потому что потом будут вопросы, разговоры с коллегами и всё такое. Не пробьёмся…

Народу в лекционной аудитории было много, и мы кое-как пристроились на галёрке. Профессор расхаживал перед огромной доской и увлечённо говорил. Если честно, лекция меня не увлекла.

Слишком много было всего узко-специального, связанного непосредственно с химическими процессами и слишком мало визионерского, связанного с научными горизонтами будущего. Тем не менее, людей послушать пришло очень много. Было видно, что профессор глубоко погружен в тему и является прекрасным специалистом.

После его выступления Славка кивнул, хлопнул меня по плечу и двинул в сторону к трибуне. Я, естественно, пошёл за ним. Кафаров был седым, невысоким, но целеустремлённым, смотрящим в бесконечность. После лекции он остался стоять у кафедры в окружении тех, кто хотел с ним поговорить и задать, может быть, дополнительные вопросы или обсудить какие-то конкретные вещи.

— О, — оживился он, увидев нас со Славкой. — А вот, товарищи, хочу вам представить своего студента, не сомневаясь, будущего прекрасного химика. Я уверен, что он обязательно скажет новое слово по проблеме управления химическими процессами и кибернетики. Станислав Орлоев. Запомните это имя.

Славка смутился, потому что все взгляды обратились на него. Он покраснел и, растерявшись, не знал, что делать.

— Виктор Вячеславович, — сказал он, — я бы хотел вам представить своего товарища. Помните, я говорил? Он очень интересуется кибернетикой.

— Серьёзно? — внимательно посмотрел на меня профессор. — Похвально, молодой человек, вы работаете или учитесь?

— Учусь В МХТИ, последний курс, — кивнул я. —. Григорий Стрелец. У нас были ваши лекции, но поскольку у меня специальность технологии основного органического синтеза, ваш предмет, к сожалению, у нас не является профильным, а мне, конечно, он казался очень и очень перспективным.

— Что же, по поводу перспектив, вы совершенно правы. А что именно вас интересует? Что конкретно кажется вам таким интересным в нашей работе?

Надо же, какой конкретный тип… Тут я, как говорится, чуть подумал и задвинул небольшую речь, попытавшись описать «неведомое будущее», где все люди будут связаны друг с другом проводами и волнами разных частот.

И ещё добавил, что кибернетика и системы, основанные на её использовании, должны стать базой для технологического рывка, который, по моему мнению, мог бы совершить Советский Союз в ближайшие годы.

— Ну, молодой человек, — улыбнулся Кафаров, — это вы уже вышли далеко за границы предмета. Вы, конечно, правы, но подобные футурологические и кросс-предметные рассуждения не касаются непосредственно химии, а лежат на стыке экономики, математики и философии. Для постановки таких глобальных задач вам бы скорее стоило познакомиться с Побиском Георгиевичем Кузнецовым. Побиск Георгиевич, как вам такой взгляд на будущее нашей страны?

Кафаров кивнул, глядя мне за спину. Я обернулся и увидел лицо, знакомое лишь по фотографиям да немногочисленным роликам в Ютубчике. Это был Побиск Кузнецов. Оказывается, он молча слушал наш разговор, стоял и тихо улыбался.

— Это весьма своевременные мысли, — кивнул он, — Впрочем, о том, что именно в действительности станет платформой для рывка в развитии технологии и науки в Советском Союзе, вопрос открытый, молодой человек. Но мне нравится ваш подход. Если вас интересует эта проблематика, заглядывайте ко мне в Энергетический институт на кафедру электрических систем. Мне интересно узнать, что ещё крутится в головах современной молодёжи.

— Побиск Георгиевич, а как вы относитесь к идее возрождения ОГАС? Ведь если её немного докрутить, это будет реальный способ уйти в отрыв в экономическом плане. Суперкомпьютер для Госплана, а заодно и Главснаба, и миллионы проводов, опутывающие Союз, как разветвлённая нервная система. И нервы эти соединяют рабочие органы, то есть все производственные предприятия и мозг, тот самый комп и искусственный интеллект. Это лучшее, что можно придумать для социалистической системы хозяйствования и убедительной победы нашей экономической системы. А ещё очень символично, что именно социализм оказывается системой, успех которой зависит от новых технологий.

— Определённо, заходите на кафедру, я буду рад с вами поговорить. Просто сейчас у нас будет завершение открытого стола для узкого круга. Подведение итогов, понимаете?

Пока мы говорили с Побиском, получилось так, что нас оттеснили от Кафарова, и мы оказались немножко в стороне.

Мы попрощались, пожали руки, и я закрутил головой, высматривая своих ребят. И вдруг… в груди неприятно заныло. Я заметил крупного серьёзного дядьку, похожего на охранника. Он стоял у двери с совершенно спокойным и невозмутимым видом. Смотрел перед собой и ни на кого не обращал внимания. На вид ему было лет сорок. Но самое неприятное заключалось в том, что именно его я видел в метро, когда мы ехали сюда. Совершенно точно и несомненно.

— Григорий! — окликнули меня, я повернулся и увидел… Хакана.

— Вот это встреча, — улыбнулся я. — Вас, стало быть, не только повседневная жизнь людей интересует, но и химическая кибернетика?

— Конечно, — засмеялся он. — Меня в вашей стране всё интересует. Не ожидал вас здесь увидеть.

— И я вас.

— Меня притащил мой товарищ, доктор Уразов, не слышали про такого?

— Честно говоря, нет, — покачал я головой. — Он химик?

— Нет-нет, он не химик. Он работает в институте Системных исследований, занимается историей, экономикой и прогнозированием. Слышали что-нибудь про Римский клуб? Так вот, ВНИИСИ, считай, их филиал в СССР.

Упс… теперь картина начала прорисовываться.

— Знакомьтесь, это Григорий, а это Евгений Анатольевич.

Мы пожали руки.

— Уразов.

— Стрелец.

Он выглядел лет на пятьдесят, элегантный, лощёный, в дорогущем костюме, со вкусом подобранном галстуке, роскошных туфлях. Он бы похож скорее на буржуйского политика, чем на советского учёного.

— Интересуетесь кибернетикой? — доверительно спросил Уразов.

— Нет, всё проще. Мне зачёт скоро Кафарову сдавать, а он непримиримый и настырный. А так как мой приятель ходит у него в любимчиках, вот мы и разыграли историю, как я люблю кибернетику.

Они засмеялись.

— А вы? — спросил я.

— А я в дискуссии принимал участие.

— Ого! — удивился я. — Жаль, что не видел.

— Да уж, тут были и другие интересные выступления. Ну, что же, было приятно познакомиться, Григорий. Мне пора, у нас будет ещё закрытое подведение итогов или попросту банкет, или, если совсем откровенно, пьянка, поскольку учёным не чуждо ничто человеческое.

Мы посмеялись, попрощались с Уразовыми и пошли на выход. «Охранник» остался стоять на месте и не обратил на нас никакого внимания. Мы прошли мимо и я хорошенько его разглядел, а он на меня даже не глянул. Что было, конечно, хорошо, но проблему не снимало. В совпадения такого рода верить мне было трудно.

С другой стороны, если он следил за мной, то делал это крайне непрофессионально. Да и вообще, с такой казённой рожей, сразу обращавшей на себя внимание, в топтуны обычно не брали.

— Удачно, что мы здесь встретились, — кивнул я Хакану. — Теперь можно сразу ехать по нашему плану.

Я нашёл Юрку с Зоей и повёл их на выход. Славка остался с профессором, а мы двинулись навстречу приключениям.

— Знакомьтесь, это товарищ Хакан, — представил всех я. — Он из Турции. А это моя подруга Зоя и мой друг Юрий.

— Хакан Демир, очень приятно, — улыбнулся турок, пожимая руку Юрке и касаясь губами руки Зои. — Особенно, когда встречаешься с такой красотой.

Зоя удивлённо нахмурилась и бросила на меня быстрый взгляд, стараясь понять, как ей себя вести, смутилась, дёрнулась, хотела отнять руку, но оставила и дала этому поцелую завершиться.

— Юрий будет нашим сегодняшним проводником в мир неявных московских развлечений, скрытых от газетных репортёров, от глаз властей и, более того, большей части населения.

— Как интересно, — закивал Хакан. — Я думал, мы получим сегодня что-то из области массовой культуры, а кажется, речь идёт о чем-то элитарном.

— Скорее, встретимся мы с проявлением действительно массовой культуры, — с улыбкой разъянил Юрка. — Но эта встреча будет уникальной. И сама её форма может быть названа элитарной. Так что, вам предстоит что-то интересное. А вы, значит, из Турции?

— Да, я турок, но наполовину я русский, поэтому умею говорить. С детства два языка. Мама со мной говорила по-русски.

— Вы турецкий коммунист? — спросила Зоя.

— Нет, — засмеялся он. — Беспартийный. Но я не капиталист, а наёмный работник. Я историк.

— Понятно…

— Ну что же, тогда… поехали?

— Как вы думаете, — обратился к нам Хакан, — что, если мы сейчас заедем куда-то на дружеский ужин? Я вас приглашаю. Это хорошая идея?

— Э-э-э-э, — замялся Юрик. — Пока мы будем ужинать в каком-нибудь доме литератора или ещё где-нибудь, куда, вообще-то хрен попадёшь, прОйдёт много времени, и мы пропустим самое интересное. Поэтому я знаю отличную блинную. Ты ел блины, Хакан?

— Ну, да, когда-то пробовал…

— Значит сейчас закрепим впечатления.

Такси удалось поймать довольно быстро. На переднее сиденье посадили Юрку. А мы, забрались на задний диван. Посередине посадили Зою, за Юриком уселся я, а за водителем — Хакан.

На Зое было эффектное бордовое платье, чуть ниже колен, с плиссированной юбкой и широким отложным воротником. Трикотажное, отлично облегающее фигуру и подчёркивающее её стройность и красоту. Плащ был расстегнут, платье задралось, и она сидела между нами, выставив по девичьи острые, но очень красивые коленки.

Взгляд Хакана, когда он переводил его от одного окна к другому, цеплялся за них и на какое-то время задерживался. Любопытно, иностранец, которого упомянула Элеонора — это Хакан или кто-то другой? Нимфоманка, блин.

Приехав на Таганку, мы вышли в Воронцовском переулке у жёлтого одноэтажного флигеля с вывеской «Блины». Надо же… Я здесь бывал и в наше время, то есть в будущем. Лет десять назад с парнями заходили, когда встречались с однокурсниками. И Юрка, кстати, тоже был. На сердце стало тепло.

— Юр, — кивнул я, — молодец, что сюда привёл.

— Ну, мы ребята небогатые, по ресторанам не ходим, — усмехнулся он.

Внутри стояли высокие столики. Народу было мало, пахло блинами.

— Закрываемся! — крикнула из-за прилавка тётка в белом чепце и переднике.

— Мы быстро, Марин, — кивнул Юрок. — Давайте, ребят, кому что говорите.

— Какая тебе Марина! — огрызнулась буфетчица, но заказ приняла.

Мы взяли сероватые тарелки с блинчиками со сметаной. Все взяли одинаково. В гранёных стаканах темнел густой, настоявшийся к вечеру компот.

— Быстрее съедаем, — заявила Марина, и мы со смехом напали на нехитрую еду.

— Вкусно, — кивал Хакан, орудуя алюминиевой вилкой с гнутыми зубьями и пытаясь выглядеть воодушевлённым

Вероятно, ему это место показалось странным. Тёмные стены, стилизованные под облицовку камнем, грубая посуда, грубая сотрудница, маленький выбор еды… Я усмехнулся и подмигнул, мол, это тебе не кебаб в лаваш закатывать.

— По легенде сюда Высоцкий заходит, — проговорил я, жуя блины. — Тут театр рядом.

— Сегодня не придёт, — засмеялся Юрик. — Уже закрываются.

Быстро расправившись с блинами, мы вышли на улицу. Я внимательно осмотрелся. Молодчика из метро нигде не было. Я, конечно, не был спецом по наружке, но ничего подозрительного действительно не было.

— Погнали, — кивнул Юрка, и показал на переулок. — Тут рядом, пять минут ходу.

Было уже темно, и осенняя туманная прохлада опустилась на город, делая звуки чуть более протяжными, следы автомобильных фонарей — чуть более длинными и размытыми, а настроение — чуть более бесшабашным. Мы прошли в арку, шурша опавшей листвой по дорожке в небольшом дворике и подошли к нужному подъезду.

Юрка толкнул дверь и прошёл вперёд. В подъезде было холодно и сыро, пахло плесенью. Мы поднялись на третий этаж, и Юрка нажал кнопку звонка на широкой, обитой дерматином двери. Тут же выглянул крепкий парень и внимательно посмотрел на нас.

— Вы к кому? — хмуро и неприветливо спросил он.

— К Анкудинову.

— Нет таких, — бросил парень и начал закрывать дверь.

Но Юрка успел схватиться за ручку и потянуть на себя.

— Мы от Аркаши Гуревича, — сообщил он, — договаривались на четверых человек.

Стражник кивнул и открыл дверь. Мы зашли в большую прихожую с высоким потолком. Здесь на вешалке висела гора одежды. Сняли куртки и пристроили их на комоде. Из комнаты из-за закрытой двери доносились звуки гитары и хриплый голос.

— Серьёзно, Юрик⁈ — ошарашенно спросил я и кивнул в сторону комнаты.

— Ага, — довольно усмехнулся он. — Фирма веников не вяжет.

— … друг оставь покурить, а в ответ тишина. Он вчера не вернулся из боя…

— Высоцкий! — прошептала Зоя и сжала мою руку. — Сам⁈

— Хакан, ты знаешь, кто это? — спросил у турка Юрик и положил руку ему на плечо.

— Конечно, — ответил тот. — Я слышал его песни. Много хороших песен. Он артист…

— Ну, пойдёмте, — нетерпеливо кивнул Юрок, и мы зашли в комнату.

Народу было много, под высоким потолком светила хрустальная люстра, посреди комнаты стоял большой стол с угощениями, салатами, бутербродами, бутылками и бокалами.

Вокруг него сидели люди, но ещё больше людей сидело на диванах и креслах, кто-то стоял рядом со столом, кто-то — вдоль стеночек, и все взгляды были обращены на человека с гитарой, сидевшего во главе стола.

Та-да-да, звякнули струны, и песня закончилась. Народ с жаром стал аплодировать.

— О, студент пришёл, — кивнул в нашу сторону Владимир Семёнович и подмигнул Юрке. —следующую песню я покажу вам по секрету. Я буду впервые исполнять её завтра. У Любимова завтра юбилей, шестьдесят лет. Вот… Написал я стихи специально для него, так что вы первые люди, кто услышит.

Он отпил из стакана минералку и тронул струны. У меня мурашки пробежали по коже когда, услышал такой знакомый и такой узнаваемый звук.

Ах как тебе родиться пофартило

Почти одновременно со страной

Ты прожил с нею всё, что с нею было

Скажи ещё спасибо, что живой

В шестнадцать лет читал ты речь Олеши

Ты в двадать встретил год тридцать седьмой

Теперь иных уж нет, а те далече

Скажи ещё спасибо, что живой

Казалось, что не исполнялась песня, а совершался акт неизвестного волшебства. Сколько раз за свою жизнь я слышал этот голос, слышал эту гитару на катушках, кассетах, пластинках и на видео в ютубчике, но сейчас это было впервые вот так, когда я видел его прямо перед собой. И это было настоящее чудо. Каждый звук его голоса проникал глубоко и попадал в самое сердце.

Пей, атаман, здоровье позволяет

Пей, куренной, когда-то кошевой

Таганское казачество желает

Добра тебе, спасибо, что живой…

Закончив песню, Высоцкий начал новую. Почти все их я знал наизусть, а сегодня слушал как в первый раз. От его голоса даже волоски на руках становились дыбом.

Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее…

Он был в настроении, шутил, рассказывал случаи, произошедшие на театральных гастролях, съёмках фильмов, рассказывал про Париж, про Шемякина, про Алёшу Дмитриевича. Время пролетело со скоростью звука. Отыграв, Высоцкий со своими ближайшими друзьями ушёл часа через два, а мы какое-то время ещё оставались там, выпивали, смеялись и танцевали под Аббу.

Зоя, вне всякого сомнения, пользовалась успехом. Она уже давно перестала дуться, хорошенько бахнула винишка и уже откровенно наслаждалась своим успехом. Ее приглашали какие-то ботаники, интеллектуалы и спортивного вида мачо. Два раза с ней станцевал Хакан, один — Юрик, и один разик потанцевать с ней пришлось мне.

Всё время я посматривал по сторонам, ожидая, что вот-вот появится тот чувак из метро. Но всё было чисто. Разум бастовал и отказывался верить в случайность, но никакого подтверждения слежки не находил.

— Григорий, — подошёл ко мне Хакан. — Большое спасибо. Я очень благодарен, за этот замечательный вечер, за впечатления, за знакомство с этим свободолюбивым человеком. Меня такие люди всегда восхищали.

— Творческие? — уточнил я.

— Те, кто бросает вызов системе.

— А он разве бросает? — поднял я брови.

— Безусловно. Мне кажется, Высоцкий хочет, чтобы Россия стала свободной и открытой. Разве его песни не об этом?

Серьёзно? Вот так пытаться развести меня на мякине? Наверное, я не смог скрыть удивления, потому что дальше он эту тему качать не стал.

Когда мы вышли на улицу, над городом царила ночь, тихая, по-советски невинная и целомудренная.

— И как мы поедем? — нетрезво спросил Юрик. — Метро закрыто, в такси не содют…

— Надо ловить попутку, — твёрдо заявила Зоя, хотя она тоже покачивалась от выпитого.

Она подошла к краю тротуара и подняла руку перед светлыми жигулями. И машина сразу остановилась. За рулём сидел пожилой дедок и не походил ни на кагэбэшника, ни на цээрушника.

— Ого! — воскликнул Юрка и захлопал в ладоши. — Ну все, Хакан, давай. Понравилось тебе? Ожила русская половина твоей души?

— Несомненно, — разулыбался тот. — Это было прекрасно. Давайте договоримся, когда мы снова с вами встретимся. Вы все очень хорошие ребята. Мне уже скоро уезжать, поэтому завтра я приглашаю вас на ужин. Вернее, уже сегодня.

— Приглашаешь на ужин?

— Да, скажите куда.

— Говорят, в Праге, хорошо.

— Ну что же, значит, пойдём на ужин в Прагу, — развёл руками Хакан и полез обниматься. — Большое спасибо, друзья. Юра, я тебе очень благодарен. И тебе, Григорий, я безгранично благодарен за то, что позволил присоединиться к вам сегодня и… И тебе, Зоя, большое спасибо. За то что ты такая красивая.

Она высвободилась из его объятий и пьяно засмеялась.

— И тебе, Хакан, спасибо, — улыбнулся я. — За то что ты есть.

Все снова засмеялись. Наконец мы засунули его в машину, и он поехал в «Интурист», а мы остались. Остались и стали ждать, когда поедет следующая тачка. Но она не ехала. Машин было мало и останавливаться на Зойкины взмахи никто не спешил.

Наконец притормозил рафик.

— Вам куда, ребят? — спросил молодой дружелюбный водила.

Юрик объяснил.

— Ну… пятёрочку, и то мало.

— Годится, — согласился я.

Мы забрались в салон и поехали. Да только ехали недолго. На светофоре, пока мы стояли на красном, справа от нас остановилась чёрная «Волга», и из неё выскочили два бугая.

— Гони-гони, шеф! — крикнул я и попытался дотянуться до ручки, но дверь уже открылась.

— Спокойно, спокойно, граждане, — основательно и строго заявил чувак в чёрном плаще и с квадратной челюстью.

Твою дивизию, это был тот самый кент из метро. Причём, кент он был матёрый, с наскока с таким было явно не справиться. Он уселся напротив меня и впустил ещё одного парнягу, такого же крепкого и с такой же протокольной рожей. Тот уселся рядом со мной и притиснул меня к Зое.

— Это что за беспредел? — спокойно уточнил я. — Вы кто такие? Представьтесь.

— Кир, поехали, — бросил он водителю и мельком глянул на меня. — А ты рот прикрой, сынок. Веселье-то всё, кончилось.

В этот же момент в бок мне упёрся холодный кусок металла.

— Скажи ещё спасибо, что живой, — кивнул я…