Союз-77. Книга 2. Мы одной крови

22. Изаде Русе!

Сармат закашлялся. Его сухое буханье летело над ночной дорогой и походило на крики таинственной и недоброй птицы, предвещающей что-то скверное и дурное. Кхя! Кхя! Кхя! Это был прекрасный момент, чтобы вырубить его. Легко и непринуждённо. Чык-чырык и готово. А потом и Башку. Темно, хорошо, делай, что хочешь, даже Лысый не поймёт, что случилось.

Я вздохнул.

— Короче, — закончив каркать, произнёс Сармат и перевёл дух. — Ты у нас кент резкий и дерзкий. Но, кажись, правильный. Ну, и доверие к тебе кое-какое сформировалось, хотя Башка… думает, что надо было на тебя ещё посмотреть.

Я ничего не ответил, ожидая окончания.

— Ну, вот сейчас и посмотрим, я так думаю. Дело к тебе будет. Серьёзное, в натуре.

— Здесь? — обвёл я ночное шоссе с огромными, начинающими светлеть, силуэтами гор. — На обочине ночной трассы?

— Не здесь! — недовольно вставил Башка.

— Короче, — подытожил Сармат, — отправляем тебя с грузом. Поедешь?

— А чего его сопровождать-то? — удивился я. — Охранять что ли? Не понял, ты меня охранником к грузу поставить хочешь? Типа курьером? Серьёзно что ли?

— Вот, бля, — зло бросил Сармат, — что за фраер такой? Может, правда, Башка, рано его в дело брать?

Башка ничего не ответил.

— С другой стороны, деться ему некуда, даже если он наши бабки прикарманит и за кордоном решит якорь бросить, чемоданчик Лазаря покроет расходы. Да и не так их много, чтобы с нуля и без документов начать новую жизнь на Западе. В общем, Стрела, расклад такой. Едешь ты и охранником, и товароведом и продавцом и переговорщиком или как там… В общем будешь моим полным представителем. Я тебе право даю от моего имени выступать и говорить с покупателями.

— Лишь бы не с правоохранительными органами, — буркнул я, делая вид, что идея мне не слишком-то по нраву. — А то как-то это больше на подставу походит. Интересно, кто это придумал?

— Лазарь за тебя поручился и, если что, лично будет тут перед нами народные танцы отплясывать. Семь-сорок, в натуре, и это… В братской Северной Корее окопалися евреи, вот уже какой сезон всеми правит Кимерзон! А потом я его лично под орех распишу. А он, соответственно, уделает сразу твою родню. Так что вопрос доверия у нас схвачен.

Интересно, однако. Это с какой же силой Грабовский держит за горло Лазаря, что тот даёт гарантии и принимает обязательства за совершенно постороннего человека. Я бы, честно говоря, не удивился, если бы сам этот Лазарь оказался ни кем иным, как самим Грабовским.

— Ладно, — нахмурился я. — То, что ты мне доверяешь, это нормально, меня это совсем не парит, так и должно быть, по идее. Непонятно другое. Вроде же мы заграничные каналы поставок обсуждали. А сейчас что-то совсем другое вырисовывается. Ты конкретно объясни, о чём речь идёт. Куда, сколько и почём.

— Заграничные, да, — довольным голосом подтвердил Башка. — Какие же ещё?

— То есть ты хочешь, чтобы я товар сопроводил до границы? И кто его у меня примет?

Не иначе, как Башка такую гениальную идею задвинул. А если так, то очень скоро можно будет сделать выводы о том, на кого он сам работает.

— Сопровождать нужно через границу, — заявил Сармат. — И передать покупателю в Югославии. А дальше он сам. Отдаёшь партию, получаешь бабки, передаёшь человеку, договариваешься, куда и сколько переводить. Гуляешь, пьёшь кофе, бухаешь с дружбанами сербо-хорватами. Всё. Подробности тебе Башка разъяснит.

— А что это за человек, которому деньги передавать? Откуда взялся, кто за ним стоит? Я не пойму, откуда он взялся? Ты с ним лично договорился? Он типа сюда приезжал из Югославии? Или ты к нему мотался? А может, вы в Берне или Женеве пересекались? Чёт это похоже на туфту.

— Чё ты несёшь! — зашипел Башка. — Какую туфту. Мы эту схему знаешь, сколько строили!

Сто процентов контора. Но не ясно всё-таки Грабовский или кто-то ещё. По идее, если бы были конкуренты, то поехал бы сам Башка. А тут посылают опытного типа диверсанта, да? Да… Значит…

— Мы строили-строили и наконец построили, — усмехнулся я. — Это круто, конечно, только у меня ни загранпаспорта, ни визы нет.

— Слышь, Стрела, не кипишуй. У нас уже схвачено всё. Ничего тебе и не понадобится.

— В смысле, не понадобится? Где именно схвачено, на каком уровне? Я должен чётко понимать. Опять же, если на месте технические вопросы возникнут? Я ведь не был ни на плантации, ни в лабе.

— Кто не был, тот будет, кто был, не забудет, — бросил Сармат. — Я не пойму, ты чё в отказ что ли идёшь? Тебе, нах, доверие оказывают, охереть какое, а ты…

— Я просто понять хочу всё от и до, ясно? Прежде, чем ввязываться в дело, предпочитаю хорошенько во всём разобраться.

— Да не ссы, всё тебе расскажем. Щас встали, чтоб в общих чертах обрисовать, вкурил? Чтоб не при Лысом. А детали Башка растолкует. Ну, а ты думай, какие вопросы у тебя, прикидывай шланг к носу пока ехать будем. Дорога неблизкая, всё на несколько раз продумать успеешь.

Башка растолкует. Только кто ему поверит. Ладно. Диверсантом мне бывать приходилось. Забрасывали меня отцы-командиры и жизнь забрасывала в разные интересные места. Пару раз приходилось уходить с чужой гражданской территории без документов, без денег и оружия. Раздобыть это всё не так уж и трудно при желании. Тем более, соцстрана. Практически. Башка.

— И куда мы сейчас? — уточнил я.

— В Ош. Ты ж туда рвался? Ну, вот и посмотришь краем глаза.

— А конечный пункт где?

— Подгорица, Югославия.

— Подгорица, — повторил я.

Из Подгорицы рукой было подать до Албании и до Италии тоже недалеко — ночь на пароме или несколько часов на катере. А оттуда открывалась вся Европа. Главные потребители дури находились там. Русь-матушку ещё никто не скурил и не сколол. Но что было в планах Грабовского, я не знал, конечно.

Ехать действительно пришлось довольно долго. Вскоре начал брезжить рассвет и впереди появилось белёсое осеннее солнце. Лысый опустил козырёк и выругался. Слева тянулись горы. Горы, горы, горы… Выглядели они красиво и торжественно. Нетронутая природа.

Проехав минут сорок по трассе, мы съехали на просёлок и оказались на грунтовой дороге, приблизившись к горам ещё немного. Сармат спал, Башка молча смотрел в окно, а я чередовал и то, и другое, размышляя, между делом, как связаться со Львовым…

— Ну вот, приехали, — объявил Лысый, когда ещё через полтора часа впереди показалось несколько домов. — Наконец-то отдохнуть можно. В баньку схожу, самогоночки хряпну.

— Я тебе хряпну, — резко обломал его Башка. — Ты забыл, что говорили? Пока мы будем в отъезде, ты должен быть на стрёме и если чё, моментально сесть за руль. Ты не понял что ли?

— Понял-понял, — недовольно огрызнулся водитель. — Помечтать уже нельзя…

Мы въехали в деревушку, состоявшую из нескольких, стоящих далеко друг от друга, домов. Лысый остановился у одного из них, вышел из машины и постучал в калитку. Залаяла собака, выглянул скуластый мужик в фуфайке и вязаной шапочке, оглядел нас и спрятался обратно. Потом открылись ворота, и мы въехали во двор.

Хозяин закричал что-то по-киргизски, обернувшись в сторону дома.

— Некогда, Мансур, — воскликнул Сармат. — Завтракать не будем, сразу поедем, дел много.

— Лепёшки горячие, молоко парное, мёд свежий, всё своё, всё самое лучшее, — покачал головой Мансур. — Это быстро, пять минут только. Сытым ехать лучше, чем голодным.

Он снова повернулся к дому и прокричал ещё громче, чем до этого:

— Амина! Давай скорей! Гость торопится!

В тот же миг выскочила юркая киргизка, поклонилась Сармату и буквально затащила его в дом. Мы двинулись следом и оказались в небольшой чистой комнате со столом посередине и красивыми венскими стульями. Бомбей, город контрастов, как говорится.

На столе, как на сказочной скатерти самобранке, вмиг появились горячие лепёшки, молоко, масло, варенье, мёд, вяленое мясо, отварное мясо, самса, огромные бордовые помидоры, сухофрукты и ещё что-то, и ещё что-то, и ещё… Глаза завидущие, руки загребущие. Я понял, что проголодался и хорошенько заправился, поскольку не имел ни малейшего представления, когда ещё удастся поесть.

В общем, пятью минутами мы не отделались, конечно, но в полчаса уложились. Мои спутники усердствовали ни чуть не меньше меня.

— Благодарю, — кивнул Сармат, когда все насытились. — Всё, Мансур, теперь поедем, время не ждёт.

Хозяин кивнул, запихивая в рот последний кусок самсы и встал из-за стола. Из сарая во дворе он выгнал видавшую виды «буханку», махнул Лысому и тот загнал «Волгу» в сарай.

— Амина, — бросил Сармат, — Лысому не наливай. Ему нельзя. А ты будь на стрёме, понял? Не прохлаждаться приехал!

Она кивнула в знак согласия, а Лысый скорчил недовольную гримасу. Мансур уселся за руль, босс забрался на пассажирское сиденье, а мы с Башкой залезли в салон. Он сел рядом со мной и начал тихонько вводить меня в курс дела. Заняло это около получаса. По плану всё выходило идеально просто.

— Идеальный план, — пожал плечами Башка. — Даже полный дебил справится.

Мы переехали через ручеёк и попёрли, отдаляясь от гор.

— Ну что, хотел долину Чу посмотреть? — крикнул Сармат, повернувшись ко мне. — Смотри, наслаждайся.

Пока наслаждаться было нечем, если не брать в расчёт каменистую дорогу, небольшие холмики, напоминающие рябь на воде, и сухую траву в человеческий рост. Примерно через час езды по ухабам и буеракам, дорога практически исчезла и мы просто шарашили по камням и серой земле. Потом вдруг нырнули в небольшой лесок с невысокими деревьями, а когда выскочили из него, подпрыгнув на здоровенном суку, перед нами открылось поле, поросшее засохшей коноплёй.

— Под крылом самолёта о чём-то поёт, — протянул Сармат, — зелёное море ганжи…

Он заржал и обернулся к нам с Башкой.

— Ну как? — мотнул он головой.

— Очень красиво поёшь, — хмыкнул я. — Продолжай.

— Что? — он замолк на секунду, а потом заржал с ещё большей силой. — Я не про пение своё спрашиваю, а про травищу. Посмотри в окно! Кайф?

— Наверное, — пожал я плечами. — Никогда не пробовал и не собираюсь в обозримом будущем. И тебе не советую. Учёные выяснили, что от марихуаны мозги сохнут и торчки основательно тупеют.

— Чё за торчки?

— Ну, травокуры, чё.

— Травокуры блин, — снова засмеялся Сармат. — Ну ты в натуре сказанул! Торчки! А про докторов ты гонишь. Кто будет эту шнягу изучать?

— Британские учёные, кто ж ещё. «Наука и жизнь» публиковала серию статей.

— Ну, и хрен с тобой, — махнул он на меня рукой. — Не хочешь, не кури. Нам больше достанется. Давай, Башка, где твои ботаники? Пусть расскажут об успехах.

— Они… — начал Башка, но замолк, многозначительно глянув на меня.

— Да давай, говори, Стреле я верю. Потому что, если что, свиней же каждый день чем-то кормить надо.

Мансур свернул прямо в коноплю. Туда, где она была примята колёсами других машин. Проехав минуть пятнадцать по этой «просеке», мы вдруг упёрлись в… ворота и колючую проволоку. Рамы створок были сколочены из жердей, а внутренняя часть затянута сеткой.

Внезапно с обеих сторон машины появились хмурые командос, выросли, как из-под земли. Мансур резко остановился, а они подбежали к машине и заглянули вовнутрь. Сармат холодно, надменно и свысока, одарил их взглядом и отвернулся, а Башка сделал знак рукой, типа, пшли вон холопы. Нас пропустили, раскрыли створки ворот и мы поехали дальше, налетев, так же внезапно на ещё один пост.

Потом двинули дальше и через несколько минут вырвались из чащи и оказались на большом ровном плато. Здесь стояло несколько палаток, рядом с которыми переминались с ноги на ногу боевики с калашами. А чуть дальше, в паре сотен метров я увидел кукурузник.

— К самолёту? — спросил водитель, и Сармат молча кивнул.

Мы подъехали к кукурузнику и остановились. Вышли из машины. Я обернулся и увидел трёх людей на лошадях. Прям Орда и кочевники. Наездники широко улыбались. Они слезли с коней и подошли ближе. Поговорили с Сарматом пару минут по-киргизски и, покивав головами, вскочили на коней и уехали. Мотор кукурузника громко чихнул, щёлкнул, как нагайка с распушённым концом, и заработал, оглашая окрестности рёвом.

— Ты как Эскобар, — покачал я головой. — Свой собственный самолёт, свой собственный Чингисхан на коне, свой собственный товар, да?

— А ещё лаборатория, селекционеры-ботаники и охрана.

Размах был впечатляющим, но что-то во всём этом было странным… Я никак не мог уловить эту странность, пока, наконец, не сообразил, что тот, кто организовал подобную базу, скорее всего, должен был видеть что-то вроде «Наркос», настолько всё получилось живописно, колоритно и мрачно. Но в семьдесят седьмом сериал этот даже и в проекте не существовал.

— Загружаемся, — гаркнул Сармат, перекрикивая шум мотора. — Погнали.

Самолёт побежал по траве, запрыгал на ухабах и взмыл в небо, будто замыкая логическую петлю, начатую не так давно в Сирии, когда, собственно, всё и началось. Сидеть пришлось на лавках вдоль борта.

— Ну как? — крикнул Сармат, и я в ответ поднял руку, отставив большой палец.

Полетели. К иллюминатору поворачиваться было неудобно. Сначала я смотрел вниз, любовался мощными горами, реками и озёрами, а потом решил поспать. Комфортным мой сон назвать было трудно, но, как говорится, какой есть.

Проснулся я от удара шасси по взлётке.

— И что, куда приехали? — поинтересовался я, глядя наружу. — Это что за остановка? Бологое иль Поповка?

Сели мы на длинное поле. На нём стояла такая же «буханка», как у Мансура. И чувак за рулём был похож на предыдущего. Только в салоне находился крупный деревянный ящик, покрашенный в цвет хаки. По пути мы ни о чём не разговаривали. Этот Мансур-2 быстро довёз нас до аэропорта Ош. Мы заехали прямо на территорию, пройдя через железные ворота КПП.

Порт оказался небольшим, но вполне живым, летающим. На поле стояла пара Як-40, да Ан-24 готовился к взлёту, ревел моторами. Жизнь кипела, одним словом. В дальней стороне поля виднелись два Ил-76. «Буханка» поехала прямо туда.

Военные вели погрузку. Как всегда ящики. И, как всегда, я летел не в первом классе. Ящики, кстати были точно такими же, как лежавший в буханке, о котором я и должен был позаботиться.

Мы поднялись на борт по небольшому трапу.

— Номер ящика триста пятьдесят, — сообщил мне Сармат, но номер я и сам видел.

Два солдатика занесли ящик и поставили в самый дальний конец салона. Сармат лично показал, куда ставить.

— Я уже запомнил, — кивнул я.

— Молодец. Смотри, не перепутай, сейчас полетите уже. Башка, ты ему про остановки сказал? Борт будут догружать в Свердловске, а потом отправят в Васильков, это под Киевом.

— Да, всё сказал уже, — кивнул Башка. — В Василькове будет разгрузка. Часть груза заберут, а часть останется. Придётся подождать и, главное, никуда не отлучайся во время посадок. В Василькове тебя подстрахуют. Спрашивать никто ничего не будет. Понял?

— Да.

— Ну всё. Лети, значит.

Ну, я и полетел. В Свердловске было холодно. Самолёт стоял почти два часа с распахнутым люком. Тянуло сыростью и отработанным керосином. Наконец, привезли какую-то хрень, укутанную брезентом и ещё неизвестно сколько закатывали её внутрь.

На меня никто внимания не обращал. Летуны проверили, как закреплён груз и скрылись в кабине, как бы не заметив моего присутствия, будто я был бесплотным призраком. После взлёта я подкрепился сухпаем и завалился на лавку.

В Василькове после посадки заявился майор с всклокоченными бровями.

— А это что, над, такое⁈ — заорал он, увидев меня. — Кто такой⁈ Старший лейтенант Корсунов, почему, над, посторонний на борту⁈ Вы, над, у меня все под трибунал пойдёте! Ты кто такой, над?

— Стажёр, товарищ майор, — спокойно ответил я. — Лётные часы наматываю!

— Я тебе щас, над, кишки намотаю! Корсунов! Вызывай караул! Военный билет!!! Стажёр, над, военный билет сюда!

— Какой билет, я же гражданский. Видите, и одежда…

— Гражданский!!! — взорвался майор. — Гражданский, над! Ты у меня сядешь, сука!!!

Корсунов убежал, а майор продолжал надрываться. Я придирчиво осмотрел мягкую обшивку-утеплитель борта в том месте, где спрятал пистолет и паспорт. Видно не было. Прибежал начальник караула, тоже старлей, а с ним два узбека с автоматами.

— Что за цирк, майор!

Побороться с этой компанией было можно, да только что потом? Самолёт же я не угоню.

— Сейчас, сейчас ты в этом цирке главным клоуном…

— Майор Белоконь! — раздался трубный голос.

— Я! — изменился он в лице.

— Ты почему орёшь, как резаный⁈

На борту появился полкан в полевой форме.

— Товарищ полковник…

— Тебя вообще кто звал сюда? Ты, сука, чем сейчас должен заниматься? В каждой бочке затычка, везде свой нос суёшь! Тебя, бля, не спросили, кого и куда нам возить. Человек сидит тихо, спокойно, не выделяется. Значит как-то он попал сюда, правда? И кому-то это нужно, а ты, как из манды на лыжах вечно. Болтун — находка для шпиона, слыхал когда-нибудь? Короче, за срыв важной операции ставлю тебе на вид. Ещё раз повторится — будем увольнять. Ясно?

— Так точно…

— Так точно, сука. Кру-гом! Бегом марш!

Полковник скомандовал, а майор стиснул зубы и побежал на выход. Больше эксцессов не было. Я на положении забрасываемого к врагу шпиона, как вероятно подумал или был проинструктирован полкан, получил от него лично бутылку водки и свёрток с салом. Чтобы коротать одинокие вечера на чужбине.

Вскоре после того, как конфликт был улажен и в недра самолёта загрузили ещё кучу ящиков, отгородив меня от путей отступления, мы снова пошли на взлёт.

Оставался последний перелёт. Спать уже не хотелось и я погрузился в размышления. Темы у меня имелись. Например, подумать, как построить беседу с человеком, ответственным за финансы. Мне нужна была целая куча информации.

Полёт прошёл нормально и наконец мы приблизились к пункту назначения. Самолёт покружил над чёрными горами будущей Черногории и приземлился. Я был спокоен. Внешне — на сто процентов, внутренне — на восемьдесят или чуть меньше.

После того, как смолкли двигатели пришлось ждать полчаса, прежде чем кто-то придёт. Наконец, открылся люк и внутрь вошли четверо крепких черноволосых парней в штатском.

— Стрэла? — кивнул один из них мне.

— Стрела.

— Добро дошли.

— Дошли, улыбнулся я. Долетели.

— Я Зоран, — без улыбки представился он. — Где образцы?

— Вот в этом ящике.

Зоран кивнул своим и они подскочили к сундуку.

— Сейчас поедем в наш дом и там всё обсудим. Для тебя готова комната. До завтра отдохнёшь. Поешь бурек, попьёшь ракию. Если захочешь, покуришь.

По-русски он говорил очень неплохо, а вот я в их речи почти ничего не понимал. Я кивнул, соглашаясь. Парни выволокли ящик наружу. Я вышел вслед за ними. Было шесть вечера, пахло морем, хотя до него отсюда около часа езды.

К самолёту подъезжали военные грузовики, а вот машины Зорана уже были на месте. Они стояли рядом с люком. Два чёрных немного несуразных «Рендж Ровера». Ящик закинули в один из них, а Зоран уселся в другую машину и позвал меня с собой.

— У меня здесь дом, — сообщил он. — Не в городе, а так… э-э-э… в горах.

Дорога оказалась не менее живописной, чем в Киргизии. Пробитая между скалами, она петляла между тёмных монолитов. Попадались дома. Хорошие, зажиточные. Социализм с максимально человеческим лицом. Правда лет через двадцать его разобьют, раздербанят страну, а позже и Косово отберут. Посмотрим, удастся ли помочь братушкам. На небе Бог, на земле Россия. Так что ли, ребятки?

Справа от дороги появилась небольшая низина с практически плоским рельефом. По ней были разбросаны дома на довольно большом расстоянии друг от друга.

— Вон за тем дальним домом, отсюда не видно, мой дом, — показал Зоран. — Я тут не живу. Иногда… как это… идем там… приехаю, да?

— Приезжаю.

— Да, — улыбнулся он.

Машины съехали на просёлочную дорогу, проехали метров пятьсот, оказавшись в небольшой оливковой роще, выскочили из неё и… встали. Прямо перед нами, перегородив путь, как в голливудском боевике, стояли полицейские машины. А рядом с ними — бравые югославские копы с пистолетами.

Эпическая сила…

Сверху загромыхало и мелькнула тень вертолёта. Он начал кружить над нами, а со стороны ментов к нам кинулись спецназовцы. Зоран заметался, обернулся назад, влево, вправо. Выругался. Кино и немцы… Народу-то, народу-то нагнали. Прошло меньше полуминуты, как оба «Рендж Ровера» были окружены со всех сторон спецназовцами.

— Изади! — крикнул старший из них, направив на меня ствол пистолета. — Излази наполье!

— Требует выйти, — нервно воскликнул Зоран, впрочем, я это поняли и без перевода.

Их было слишком много, чтобы можно было начинать схватку. Я засунул руку под куртку и ощутил тепло рукоятки пистолета.

— Изаде, Русе! — крикнул спецназовец. — Изаде из аута!