Союз-77. Книга 2. Мы одной крови

15. Паучьи сети

Мысль понеслась, вспыхивая микроскопическими молниями по нейронам. Лиза, Лиза, Лиза… Впрочем, от бухгалтера и двоюродной сестры местного босса можно было бы ожидать именно этого — бульдожьей хватки, холодного рассудка, циничного вероломства и нероновской похотливости. Но, с другой стороны, верным было и то, что Лиза такой не казалась.

Повисла тишина и присутствующие повернулись ко мне. Ловко, нечего сказать. Ловко. То, что она видела, как я ночью влез в окно, я предполагал. Но то, что поступит, как самка богомола я не ожидал.

Сармат нервно переводил взгляд с неё на меня, с неё на меня. Пауза затягивалась и напряжение нарастало. Тук, тук, тук-тук, тук-тук-тук… Сердце начало ускоряться, потому что мой старый друг адреналин снова потёк по жилам.

— Ну! — не выдержав театральной паузы, рыкнул Сармат. — Говори! Говори, раз знаешь!

— Я не то, чтобы знаю, но просто использую дедукцию, — пожала Лиза плечами. — Подумать головой иногда бывает невредно. Откуда он взялся? Аджан, вернее, фальшивый Аджан. Вроде, такой вопрос вставал недавно, да?

— Ну… — нахмурился Сармат и замолк, глянув на меня, а потом на Лысого.

— Был тут один, — кивнул Башка. — Деятель.

— Тот, из Госбанка, да?

Сармат так на неё зыркнул, что она должна была язык проглотить. Но она не проглотила, только хмыкнула. Из Госбанка значит.

— Сказал там один, — хмуро процедил консильери, — что приедет кент правильный, хочет типа дружбу навести со своей… ну… типа там со своей…

— Структурой, — подсказал я.

— Арматурой! — рубанул Сармат. — И чё? Так это, стало быть, он железяку в клетку подкинул?

Сармат насмешливо скривился.

— Вряд ли, он сам, — помотала головой Лиза. — Я просто думала, думала…

— Нехер думать, твоё дело на счётах щёлкать! — грубо заткнул её он и повернулся к Лысому. — Так, Лысый, нехрен уши греть, иди-ка к Филату сгоняй. А то он меня ждёт, а я из-за тебя не поехал. Тебе, Стрела, никуда не нужно?

Нужно, конечно, но разговор больно важный.

— Погоди-погоди, — кивнул Башка. — Пусть Лиза скажет. Она девушка умная.

Она одарила его улыбкой, немного насмешливой, типа, вам-то дуракам откуда может быть известно, что такое умная девушка.

— Ну, пусть скажет, — поморщившись, как от зубной боли, согласился Сармат.

— Так вот, — кивнула Лиза, — я просто подумала, а зачем и, главное, почему такой значительный человек, как этот из банка, вдруг будет рекомендовать какого-то низкосортного пустозвона Аджана?

— И зачем?

— Вопрос… — пожала она плечами. — А потом я вспомнила, кого ещё тот важный человек не так давно рекомендовал.

— Кого? — помрачнел Сармат.

— И ещё я подумала, а почему у нас нет людей, которые бы проверяли всех, кто к нам попадает в последнее время. А они ведь как мухи на мёд летят.

— Ну так… — усмехнулся её брат, — запах-то похлеще мёда. Хрусты пахнут сладко!

— Вот. Именно. Я и говорю, что не понятно, почему мы никого толком не проверяем?

Сармат снова недовольно глянул на меня, а потом уставился на Лизу и выпучил глаза, мол, ты чё, дура при посторонних несёшь!

— А я думала, раз он живёт в твоём доме, то ты ему доверяешь, — удивлённо и невинно сказала она.

Да, штучка та ещё, надо с ней ухо держать востро.

— Стреле-то? — зло прищурился Сармат. — Стреле я, конечно, доверяю. Больше, чем себе. За него Лазарь поручился, да я и сам вижу, парень надёжный.

Я улыбнулся. Уж мне-то он точно не слишком верил. Да и с чего? Два дня знакомы-то всего, тем более с Аджаном непонятнка. Он меня у себя в доме и поселил лишь для того, чтоб я под надзором был.

— Я просто ещё тут подумала, а почему, например, тот же Стрела не мог сегодня ночью выйти из дома, или вылезти через окно, скажем, смотаться на свинарник, провернуть там всё вот это и спокойно вернуться?

Сармат несколько раз хлопнул глазами, а потом рассмеялся.

— Не, всё-таки, зря ты думаешь, Лизка, не надо тебе. У нас охрана вокруг дома ходит круглые сутки. Как бы он вышел незамеченный? Потом надо было ещё на свинарник попасть, скормить свиньям Аджана и самому не вляпаться в дерьмо.

Лиза засмеялась.

— Это, — сказала она сквозь смех, — я просто так, чтоб обстановку разрядить. А клоню-то я к тому, что тот гражданин из банка тебе и Волчонка подсунул да? Поручился за него, так что ли? Вот и смекай, братишка, откуда ветер дует и бабки плывут. И что за розы тут по всему дому стоят. Как бы нам всем вместе на крючок не подсесть.

Лиза подмигнула мне и встала из-за стола. Молодец. Хорошая девочка.

Повисла пауза. Сармат снова уставился на меня, а Башка завис, глядя вслед, ушедшей Лизе.

— Хочу в Москву смотаться, — кивнул я. — Там кое-какие дела возникли, Лазарь попросил подскочить на денёк. Когда в Ош поедем? Интересуюсь, чтобы лучше подстроиться.

— Смотрите, подвижный какой, — хмыкнул Сармат. — Ну, давай, если надо лети.

— Хочешь, давай вместе рванём, тусанёмся, оторвёмся, угорим.

— Что за мусорный язык у современной молодёжи, — покачал головой босс. — Нет, некогда мне сейчас в Москву лететь. Тут разобраться надо.

— Понял, — кивнул я. — Вот что… У меня есть кое-какие подвязки в мусарне.

Они оба уставились на меня не мигая.

— Что такое? Без таких связей сейчас далеко не уедешь, особенно если большие дела хочешь делать, правильно? Короче, дед один имеется, он блатной мир ещё с царских времён знает. Я утрирую, конечно, но смысл в том, что если кого пробить надо по базам там, по картотекам, это я могу. К вопросу о внутренней безопасности и контрразведке. Я для Лазаря это делаю. Могу и для тебя. Если хочешь, конечно. Так-то у тебя и свои каналы имеются, понимаю. Но, если что, маякни и я сделаю. Для тебя бесплатно, естественно.

— Почему бесплатно? — насторожился Башка.

— Несколько причин. Я хлеб ваш ем, вы меня, как близкого человека принимаете, в дом ввели, доверием одарили. Но не только поэтому. Хочу с вами дела делать. Вернее, Лазарь хочет, и я тоже хочу. Чувствую, большие дела грядут.

— Грядут, дела точно грядут, — кивнул Сармат и замолчал, показывая, что разговор окончен.

И так я услышал гораздо больше, чем мне предназначалось.

— Ладно, вам поговорить надо, — сказал я и поднялся. — Я в город съезжу, билеты возьму. Если будут.

Сармат ничего не сказал. Видно было, что в голове у него сейчас другие мысли гуляют. Не до меня. Я поднялся к себе. Как бы. На самом деле, мне там ничего не нужно было, просто я хотел посмотреть, не желает ли Лиза ещё что-нибудь сказать, раз уж у неё настроение такое. Дверь в её рабочий кабинет была открыта.

— Гриша, — окликнула меня она.

Я подошёл, хотел зайти, но она предостерегла:

— Стой там. Если Сармат увидит, харакири сделает. И тебе, и мне, и себе. Сюда нельзя никому.

— Опрометчиво чувствительную информацию дома держать, — кивнул я. — Дома и обыски бывают.

Она кивнула.

— Пойдём ко мне? — спросил я.

— Нет, незачем, — серьёзно ответила она и мотнула головой.

— Я вижу, ты очень мудрая девушка, — тихо сказал я. — Но я бы хотел кое-что понять. Во-первых, чего ты хочешь?

— Хочу? — хмыкнула она. — Хочу, чтобы затраченные труды не пошли прахом. И ещё хочу увидеть всходы. И жатву. И чтобы этому никто не помешал. Не по злой воле, не по недомыслию. Понимаешь?

— Кажется, пора принцессе стать королевой?

Она криво усмехнулась.

— А ещё… — кивнул я, — почему я?

— Ну, не Волчонок же, — прищурилась она. — Я людей вижу.

Рискованно она вела себя. Но грамотно. И, похоже, силы у неё были. Нужно было только помочь, и она стала бы настоящей королевой. Да вот только я собирался разрушить всё это королевство.

— Ты сможешь, — твёрдо сказала она и тут же рассмеялась. — И в постели ничего.

— Я собираюсь на пару дней в Москву. Хочешь со мной?

— Нет, мне работать надо. Ладно. Пока.

Она отступила назад и прикрыла дверь.

Моисей пообещал организовать билет на завтра.

— Быстро вы. Не задалось что-то? Вы немного мрачный сегодня.

Я нахмурился.

— Молчу-молчу, — кивнул он. — Только одну умную вещь скажу и всё. Когда вам кажется, что нет никакой надежды, вспомните омаров, которые находились в аквариуме ресторана на «Титанике».

Я усмехнулся.

— Благодарю, Моисей Аргенович за психологическую помощь. Я это очень ценю. Но сейчас у меня всё неплохо. Так что не волнуйтесь. И простите, что не поболтал с вами. Нужно бежать, там меня Иван Арсеньевич заждался.

Шумахер действительно уже ждал на условленном месте.

— Хочу вас предупредить, — сообщил он. — Ошский рынок дело такое, вкусное и разнообразное, но вы имейте в виду, за кошельком следить надо. И ещё, если будете что-то брать у узбеков… в общем, если они кого-то не объегорили за день, то день прошёл напрасно, понимаете меня?

— Это прямо про меня сказано, — усмехнулся я.

— Ну, шутки шутками, а считайте, я вас предупредил. И вообще, там тёмные делишки в порядке вещей. Это я уже не про фрукты-овощи. В общем, не теряйте бдительность.

С Волчонком мы договорились встретиться в шашлычке. В покосившемся павильоне было накурено и пахло жареным мясом и уксусом. Публика была разношёрстной, но, в основном, не слишком приятной на вид. Забулдыги, бывшие порядочные люди и разная уголовная шваль. Я прошёл в дальний угол, где сидел Люсин жених в надвинутой на глаза кепке.

Сел за покосившийся истыканный окурками стол боком ко входу и к Волчонку. Перед ним стояла кружка пива и лежал плохонький шашлык на гнутом шампуре из алюминиевой проволоки.

— Здрав будь, кивнул я.

— И тебе не хворать, ответил он.

— Спрашивай.

Он прищурился, качнул головой.

— Аджан…

— Свиньи сожрали. И я лично не жалею. А настоящего полгода назад грохнули и бросили в подвал. Даже странно, как вы человека послали с такой легендой и что он не в первый же день погорел.

— Кто это послал? — вздёрнулся он. — Чё за наезды!

— Саша… с Уралмаша. Харэ мне пургу гнать. Сознался он, что его менты послали. Стало быть ты тоже мент.

Он сжал зубы.

— А ты почему к нему ночью полез? Он тебя узнал, да? Ты не Стрела?

— Я-то Стрела. Только я знал, что он не Аджан, а Мурадян, чмо конченное, шабашник и взломщик шерстяной. Знал, да не сказал.

— А почему не сказал?

— Хотел выследить того, кто с ним заодно. Тебя то есть.

— Нет. Лажа. Не верю, что поэтому ты его не сдал. Он что-то о тебе знал? Меня ведь ты тоже не сдал. Почему?

— Потому, мил человек, что у тебя и так зад в огне. Давай так, по-честному. Я скажу всё, что знаю, и ты выложишь всё как на духу. Идёт?

Подошла типа официантка. В чепце и грязном фартуке. У неё были ярко-красные губы и ярко-бирюзовые тени вокруг глаз.

— Мне тоже, что и ему, — кивнул я.

— Заказы на кассе принимаем, — через губу и с вызовом заявила она. — Если заказывать не будешь, нечего здесь сидеть.

— Слушай, сестра, — сказал я и взял её за руку. — Вот тебе трёшка. Распорядись по-сестрински, а?

Она сунула трояк в карман на переднике и, ничего больше не говоря, пошла к прилавку.

— Ну, говори, — кивнул Волчонок, не пряча неприязни в глазах.

— И тебя и Мурадяна подвёл к Сармату один и тот же человек, да? Банкир.

— Сука…

— Теперь мой вопрос. Зачем его сюда отправили?

— Я не знаю, сам голову ломаю.

— Не засчитано. Снова я. Смотри, этот дебил Мурадян скомпрометировал и тебя, и ваш общий контакт или крышу, не знаю. Он мне сказал, кто его курировал. Вопрос, ты тоже работаешь с Сомовым?

— Что⁈

Он аж на месте подскочил.

— Да тихо, не ори, не надо, чтобы на нас внимание обращали. Тут, сто пудов, полно сексотов, которые под людьми Сармата ходят. Сиди тихо, выпивай и закусывай.

Передо мной появился шашлык и кружка с пивом. В дальнем конце зала кто-то закричал:

— Решения съезда выполним!

Раздался смех, мат и кашель. Я осторожно обернулся. Ничего подозрительного не заметил и вернулся к разговору:

— Итак, мне надо знать, зачем Сомов послал Мурадяна. Он поставил под удар и тебя и вашего банкира. Тебе сейчас Сармат не верит.

— Он на меня думает что ли?

— Да, подозревает, что ты либо пытался помочь сбежать, либо хотел его устранить.

— Это Башка версию выдвинул?

— Башка, — подтвердил я, чтобы не ставить под удар Лизу.

— Сука.

— В общем, готовь алиби, жених.

— Почему это жених? — напрягся он.

Вырвалось, ёлки. Говорить ему про Люсю я не собирался.

— Ну, с розами ходишь каждый день, и как ты думаешь тебя называть будут? — выкрутился я. — Ромео что ли?

Он не ответил.

— Можешь меня на банкира вывести? — спросил я.

— Нет, исключено.

— Подумай сам, — тихо сказал я. — Ты мент.

Он напрягся.

— Да не ссы, я никому не говорил и не планирую. Но тебе самому не хочется разобраться? Я не знаю, тебя, возможно, уголовная составляющая больше интересует, в смысле, уголовные преступления организованной группировки, поэтому ты не обращаешь внимание на политические.

— На какие?

— На такие. Что общего твой банкир имеет с Сарматом?

— Что?

— Бабки. Деньги, что ещё. Он вкладывает деньги в преступный бизнес.

— Тебе что, Америка тут что ли…

— Тс-с… — усмехнулся я. — У нас тут дела такие, что Америка нервно курит в сторонке.

— В смысле…

— В том смысле, что кто-то даёт бабки. Не Государственный же банк, правда? Но его сотрудник. Сотрудник, связанный с… кем? С твоим начальником и с Сомовым. А Сомов мудак, но мудак непростой. И ещё, откуда у твоего начальника, да и вообще у твоего ведомства бабки, чтобы вкидывать в Сармата? Нет, вы не так работаете. Вам надо силой подчинить, об колено сломать и тогда уже брать своё, правильно?

— Что значит брать своё? — нахмурился он.

— А то и значит, что доить Сарматов и прочих. Пытаться ими управлять для набора политического влияния. Деньги вы, конечно любите. Но сами давать не будете. Сто процентов. Значит даёт кто-то другой. Кто, как и откуда? Надо выяснить.

Волчонок смотрел внимательно, пытался сообразить, что к чему. А я плёл и плёл сеть, чтобы обвить его покрепче. Как паук.

— Вот я и предлагаю тебе, давай займёмся этим банкиром, разберёмся, что к чему. А ещё попробуем выяснить, что хотел Васёк Сомов.

— Да причём здесь он вообще⁈

— А при том, — надавил я, — что Мурадян мне сообщил, что его Сомов послал. Ты от кого получил команду навестить его на свинарнике?

— Ни от кого. У меня была задача…

Он замолк.

— Да говори уже, раз такая пьянка!

— Мне нужно было его убрать.

А вот это уже было интересно. Сомов послал, а шеф Волчонка велел его убрать.

— А ты о нём наверх докладывал?

— Нет.

— Ну, и как тебе эта херня нравится?

Я почувствовал азарт. И, честно говоря, уже не так сильно злился на этого парня, за то что он оказался тем самым Люсиным женихом. Может, он и не такой урод… В любом случае, я решил, что попытаюсь его использовать для своих целей.

Он молча переваривал информацию.

— А ты на кого работаешь? — наконец, спросил он.

— Я работаю на себя, — усмехнулся я. — И тебе советую подумать о том, что самая лучшая работа — на себя. Но это твоё дело. Пока, повторяю, пока у нас возникает ситуативный союз. Я тебя не сдаю и помогаю тебе, а ты помогаешь мне. Мы обмениваемся информацией и идём к цели. Ты к своей, я к своей. Но сейчас она у нас общая. Разберёмся в том, что здесь происходит, а дальше видно будет. Идёт?

— Допустим, — ответил он после некоторого раздумья.

— Ну, и отлично. Тогда ещё вопрос. Твой шеф Сёмушкин?

— Сёмушкин? — удивился он. — Он по-моему кадрами занимается или аналитикой. У Чурбанова, да? Он-то здесь причём?

— А я считал, что он внедряет вот таких, как ты в банды.

— Нет, — покачал головой Волчонок. — Кто этим занимается, я тебе не скажу, но точно не Сёмушкин и не Сомов. Сомов, кстати, чрезвычайно говнистый козёл. Поэтому не исключаю, что он просто кому-то гадит. Возможно, легенда Аджана была такой слабой, потому что он должен был быстро выполнить задание и потом становился ненужным. Одноразовый исполнитель, короче.

— Возможно, — кивнул я, представляя, что это может быть за задание.

— Ладно, надо двигать, — сказал Волчонок отпил из своей кружки, поморщился и вытер губы тыльной стороной ладони. — Моча, а не пиво.

— Я тебе советую подготовить хорошее алиби, потому что Сармат сопоставил, что и ты, и Аджан появились из одного источника.

— Да я понял, — кивнул он. — Сука этот Сомов. Убью мудака.

— Поддерживаю, — подмигнул я. — И мир тебе спасибо скажет. Ладно, Саня, бывай. Сначала я выйду, а потом уже ты. Не надо, чтобы нас вместе видели. Я, кстати, на день-два отъеду. Если что в столице надо, говори.

— Не надо ничего.

— Ну, давай, держись тут, не облажайся. И рой землю рогом, рой.

— Посмотрим, — нахмурился он.

Я поднялся, встал из-за стола и… быстро сел обратно. Японский городовой! Ему-то что здесь надо было?

— Лысый пришёл, — тихо сообщил я.

У Волчонка глаза округлились.

— Видать, тебя ищет, — покачал я головой. — Неважнецкий расклад, Саня, очень неважнецкий…