Союз-77. Книга 2. Мы одной крови

13. Достал Мурадян этот…

Лысый стоял и обескураженно хлопал глазами, действительно не понимая, как я тут оказался.

— Нет, это я не понял, — недовольно воскликнул я и развёл руками. — Ты же заявился на восемь утра. Я тебя ждал конкретно и что?

— Так чё заявился-то? Спозаранку весточка пришла, что этот здесь ошивается, вот я сразу и ломанулся, чтоб не упустить. Пока за пацанами, то да сё. Если б ещё за тобой поехал, этот хряк уже свалил бы нахер. А ты-то как здесь?..

— Ну так ты ж меня прокатил, я по своим каналам прошёлся и вот, вуаля, бляха-муха.

— Чё за каналы? — нахмурился.

— Каналы — это люди. А люди есть везде. Позвонил вчера Лазарю, он пробил это чмо. Сегодня выдал результат. Такие нынче времена. Наступает век информационных технологий, слыхал?

— Так чё ты один-то попёрся?

— А сколько тебя ждать?

— Я смотрю, ты этого отоварил уже? — кивнул он на Мурадяна.

— Кинулся на меня с кочергой, тварь. Пришлось угомонить. Есть верёвка или ремень хотя бы? Руки ему свяжу.

Лысый кивнул одному из братков, пришедших с ним и тот неохотно вытащил из брюк ремень.

— Поставьте машину багажником к крыльцу, — сказал я. — Не в салоне же его везти.

— А куда везти хочешь? — немного удивлённо спросил он.

— Ну, это уж ты сам скажи.

— А-а-а, ну ладно… Щас, развернусь. Он вышел, а два молчаливых бугая остались, наблюдая за моими действиями.

Я затянул ремень на руках Мурадяна, ворочая его и заламывая руки, а эти двое просто смотрели. Аджан хрипел и вращал глазами, но ничего не говорил. Закончив, я потянул его наверх. Он кое-как поднялся и по-бычьи смотрел на всех налившимися кровью глазами.

— Так, выходим, братишки, — кивнул я и молчаливые амбалы пошли на выход.

— Если хоть слово скажешь, — быстро шепнул я Мурадяну. — Кадык вырву. Ты меня знаешь.

Я подтолкнул пленника вперёд, а сам двинулся следом, придерживая его за руки и вывел на крыльцо под взглядами изумлённой публики. Машина с раскрытым багажником стояла в нескольких метрах о крыльца, а братва находилась рядом с тачкой. Я направил Мурадяна к деревянным ступенькам. Один шаг, второй и тут…

Я резко толкнул его вперёд и крикнул:

— Куда!!! Держи!!!

Никто и понять ничего не успел, как я сделал подсечку и Мурадян полетел головой вниз и рухнул на землю. Я подлетел к нему первым и начал поднимать. А в суматохе и, так сказать, в пылу борьбы успел нажать одну точку на шее.

Ничего дурного с ним не случится, просто отключится и всё. Поспит и проснётся. Тык, и готово. Всё.

— Э… — ткнул его носком ботинка Лысый. — Кабздец. Сармат нас всех закопает в натуре. Стрела, ты нахера его ё**ул?

— Да ничё с ним не будет, — махнул я рукой, проверив у Мурадяна пульс, а заодно придавливая секретную точку ещё. — Башкой походу ударился. Очухается. А завтра Сармат приедет и сам с ним порешает. Пульс есть. Значит живой.

Мурадяна засунули в багажник. Я сел на пассажирское сиденье рядом с Лысым, а молчаливые качки уселись сзади. Проезжая мимо запорожца, я кивнул и подмигнул Шумахеру. Вроде бы он сообразил, что ждать меня больше не надо.

— Куда его? — спросил я.

— В свинарнике спрячем, — ухмыльнулся Лысый. — Там есть у нас местечко укромное.

Я кивнул. Главное, чтобы с ним никто не разговаривал, а то хрен его знает, что там в голове творится.

Вскоре мы приехали на склад. Сегодня он был пустым. Вся водка исчезла. Качки, перематерившись, вытащили Мурадяна из багажника. Лось он был здоровый и в себя ещё не пришёл.

— Слышь, Лысый, — недовольно бросил один из горилл. — Давай его к своим бросим да и всё.

— К каким своим? — не понял Лысый.

— Да к свиньям, ёптить, — пояснил он.

— Тащи давай, бросальщик. Сармат сказал, чтоб этот фраерок его дожидался. А если не дождётся, он нас всех к этим своим бросит, ты понял? Неси давай, и башкой не бей, а то Стрела и так его вырубил по-жёсткому. Слышь, Стрела, он вообще очнётся или нет?

— Да кто его знает, — пожал я плечами. — Вы же сами видели, как он с крыльца ломанулся. Видать на душе есть грех, вот и давит.

— Есть, конечно, — усмехнулся Лысый. — Но я говорю, Сармат сам будет решать, что с этой гнидой делать.

— Да, я не возражаю, — пожал я плечами. — Мне он вообще по барабану, Аджан этот.

— Чё значит? — нахмурился он.

— Значит, что не колышет меня тварь эта.

— А-а, ну да…

Пройдя через пустой склад, мы двинули к свинарнику. В загоне снаружи орали голодные свиньи. Но мы прошли дальше. Запашок, конечно, был тот ещё. Внутри было вообще невозможно находиться. Поначалу.

Мы прошли по грязному полу вдоль загонов со свиньями. В конце прохода была половинчатая дощатая дверь, Лысый открыл её и придержал.

— Тут молодняк держат, — усмехнулся он.

Загоны были пустые, а один из них представлял из себя сваренную из арматуры клетку. Вот туда фальшивого Аджана и затащили. Опустили на кучу несвежей соломы, валявшейся на полу. Как по сигналу, коснувшись пола, Мурадян открыл глаза и замычал.

— Воды ему надо, — нахмурился я. — Чтоб не сдох раньше времени.

— Слышь, иди вон туда, набери, — махнул рукой Лысый, посылая одного из своих подручных к трубе, торчащей из стены.

— Лысый, там шланг, — крикнул тот, добравшись до крана.

— Налей из шланга значит. Ведро видишь? Лей в ведро. Сполосни только, а то траванётся раньше времени. Догоняй потом. Лысый двинул на выход, второй амбал и я последовали за ним.

— Не могу, — покачал он головой, когда мы вышли наружу. — Вонь, сука, въедливая такая, щас целый день говном пахнуть будем из-за этого редиски.

При слове «редиска» все заржали.

— Ну чё, тебя куда, домой? — задал вопрос Лысый.

— Нет. На главпочтамт отвези, надо несколько звонков сделать.

— А, ну ладно, погнали тогда.

Охранники объекта закрыли за нами ворота, и мы поехали в центр города. Я позвонил сначала Львову и доложился, что жив-здоров. Расписывать ситуацию по незащищённой линии не стал. Сказал только, что были сложности кое-какие, но пока всё под контролем. Он ответил, что, возможно, пришлёт кого-то для связи.

Потом позвонил Весёлкину, сообщил, что всё по плану. С ним не разговаривал, просто оставил сообщение. Сёмушкину тоже отправил телефонограмму. Про Мурадяна никому не сказал. Ситуация с ним была неприятной и нездоровой. Смысл его появления здесь пока мне был неизвестен, и я подозревал, что он был связан с каким-то из троих ведомств. И это было связано именно со мной. Кто устроил подлянку, надо было разбираться.

После переговоров я пошёл побрился в Дом быта. Поблагодарил Моисея за помощь и спросил нельзя ли мне раздобыть машину на время своего пребывания здесь, чтобы быть более мобильным. Он обещал подумать. А ещё я договорился на следующее использование Шумахера на запоре.

Потом я зашёл в гостиницу, покрутился там, изобразил присутствие и двинул в кафешку, куда за мной должен был подъехать Лысый. Он был уже там, ел плов. Предложил присоединиться, и я заказал себе то же, что он.

— А ты ничё так, резкий кент, — одобрительно заметил он. — Мало того, что махом вычислил этого фуфлыжника, так ещё и обезвредил. Кто бы мог подумать, этот хряк здоровый такой. Как ты его вырубил?

— Ну, ты сам видел, — пожал я плечами.

— Не всё же. Я бы глянул, конечно, если б случай был.

— Жизнь длинная, — усмехнулся я. — Увидишь ещё.

Когда Лысый привёз меня в дом Сармата, я сразу пошёл к себе. Судя по всему, мне предстояла бессонная ночь, поэтому стоило немного добрать сна. Я поднялся по лестнице, прихватив лежащую на столе книжку про Ходжу Насреддина. Впрочем, читать не стал, полистал немного и задремал, а потом и вообще уснул. И проспал до самого вечера.

— Нихера себе, ты чё, массу давишь, герой войны?

Я открыл глаза. Надо мной стоял Сармат. Херово. Не услышал, как он вошёл, вырубился наглухо. Обычно со мной такого не бывало. Наверное, напряжение последних дней сказывалось.

— Ага, чёт улетел, — хмуро ответил я и, сев на кровати, помотал головой. — У-ф-ф…

— Да ладно, чё! — заржал хозяин дома и хлопнул меня по плечу. — Мне Лысый рассказал, как ты этого чмыря выловил. В одиночку. А как бы ты его вёз и куда?

— На себе бы тащил, — криво усмехнулся я. — Босс дал задание, умри, но сделай.

— Мужчина, — засиял он.

— Там скорая стояла неподалёку. Я договорился, если что за чирик чтоб кореша пьяного подвезли.

— Ну, ты в натуре, продуманный кент. Ладно, пойдём, Айнура на стол собирает. Шарахнем за будущие успехи. Мы с Башкой отлично съездили. Расскажу потом. И ты тут порадовал. Есть, что отпраздновать! Щас не отмажешься, придётся бахнуть с правильными людьми хорошенько. Или пыхнуть.

За столом оказался и Лысый, и Башка, и Лиза. Пришли ещё двое неизвестных мне кренделей совершенно бандитской наружности, чуть позже нарисовался и Волчонок. Ужинали шумно и радостно, будто получили гору бабок. Волчонок смеялся каждой шутке Сармата, а на меня смотрел косо. Я сидел рядом с Лизой, она сама меня усадила рядом с собой, а когда пришёл он, ему поставили табуретку и посадили на угол стола.

— Семь лет не женишься! — засмеялась Лиза.

— А ему и не надо, — возразил Сармат. — Мы его через семь лет как раз короновать будем. А у вора ни кола, ни двора быть не должно и семьи, тем более.

Волчонок улыбался, но получался у него злой оскал. В общем, веселье было своеобразным, за чей-то счёт. Лысого Сармат тоже донимал за то, что Аджана взял я, а не он. Напрасно я пояснял, что мы туда одновременно пришли, босс так и продолжал по нему ездить.

Мне пришлось выпить пару рюмок коньяка, поскольку Сармат давил по-полной. Из-за этого разболелась голова. Я пошёл к себе и порылся в аптечке. Нашёл аспирин и саданул сразу две таблетки. Вечеринка стихла, но по дому кто-то продолжал шарахаться.

Я выключил свет, лёг на постель сверху, не раздеваясь и стал ждать. Поспать днём было мудро. Прошло не меньше часа, когда всё стихло. Я полежал ещё минут пятнадцать и тихонько поднялся. Ботинки мои стояли в прихожей, поэтому я натянул лёгкие кроссовки. Половицы, как назло заскрипели.

Я вышел в коридор и подошёл к лестнице. Из-за приоткрытой двери нёсся чудовищный храп. Мне это было на руку. Тихонько спустился по лестнице. Она тоже неимоверно скрипела, гадина, но рядом с эпицентром храпа, наверняка скрип слышно не было. Оказавшись внизу, я пошёл на кухню, сжимая в руке упаковку аспирина, как доказательство добрых намерений.

Налил в стакан воды, постоял, послушал. Было тихо. Тогда я открыл окно, залез на подоконник и высунул голову. Здесь тоже было совершенно тихо — ни звука, ни ветерка. Через дверь, может, было бы спокойнее, можно было бы сказать, что я, например, подышать вышел, потому что голова болит, но на крыльце горел свет, и риск оказаться замеченным был весьма высок.

А вокруг кухонного окна росли кусты, что-то вроде барбариса. Поэтому я и решил выходить здесь. Я аккуратно, практически беззвучно, спустился на землю и снова прислушался. Теперь нужно было не попасться на глаза патрульному. Ночь была я тёмная, луна пряталась за облаками и единственный свет, который я различал, шёл от фонарей у ворот и на крыльце.

Я надеялся, что ночью никто территорию не патрулирует и все охранники спят в своей избушке. Или, на крайняк, играют в карты. Прижимаясь к стене и оставаясь в тени, я прошёл вдоль трёх сторон дома, избегая освещённой лицевой. Никакого патрульного не было. И только я решил уже рвать в сторону забора, поодаль из-за куста вышла тёмная тень.

Японский городовой… всё-таки, патруль не спал… Я затаился. Пришлось ждать, пока он неспешной походкой пройдёт по дорожке вдоль ограды, свернёт, свернёт ещё раз и скроется за домом. Он никуда не торопился, поэтому прошло минуты четыре, пока он не исчез из глаз.

Я резко и максимально беззвучно рванул к забору, прижался, спрятался за кустом и подождал. Тянуть не следовало, чтобы не пришлось ждать, пока дозорный пройдёт очередной круг. Не заметив ничего опасного и подозрительного, я перемахнул через забор, по кошачьи приземлился и рванул в сторону остановки.

— Ну, молодой человек, — покачал головой Шумахер, когда я уселся рядом с ним. — Точность вежливость королей, да?

— Где короли, Иван Арсеньевич, и где мы. Тут бы не напортачить, так что извините, не до этикета.

— Понимаю, — кивнул он, заводя двигатель. — Но должны же у меня хоть какие-то недостатки быть, правда? Вот редкие ворчания, например.

— Согласен, поехали.

Мы двинули к складу и свинарнику. Ночные бродяги на запорике, отчаянные солдаты удачи и непримиримые воины, воющие за всё хорошее против всего плохого.

Метров за триста мы остановились, я вышел, обул привезённые Шумахером старые ботинки, взял фонарик и пошёл по направлению к объекту. По земле, по камням, по сухим кустам конопли. Было темно, я спотыкался, но шёл дальше.

Не запачкать обувь было не возможно, поэтому я решил, что оставить ненароком на подоконнике след из свиного навоза было бы плохой идеей. Поэтому решил переобуться. Ботинки были неудобными и чуть давили, но это было нестрашно.

Я подошёл к высокому глухому забору и прислушался. Легко постучал кончиками пальцев. Лая не последовало. Постучал чуть громче. Нет. Собаки не появились. Хорошо. Зато раздалось отдалённое тихое хрюканье и дуновение ветра принесло крепкий запах свинарника.

Я пошёл туда. Тропы вдоль ограды не было. Стараясь не переломать ноги, я медленно двигался вперёд. Запах стал сильнее и звуки ночной свиной жизни — чуть громче. Наконец, пройдя достаточно, я подпрыгнул, подтянулся и присмотрелся, пытаясь сориентироваться. До свинарника оставалось метров двадцать, мне нужно было зайти с задней стороны, чтобы быть закрытым от охранников.

Фонари, горящие у ворот, сюда не добивали, но, чтобы не рисковать, я спрыгнул обратно и прошёл ещё немного вперёд. Потом перелез через забор, спрыгнул громче, чем планировал и затаился. Непривычные ботинки стукнули по земле, но из сторожки услышать этот звук было невозможно. Тем более, тут и других звуков было достаточно.

Я подошёл к свинарнику и потянул дверь. Эпическая сила, хозяева, бляха! Не могут петли смазать! Дверь заскрипела, но делать было нечего. Голодные свиньи снаружи оживились и заорали, твари. Я замер и притих, и они быстро замолчали. Я вошёл в зловонный свинарник. Посветил на пол чуть влево от входа, разыскивая запримеченный днём кусок арматуры. Он лежал на том самом месте, где я его видел.

Подобрал и пошёл в сторону клетки, где должен был находиться Мурадян. Хрюшки на моё появление не реагировали. Несколько из них сонно хрюкнули. Жрать им пока было рано, поэтому они вели себя спокойно.

Я подошёл к клетке. Мурадян лежал на полу на спине и храпел, напоминая одного из этих хряков. Я вставил арматурину в проушину, упёр в решётку и ломанул. С первого раза не получилось, пришлось долбануть дважды. Свиньи немного заволновались, но вскоре снова затихли

А Мурадян даже не проснулся. Он перевернулся на бок, почмокал и продолжил спать.

— Эй, — тихонько позвал я и легко ткнул его носком ботинка.

Он заворочался, но не проснулся. Пришлось ткнуть ещё сильнее, и на этот раз до него дошло. Он резко подскочил, уселся на соломе и уставился на меня, пытаясь разглядеть в темноте моё лицо. Я посветил на себя, и он тяжело сглотнул.

— Я спрошу один только раз, — со всей убедительностью сказал я. — Один. И если ты не ответишь или ответишь неправильно, вот этот кусок арматуры войдёт тебе в глаз, а затем и в мозг. Понял? Кивни, если понял.

Должно быть, ему стало страшно, потому что он кивнул.

— Итак. Слушай внимательно. Говори тихо. Кто. Тебя. Послал к Сармату?

Наступила тишина.

— Время вышло, — спокойно произнёс я и схватил его за гриву на затылке, оттянув голову назад.

— А… эа… аэ…!!! — захрипел он, но я, не обращая внимания зажал фонарь зубами, перехватил поудобнее штырь и замахнулся.

— Сомов! — выдохнул он.

— Зачем? — спросил я, взяв фонарь в руку. — Зачем он тебя послал?

— Чтобы тебя…

— Тихо! — перебил его я, потому что в этот момент снова протяжно скрипнула входная дверь.

Я выключил фонарь и повторил едва слышно:

— Тихо! Сиди молча…

Я медленно вышел из клетки и перешёл на другую сторону через проход. Туда, где стояли грязные дощатые щиты. Дверь чуть слышно хлопнула и голодные свиньи-людоеды вдруг заорали. Сначала одна, потом другая, а там и все остальные.

Сердце в груди заколотилось. И так было тревожно, а теперь оно будто с цепи сорвалось. Лишь бы его стук не выдал моего присутствия… Твою мать! Затылок заледенел. Значит, будет заварушка…

Кто-то выругался и кинулся к нам. Мелькнул луч фонаря, скользнул по доскам и перекинулся на пленника, сидящего на полу с открытым ртом. Глаза его были полны ужаса.

— Мурадян!

Голос показался знакомым.

— Ты чё пасть открыл? Я не приведение. Вставай!

— Там, — скованным от страха голосом произнёс Мурадян и показал в мою сторону.

Козлина!

Пришелец резко обернулся, а я врубил фонарь, и луч света ударил ему по глазам. Он инстинктивно отшатнулся…

Вот же… урод… Это был Волчонок.

В этот момент снаружи раздался недовольный и резкий голос:

— Вы чё разорались, твари⁈ А ну молчать! Свисток, зайди внутрь, глянь, чё там такое!

— С-сука, — одними губами произнёс Волчонок, и я вспомнил, откуда я его знал.