Союз-77. Книга 2. Мы одной крови

3. Я готова

Элинор Ригби

в церкви умрёт, на погосте её поместят,

не посетят.

Пастор МакКензи

имя забудет её, уходя с похорон.

Кто же спасён?

Автор перевода — Игорь Полуяхтов (Полное собрание песен Битлз)

В голове зазвучали голоса битлов. Лá-ла-ла лá-ла…

Интересное, очень интересное кино получалось. Что же это за игра такая, Шахерезада Степановна? Гипнотизёр на фрилансе — и нашим, и вашим? В обеих службах допуски получила, зарплату брала, Родине служила? В меру сил, естественно. А может, ты превратилась в фантазм, гипнотический мираж или электромагнитное чудо месмеризма?

Во взгляде Элеоноры я заметил промелькнувший испуг. Она быстро глянула на Весёлкина, проверив, заметил ли он, и тут же отвела глаза, отвернулась. А когда повернулась снова, выглядела равнодушно, даже немного пренебрежительно и шагнула в сторону, освобождая проход.

Ну, что же, надеюсь, я правильно её понял. Видим друг друга впервые в жизни, ранее не встречались. Это добавляло к происходящему охрененный элемент риска. Я никогда не верил в казино и фортуну, предпочитая игры, основанные на холодном расчёте, но теперь, видимо, нужно было рискнуть. В любом случае, Элеонора уже находилась здесь. И если она не собиралась держать язык за зубами, могла бы рассказать обо мне много интересного. В прошлую нашу «встречу» она услышала немало.

— Здравствуйте, товарищи, — совершенно спокойно сказал я.

Товарищи, а именно, гипнотизёр, доктор и ассистент ничего не ответили.

— Сюда проходите, — указал на стул в центре камеры худосочный ассистент. — По пояс раздевайтесь и на весы, пожалуйста. Вот сюда.

— Прямо призывная комиссия, — усмехнулся я, разоблачаясь до формы одежды номер два.

Дальше всё пошло почти по Стиви Уандеру — осмотрен, опечатан, доставлен, я твой… Ну а потом понеслось самое интересное. Ассистент намешал коктейль и по команде доктора осуществил внутривенное струйное введение, не особо церемонясь.

Ну что, поиграем? Я осмотрел присутствующих тяжёлым взглядом исподлобья. Поиграем. Продолжайте думать, что правила игры диктуете вы. Продолжайте, прошу вас.

— Выпил рюмку, выпил две, — угрюмо кивнул Грабовский, — зашумело в голове. Шумит?

— Врать не могу, шумит, — ухмыльнулся я.

Получилось недобро, словно я собирался всех их разорвать на клочки. Элеонора, поймав мой взгляд, чуть вздёрнула брови и едва заметно качнула головой, мол, вот ты какой, цветочек аленькой.

Коктейль потёк по венам, опьяняя, будоража, электризуя и практически окрыляя.

— Ред булл окрыляет, — подмигнул я Грабовскому.

Он внимательно следил за мной. Интересная штуковина. От этого снадобья я чувствовал, будто становился своим антиподом, своим недобрым отражением, типа мистером Джекилом. По вискам заструился пот, начала бить дрожь, потряхивания были весьма ощутимыми, впрочем, не настолько сильными, как на испытаниях в КПК.

— Думаю, можно начинать, — кивнул док.

— Прошу подождать снаружи, — хмуро кивнул Грабовский и присутствующие послушно пошли за дверь.

— Поговорим? — кивнул он.

— Армянское радио отвечает. Спрашивайте. Почему бы с хорошим человеком не поговорить?

— По чьей вине отряд Лошкаря попал в засаду осенью семнадцатого?

Вот ведь сука! Я будто удар под дых получил. Ах ты ж тварь, решил старые раны расшевелить? Зачем? Вывести меня из равновесия?

— В рапорте написано… процедил я, сжав зубы.

Сашка Муратов лажанул, его и самого подстрелили. Но он жив остался, а вот Портному осколком пол черепушки снесло. Ему уже помочь нельзя было, а Муратову можно. Он потом ещё героя получил, за другое, конечно, но всю жизнь за тот случай вроде как искупления искал, бился насмерть. Парни мне, как родные были. Полегло их тогда…

— А-а-а-а… — захрипел я

— По чьей вине…

— Капитан Александр Муратов… — выдал я скрытую ото всех правду.

Хер с тобой, жри останки, падальщик. Но за этот подлый удар я с тебя ещё спрошу. Посмотрим, кто лучше сыграет.

— В рапорте было написано, что по вине старшего лейтенанта Портного.

— Да, я приказал указать Портного, чтобы выгородить Муратова.

— Почему?

— Чтобы жизнь парню не ломать…

— Хорошо. А что ты скажешь о происшествии в…

Он хорошенько порезвился в шкафу с моими скелетами, прежде чем приступил к основному блюду. Вена на лбу у меня пульсировала так, что я чувствовал каждый её толчок. Готовился чувак, конкретно готовился, изучил мои дела и делишки, причём ещё в прошлой жизни изучил. Любопытный фактик в биографии. Безумно-любопытный. Выходит, он меня отбирал уже давно.

Я взял полотенце с этажерки с флаконами и утёр лицо.

— Жарко. Печень мне не посадите своими препаратами?

— Не посадим. Переходим к основному блюду. Твои отношения с КПК. Итак, ты встретился со Львовым и с Прокофьевым. Но ничего не сказал об Артёме. Почему? Что за секреты?

— Каком именно Артёме?

— Артёме Крапове, ближайшем друге твоего отца. Его ещё называли Призраком.

— Я-я-я, — прохрипел я, — такого не знаю.

Все мышцы у меня напряглись. Давление качало так, что мама не горюй. Вены рвали кожу и мышцы, раздувались и вибрировали. Со стороны, наверное, можно было подумать, что я в оборотня превращаюсь. Видать, док не пожалел отравы.

— Никогда не слышал.

Что это — уловка или реально есть такой Артём Крапов? Голова кружилась. Может, и есть. Но как хорошо он подготовился… Правильно, что не стал врать про знакомство с КПК.

— Ты сообщал кому-то из КПК, что отправлен из будущего?

Конечно, сообщал, хрен ли ты думал, я, как дурачок буду без раздумий на твои мутные речи клевать?

— Н-не-ет… Чтобы сразу в дурку закрыли?

От усилий у меня челюсти свело. Но ничего, ничего. Зато он поверит, успокоится и подпустит на максимально близкую дистанцию, типа, мы с ним одной крови.

— А кому-нибудь другому, вообще, хоть кому-нибудь ещё сообщал?

— Н-не-ет…

Всё-таки, правильно, что прямо сказал про Львова с Прокофьевым. Сто про тут ловушка была… Бр-р-р… Я помотал головой.

Лоханулся ты, товарищ лейтенант-полковник. Не подстраховался. Не ожидал, что я так быстро на КПК выйду? Или, наоборот? Хотел, чтобы я с ними связался? Может, и хотел, он ведь всё просчитал… Для чего только? Чтобы выйти на Артёма Крапова? Крапов… Крапов… Не знаю такого…

— Ты получал предложения от КПК о внедрении в какие-нибудь структуры? Любые…

— Н-не-ет…

— Хорошо… Ты участвуешь в каких-нибудь операциях, планируемых КПК?

— Н-не-ет…

— На всё один ответ. Ладно, тогда давай зайдём с другой стороны.

И всё в таком же духе. Не знаю, как на самом деле, но по моим внутренним ощущениям, часа полтора, не меньше. Уже начало отпускать, так что врал я всё с большей лёгкостью. За это время мы перетряхнули всю мою жизнь и особенно каждый шаг последнего месяца моей жизни. Рассмотрели каждую ниточку, каждую сопельку и каждый намёк на неблагонадёжность.

Я выглядел измученным, но внутренне торжествовал. Было не так уж и сложно, проще, чем в прошлый раз. Может, состав другой. Неважно, эта моя способность открывала очень хорошие перспективы. Очень хорошие.

И вот только теперь начиналась настоящая игра. Можно было бы провернуть подобную хрень и с Сёмушкиным. Оставалась, конечно, встреча с пышнобёдрой Шахерезадой Степановной, но гипноз — это вообще чушь. В прошлый раз и с гипнозом справился.

— Элеонора, — позвал Грабовский, подойдя к двери.

Я готова…

— Присоединяйся, — добавил он, раскрывая дверь пошире.

Не то цыганка, не то Шамаханская царица с плывущей походкой образцовской куклы, Элеонора выглядела эффектно. Чуть за тридцать, вальяжная, волевая, с вороным удлинённым каре и с совершенно бл*дским взглядом. Психиатр-гипнотизёр с тугими грудями и тонкой талией.

Она встала передо мной и улыбнулась.

— Сейчас я вас загипнотизирую и выйду, а Алексей Михайлович останется и будет задавать вопросы.

В дверь постучали.

— Товарищ полковник, разрешите?

— Что там такое? — недовольно бросил он и шагнул к двери.

Элеонора, воспользовавшись тем, что шеф на неё не смотрит, широко распахнула глаза, сделав настороженно-испуганный вид и практически незаметно шевельнула указательным пальцем с длинным красным ногтем. Она качнула его в мою сторону, потом к себе и, наконец влево-право, для убедительности чуть мотнув головой — Мы друг друга не знаем.

Естественно, не знаем. Первый раз в жизни видим. Если это не уловка Грабовского, то хорошо. Но, в любом случае, нужно было идти до конца. Сейчас менять показания представлялось уже невозможным.

— Сейчас я досчитаю до десяти и ты уснёшь, — волевым командным голосом объявила она. — Раз… два… три, четыре…

Она досчитала, и ничего не изменилось.

— Готов, зайчик, — констатировала Элеонора и едва уловимо подмигнула. — Закрой глаза.

Я закрыл.

— Ты будешь спать, но сможешь всё слышать и отвечать на вопросы. Ты проснёшься, когда я коснусь рукой твоего лба…

Ну, и всё такое. То есть… она даже не попыталась погрузить меня в транс. Вопросов на этот раз было мало и касались они не только КПК. Это напоминало формальный контроль, не больше.

Была уже ночь, у меня начался отходняк и желания продолжать беседу с Весёлкиным не наблюдалось. Да и он тоже не горел желанием общаться ещё.

— Сейчас тебя отвезёт машина, — устало кивнул он, — езжай, отдыхай, восстанавливайся. Я сегодня уеду в Питер, а денька через два встретимся, и тогда уже я буду отвечать на вопросы. А заодно накидаем план действий. Что и как нам делать. Лады? И не смотри ты волком, аж страшно делается.

— Это от твоего зелья взгляд такой. И во рту противный сладкий привкус после него.

— Пройдёт, не бойся.

— Не бойся, — повторил я. — Я и не боюсь. Я раздражаюсь. Доверие между товарищами по борьбе вызывает огромные вопросы. Гигантские, можно сказать.

— Протокол такой.

— Пожалуйста. Про протоколы я много, чего знаю, так что не надо. Ещё и колдунью на меня натравил.

— Не колдунью, а весьма, между прочим, приятную даму. Элеонора — врач-психиатр с Канатчиковой дачи. Мы её очень уважаем, она специалист экстра-класса. Приглашаем в самых ответственных случаях.

— Но меня-то она заколдовала, — усмехнулся я.

— Как заколдовала, так и расколдует… Знаешь, может, и неплохо, что ты уже вошёл в контакт с этими парнями из КПК. Думаю, они могут пригодиться в нашем деле. Но естественно, посвящать их ни во что нельзя, а использовать надо. Так что ты связь с ними не теряй, понял меня? Но без фанатизма, как говорится. И устраиваться к ним тебе не нужно. Пока, по крайней мере…

Утром я сделал звонок из телефона-автомата в фойе. Накрыл номеронабиратель и крутил диск так, чтобы не было понятно, какие цифры я набираю. Шпионские страсти. Вышел на улицу, прошёлся в сторону леса и перезвонил по тому же номеру, но уже с другого таксофона. Проехал остановку в сторону метро и поймал частника на москвичонке.

— Здорово Леонид Борисыч. Теперь всегда так шифроваться придётся?

— Возможно, — угрюмо кивнул он. — Надо тебе завести какую-нибудь вдовушку в деревне у Николая Спиридоновича. А ещё привычку гулять по полям и лесам.

Мы как раз в эту деревню и направлялись. Хвоста не было, препятствий тоже, поэтому доехали довольно быстро.

— Ну, рассказывай, как всё прошло? — кивнул Львов, когда мы спустились в подземелье. — Сегодня без кофе и чая. Времени мало. Надо, кстати, нам подобрать квартирку не засвеченную. Подумай, Лёня. Чтобы не тратить время. Такую, знаешь… незаметную.

— Понял, — кивнул Прокофьев.

— Прошло неплохо, в принципе. Если не считать того, что пришлось пентоталом опять травиться.

— На это нельзя было соглашаться, — строго бросил Львов. — А если бы ты всё выболтал?

— Не выболтал. Препараты действуют условно, вам ли не знать, и на всех по-разному, а гипноз был имитацией.

— Гипноз понятно, Элеонора была готова, это мы предусмотрели, не дураки, небось. Но если бы у них были современные наработки по препаратам?

— Ну, в перспективе до двадцать пятого года я примерно представляю, какие в этом деле имеются достижения. К тому же пришлось импровизировать. Ко встрече с Весёлкиным у метро я не готовился.

— Да, — сурово кивнул Львов, — угрозу взрыва бомбы не удалось удержать внутри службы. Воронцов решил покомандовать. Поэтому подключилась «контора». Но как и почему именно Весёлкин там оказался, нужно разбираться. Возможно, где-то есть течь и в неё что-то утекает. Но запомни, Гриша, это тебе не бой в джунглях. Тут иногда лучше отступить и показаться проигравшим, чем рвануть в лобовую и похерить всю игру.

— Николай Спиридонович, вы видите результат? — нахмурился я. — По поводу вопросов и ответов я был уверен. И теперь степень доверия ко мне со стороны Грабовского значительно возросла. Поэтому мы сможем рассчитывать на доступ к материалам, мыслям и даже к телу. Председателя. А вот что меня напрягло — это Элеонора. Но когда я её увидел менять что-то было уже поздно. Мы уже оба были там. Оставалось действовать. Так что ни в какую лобовую я не шёл, а реагировал по обстановке.

— Элеонора уже доложила, кстати. Сразу ночью ещё рапорт написала, — сказал Леонид.

Я подробно рассказал про допрос, про всё, о чём спрашивал Грабовский. Не сказал только про товарища Артёма. Не знаю, почему, но не сказал. Зато всё поведал про «лесных братьев», про Матиса, Ивашко, шабашников и вообще про всю заварушку. Все участники, кроме Матиса остались у КПК, и сейчас с ними работали спецы, но кто стоял за покушением, пока оставалось непонятным. А вот шабашников и этого малолетнего психопата забрала «контора».

Когда мы обсудили всё-всё-всё, включая Андропова, Сёмушкина и Чуйскую долину, Леонид отвёз меня обратно. Машина моя была в ремонте и, вероятно, надолго, так что пока нужно было пользоваться общественным транспортом.

— Ты почему на занятия не ходишь? — удивился Славик, когда я зашёл в комнату.

— Ничего себе, вопросики! — удивился я. — Ты и сам, я вижу не на лекции в данный момент.

— У меня расписание такое, а вот ты, похоже, шлангуешь. Обидно с последнего курса вылететь.

— Ты, Славик, прав, конечно, — кивнул я. — Обещаю, возьмусь за ум. Кстати, что там с профессором Кафаровым? Когда ты меня познакомишь?

— Он величина, — поднял указательный палец Славик. — Занятой человек. Я ж тебе говорил уже. Но завтра ты сможешь его увидеть в МГУ. Там будет открытый стол по кибернетике и он будет выступать в семнадцать часов.

— Ого! Здорово. А кто ещё?

— Много интересных людей. Побиск Кузнецов. Знаешь такого? Он будет о будущем рассказывать, как ЭВМ и кибернетика изменят мир. А ещё академик Глушков будет рассказывать о перспективах управления народным хозяйством. Всё про будущее.

— Глушков… это ОГАС что ли?

— Не знаю, Глушков — это директор Института кибернетики НАН УССР.

— Надо институт этот в Москву перенести, — усмехнулся я.

— Почему? — удивился Славик.

— Шестое чувство, Слав. Зойка не заходила?

Мне предстояло ещё сочинить донесение Сёмушкину о вчерашних событиях.

— Нет, не видел. А сегодня будет…

Дверь распахнулась и на пороге оказалась Зоя. Как разгневанная Афина.

— Нефинты себе! — воскликнул Славка. — Только имя произнёс, и она тут как тут. Гриш, ты этот, как его, шаман.

Зоя метала стрелы и копья, к счастью, лишь воображаемые.

— Ты где был? — сердито сведя брови рыкнула она и сверкнула глазами.

— Пиво пил, — автоматически ответил я словами рекламы, въевшейся когда-то в память.

— Чего⁈

— Зоя, ну что за допрос? Мы взрослые люди, я не обязан отчитываться.

Я её откровенно троллил, а она задохнулась от возмущения.

— Ты обязан! — отрезала она. — Ещё как обязан! Ты забыл уже?

— Мне даже Лена так не говорит, — открыл рот Славик.

— Зоя, почему ты кричишь? Ты видишь, я только пришёл. Всю ночь провёл на Лубянке.

— Врёт, он ночью вернулся, а утром куда-то умотал и вот сейчас только заявился.

— Вячеслав, что с тобой? — удивлённо спросил я. — Где твоя мужская солидарность?

— А это что за зверь?

— Зверь — это ты Слава. А солидарность выражается мужской заповедью «не заклади».

— Ой…

— Вот тебе и «ой». Придётся тебя набуцкать, чтоб понятно было.

— Так где ты пропадал? Ты будто специально издеваешься! Ты понимаешь, что унижаешь меня своим поведением⁈

— Зая! То есть, Зоя! Меня увезли на Лубянку, как свидетеля и держали там всю ночь. Я вернулся лишь под утро. Даже не поспал, умылся и поехал на ПИАХТ. На коллоквиум.

— Ты что, диссидент? — удивился Славик. — За что тебя?

— Я был свидетелем того, как обезвредили террористов, устроивших вчера перестрелку.

— Какую ещё перестрелку? — вконец обалдел Славик.

— Ты что, не слышал про вчерашнюю перестрелку? — удивилась и Зоя. — Вся общага только об этом и говорит. Они хотели бомбу подложить, но наш друг Григорий им помешал.

— Не-не, это КГБ им помешало, я-то как? Они же вооружены были. Но я всё видел, поэтому меня и замели.

— Ребят, вы шутите, что ли?

— Слав, ты единственный, кто этого не знает, — покачала головой Зоя. — как ты живёшь, вообще?

— Нормально я живу, — насупился он. — И вообще, Миру — мир! Я пацифист!

— Ладно, слушай, — покачала головой Зоя, повернувшись ко мне. — У меня есть два билета на предпремьерный показ в «Россию».

— Ух-ты! И на что же?

— На «Служебный роман».

— Класс! — кивнул я. — Клёвый фильм.

— Откуда знаешь? — удивилась она.

— Э-э-э… В «Советском экране» писали.

— А-а-а, ну вот. Так что, идём?

— Конечно, — кивнул я. — Как не пойти?

— Но сначала расскажешь мне, что там вчера случилось, понял?

Всю первую серию я проспал, открывая глаза лишь тогда, когда зал начинал смеяться. Тогда я тоже изображал счастливую улыбку и смеялся вместе со всеми зрителями.

— Я сейчас приду, — шепнула мне Зоя в начале второй серии. — Как можно спать на таком шедевре?

— Да я не сплю, ты чего.

— Ты понял? Я пошла позвоню и сразу вернусь.

— Конечно, понял, возвращайся скорей.

Через несколько минут она пришла раздосадованная и недовольная.

— Чего? — кивнул я.

— Вызывает! — сердито ответила она. — Шефу виднее, понимаешь ли, когда я могу, а когда не могу… Козёл. Ну, обидно ведь, я с таким трудом достала эти билеты. Этот спит, ему всё равно, а начальнику приспичило разнос устраивать.

— Ну, иди. Я тебе расскажу потом, чем дело кончится.

— Да ну тебя, что ты расскажешь, как во сне летал?

Она ушла, а я вырубился и спокойно спал до самого конца, а потом, когда включили свет, пошёл с толпой на выход. В вестибюле народу было много, так что шли мы медленно и вдруг я остановился.

— Ну надо же, какая встреча, — улыбнулся я. — Неожиданно.

— О, ты тоже здесь? — удивилась моя знакомая.

— А как же, искусство притягивает. Спасибо за сотрудничество, кстати. Ты не торопишься? Может по бокальчику шампанского в буфете?

— Почему бы и нет? — согласилась она.

Мы пошли в сторону буфета и каждый из мужиков счёл своим долгом посмотреть в нашу сторону. Вернее, не в нашу, а в сторону моей спутницы.

— Вообще-то нам нельзя встречаться, — мотнула она головой.

— Мы вроде и не встречаемся, а один раз, как известно, не считается. Как тебе Новосельцев? Мягков, то есть. А Фрейндлих?

— Я не сначала смотрела. Опоздала. Но то, что видела понравилось. Смеялась от души. А у вас там смотрят кино?

— Рязанова смотрят, — подтвердил я, подходя к прилавку. — Закрыто… Ничего себе.

— Ну, значит… не судьба.

— Нет, сейчас что-нибудь придумаем. Договор ведь дороже денег, правда?

— Это точно, — засмеялась Шахерезада Степановна. — Ладно. Пойдём тогда в «Интурист». Тут недалеко, заодно погуляем немного, пока тепло.

— В «Интурист»? — удивился я, пытаясь сообразить, сколько у меня денег с собой. — А как же мы туда войдём? Мы ведь не иностранные гости.

— Если бы ты знал, сколько вокруг нас психов, —засмеялась она глубоким низким голосом, — то не удивлялся бы тому, что у психиатров есть масса привилегий.

— Понимаю — усмехнулся я. — А ты одна? Без спутников пришла.

— Одна, — улыбнулась она. — Я всегда одна. С моей-то жизнью…

Мы вышли в тёплый и безветренный вечер, наверное один из последних из той части осени, что называется золотой. А впереди нас ждала холодная октябрьская слякоть, затяжные дожди и промозглые ветры.

— Скоро уже холода наступят, — поёжилась Элеонора, кутаясь в пальто. — А ты молодец. Удивил меня.

— Я? Да ну, что ты, это ты меня удивила.

— Чем же? — томно спросила она.

Вообще она казалась концентрацией всего женского и притягивала взгляды мужчин. Полагаю, вниманием она была одарена с ранней юности. Немного смуглая, широкоскулая, с выдающимися бёдрами, сочной грудью и, мягко говоря, провокацией в глазах.

— Красотой, конечно. И мастерством.

— Что-что? — она засмеялась и шуточно нахмурилась. — Дай-ка, я тебя под руку возьму.

Она приблизилась, и я почувствовал тонкий аромат духов. Хороших, явно импортных и дорогих.

— Ты тоже молодец, — проворковала она. — Спортом занимаешься. Плечи и грудь накачены, как у атлета.

Я посмотрел ей в глаза, тёмные, глубокие. И на полные, ярко накрашенные губы. На белоснежные ровные зубы.

— Что, понравился? — подмигнул я.

Она запрокинула голову и засмеялась.

— Мальчишка! Засмущал тётку старую.

Я вдруг подумал, что сейчас было бы хорошо вот так пройтись под ручку с Люсей. Погулять и вернуться домой, не включая свет, сбросить плащ и пальто на пол в прихожей и, на ходу, скидывая обувь и расстёгивая пуговицы, устремиться прямо в спальню.

— Какая же ты старая? — усмехнулся я. — Ты ещё очень молода, а уже достигла таких профессиональных высот.

— Ой, давай только не про работу, ладно? — нахмурилась она. — Хотя, кажется, мы неплохо сработались сегодня.

— Да, получше, чем в первый раз.

Мы прошагали мимо Александра Сергеевича, мимо Елисеевского магазина, и неспешно шли по Тверской, которая, разумеется была ещё улицей Горького. Было поздно. Редкие прохожие отбрасывали чёрные тени, создавая фантастическую атмосферу, где безмятежность перемешивается с тревогой. Сердце волновалось, не находило покоя, и даже усталость не могла его утихомирить…

— Так что, заглянем в этот сад заграничного разврата? — Элеонора кивнула в сторону возвышавшегося впереди бетонного монстра «Интуриста».

— Конечно, Эля. Напряжение ведь само себя не снимет.

Она снова засмеялась, чуть хрипло и волнующе.

— Тогда расскажешь мне о…

И в этот момент из тёмной арки дома, где вроде бы по слухам жил Градский, вышли два добрых молодца. Лица их скрывала темнота.

— Закурить, — с вызовом прохрипел один из них — не найдётся?

А со стороны второго раздался неприятный металлический щелчок. Это пружина вытолкнула лезвие ножа