Союз-77. Книга 2. Мы одной крови

16. Ловушкой здесь может быть все, что угодно

— Гоп-стоп, — сказал я себе под нос, — Мы подошли из-за угла…

— Чего? — нахмурился Волчонок.

— Посмотри, говорю, на эти звёзды, взглядом, мля, тверёзым. Придумал отмазку?

— Ты про чё, я не понял.

— Шевели мозгами, ты же офицер, бляха, развивай легенду свою, — процедил я, снова поднялся со стула и крикнул как можно громче. — Лысый! Здесь!

— Ты чё творишь… — прошипел Волчонок.

— Здесь он, пиво глушит! — прокричал я и добавил тихонечко. — Он бы тебя всё равно нашёл, а так всё спокойно, ни от кого не бегаешь.

Кроме Лысого, на мои возгласы никто внимания не обратил. Обернулся один бичара, затянулся беломориной и вернулся к своей вобле. Но Лысый, среагировал, разумеется. Обратил и неслабо так удивился.

— О! — коротко выразил он свои чувства, подойдя к нашему столу.

— Мы его ищем, — усмехнулся я, — а он спокойно сидит, пивас впитывает и в ус не дует.

— Здорово, — бросил Лысый Волчонку, и тот молча кивнул в ответ и подвинул к себе мою кружку.

— Чё за кипишь? — хмуро спросил он.

— Сармат тебя ищет, побазарить хочет. Велел привезти.

— Да я понял уже, мне сказал уже вот этот, — усмехнулся Люсин жених, и я одобрительно кивнул, в знак того, что оценил, как он быстро врубился в ситуацию. — Вы чё, все по очереди теперь бегать будете, как шныри?

— Э! — возмутился Лысый. — Ты за базаром своим приглядывай.

— Хамишь, — нахмурился я. — Ладно, Лысый забирай его, я позже приеду. Надо ещё билеты выкупить.

— Ты в кабак подплывай потом, там будем, — кивнул мне Лысый.

— Ага, понял, — ответил я. — Через час-полтора подтянусь. — Слушай, я тут поинтересоваться хотел. Не подскажешь, мне надо хату какую-то найти. Снять хочу.

— Зачем? — искренне удивился он. — Тебя же Сармат нормально разместил. Не нравится что ли?

— Да почему! Но сам посуди, я ж не могу на горбу у него постоянно ехать. Раз я надолго, надо и о своём угле позаботиться.

— Если надолго, то да. Дом или квартиру?

— Да, всё равно, — пожал я плечами. — И там, и там плюсы и минусы имеются. Волчонок, может, у тебя есть что на примете?

В квартире коммунальные удобства, а в доме вряд ли, это только у Сармата дом полная чаша. Но из дома уходить, в случае чего, попроще… Попробуй выбери, что из этого важнее.

— Может, и есть, — пожал Волчонок плечами. — А, может, и нет. Но не для всех.

Лысый только головой покачал.

— Хватит, — отрезал он, упираясь кулаками в стол и нависая над Волчонком, как утёс. — Поехали, Сармат ждать не любит.

Когда я через пару часов приехал в ресторан, разборки, как я понял, были уже закончены. Светиться на фоне Волчонка и оказывать ему поддержку я не хотел. Хватало уже и того, что Лысый почикал нас в пивнушке. Я, конечно, сделал красивое па-де-де, но то, что я оказывался везде за пять минут до его прихода, становилось уже правилом, а это было нехорошо.

В общем, я за время, пока они разбирали личное дело и делали строгие выговоры с занесением в грудную клетку, успел посмотреть сдающуюся однушку в новом и совершенно депрессивном микрорайоне. Сгонял туда на запоре по рекомендации парикмахера.

И ещё глянул комнату в частном доме у старухи со взглядом старой проверенной энкавэдэшницы. Это в районе Ошского рынка. Старуху сразу отмёл, потому что и без слов понял, будет стучать в режиме реального времени. Нон-стоп. Решения пока принимать не стал, отложил на после возвращения из Москвы, хотя уже не сомневался, хата понадобится.

Разборки к моему приходу практически закончились.

— Ещё раз говорю, я лично с этим кентом из банка никогда не пересекался, — вяло огрызался Волчонок, — Кубинец с ним дела ведёт и точка. Ты вроде тоже с ним вась-вась, Сармат. Или чё? А кто он такой и каким там способом с Аджаном вашим тренькался, я вообще не в курсах.

— Я не я, и лошадь не моя, — бросил немолодой хрыч со шрамом через всю щёку.

Сармат налил себе стопарик и закинул в топку беленькой.

— Ну, что тут у вас? — спросил я тихонько Лысого.

— Отбрехался вроде. Предъявить нечего.

— Но осадочек остался да?

— Какой ещё осадочек? — не понял Лысый.

Пришлось рассказывать ему анекдот про ложки. Он заржал, чем вызвал гнев Сармата.

— Я не понял, Лысый! — заорал тот. — Я тебя что, развеселил⁈

— Нет, — удивлённо ответил он.

— Нет? А чё ты ржёшь тогда, как сивый мерин? Или, может быть, я тебе смешным кажусь? Может, ты хочешь сказать, что я клоун?

— Нет, Сармат, ничего такого не хочу сказать.

— А чё щеришься, сука⁈ Ты чё балдеешь, в натуре⁈ Отвечай, нах!

Сармат явно злился, что не сумел додавить ситуацию и что Волчонок отбился от его наезда. Он чувствовал, что что-то упускает, но не понимал что. И от этого выходил из себя.

— Смешливый, бля! А ну, сука!

Он вдруг схватил вилку со стола и кинулся на Лысого. Губы у него побелели, глаза налились кровью и злобой, он размахнулся и…

— Хорош, Сармат! Ты чего творишь!

Я успел вовремя, ещё бы чуть-чуть и глаз Лысого красовался бы на стальной ресторанной вилке.

— Чё⁈ — заорал босс. — Ты гуда лезешь, сявка⁈ Ты на кого руку…

— Лысый не виноват, — спокойно сказал я.

— Это ты решаешь⁈

— Нет, просто я ему рассказал анекдот, вот он и

— Сука! Анекдот! Я тут из кожи лезу для вас для всех, твари, а ты анекдот? Нехило устроился. Жрёшь с моей руки и анекдоты травишь, в натуре? К тебе вообще разговор отдельный. Ты чё думаешь, ты такой особенный здесь? Захотел прилетел, захотел улетел? Будешь скакать, думаешь? Как блоха, в натуре! Ты ко мне приехал? Хочешь дело делать? Выполняй, что скажу! Здесь я царь, ты понял меня? И я решаю, кто, когда и куда едет. Не Лазарь и уж, тем более, не ты. Вкурил, фраерок? Ты где ошиваешься постоянно, баклан? Ты типа сам по себе или чё?

— Хату присматриваю, — пожал я плечами. — Пока я не сам по себе, а твой гость, вроде. Может не так понял, конечно. Но по-любому, постоянно же я не могу у тебя жить, я же не единокровный брат тебе. Вот занимаюсь стратегическим планированием.

— Грамотный, сука, язык без костей, в натуре. И шустрый, бляха. Ешь вон, самса горячая, гость в натуре, каменный.

Проявив начитанность и осведомлённость о таком персонаже, как каменный гость, Сармат затих. Сдулся. Уселся за стол и больше ни на кого не обращал внимания, замахивая стопарик за стопариком. А Волчонок на всех смотрел злобно и недовольно, особенно на меня.

— Слышь, братан, — прикрыв рот ладонью тихонько проговорил Лысый, благодарю.

— Да, нормально всё, — махнул я рукой. — Он бы не стал.

— Ага, — кивнул Лысый. — Не стал бы. Сейчас бы уже как этот, как Кутузов бы уже сидел тут.

Я улыбнулся:

— Может, прославился бы.

Постепенно присутствующие начали разговаривать. Сармат не реагировал, и присутствующие немного расслабились.

— А чё, — наклонился ко мне Лысый, опасливо посмотрев на босса, — на тебя Волчонок вызверился. Смотри, как зенками стреляет.

— Так я у босса в доме живу, с сестрой его чаи гоняю. А он, как додик цветочки носит. Я так думаю. Завидует.

— Он с этими цветочками в натуре, как бажбан, — ухмыльнулся мой новый приятель. — Лох. Но я так скажу, если за Аджана можно по чайнику схлопотать, то за Лизу Сармат просто завалит и всё. Ты имей в виду, если что. Без разговоров.

— А как же воровские дела и строгие законы?

— Шутишь? Не видишь что ли, что Сармат на воровскую идею кладёт с приветом.

— Наша цель беспредел? — усмехнулся я.

— Наша цель хрусты. И царь наш Сармат. А царь что хочет, то и вытворяет.

— Кажется жизнь меняется быстрее, чем можно было себе представить, — покачал я головой.

— Меняется, — подтвердил Лысый. — Сильно меняется. Зато и бабок прибавляется.

— Настоящие воры на бабки плюют.

— Значит, — ухмыльнулся он, — мы ненастоящие.

— Но это означает, что в криминальном мире происходят разительные перемены, — нахмурился Львов.

В Москве меня встретил Прокофьев. Но не в аэропорту, а в условленном месте. Из Внуково я доехал на автобусе до «Юго-Западной», спустился в метро, перешёл на другую сторону, проехал остановку на автобусе, вышел, нырнул в переулок, а там меня ждал знакомый москвичонок. Оттуда мы сразу двинули во Львовский бункер. И тут под чаёк, а кое-кто и под коньячок, обсуждали последние события.

— Да, Николай Спиридонович, — кивнул я, соглашаясь. — Я конечно, не специалист по организованной преступности, но хочу сказать, что в моём семьдесят седьмом году ничего подобного не было. Была коррупция, цеховики, наезды блатных, сращивание криминала с властью, воры в законе и всё такое. Это всё было, но вот организаций, подобных той, что строит Сармат, не было и в помине.

— И что это значит?

— Это значит, что кто-то, не будем говорить кто, хотя, кроме Грабовского некому, создал эту организацию рукотворно. Причём, сам он нигде пока не засветился. Посмотрим, что там с финансированием этого проекта, но, судя по размаху, можно утверждать, что финансирование идёт явно не на его личные сбережения.

— Мы в ближайшем будущем планируем в республике развернуть кое-какую деятельность. Я, кажется, смог убедить Воронцова. Сказал, что идут негативные процессы, усиливается преступность, а местные органы никак не реагируют и нужно нам вмешаться. Думаю, добро он даст. Мы, естественно, начнём издалека, чтобы казалось, что работа строится планово. Ну, то есть, пришли сигналы, вот мы и реагируем, но где конкретно копать не знаем, поэтому хватаем всех подряд. Но Госбанк прошерстим, будь уверен.

— Супер. У меня пока такая картина складывается. Есть Волчонок, есть Сомов, Мурадян, Башка, Лиза, банкир. И, разумеется, Грабовский с Сёмушкиным. Наверняка, в деле есть кто-то ещё, но пока я не знаю.

Я нарисовал несколько прямоугольничков на листе бумаги и вписал в них имена.

— Думаешь, наш Балагур на вершине находится? — спросил Львов, тыкая пальцем в верхний квадратик с именем Грабовского.

— Думаю, да, — подтвердил я. — Смотрите, он единственный из всех, кто ни с кем не связан. Ну, практически. Вот Волчонок, молодой, подающий надежды мент, работающий под прикрытием. Он связан с… Лизой, Сарматом, банкиром и Мурадяном. А ещё условно — с Сомовым. Он его знает и недолюбливает.

Я нарисовал линии, связывающие все эти фигуры.

— Дальше. Сармат, ясно дело, почти со всеми связан. Следующий кто? Банкир. От него ниточки идут с одной стороны к Волчонку и Мурадяну, а с другой — к Сомову и к начальнику Волчонка. Условно обозначим, как Угро, уголовный розыск. Правильно?

Прокофьев и Львов молча ждали, пока я закончу.

— Лиза связана с Сарматом, помимо кровных уз, ведением бухгалтерии. Полагаю, она знает, как что ходит, а может и имеет полный или частичный контроль над финансами. А ещё у неё есть желание сместить братца и занять его место. Она связана со мной тем, что я знаю об этом её желании и тем, что она не выдала меня с моей ночной вылазкой.

Я обвёл присутствующих взглядом.

— Это может быть и ловушкой, — пожал плечами Прокофьев.

— Ловушкой, на самом деле, здесь может быть всё, что угодно… — кивнул я, продолжив рисовать. — Можно цветные карандаши, Николай Спиридонович?

Я нарисовал полную схему и выстроил связи каждого из её участников.

— А Лазарь… — задумался Львов, — фиктивный персонаж или настоящий?

— Лазарь реальный цеховик, но Балагур взял его в оборот и полностью контролирует. По его словам. Смотрите, вот вопросы, на которые у меня пока нет ответов, но они представляются важными. Первое. Я полагаю, наш Балагур является автором всей этой конструкции. Но мне непонятно, связан ли с ним Башка. Башка стратег и главный советник Сармата. То есть инструкции от «конторы» идут к нему. Но нам нужно будет выяснить, через кого. Есть ли какая-то прокладка.

— И вот ещё важный вопрос, — кивнул Львов. — Наверняка, в «конторе» есть и другие желающие наложить руку на эту схему. Помимо «Артели» Грабовского. Нужно выяснить, есть ли другие гэбэшники в окружении Сармата, помимо Башки.

— Я не исключаю и такого расклада, при котором Башка не знает, что работает на «контору». И, опять же, зачем нужен я, если у Грабовского практически во главе организации свой человек?

— Согласен. Разбирайся.

— Дальше аналогично про МВД. Тут ещё есть интересный момент. Банкир вроде связан с ментами, но через него поступает часть денег. Нужно разобраться в схеме. Не удивлюсь, если они зарабатывают на том, что вытаскивают деньги из оборота. Прикрывают то есть.

— Не понял, — нахмурился Прокофьев.

— Ну смотри. Ты произвёл контрафактную водку или партию шуб. Большую партию. И продаёшь это дело через магазины. Тебе нужно с каждым договориться, понимаешь? Фальшивые накладные, двойной кассовый учёт, уничтожение накладных после реализации и прочий гемор.

— Кто-кто?

— Геморрой, простите. Денежка ведь из магазина вся в банк уходит, в государственный, а тебе нужно своё забрать. Если у тебя афера небольшая, ты сам справишься, договоришься с директорами и заведующими. А если по всей стране сбыт налажен? Нужно как-то денежку вывести. Не будешь же со всей страной договариваться. Это технически невозможно и плюс весь Союз будет в курсе твоих схем. Так что не исключаю, что это происходит под ментовской крышей, а точка вывода и, вероятно, не единственная — этот самый банкир.

— Познакомься с ним.

— Да, постараюсь. Причём наверняка, если всё так, как я предполагаю, то там тесно переплетены и чекисты и менты. Следующий вопрос — это продолжение предыдущего. Нужно понять, как происходит вывод средств глобально. Полностью разобраться. И по Союзу, и из кордоном. Туда предполагаются активные поставки алкоголя и наркоты. Алкогольная тема, я думаю, скоро загнётся, там есть поляки, нахрена им конкурент? Завалят всё дешёвым товаром и привет. Если только Сармат, то есть Балагур, их не купит.

— Странно, что Балагур это не просёк.

— Может, это Сармат хочет водкой торговать, а может какие резоны имеются.

Прокофьев покачал головой.

— Вот, — кивнул я. — И, собственно, надо понимать, куда идут деньги после сбыта наркоты. Часть попадает производителям в Афган и Пакистан, часть должна быть возвращена в производственный процесс, а часть обязательно осесть где-то там.

— Думаешь, — прищурился Прокофьев, — он готовит себе заначку для побега?

— Вряд ли. Скорее всего, он бежать не собирается. Куда бежать с таким размахом? Он, я думаю, за рубежом деньги вкладывает в перспективные производства, готовится стать миллиардером.

— Но он же не давал намёков?

— Так вся эта схема сплошной кричащий намёк. Для чего так раскручивать экономические преступления если хочешь сохранить страну и сделать её сильнее? Теперь, начиная представлять масштабы происходящих перемен, я почти уверен, что все слова о благих намерениях были нужны, чтобы манипулировать мной.

— Согласен с таким предварительным выводом, — кивнул Львов. — Давайте, ребятки, решим, что Гриша будет докладывать Балагуру и что Сёмушкину.

— Да, кстати про Сёмушкина, — добавил я. — и про Сомова. Ещё остаётся открытый вопрос о роли Мурадяна-Аджана. С учётом того, что его послал человек связанный с турецкоподданным Хаканом, а мы с Сарматом по совпадению нацелены именно на Турцию, как страну-транзитёр, вопрос приобретает неожиданное звучание.

— Я лично думаю, — предположил Прокофьев, — что появление Мурадяна — это продолжение попыток тебя ликвидировать. Ты же помнишь про Ивашко и его лесных братьев?

— А кстати есть что-то по этому вопросу? — уточнил я.

— Работаем. Пока ничего сказать не могу, но, надеюсь, скоро какие-то результаты будут.

— Понял. У меня просьба. Мне нужно жильё. Ясно, не служебное. Нужно снять. Деньги, думаю, предоставит Балагур. Просто из общаги, вероятно, мне придётся съехать, а крышу над головой иметь нужно на случай приездов. Я думаю, в Москве буду частым гостем.

— Лёня, — кивнул Прокофьеву Михаил Спиридонович.

— Да, займусь. Машина, кстати, готова. Можешь пользоваться. Стоит у общаги.

— Эх, мне бы её в Бишкек перевезти.

— Во Фрунзе, — поправил Львов. — Но нет. Это ни к чему.

После встречи с Сёмушкиным и Грабовским, каждому из которых я предоставил индивидуально подготовленную схему и список первоочередных задач, я поехал в общагу. Грабовский на вопрос об институте ничего толком не ответил. Живи, сказал, пока в общежитии, об отчислении не беспокойся, мы всё решим.

— Матушки! — обрадовался Славка. — Арестант вернулся. А мы уже хотели петицию в ООН отправлять. Свободу Юрию Деточкину!

— Эх, Слава-Слава, я ведь чувствовал вашу незримую поддержку. А не сварить ли нам пельмени по случаю моего возвращения? Смотри, я зашёл в гастроном и купил это чудо кулинарного искусства.

— Знаешь, кстати, откуда происходит это блюдо?

— Знаю, конечно, ставь уже воду. Не в курсе, Зоя здесь?

— Не видел сегодня. Она, между прочим, не слишком-то переживала, хочу тебе сказать.

— В каком это смысле? — нахмурился я.

— Ну, вроде даже и не расстроилась, что тебя в застенки бросили, волосы не рвала, не голосила по ночам. Странно даже. А, к ней, кстати, Царёк клеился, я видел на вахте. Но правда отшила она его…

— Видишь, блюла себя, стало быть, — усмехнулся я, немного жалея, что отшила.

То, что она осталась в общежитии, было немного странно. Если я уехал на длительное задание, то для чего мой надсмотрщик остался здесь? Возможно, не было уверенности, что командировка в Киргизию надолго и решили немного подождать, чтобы не смешивать карты. Наверное, скорее всего.

— Слав, ну ты вари, а я пойду Зою навещу. Вари обе пачки на всякий случай.

— Обожрёмся, — покачал он головой. — На троих много.

— Ничего, у меня хороший аппетит.

— Ёлки… а где ножик? Ты его с собой уносил?

— Смеёшься? — покачал я головой.

— Ты как ушёл тогда и нож исчез.

— Ну, что ты без ножа пачку вскрыть не можешь? Утащил кто-нибудь. Найдётся. Рано или поздно всё находится.

Славка что-то пробурчал под нос, а я вышел из комнаты и постучал в дверь напротив. Чувство было немного тягостным. Вроде как она мне в любви призналась… типа… А что с этим делать я не придумал. Как-то не до любовей было в последнее время. Если не брать в расчёт один эпизод… Мда…

Никто не ответил. Ну да, столько всего интересного вокруг, зачем дома сидеть? Я стукнул ещё раз и собирался вернуться к себе, но дверь чуть приоткрылась, обнажая полоску света. Донёсся голос Магомаева. Радио было включено негромко.

…Ты моё сомнение

Тайна долгого пути

Сквозь дожди осенние

Слышу я гоpькое пpости

Зоpь пpощальных заpево

Голос твой теpяется вдали

Что тебя заставило

Забыть мелодию любви…

— Зоя, — позвал я и толкнул дверь.

Я вошёл в комнату и… Ну, твою же мать! Сердце ухнуло, как Царь-Колокол. Ухнуло и оборвалось. Зоя!!! Да как же так!

Я бросился к ней. Она лежала в своей кровати на спине, раскинув руки в стороны. На губах ещё лопались красные пузыри, но глаза смотрели в потолок неподвижно, а из подреберья торчал нож, тот самый, который потерял Славка.

— Скорую!!! — заорал я, повернувшись к двери. — Славка! Беги срочно вниз!!! Вызывай скорую!!! Ножевое ранение!

Дверь в ту же секунду распахнулась и на пороге появилась группа вооружённых милиционеров с серьёзными лицами и один товарищ в штатском. Они замерли на мгновение, будто хотели послушать прекрасный голос:

…Стань моей Вселенною

Смолкнувшие стpуны оживи

Сеpдцу вдохновенному

Веpни мелодию любви…

— Спокойно! — твёрдо и презрительно произнёс стальным тоном штатский. — Руки! Руки в гору, я сказал!