Союз-77. Книга 2. Мы одной крови

18. Я Джеки Чан, я Терминатор

Постояв немного в нерешительности, охранник проявил-таки присущее человеческим существам сочувствие и сострадание. А может быть, просто хотел уменьшить для себя возможные проблемы.

Если, к примеру, я сейчас окочурился бы или, что ещё хуже, завалился в обморок, пришлось бы бедному вертухайчику побегать да потрястись, выслушивая несправедливые обвинения и предположения. А так он мне пуговку расстегнёт, глядишь, и пронесёт. Главное, до прокуратуры дотянуть, а там пусть уже хоть в обморок, хоть наглухо. Ну, я то есть…

В общем, он решился и протянул между прутьев решётки свои ручонки.

— Скорее, — прохрипел я, и он взялся за неподатливую, тугую пуговицу.

Что, собственно, и требовалось. Как говорится, чувствуешь гранату? А колечко-то вот оно. Так что ли у нас в первом классе говорили? Короче, сосредоточившись на пуговице, первый щелчок он пропустил, не расслышал, тем более что я в этот момент просил не одну, а несколько пуговок, для большей свободы.

Щёлк и щёлк. Браслеты расстегнулись, браслеты застегнулись. Глаза охранника округлились, а я положил ключик в карман.

— Э! — рявкнул он. — Ты чё творишь! Расстёгивай, давай!

На его руках, просунутых внутрь клетки, оказались плотно затянутые наручники. Он дёрнулся, но толстая решётка даже не шевельнулась. Я, между тем, залез к нему в правый карман. Там, находилась небольшая связка ключей, в том числе и от клетки.

— Не переживай, — улыбнулся я. — Всё будет хорошо. Ты ведь ни в чём не виноват, правда?

Он повернул голову в сторону кабины. Хрен докричишься, конечно, но он явно хотел попробовать. А зачем нам лишний шум? Лишний шум нам ни к чему. Парнишка набрал глубоко вдохнул, набрав в лёгкие воздуха, чтобы заорать, как можно громче, но я быстро протянул руку и нажал на точку под челюстью. Нажал и несколько секунд подержал.

Конвоир вздрогнул и завалился на решётку, повиснув между бытием и небытием. А машина в этот момент остановилась. Впереди окна не было, и кабина была наглухо изолирована от будки, в которой я находился. Конструкторское решение совершенно неразумное, но мне это было как раз на руку — то, что сейчас происходило в будке водитель не видел.

Я отомкнул замок и выскочил из клетки, приник к зарешеченному окошку входной двери. Похоже, мы стояли на светофоре. Правда, в среднем ряду, далеко от обочины, заросшей кустарником. Ну, ладно, погнали… Я дёрнул ручку. Закрыто… Собака. На связке был ещё один ключ. Он подошёл, легко провернулся, и я приоткрыл дверь, а машина в этот момент дёрнулась, начиная движение.

Ждать следующего светофора я не хотел. В центре выскочить будет сложнее, да и чего тянуть-то? В общем, я рванул на ходу. Благо, скорость пока оставалась минимальной из-за машин, медленно ползущих впереди автозака. Тем не менее, не рассчитав, я едва устоял на ногах, чуть не попав под едущую рядом «копейку». Водитель резко затормозил, чуть не проглотил дымящую сигарету, смачно выругался и нажал на клаксон.

Раздался протяжный гудок, а следом ещё один и ещё несколько. Это гудели другие машины, сгоняя меня с проезжей части. Но мне-то нужна была машина, в которой находился человек Сёмушкина. Прямо за автозаком оказался цементовоз, а за ним защитного цвета уазик.

Возможно, сотрудник, который должен был меня подстраховать, гудел, подавая мне сигнал, но сейчас было сразу несколько таких машин. И понять, к кому из них нужно прыгать, я не мог. Ко всему прочему, поток двигался медленно, впереди шли ремонтные работы. Так что медленно тащиться вслед за автозаком было рискованно.

И, к тому же, он вдруг резко остановился. Не иначе, как водитель засёк открытую дверь. Так что нужно было, как говорили в кино про бандитов, рвать когти. Ну, я и рванул. Вызывая недовольство и каскад подключающихся клаксонов, я добежал до обочины и нырнул в кусты. Выскочил на тротуар и дал дёру.

Денег не было. Так что такси и бомбилы отменялись. Оставались ноги, автобусы и… Остановившись у «Новослободской», я посмотрел по сторонам. Никто меня не догонял, никто не наблюдал, никто не проявлял интерес. Всё было размеренно, тихо и спокойно.

Конечно, подземка ограничивала степени свободы, но и многокилометровый бег по тротуару тоже не был идеальным способом скрыться. Рискнув, я спустился в метро. Пятака, правда, у меня не было. Поэтому я выбрал «жертвой» пацана лет четырнадцати и пристроился за ним.

Когда он бросил монетку, я резко подскочил и основательно толкнул вперёд, проскакивая, прежде чем рама турникета успела шибануть мне по ногам. Пацан полетел, как пушечное ядро, но на ногах устоял.

— Ой, извини, парень, — прижал я руки к груди. — Оступился и на тебя упал. Прости пожалуйста.

Тот ошарашенно смотрел и хлопал глазами. Вальяжная дежурная медленно повернулась на звук топающих ног в нашу сторону, но увидела только, как мы пожимаем руки. Подобные бесплатные проходы ещё не были популяризированы ценными иностранными специалистами. Это оставалось делом будущего.

— Извини, — с улыбкой подмигнул я парнишке и устремился вниз по эскалатору.

Забежав в Склиф, я со всей страстью и усердием обаял медсестру в приёмном отделении.

— Невеста, я понимаю, конечно, — покачала она головой, — но нет, без шансов, она в реанимации.

— Ну хоть в окошко посмотреть, милая барышня…

— Погоди… нет… её перевели в интенсивную терапию. Да. Два часа назад.

— Это что значит? Она что, из комы вышла?

— Да. На поправку твоя невеста пошла.

— А как же мне её…

— Никак, — перебила сестра и повернулась к другому посетителю.

— Погодите-погодите, с доктором можно поговорить?

— Он на операции сейчас.

— А с дежурным или ещё с…

— Сюда-сюда… Петров, в смотровую! Срочно доктора Сепанцова!

— Девушка…

— Иди в ОРИТ, там спроси у кого-нибудь, — отмахнулась сестра, полностью сосредоточившись на прибывшем пострадавшем.

Я, разумеется, кинулся в отделение. Но не сразу. Сначала я заскочил в сестринскую, заметив, как оттуда выбежала сосредоточенная сестра. Там было пусто. Поэтому я схватил халат и чепец, быстро напялил на себя и выскочил наружу, прихватив с собой и ещё пустую папку для бумаг.

Ни на кого не глядя, я двинул к лестнице. Оказаться с кем-то из персонала в лифте было идеей не самой лучшей, поэтому я поднялся пешком, перелетая через ступени, и понёсся к отделению интенсивной терапии.

В коридоре было пусто, поэтому, не теряя времени, я подошёл и дёрнул ручку. Дверь оказалась запертой. Попасть за неё можно было только с кем-то из персонала.

Пришлось отойти в сторонку и делать вид, что изучаю записи в папке, ожидая, пока кто-то не войдёт или не выйдет. Примерно через минуту из лифта вышел дядька-доктор в марлевой повязке. Я тут же сделал вид, что сосредоточенно двигаюсь по коридору, продолжая изучать свои бумаги.

Он уверенно подошёл к двери, открыл её ключом и зашёл внутрь, а я в этот момент придержал дверь и хотел уже переступить через порог, но он обернулся, чтобы захлопнуть её. Обернулся, и наши глаза встретились.

И тут же меня прошил электрический разряд, и я превратился в злого оборотня с огромными клыками и когтями. Меня накрыло и я ощутил ярость, гнев и презрение. На меня глянули наглые Васькины зенки! Это был Сомов! Судя по тому, как эти самые зенки мгновенно стали огромными, меня он здесь увидеть никак не ожидал. Никак.

Но его собственное появление здесь было вполне закономерным. Естественно, никакой охраны Сёмушкин не поставил, а если бы и поставил, то не стали бы они шерстить всех докторов. А Сомов-то был как есть доктор. Он попытался вытолкнуть меня наружу, но я и сам этого хотел, схватил его за шкирятник и рванул в противоположном направлении.

Он дёрнулся, пытаясь оторвать мою руку. Молча, без звука, только лишь сведя брови, как в немом кино. Послышался треск рвущейся ткани, он резко подался назад и в руках у меня осталась пуговица.

С реакцией у него дело было поставлено неплохо. Он толкнул меня и дёрнул по коридору. Сучара. Я, естественно, помчался за ним. Бегун хренов. Догоню, до… Я чуть не налетел на внезапно появившуюся из двери каталку с человеком.

Медсестра остановила её посреди коридора и я еле успел затормозить. Пока огибал неожиданное препятствие, Сомов пролетел вперёд и рванул дверь и скрылся за ней. Я был у этой двери уже через несколько секунд. Но она оказалась запертой. На табличке было написано «ординаторская».

Подёргав ручку, я начал бить плечом. Раз ударил, второй, третий… После четвёртого удара она поддалась, и я окончательно сокрушил её, ударив ногой. Выламываемые щепки затрещали, и я ворвался внутрь. В это время к нам уже бежали люди в халатах.

Ворвавшись внутрь, я уронил на пол шкаф, подпирая дверь и бросился к Сомову. Он говорил по телефону. Вызвал подмогу, скотина.

— Значит, времени у нас не так много, Вась, — выдохнул я и бросил в него стакан с карандашами, схватив его с ближайшего стола.

Сомов инстинктивно прикрылся и попытался увернуться, а я воспользовавшись его заминкой, подлетел и задал такую затрещину, что он отлетел и ударился об угол шкафа со стеклянными дверками.

Надо же, подумал я, такой же шкафчик, как в деревенской больничке у Алевтины. Раздался грохот и звон стекла, посыпавшегося на голову Сомова.

В дверь забарабанили.

— Вася, — зловеще улыбнулся я. — Тебе звезда.

Он замотал головой, пытаясь прийти в себя, но этой роскоши я ему не позволил и пропнул прямо по роже. Меня переполнял гнев, а перед глазами стояла истекающая кровью Зоя.

— Я Джеки Чан, Вася. Я Терминатор. И тебе полная звезда.

Он захрипел, захлебнувшись кровью, а я подошёл медленно, давая ему прочувствовать неотвратимость.

— Говори, — снова улыбнулся я. — Говори.

Он лежал у моих ног и пытался пятиться назад.

— Бесполезно, Васёк, — подмигнул я. — Чтобы убить тебя, мне нужно всего тридцать секунд.

Но он или делал вид, или действительно не понимал, что происходит. От боли, от страха, от безысходности он, кажется, перестал осознавать смысл слов. Мне пришлось наклониться, присесть и зажать точку на внутренней стороне бедра, ту где концентрируются нервные окончания. Таких точек много.

Он заорал. Так заорал, что услышали, наверное, даже на другой стороне луны.

— Очухался? — спросил я, убрав руку. — Теперь говори, Вась. Всё, что знаешь. Только скорее, пожалуйста, а то твои деревянные солдаты уже подъезжают, наверное. Ты же им звонил? Да?

Он ничего не ответил и тогда я переместил руку и надавил на точку внизу живота, прямо над лобковой костью. Он разинул рот, выкатил глаза и беззвучно забился в конвульсиях.

— Таких точек у тебя много, Вась. И это далеко не самая болезненная, хотя неприятная, конечно. Если ты не ответишь прямо сейчас, я нажму на такую, что ты просто сойдёшь с ума. Станешь овощем. Жаль, что времени мало, а то я бы тебе показал разные варианты. Так что?

Я положил руку ему на живот, нащупывая ещё одну точку, вызывающие яркие ощущения.

— Да! — прохрипел он. — Мне заплатили… Просто заплатили и всё…

— За что?

Я чуть нажал, вгоняя палец в его брюхо. Он снова разинул пасть, и я отпустил.

— За что заплатили?

— За тебя, — выдохнул Сомов.

Его лицо стало влажным от испарины.

— Продолжай, продолжай. Очень интересно.

— Я его не знаю. Он заплатил десять тысяч долларов… чтобы я тебя ликвидировал.

Он начал тяжело дышать.

— Да ладно, не плачь. Я же ещё не умер. Рассказывай, кто этот добрый человек и что ты сделал.

— Я его не знаю, — повторил он. — Мы встречались в гостинице «Москва». Я пробивал… Иванов Игорь Алексеевич. Это всё.

Я снова нажал и он дёрнулся, ударившись об пол затылком.

— Не знаю… Пробивал его по нашему ведомству. Паспорт левый… нет такого человека…

— Очень любопытно… И что ты предпринял?

— Выдернул Мурадяна, — выдохнул он. — И отправил его в Киргизию. Он тебя ненавидел.

— Легенда была слабой.

— Он всё должен был сделать быстро…

— Ну, нашёл, кому доверить серьёзное дело, — хмыкнул я. — А дальше?

— Это всё, — выдохнул он и мне пришлось ещё раз наполнить его тело нестерпимой болью.

— Прости, — пожал я плечами, — но ты не оставляешь мне выбора.

— И-и-и… — по-девчачьи завыл он, когда я ослабил нажим.

— Поторопись, пожалуйста, или у меня не будет выбора.

— Я решил тебя подставить. Пришёл к Зое, когда ты подходил к общаге, когда шёл от Сёмушкина и…

— Что?

— Я ударил её ножом.

— Урод. И как это меня убивало?

— Тебя должны были убить в камере, — выдохнул он.

— Но не убили. Почему?

— Сегодня должны подселить матёрого кента. Он тебя убьёт…

— Ну, уже вряд ли, — покачал я головой. — А сейчас, значит, ты хотел добить Зою, да?

— Да, — прохрипел он. — Сейчас сюда придут и тебе придётся ответить вот за всё это. Скорее всего, тебя завалят при попытке к бегству… А её… её… я доберусь…

Глаза его закатились, и он затих. Я потрогал пульс. Живой, гад. От этого не умирают. Нужно было его колоть перед следаком, да только… Да только в дверь забарабанили с новой силой.

— Откройте! — раздался грозный голос. — Милиция!

Шкаф перед дверью был упёрт угол стены и сдвинуть его было невозможно. Да вот только вышибить дверь не представляло никакого труда. Я быстро встал, подошёл к окну, открыл его и выглянул наружу. Третий этаж, потолки высоченные, прыгать не вариант. Но внизу, на этаж ниже проходил широкий короб вентиляционной трубы.

Я перекинул ноги через подоконник, спустил ниже и повис на руках. Посмотрел вниз. Вентиляция шла прямо подо мной. Я выдохнул и разжал руки. Пролетев метра три я грохнул по коробу, поскользнулся и чуть не полетел ещё ниже, но смог удержать равновесие. Цепляясь за скользкую жестяную поверхность снова спустил ноги. Здесь, конечно, повиснуть было невозможно, зато можно было попытаться соскользнуть в окно. Створка на счастье была открыта.

Ноги мои, как маятник, качнулись, и я с силой оттолкнулся и влетел в раскрытое окно. Не устоял на подоконнике и грохнулся на пол. Это было хозяйственное помещение. Оно оказалось незапертым. Вот же страна победившего коммунизма! Выскочив в коридор, я кинулся к техническому лифту и влетел в него, едва не перевернув тележку с кастрюлями.

Две санитарки посмотрели на меня с неодобрением, но ничего не сказали, и я спустился с ними в подвал. Они выкатили тележку, а я быстро пошёл вдоль коридора. Толкнул первую попавшуюся дверь, оказался в комнате с вёдрами и тряпками. Окна выходили в глубокие приямки. Не разбирая, что и как, я раскрыл окно, выбрался в этот самый приямок, закрытый сверху решёткой. Поднажал, как Атлант, сдвигая решётку и выбрался на поверхность.

Фу-у-ух… Я находился с обратной стороны здания. Больных и докторов видно не было. Зато я увидел грузовик ГАЗ с оцинкованной будкой. Я подбежал к нему и забрался внутрь. Кузов был забит пустыми молочными бидонами. Пройдя вглубь, я раздвинул их и улёгся на пол. Сердце колотилось. В принципе, если кто заглянет, то меня не увидит, так что грузовик этот здесь оказался вовремя можно сказать. Теперь было нужно, чтобы он поскорее уехал, а не остался здесь, скажем, до утра.

Он не остался. Минут через пять я услышал удар дверью, а потом заработал двигатель. Мы отправились в путь.

Машина подскакивала на кочках, бидоны бились друг о друга, а я лежал на полу и не шевелился. Закрыл глаза и только теперь выдохнул. Сомову будет не до Зои какое-то время. А значит пока ей ничего не угрожало. Угрожало мне. Но мы, судя по всему, с территории уже выехали. Сейчас… Сейчас где-нибудь встанем и я выскочу, доберусь до телефона, позвоню всем и буду ждать. Ждать… Буду ждать…

А сейчас просто отдохну… Немножко полежу и… и…

В общем я отрубился. Причём, отрубился наглухо и спал хрен знает сколько. Проснулся, когда машина вдруг остановилась. Вернее, я не знал, когда она остановилась, но было тихо. Впрочем, тишина показалась мне обманчивой. Да… я услышал шаги и голоса. Дверь будки вдруг открылась и внутрь ворвался яркий свет.

— Да в чём дело, товарищ сержант? — услышал я голос. — Чего ищете? Или кого?

— Ищем-ищем. Что надо, то и ищем.

— Вы вообще всех что ли досматриваете?

— Что везёте? — проигнорировал вопрос сержант.

— Так вот…

— Молоко?

— Бидоны. За молоком еду…

— На вечернюю что ли?

— Да…

— Ну-ка, подержи…

— Вы куда?

— Посмотрим, что за бидоны…

Он засопел и поднялся в кузов…