Союз-77. Книга 2. Мы одной крови

27. Жизнь интересная и, возможно, долгая

Ёлки-палки, чего так быстро-то я мгновенно рухнул на пол, попытавшись превратиться в кошку, чтобы не грохнуть своими костями об пол. Дверь медленно открылась и повисла довольно неприятная и тревожная пауза.

Наверное, обалдевший охранник смотрел, как хлопала глазами Зоя. Либо он смотрел на меня, поскольку то, что находилось под кроватью, отлично просматривалось с его места. Правда, я постарался приземлиться таким образом, чтобы остаться в секторе мёртвого угла. По крайней мере, я из своей позиции видел только ноги охранника…

Мгновения тянулись долго. Я сжал зубы, сдерживая себя, чтобы не вскочить и не кинуться на стражника, пока он не сообразил, что к чему. Но этого не потребовалось.

Дверь тихонечко закрылась, и наступила тишина. Я прислушался. Удаляющихся шагов не было, зато послышалось покашливание. То есть он оставался у двери со стороны коридора.

Полежав немного ещё, я поднялся и посмотрел на Зою. Ее глаза в этот момент были закрыты.

— Зоя, — прошептал я и взял её за руку.

Глаза снова дрогнули и раскрылись.

— Гриша…

Она попыталась приподняться и осмотреться, но ничего не получилось. Похоже, Зоя сильно ослабла.

— Тише… — я приложил палец к её губам, а потом к своим, показывая что нужно сохранять тишину.

— Как ты? — в самое ухо прошептал я.

Она прикрыла глаза и кивнула, потом одними губами произнесла:

— Не знаю, я где, в больнице?

— Да, милая, в больнице. Тебя прооперировали. Ты была, в коме, а сейчас вот проснулась. Больно тебе?

— Да… — прошептала она. — Всё болит…

— Помнишь, как всё произошло?

Она поджала губы и надолго задумалась, а потом кивнула.

— Да, — качнула она головой.

— Кто это был? Сомов?

Она чуть мотнула головой.

— А кто?

— Незадолго до… — она сделала паузу, подбирая слова, — происшествия, я говорила с Сомовым по телефону. Он велел мне находиться у себя в комнате в общежитии и ждать Вадима, его агента. Он должен был прийти и передать важную информацию.

— Что за информацию?

— Распоряжение, какую-то инструкцию. Касательно моих дальнейших действий, поскольку ты, судя по всему, исчез из института надолго.

Она замолчала.

— Продолжай.

— Сейчас…

Зоя перевела дух и поморщилась.

— Это всё, я была в комнате. Он пришёл, постучал в дверь. Сухой, жилистый, невысокий, примерно метр семьдесят, среднеазиатская внешность, короткая стрижка, лет двадцать пять, над верхней губой усики.

Выдав это, она замолчала и закрыла глаза. Я положил руку ей на лоб. Он был прохладный и влажный. Не открывая глаз она прошептала:

— Сказал, что он Вадим. Я его впустила, разговоров не было. Он вошёл и сразу ударил в грудь ножом. Резко, без слов… В глазах потемнело, стало трудно дышать, и я, кажется, упала, или… не помню. Больно было… а потом вот ты появился. Только что…

— Слушай, Зой, — нахмурился я, — твои показания представляют значительную угрозу для Сомова… Конечно, нужно ещё найти этого Вадима, чтобы он подтвердил, что приказ был от него. И, честно говоря, не удивлюсь, если Вадим уже давно не слишком жив. Но и без него, я думаю, Сомову есть что терять.

Зоя моментально поняла суть и взволнованно прикусила губу. Она была бледной, с кругами вокруг глаз. И сейчас в этих глазах промелькнул страх.

— Тебе бояться нечего, — уверенно кивнул я. — Именно поэтому я говорю тебе всё открыто. Снаружи находится охранник. Сёмушкин поставил, чтобы Сомов не попытался к тебе наведаться, пока ты тут в коме отсыпаешься. Сейчас ты пришла в себя. Охрану на следующей неделе, всё равно, снимать собирались, типа ресурсов не хватает, но теперь это не имеет значения, потому что тебя допросят и всё. После этого никаких угроз не останется. Поняла?

Зоя напряжённо кивнула, но по взгляду было ясно, она взволнована и испугана. Мой уверенный тон не слишком её успокоил, но и не сказать ей я не мог.

— Сомову конец, — сказал я. — Естественно, он постарается предотвратить такой исход событий, поэтому пока охранник пускай сидит и никуда не дёргается, и пока он не должен знать, что ты пришла в себя. Полежи немножко, часик, нет, полтора, полтора часа, побудь ещё в коме, а я за это время всё организую, хорошо?

Конечно, если Зою допросить — будет зацепка. Но ведь и Сомов не вчера родился. Попытается вывернуться. Или кто-то поможет…

Она вздохнула и нахмурилась:

— Не хочу я больше засыпать… вдруг не проснусь…

— Держись, подруга, — подмигнул я и не сильно сдавил ей руку. — Ты сильная. Вместе мы справимся.

Потом наклонился и снова поцеловал в лоб. Она криво усмехнулась:

— Как покойницу.

— Не говори глупостей. Скоро ты поправишься и встанешь на ноги. Видишь, организм борется. Уже из комы вышла.

— Гриша… а нельзя прямо сейчас допрос и всё, чтобы он уже…

Из глаз выкатились две слезинки.

— Зой. Всё будет хорошо. Я обещаю. Ты меня слышишь?

Она зажмурилась и несколько раз коротко кивнула. Нужно было уходить, причём уходить так чтобы не спалил охранник. Можно было ждать у двери, пока он не захочет в туалет, но никто не мог гарантировать что за это время не зайдёт врач или медсестра. Поэтому единственным выходом для меня было окно.

Я открыл одну створку и выглянул наружу. Этаж был второй, но прыгать, учитывая высоту потолков и высоту первого этажа, было не лучшей идеей. Я высунулся, покрутил головой, посмотрел влево, вправо и забрался на подоконник. Глянул на Зою. Она смотрела на меня огромными глазами. Я махнул, показал знаком, чтобы она закрыла глаза и выбрался наружу, спустил ноги, и встал на неширокий карниз под окном.

С этой стороны перед зданием были густые деревья, правда листва уже практически вся облетела, но, тем не менее, от посторонних глаз они меня скрыли. Я протянул руку вправо, балансируя, прижимаясь всем телом к шершавой штукатурке стены. Нащупал кронштейн крепления водосточной трубы, покрепче ухватился за него двумя пальцами и сделал осторожный шаг, держась левой рукой за угол оконного проёма.

Перенёс вес на левую ногу и аккуратно подвинул правую. Теперь надо было переходить. Отцепить руку и перенести её с одной стороны трубы на другую. Для этого нужно было одновременно отпустить и кронштейн, и откос окна, за который я держался левой.

Я постоял, выравнивая дыхание. Сердце стучало и не хотело замедляться. Адреналин мчался по жилам, замораживая голову и заставляя кузнечный пресс, сокрытый в моей груди, работать быстрее, быстрее, быстрее и громче.

Так, ладно, долго стоять в таком положении было нельзя, дышать было тяжело, от напряжения затекали ноги и можно было промедлив ещё немножко, сорваться вниз. Поэтому я задержал дыхание, досчитал до трех… раз, два, три… и разжал одновременно две руки, перенося левую на место правой а правую перебрасывая за трубу.

Нужно было ухватиться за этот же самый кронштейн только с другой стороны. Альпинист из меня, честно говоря, херовый, поэтому в миг, когда обе руки оказались разжатыми, моё тело начало валиться назад, будто вся грудь и голова у меня были залиты тяжеленным свинцом.

Я психанул, дёрнулся и, нарушая все возможные законы физики, сумел-таки схватиться левой за кронштейн. И почти схватился правой, но нога, соскользнула. Я повис на руке, издав при этом порядочный грохот.

Хлипкий кронштейн зашатался и пополз из стены. Надо было успокоиться. Собрав волю в кулак, я сделал рывок, подняв ногу, и вернул её на карниз, но уже с другой стороны трубы и сумел дотянуться до кронштейна.

Я снова стабильно стоял на карнизе и держался руками. Ну что? Спускаться по трубе было нереально, нужно было доползти по стене, по карнизу два метра вправо, для того, чтобы добраться до вентиляционного короба.

Он был собран из секций, имевших в местах соединения довольно широкие ребра, по которым можно было постараться аккуратно спуститься вниз.

Выбравшись из больницы, я уселся за руль своего москвичонка, дрожащей рукой повернул ключ в замке зажигания и дал газу. Выехал с территории, остановился у ближайшего таксофона и передал срочное сообщение для Львова, а когда по установленному протоколу ещё через десять минут позвонил снова, меня соединили с ним напрямую.

Я коротко изложил ситуацию с Зоей.

— Я тебя понял, — задумчиво ответил Львов. — Скорее всего, скрыть то, что она пришла в себя, не удастся даже если мы постараемся перевести её в какое-то другое место… Хотя, перевести мы её, конечно, сможем, но её показаний будет недостаточно для того, чтобы взять Сомова.

— Похоже на то, согласился я. Но и оставлять её на съедение Сомову я тоже не хочу.

— Да, оставлять на съедение нам невыгодно, — задумчиво произнёс Львов. — Когда ты говоришь, должны снять охрану?

— Если станет известно, что Зоя пришла в себя, Сомов сразу постарается её устранить. Охрана сейчас имеется, но я боюсь, он сумеет её обойти. В общем, давайте сделаем так, Николай Спиридонович. Вы по своим каналам организуйте информацию по больнице, что состояние пациента крайне нестабильное и очень тяжёлое. Сейчас никаких контактов с ней быть не может ни со стороны МВД, ни со стороны КГБ, ни со стороны вообще ничей, даже со стороны Генсека, пожелай он с ней переговорить.

— Это можно, — подумав ответил Львов. — А зачем?

— Да вот есть идейка у меня…

Во Фрунзе я прилетел рано утром. В аэропорту меня встречал, Лысый.

— Здорово, Серёга, — крепко сжал я его руку.

— Здорово, Стрела, — Расползся он в улыбке. — Ну чё, как там дальние края поживают?

— Да, живут, не тужат, — усмехнулся я. — Но я тебе так скажу, братан. Везде свои проблемы. Так что, как говорится, хорошо там, где нас нет. Поэтому будем жить в кайф там, где мы есть. Правильно говорю?

— В натуре, правильно, — серьёзно отнёсся к моим словам, Лысый.

— Фрунзе — лучший город на Земле, да?

— Точняк, Стрела.

Он отвёз меня на хату и оставил отдыхать, сообщив, что Сармат будет ждать в ресторане в двенадцать. Приняв душ и переодевшись, я поехал по адресу, полученному от Прокофьева, в свою «ставку», туда где обитали мои новые помощники.

Штаб-квартира находилась на Ошском рынке, по соседству с пивной, в которой я встречался с Волчонком и представляла из себя мастерскую по ремонту обуви.

— Здрасьте, — поздоровался я, войдя в тёмное, пропахшее кожей и гуталином помещение.

Я оглядел низкий потолок, маленькое окошко, полки заваленные обувью и немолодого мужика с щетиной и татухой с «Севером» на руке, очень похожего на сидельца.

Он упёрся в меня тяжёлым взглядом и ничего не ответил.

— Мне вот профилактику сделать надо, — усмехнулся я и поставил на прилавок пару ботинок.

Мужик молча встал, взял в руки ботинки, покрутил и поставил обратно.

— Можно, — пожал он плечами, — только они и так вроде ещё нормальные.

— Да мне вот Юрий Юрьевич рекомендовал к вам обратиться, — выдал я нехитрый пароль. — Говорит, Лёха Северный золотые руки имеет.

— Угу, — хмыкнул сапожник. — И сердце тоже золотое. Ты что ли Стрела будешь?

— Я.

Он молча убрал ботинки на полку и кивнул на небольшую дверь позади себя.

— Ну заходи, гостем будешь.

— Привет честной компании, — кивнул я, — войдя вслед за мастером, в небольшую но довольно опрятную комнатку.

Здесь стоял старый, тёмный, практически антикварный стол, несколько стульев, буфет с кружками, электроплитка, чайник, и, главное, телефон. Чёрный, карболитовый, ещё, наверное, довоенный. Такой же, как на столе у председателя в Красноперниково.

На стеллаже валялись каблуки, подошвы, бумажные свёртки, перевязанные шпагатом и инструменты. А ещё в комнате было двое парней. Они, в отличие от Лёхи и Северного, на зэков не походили. А выглядели, если не как, сотрудники конторы, то как бывалые аферисты.

— Григорий Стрелец, — представился я.

— Николай Рыбин, — кивнул один из них.

— Игорь Валерьев, — представился второй «аферист». — Что новый хозяин надо?

— Вы типа двое из ларца? — засмеялся я.

— Ну, типа, — довольно обаятельно улыбнулся первый из этой парочки, Рыбин.

Мы сели за стол, а на плитку был поставлен чайник. На столе появилось печенье и мёд.

— Ну и кто вы по жизни будете? — спросил я.

— Мы оперативные работники с некоторым стажем.

— Круто, — кивнул я. — А вы адрес моего проживания во Фрунзе знаете?

— Знаем.

— Хорошо, ребят, мне нужна машина. Номер телефона знаете?

— Знаем.

— Ребят, мне нужна машина. Желательно с водителем. Желательно с таким, которому можно доверять.

— Так у тебя, слухи ходят, есть запорожец.

— О, осведомлённость — это хорошо. Но тут вот, какое дело. Запорожец машина прекрасная, да только эта конкретная тачка предоставлена конкурирующей организацией. Для того, чтобы сократить переток информации обращаюсь к вам.

— Есть машина, — сказал второй, Игорёк.

Они действительно были очень похожи, как двое из ларца. У обоих короткие стрижки, широкие скулы, слегка раскосые глаза. На местном этническом ландшафте смотрелись, нейтрально ни вашим, ни нашим, что было довольно грамотно.

— Есть машина, — повторил Игорь. — Я буду возить, меня в принципе Борисыч проинформировал уже.

— Отлично. Что за тачка?

— «Волга» двадцать первая, не новая, но крепкая, движок после капремонта, проблем нет, можно хоть сейчас на гонки.

— Хорошо. Следующий момент. Нужны ваши телефоны. Номер мастерской у меня имеется, но давайте и ваши личные контакты, для экстренных ситуаций. Где вы живёте?

— Мы живём в общаге, телефона нет.

— Поговорите со Львовым.

— Мы можем с Прокофьевым говорить.

— Ну, значит, с Прокофьевым, — кивнул я. — Пусть найдут ресурсы снять квартиру с телефоном, потому что общага — это не самый лучший вариант.

Они засмеялись.

— Ага снимут нам квартиру, сейчас прям.

— Я думаю, Воронцов лично заинтересован в успехе наших с вами начинаний, поэтому нужно использовать заинтересованность начальства. Тем более это необходимо не для того, чтобы нежить ваши тела, а по объективным соображениям, чтобы можно было оперативно принимать решения и реагировать на обстоятельства.

— Ну, ладно. Ты же шеф. Спросим, — кивнул Николай.

Обсудив ещё некоторые технические детали, мы поехали в ресторан к Сармату.

— Какие люди, — протянул Сармат, встав из-за стола.

Он вроде бы радушно обнял меня, но в глазах его читалось недоверие и насторожённость.

— Ну и что ты там накуролесил, Стрела, в натуре? Говорили же мне умные люди, не посылай этого выскочку, всё дело завалит, а?

Он засмеялся, вроде как пошутил.

— А я-то, — продолжил он, — говорил, нет, мол, не завалит. И чё получилось, в натуре?

— И кто же этот мудрец, — хмыкнул я, — который давал тебе такой дельный совет?

— Да, есть умные люди. Чё, давай рассказывай, как ты там пацанов ментам сдал.

— Ну, во-первых, это тебе привет из солнечной Италии.

Я положил на стол дипломат и щёлкнул замками.

— Оба-на, в натуре…

При виде денег в глазах его вспыхнул тёплый огонёк.

— А чё наличманом?

— Так ты спроси у своих башковитых советчиков. Может, они в курсе?

Башка едва заметно скривился, но ничего не сказал.

— Никого конкретно не имею в виду, — продолжил я, не глядя на Башку, — но я бы на твоём месте, Сармат, призадумался, как так случалось, что некий мудрый и дальновидный человек предупредил тебя о том, что если я поеду дело может быть провалено, а потом все так и произошло. Как он предсказывал.

Башка снова промолчал, только плотнее сжал губы. Почему он, интересно, волок на меня? Может, всё-таки он не на Грабовского работал?

— Я ни на что не намекаю, — пожал я плечами. — Маршрут был организован чётко, все прошло как по нотам, но на месте нас ждали, Зоран меня встретил, взял товар, отдал бабло, повёз отдыхать. И только мы отъехали от аэродрома, нас тут же взяли, ждали в засаде. То есть знали.

— И чё дальше?

— Так по-твоему, это я с югами связался и дал им наводку или, может быть, тот, кто все это организовывал? Всю эту схему. Я не знаю, Сармат, решать тебе, конечно, но что-то мне здесь кажется подозрительным.

— Ну, и как ты выпорхнул тогда, если вас накрыли югославские менты?

— Нашлись добрые люди. Помогли.

— И что это за люди?

— Среди ментов, — усмехнулся я, — тоже попадаются толковые ребята.

— И что это значит? Ты хорош жопой крутить. Говори прямо.

— А значит это то, что я закинул удочку одному хитрожопому мусорку. И тот нашёл способ вывести меня в Калабрию. Вместе с вещдоками. И взял он за это совсем немного. А ещё это значит, что Зоран больше не в игре. Зато в игре крутые итальянские кланы ндрангеты.

— А это что за херота?

— Ндрангета — это калабрийская мафия. Очень жёсткая, между прочим. И теперь та часть маршрута, которая прошла без проблем, может остаться в силе. А вот дальше схема будет другой. Дальше товар будет перевозиться нелегально по морю в Италию. Но это уже не наша забота, там дела будут делать пацанята из Бари.

— А бабки?

— Покупатель будет заносить вот такие чемоданчики моему человеку в Риме.

— Твоему человеку в Риме? Ты чё гонишь, Стрела? Откуда у тебя там человек?

— Откуда? Оттуда, от Лазаря, откуда еще? Лазарь дядя непростой, и с ним нужно дружить, потому что у него все хабадники мира в кармане.

— Что ещё за хабадники?

— Да вот, есть такие. Ушлые ребята в меховых шапках.

— В меховых шапках? — заржал Сармат. — Это члены политбюро что ли?

— Члены или нет, я не знаю, — с демонстративным недовольством ответил я, — но я всё порешал, как видишь. Вот бабки. А комиссия за банковские услуги станет даже меньше на четыре процента.

— Да ладно, — примирительно оскалился Сармат. — Не кипишуй, красава. Ну что, Башка, как думаешь, красава Стрела или шерстью оброс?

Башка насупился и ничего не ответил.

— А кто у нас шерстью оброс, — кивнул я, — вопрос интересный. — Не исключено что это на стороне югов менты Зорана пасли или еще какая херня. Но есть и другие варианты.

— И чё это за варианты? — влез Башка.

— Мне ничего не известно, но тот, кто знал всю схему, от и до, тот и под подозрением.

— Мне пришла информация, — сказал Башка, — что юговские мусора пасли Зорана.

— А чё ж так поздно пришла информация эта? — недовольно спросил Сармат.

— Пришла по итогам операции, — ответил Башка.

— Короче, красава Стрела, выкрутился, мы уж думали все, писец котёнку, срать не будет, а ты вон сухим вышел.

— Так что смотрите на будущее, — усмехнулся я, — так легко от меня не отделаетесь.

— Да ладно, ладно, братан, отделываться нам от тебя и не надо, ты вон какой крутой чувак, отдыхай короче, пока, а на недельке полетишь со мной. С душманами встречаться. Тоже, скажу тебе, та ещё морока. Братаны те ещё, в натуре. Что там им в башку придёт, никогда не узнаешь. Так что, поедешь со мной?

— Поеду, почему нет?

— Ну тогда давай, падай. Плов, манты, бешбармак. Я угощаю. Коньяк будешь?

— Пивасик, — кивнул я.

Вскоре стали подтягиваться ещё людишки. Зашёл Лысый.

— Слышь, Стрела, это что твоя там двадцать первая волжанка?

— Бежевая? Моя.

— Ничё ты крутой!

— Чё за волжанка? — удивился Сармат.

— Ну, взял себе чувака с тачкой. Будет катать меня. За бабки нанял.

— Нихера себе, ты туз бубей, в натуре! — заржал Сармат. — Учись, братва, как жить надо. Ты видать полчемодана себе отгрёб, раз тачки нанимаешь, а?

— Так ты посчитай, — покачал я головой. — Там вообще-то больше, чем изначально договаривались.

— Посчитаю, — отмахнулся он. — Ты лучше расскажи про итальянских коллег в натуре.

Так, с подколками да прихватками разговор медленно плыл к завершению. Начали подтягиваться другие бандосы. Появился Волчонок.

— Здорово, братва, — кивнул он, обведя всех взглядом. — Сармат, слушай есть вопросик один, надо перетереть с глазу на глаз.

— Потом перетрём, — кивнул Сармат. — Видишь, мы тут празднуем, Стрела вернулся из загранпоездки.

— Во! — удивился Волчонок. — Куда ездил?

— В капстрану, — усмехнулся я.

— Ну ладно, расскажешь потом как там, капиталисты живут.

— Нормально живут. Наркотой, барыжат. Опять же, оружие, проституция, рэкет…

Обсудив дела, я начал прощаться.

— Ладно, пацаны, пойду давану, а то всю ночь не спал в самолете.

— Ну давай, давай, я тоже пойду, — кивнул Волчонок.

— Ты же перетереть хотел? — нахмурился Сармат.

— Да ладно, ты же сказал, потом. Не срочно. Вечером к тебе домой приеду, тогда и перетрём.

— Слушай, Волчонок, — хлопнул я его по спине, когда мы вышли из ресторана. — Надо мне с тобой обсудить вопросик один.

— Давай обсудим, — кивнул он, глядя в сторону, не проявляя особой заинтересованности.

Вообще, у меня иногда возникало такое впечатление, будто он догадывался о моем знакомстве с его невестой и поэтому всячески демонстрировал свою холодность.

— Поехали посидим.

Мы поехали в тот самый пивняк, где уже однажды встречались. Рядом с башмачной мастерской.

— Поехали, — согласился он.

Мы сели в машину к Игорьку.

— Никто тебя тут не донимал? — спросил я.

— Ну, лысый один тут крутился. Спрашивал, чё, да почему? Кто, да чё?

— А ты что ему сказал?

— Ну, а чё мне сказать? Сказал, что твой корефан, вот и всё.

— Ну, правильно, молоток. Это, кстати, Волчонок. А это Игорёк.

— Краб, — представился Игорёк, протягивая Волчонку руку. — Игорьком меня вон только Стрела величает.

Волчонок молча пожал, и мы поехали на Ошский рынок и зашли в прокуренную и пропахшую кислым пивом пивную. Уселись в дальнем углу, взяли по кружке светло-жёлтой пенной жидкости.

— Моча в натуре, — недовольно бросил Волчонок, сделав пару глотков. — Давай. Что за базар?

— Базар простой. Есть такой чувак, который называется Савкин Борис Борисович.

— Ну, да, банкир.

— Именно. Тот самый, что якобы замолвил словечко за тебя и за Аджана, да?

— Ну, — недовольно кивнул Волчонок.

— Надо его брать в оборот.

— В каком смысле?

— А в том, что нужно сесть ему на хвост, послушать, посмотреть, на чем его подловить. Понимаешь? Ты же мент. Тебе звёздочку дадут.

— А тебе-то что?

— Мне ничего не дадут, но ты пойми, Банкир одна из ключевых фигур. Через него бабки идут! Без него всё дело колом встанет. Надо его на чистую воду вывести, узнать что он там мутит, схемы его жульнические. Опять же выяснить на каких партийных боссов он горбатится, от кого бабки получает, как выводит. Незаметный человечек, мелкая сошка, но информация у него сосредоточена просто огненная.

— Я тебе что тут, СМЕРШ, в натуре? — покачал он головой. — Для этого мне целая бригада нужна. Прослушка, топтуны, спецтехника. Я это где возьму? Ты вообще, понимаешь, как это работает и сколько для этого всего нужно? А если подключать местных ментов, Сармат в тот же день узнает и примет меры. Спугнём рыбу. Опять же, если он такой кручёный, Банкир этот, его не дадут и пальцем тронуть.

— Смотри. Прослушку я попробую организовать самостоятельно. А ты должен его подловить. Ты ж сам говорил, что ходят слухи, будто он гомосек.

— Ну, мало ли, что ходит…

— Подлови его. Подведи к нему своего человечка, устрой медовую ловушку и он у нас в руках окажется. Если ты его подловишь, мы его на раз-два и вербанём, и расколем, и никуда он не денется. Сам всё нам расскажет.

Волчонок внимательно посмотрел на меня и качнул головой. А потом даже и улыбнулся. И мне показалось, что в его взгляде промелькнул интерес.

— А ты, Стрела, матёрый, я тебе скажу.

— Нам даже его и сажать не надо, понимаешь? Нам его надо просто под контроль взять, чтобы в любой момент дёрнуть его за ниточку и чтоб он тут же звякнул, как колокольчик. Динь-дон, динь-дигидон. Усёк?

— Усёк, — кивнул Волчонок и сделал большой глоток жидкого кислого пива.

Закончив разговор с Волчонком, я вышел из пивной, обошёл её и зашёл в сапожную мастерскую. Но в этот раз с обратной стороны, через чёрный вход.

— Что, ребята, — сказал я, — жизнь у нас с вами будет интересная и возможно долгая. Но для того, чтобы она была долгой нам нужно кое-что сделать. А именно… Башку ставим на прослушку и на наружку.

— Как так, шеф? — удивился, Краб-Игорёк. — А мы что, сами что ли будем топать? А как прослушку поставим? Ладно, без санкции. Но ведь и без техсредств.

— Ну, связывайтесь с Прокофьевым.

— Это не прямо так, что позвонил и всё.

— Как надо, так и делайте. Договоритесь о сеансе связи, и я сам всё объясню. Но нам нужно сделать полное, так сказать, обследование, включая рентген, флюорографию и МРТ. И не только Башке, но и Савкину Борису Борисовичу, работнику Государственного банка.

— Тут надо местных привлекать, — покачал головой Николай. — Это нереально сделать своими силами в командировке, на выезде.

— Если привлекать местных оперов, то об этом сразу узнают в Москве и сразу узнает Сармат, и сами фигуранты. Я даже в местном КПК не на сто процентов уверен. Потому как у Сармата здесь все куплено. Поэтому нам нужен отряд особого назначения, состоящий из наших, ни с кем не связанных спецов. Давайте, ребята. Будем работать.

— Ну, не знаю, — покачал головой Краб. — Думаю, тут нужно будет решение непосредственно Воронцова. Это сложная операция.

— Сложная, но необходимая. А значит, будем добиваться положительного решения. Мы же здесь не развлекаемся с вами. У нас дело. Родину защищать.

Закончив совещание, я попросил Игорька подкинуть меня до Дома быта. Моисей со скучающим видом сидел в кресле и листал «Советскую Россию».

— О! — воскликнул он, взглянув на меня, — Григорий Андреевич. Подравняться желаете?

— Нет, — усмехнулся я. — Ещё не оброс, Моисей Аргенович.

— Ну, а что же тогда?

— Да вот, хотел сказать, что вернулся. Я ведь тут уезжал.

— Ну да, ну да. Что, нужен автотранспорт?

— Пока не нужен, благодарю. Но как что-то понадобится, сразу дам знать.

— Хорошо, молодой человек. Мы друг друга поняли. Ну, а как вам нравится наш мирный космос?

— В каком смысле?

— В самом прямом. Вы что, не слышали про Союз-25? Не смогли пристыковаться к станции и пришлось возвращаться назад. Это как понимать? Такими темпами мы в два счёта на последнем месте окажемся.

— В космической гонке?

— Именно! Именно, молодой человек.

— Не окажемся, — уверенно кивнул я. — Не позволим.

— Не позволите, — обречённо кивнул Моисей и заговорил о футболе.

Уже выходя из здания, в дверях я столкнулся с Башкой.

— Оп-па. Здорово, Башка. — подмигнул я.

— Виделись уже, —зло ответил он, и мне показалось, что он был недоволен тем, что я встретил его здесь.

— Ты чего здесь? Брюки шьёшь или в парикмахерскую идёшь?

— Ботинки из ремонта надо забрать.

— Понятно, — кивнул я. — А что, здесь хорошая мастерская?

— Нормальная, — процедил он, не глядя на меня, и прошёл внутрь.

Я подождал немножко и выглянул в коридор, чтобы попытаться понять, куда он пойдёт. Но ясно, что даже если он шёл сейчас к Моисею, то, столкнувшись со мной, сразу туда не двинется. Выслеживать я его не стал, решил поехать домой.

Я отпустил Краба и пошёл к себе. Кивнул дежурной, поднялся на лифте, достал ключи и открыл дверь. В сердце ёкнуло. Возникло неосознанное неприятное чувство, звоночек… не знаю как это назвать. Наверное, просто чуйка или паранойя… У меня возникло чувство что дома находился кто-то посторонний. Я аккуратно притворил дверь, чуть сдвинул вешалку и из ниши достал пистолет. Тихо щёлкнул предохранитель и стукнул затвор.

Ступая неслышно, я прошёл по коридору. В комнате никого не было, но ощущение, что я не один, усилилось. Я остановился, прислушался, и вдруг сзади едва заметно мелькнула тень. Я резко обернулся, взметнув руку, и увидел перед собой человека.

— Тихо-тихо-тихо… Опусти пушку-то…