Союз-77. Книга 2. Мы одной крови

24. Время пришло

— Дай-ка, я порулю, — подмигнул я пилоту и положил руки на штурвал.

Я сказал по-английски, и он, разумеется, всё понял, но обернулся и посмотрел мне за спину, туда, где находился Хакан.

— Скажи ему, Хакан бей.

— Я бы, конечно, сказал, — ответил турок, — да только так не пойдёт.

— Как так? — удивился я. — Ты же говорил, что не будешь возражать, если я решу уйти.

— Всё верно, — спокойно ответил он. — Проблема в том, что я не собираюсь уходить вместе с тобой. Когда приземлимся, можешь идти, куда пожелаешь, а пока мы в небе…

Раздался холодный лязг металла. Передёрнул, стало быть, затвор друг Хакан.

— Серьёзно ты настроен, я погляжу усмехнулся я. Кольт вместо брудершафта?

— Чего? — не понял он.

— Ну, это я к тому, что на «ты» мы перескочили с заметной лёгкостью.

Я обернулся, выглянул из-за кресла.

— Неужели выстрелишь? Я ведь ценный кадр, вроде, раз такую канитель в Подгорице устроили.

— В Титограде.

— Ну да, в Титограде, — кивнул я. — Тороплю события ещё не переименовали.

Он стоял с пистолетом в руке, правда отведённым от меня в сторону. Вернее было сказать, чуть в сторону.

— Ну давай, стреляй, гад, — засмеялся я, — всех не перебьёшь.

— Что?

Я поднялся, встал c кресла, а он немного замешкался, не приняв окончательного решения, что делать. Но существует простое и прямое, как дрын правило. Если ты не принял окончательного решения, то и нехрен хвататься за ствол. Потому как… Потому как и до беды недалеко.

Я широко улыбнулся и покачал головой, как бы говоря, эх, Хакан-Хакан, ну как же так, а я так тебе верил, так, блин, надеялся. Он нахмурился, вероятно, поняв, что дал маху, да только было уже поздно. Стоял-то он от меня на расстоянии одного шага и скорость реакции у него была явно меньше чем у меня. Я-то с самого момента переноса постоянно был на стрёме, в гуще событий, так сказать. У меня навыки.

С другой стороны, казалось бы, чего там, сдвинуть руку на пятнадцать-двадцать жалких сантиметров. Ан нет… Вж-ж-ж-ых — и вот он я, пык, тык, брык… Я рванул, как молния, как супермен, и Хакану ничего делать не оставалось, как положиться на мою милость. Стрелять ведь в меня он не хотел, на самом-то деле. В любом случае, шансов я ему и не оставил.

Пока он поднимал руку, не в силах разрешить загадку, стрелять или не стрелять, я херакнул ему в грудину основанием ладони, занося при этом ногу и ставя так, чтобы он перелетел через неё. И тут же захватил руку с кольтом, и буквально разломил бедного турка. Он дёрнулся назад, начав падать из-за моей подсечки и мгновенно нанизался на болевой, как червяк на крючок. Он едва не сложил руку в другую сторону, так что мне осталось просто потянуть за ствол и завладеть им легко и просто.

Пилот, следивший за этим молниеносным шоу даже ойкнуть не успел. Хакан тоже. Впрочем, теперь он мог ойкать и выть, сколько угодно. Но, к чести его стоило заметить, что голосить он не стал, а просто расстрелял в воздух целую обойму своих турецких ругательств.

Завладев оружием, я не собирался добивать врага. Наоборот, ещё и поддержал бедолагу, не дав ухнуться затылком об пол.

— Меня немного нервирует, когда в мою сторону смотрит ствол пистолета, — пожал я плечами. — Так что вот.

Я отпустил Хакана и засунул его пушку за пояс.

— Ну, вот как верить людям, — покачал я головой, глядя как он растирает руку. — Ну, как вот тебе доверять, Хакан бей? Прокололся ты. Прокололся.

Я снова сел за штурвал.

— Давай, брат, — кивнул я пилоту. — Принимаю управление. Куда летим, показывай. Где там ваша Венеция? А ты, товарищ Хакан, стой за пилотом, чтоб я тебя видел. Я, кстати, обычно стреляю, не раздумывая. Ну, если держу пушку в руке.

Я, собственно, уходить не собирался, просто действительно хотел полетать, порулить. Но, заодно и проверил, насколько важно для Хакана моё присутствие. Наличие, так сказать. О доверии речь и не шла, естественно, но сейчас всё получилось очень наглядно. И он, разумеется, это прекрасно понимал, поэтому стоял, закусив губу и пребывал в некотором унынии. Ну что же, иногда бывает полезно столкнуться с реальностью и подкорректировать самооценку.

— Эй-эй-эй! — воскликнул пилот, когда я резко пошёл вверх.

— Нормально, — усмехнулся я. — С ветерком полетим, по-русски.

Венеция встретила сияющим золотым рассветом. Спустившись по небольшому трапу, мы уселись в чёрную «альфу», но ехали совсем недолго. Машина подвезла нас к небольшому терминалу, пройдя через который, мы вышли на причал, где стоял катер. От полированных досок его отделки солнце отражалось, как от зеркала.

Пахло немного затхлой водой и свежей рыбой. Море, что сказать. Капитан, ни слова не говоря, дождался, когда мы погрузимся и дал огня. Хакан сразу прошёл в закрытую часть, под крышу, и уселся на белое кожаное сиденье. А я остался стоять рядом с кэпом. Свежий утренний ветер и мелкие брызги в лицо отлично освежали, и я решительно не видел никаких причин, чтобы не радоваться этим проявлениям жизни. Сколько её ещё осталось, кто знает. Впереди в утренней розовой дымке маячили шпили и купола самого романтического и загадочного города. Правда, присутствие Хакана всю романтику рубило под корень.

Примерно через полчаса мы вошли в Гранд-канал и сбавили ход. Здесь сновали трамвайчики вапоретто, такие же длинные лодки, как наша, маленькие баржи и восхитительные гондолы, напоминающие лаковые шкатулки.

Когда-то в отдалённом будущем я здесь бывал. Разок. Надо сказать, с этой поры мало что изменится. Ну, поставят вон там стеклянный пешеходный мост, вот и все перемены. А торжественные и обветшалые дворцы и церкви, величественные и горделивые, как стоят, так и будут стоять. Разве что туристов станет больше и только.

Вскоре наша лодка причалила к берегу и подошла к покосившимся деревянным столбам перед старинным палаццо. Из входной двери, ведущей прямо на ступени к воде, выскочил швейцар. Багажа у нас не было и он подождал пока мы поднимемся. Провёл нас по коридору с мозаичным полом и стенами, выложенными мрамором, в большой холл с резным деревянным потолком и деревянными же колоннами.

Выглядело всё красиво, но… запущенно. Внутри было сыро и зябко. Промозгло.

— Добро пожаловать, господа, — с достоинством поприветствовал нас портье и передал ключи подскочившему коридорному.

Тот разочарованно отметил отсутствие багажа, а то, что Хакан не доверил ему нести свой кожаный саквояж, воспринял, как дурной знак. Это означало, что на чаевые можно было не рассчитывать.

Впрочем, Хакан не стал жмотиться и вручил ему несколько итальянских бумажек. Наши номера оказались друг напротив друга. У меня вид был на канал, а у него — на узкий и облезлый колодец внутреннего двора.

— Предлагаю пойти позавтракать, а потом немного отдохнуть, поваляться, прийти в себя, — предложил он. — До вечера у нас свободное время. Программа начнётся ближе к ночи. Так что можно вздремнуть, если появится желание. Ты бывал раньше в Венеции? И раз уж так вышло, если ты не против, то останемся на этом более неформальном и дружеском «ты».

«Ты» далеко не всегда звучит по-дружески, но я уж не стал заострять на этом его внимание и согласился.

— Бывал, — кивнул я, не вдаваясь, опять-таки в подробности. — Но давно, вернее, не скоро. Так что с радостью погуляю. Жаль что отель не рядом с Сан-Марко. Там вид был бы ещё лучше.

Это я его просто поддел, мне вид был не так уж и важен, честно говоря. Стоять долгие часы у окна, потягивая кампари, или что тут принято потягивать, я не собирался.

— Ну, знаешь, у нас тоже есть бюджет и пять звёзд только большим начальникам оплачивают. Но здесь тоже хорошо, надеюсь, тебе понравится. К тому же, тут совсем близко мост Риальто и до Сан-Марко пешком минут десять-пятнадцать. Опять же удобно отправиться туда, где нас ждут вечером. Кстати, здесь на завтрак подают просекко. В Венеции принято пить просекко с самого утра, — улыбнулся Хакан. — Так что можем за завтраком и начать.

— Как аристократы или как дегенераты? — вспомнил я Лёлика из «Бриллиантовой руки».

— Да, как аристократы, это правда, — не понял шутки Хакан и сделал вид, что про дегенератов просто не услышал.

— Тогда, если ты не против, я умоюсь и приму душ, а потом уже пойдём дуть кофе и просекко, кому что больше по вкусу.

На завтрак нам предложили круасаны и ещё кучу вариантов сладкой выпечки, а моя просьба подать яичницу с беконом недоумения не вызвала, но ждать пришлось довольно долго. Зато кофе был отличный. Можно даже сказать, роскошный. И я даже пропустил бокальчик шипучки. Стало приятно и немного смешно, потому что вся ситуация, весь этот сыр-бор — юги, итальянцы, лётчики, полицейские — были страшно далеки от повестки советского гражданина.

Мною овладело благодушие и Хакан немного расслабился, я заметил. Впрочем, это с его стороны было безусловно недальновидно. Впрочем, не исключаю, что он только притворялся.

— Ну что, пойдём гулять? Или ты хочешь сам? Видишь, я совершенно не давлю на тебя. Ты волен делать всё что угодно. Можешь всё бросать и бежать на вокзал, мчаться в Рим в советское посольство. Никаких проблем.

— Действительно, никаких, — усмехнулся я. — За исключением того, что кто-то забрал товар и деньги за него. И теперь это «никаких проблем» может, вообще-то превратиться в очень даже немаленькую проблему. Даже в целый комплекс неразрешимых и несовместимых с жизнью кризисных моментов.

Ну, давай, как бы говорил я, вербуй дурашка, вербуй.

— Что сказать, — пожал он плечами, вроде как не особо был заинтересован в том, чтобы предложить оказание помощи в решении этих вопросов.

На самом деле, и мы оба это понимали, он был заинтересован во мне, а я в нём не особенно. Но игры они на то и игры, чтобы выполнять правила.

— Ладно, — сказал я поднимаясь. — Пойду посплю немного, а потом отправлюсь на прогулку. Желаешь со мной? Можем пойти вместе. Только за руки держаться не будем.

Я усмехнулся, намекая на турецкие обычаи. У них запросто два нормальных гетеросексуальных мужика могут гулять, держась за руки. Никакого интима, чисто проявление дружбы.

— Приятно, что ты знаешь о Турции больше, чем обычные люди, — улыбнулся он. — Но, вообще-то, при том, что это считается нормальным, мужчины не очень любят так ходить при посторонних.

— И на том спасибо, — кивнул я и отправился спать.

Действительно, стоило набраться сил перед ночными посещениями тайных встреч. К ночи нужно быть свежим и полным сил, как перед встречей Нового года. В детстве дедушка укладывал меня спать днём, чтобы я мог ждать бой курантов вместе со взрослыми.

Ну, и, поскольку делать ноги я пока не собирался, по крайней мере, не выслушав предложения, то не стал артачиться и пошёл на прогулку вместе с Хаканом. С практической точки зрения это позволило мне ещё немного ободрать британскую корону на сумму, равную стоимости моего обеда. Я бы и сам не пропал, но так было спокойнее и проще.

В общем, мы побыли туристами, поели рыбы и вдохнули средневековой атмосферы всё ещё витавшей над древним каналами города. В лавках продавались яркие карнавальные маски, люстры из муранского стекла, туфли, сумки, куртки и прочее, прочее, прочее. Торговый город, некогда безумно богатый и сегодня, скорее всего, хранил в скрытых от любопытных глаз сундуках звонкую монету.

Хакан держался легко, стараясь демонстрировать дружеское расположение и изображая хорошего и славного парня. В отель вернулись не слишком поздно, не успев вымотаться и устать. В номере меня поджидал сюрприз. Войдя, я обнаружил смокинг, сорочку, галстук-бабочку и лаковые туфли, а также, носки и бельё.

Повалявшись в постели, я переоделся и спустился к ужину при параде. Хакан тоже был в смокинге и белой рубашке. Блюда он заказал, соответствующие нашему внешнему виду, изысканные и дорогие. От вина я отказался, сославшись на заболевшую голову. Это было враньё, но я хотел сохранить трезвость и не вызвать подозрений.

Разделавшись с едой, мы выдвинулись в путь. Вышли в лобби и прошли по коридору ведущему к двери на причал. Главный вход в отель располагался на микроскопической площади, от которой шла узкая улочка. А эта дверь выходила на Гранд-канал. У кривых, торчащих из воды толстых брёвен уже покачивался на волнах катер.

Волны от прошедшего кораблика били в фундамент здания. Вернее, не били, а шлёпали. Какой век подряд. Мы забрались в лодку. Днём было тепло, а к вечеру похолодало. Солнце спряталось, опустился туман, причём, довольно густой. Огни фонарей и окон расплывались во влажном и ставшем непрозрачным воздухе.

Мы прошли под мостом Риальто, ещё какое-то время двигались по главному каналу, а потом свернули в узкий канальчик и оказались почти в полной темноте. Удивительно было, как наш катер умудрялся двигаться и не шоркать бортами о каменные стены.

Это дело продолжалось минут двадцать. Наконец, мы остановились и сошли на сушу. Мы оказались на довольно большой и тёмной площади. Несколько тусклых фонарей почти ничего не освещали, свет расплывался, сталкиваясь с холодной дымкой, и рисовал красивые, но совершенно бесполезные светящиеся шары. В случае, если придётся уходить, мгла и туман окажутся союзниками.

Мы двинули по мощёной площади. Впереди обозначилась тёмная стена и, подойдя ближе, я смог различить массивный церковный купол. Из притворённой двери пробивался свет. Я осмотрелся, кругом не было ни единого человека.

— Где это мы? — поинтересовался я.

До меня донёсся глухой звук далёкого органа.

— Это церковь, — кивнул Хакан. — Но служба здесь сегодня необычная. Раз в один-два месяца, здесь происходит что-то весьма странное, скрытое от посторонних глаз. Мало кто знает о программе этого костёла.

— Что за мрачный тон и прерывающийся голос? — хмыкнул я. — Это напоминает детский розыгрыш, но, если там действительно вершатся мрачные дела, на меня не рассчитывай.

— Нет, ничего такого, никаких тёмных культов и поклонения языческим идолам.

— То есть, мы приглашены именно сюда? В качестве сакральной жертвы?

Я передёрнул плечами. Холодный влажный воздух заставлял тело подрагивать. Прогуливаться в одном смокинге было не слишком приятно.

— Нет-нет, — кивнул Хакан. — Никаких жертв. Просто предупреждаю, чтобы избежать ненужных вопросов. Там собираются члены ложи.

— Чего-чего?

— Ну… масоны.

Повисла тишина.

— Пойдём обратно в лодку, — кивнул я. — Возвращаемся в гостиницу. Если бы я знал, что придётся столько времени потратить на то, чтобы оказаться в плену у запиленных сказок и страшилок про масонов, уже находился бы в посольстве России.

Хакан рассмеялся:

— Здоровый скептицизм. Мне нравится, что ты всё подвергаешь сомнению. Но нет, здесь нет никаких теорий заговора. Магистр, проводящий тут мистерии, не скрывает, что делается это лишь для того, чтобы сохранить древние традиции. Масоны давно потеряли способности и возможности править миром. Да и вообще влиять.

— Зачем же, в таком случае, мы здесь? — Поинтересовался я. — И для чего эти смокинги на нас? Они, кстати, совершенно не греют.

— Нас интересует магистр. Он человек любопытный и со связями. В том числе и с людьми, от которых кое-что зависит в этом мире. Но не поэтому мы здесь. У него есть кое-какая информация, которую я хочу тебе сообщить.

— Что ещё за информация такая?

— Скоро узнаешь. Пойдём.

Хакан открыл дверь и вошёл внутрь. Я последовал за ним. Мы оказались в огромном полутёмном соборе. Свет шёл только от лампад и свечей зажжённых в разных частях зала. Стрельчатые колонны уходили вверх, тая в темноте. Звучал орган. Людей не было видно.

— А где все? — тихонько спросил я.

— Это не совсем здесь, идём.

Мы прошли через зал и вышли в маленькую боковую дверь. За ней, освещённая масляной лампой находилась лестница, ведущая вниз. Хакан взял лампу и, освещая путь, начал спускаться. Я последовал за ним.

Спустившись довольно глубоко, мы оказались в длинном тёмном туннеле.

— Мы сейчас проходим под каналом, — заявил Хакан. — Этот ход ведёт в тайное пристанище ложи.

Я ничего не ответил. Весь этот детский сад и взрослые дяди-масоны, играющие в заговоры и воображающие, как было бы здорово править миром, особого интереса у меня не вызывали. Но то, что этот магистр имел доступ к различным чудаковатым персонам, не вызывало сомнений. И среди этих чудиков могли, конечно, встречаться интересные экземпляры. С точки зрения разведчика-нелегала, должно быть, это представляло интерес. Наверное.

Наконец, мы вышли в довольно просторную и довольно хорошо освещённую пещеру. Стены были неровными, каменными, а пол выложен массивными каменными плитами. В стены были вмонтированы металлические чаши, в которых горел огонь.

Мы подошли к двери. Дверь представляла довольно любопытный памятник прошлого. Вырезанная из камня, она была полностью покрыта изысканной, весьма умелой и несомненно невероятно древней резьбой.

— Здесь собирались последователи культа Митры, — пояснил Хакан. — Вставай рядом. Нас призовут, когда придёт время.

— Звучит немного параноидально, — усмехнулся я. — Кажется, в будущем разные пресыщенные богатеи будут предаваться этому культу. Слышал что-то краем уха. Ещё раз уточняю, не собираются ли из нас сделать жертвенных бычков? Если выяснится, что…

Я не договорил. Дверь начала открываться. Медленно и с каменным скрежетом.

— В общем, я тебя сам в жертву принесу, — подмигнул я Хакану.

Он широко улыбнулся, но в глазах его мелькнула тень сомнения. Впрочем, мне стало не до Хакана. Перед нами открылся вход в пещеру весьма внушительных размеров. Стены были украшены резными барельефами, в жаровнях горел огонь. Посередине пещеры в полу имелось прямоугольное углубление. Довольно большое, чтобы вместить шестнадцать чуваков в смокингах и фраках. В центре углубления располагался длинный камень напоминающий стол или алтарь.

Все взгляды присутствующих были направлены на нас. Прямо перед нами стоял чувак лет семидесяти. Поверх костюма он был перепоясан лентами, шедшими крест-накрест, а чресла его покрывал фартук, расшитый золотом.

— Брат Елизариум, — обратился дед к Хакану, — это ли утраченное дитя древнего рода?

— Оно самое, — кивнул Хакан и чуть подтолкнул меня локтем, мол не бойся.

— Ручаешься ли ты за него своей жизнью?

— Да, магистр, ручаюсь, — с улыбкой ответил он.

— Ну, что же, — удовлетворённо кивнул магистр и указал на меня скрюченным перстом. — Шагни вперёд, брат наш.

С двух сторон ко мне подошли ещё два чувака в передниках. В руках они держали белые одежды.

— Тогда приступим, — добавил он. — Время пришло.