Союз-77. Книга 2. Мы одной крови

28. Каменный гость

Передо мной стояла Лиза.

— Опусти, опусти, ты чего? — засмеялась она. — Резкий какой. Убери пушку, а то грохнешь ненароком.

На ней были, джинсы, кроссовки «Пума» и мягкий сиреневый свитер. Волосы забраны на затылке. Она стояла и улыбалась.

— Так, ты как сюда попала-то, радость моя? — спросил я, опуская руку с пистолетом.

— Да как? Дело-то нехитрое. Замки у тебя слабенькие.

— Ты что умеешь замки открывать?

— Есть кое-какие способности, — хмыкнула она. — Должен же человек хоть какие-то таланты иметь, правда? А ты почему так нервно реагируешь, ждёшь неприятностей?

— Да, какие у меня могут быть неприятности, — покачал я головой, прислушиваясь, нет ли здесь ещё кого-нибудь, — просто довольно странно узнать, что в твоё отсутствие у тебя дома кто-то хозяйничает.

— Ой, да ладно, я ж по-свойски, не чужие люди, поди.

— Не чужие, — усмехнулся я. — Это точно.

— Я там чай сделала. Думала, блинов напечь, но у тебя нет ни молока, ни яиц, ни масла, ни муки.

— Там вроде сухари есть.

— Во-во, — хохотнула она. — Сухари нашла, да. Пошли хоть с сухарями попьём.

— Да я только что с братиком твоим обедал, так что не голодный.

— Ну, это ж чай, — она приглашающе махнула и направилась в кухню.

Я осмотрелся, прежде чем двинуть за ней, все было на месте. Впрочем, ничего такого там и не было за что стоило бы переживать. В спальне посторонние не обнаружились. Похоже, она была здесь одна.

Я зашёл на кухню, и мы уселись за стол.

— Чай грузинский, байховый, первый сорт, — улыбнулась она. — Как только ты живёшь, Гриша? У тебя даже индийского не нашлось. Хорошо, хоть сахар был.

— И тот хозяйский, — усмехнулся я.

— Смотри, не будешь сахар есть, злым станешь.

Я подмигнул.

— Ну, слушай, хатёнка неплохая у тебя. Я осмотрелась. Даже и вдвоём можно кантоваться.

— Можно, — кивнул я. — Это точно. При необходимости.

— А что, говорят, ты неплохо поразвлёкся в поездке?

— Есть такое дело. А кто говорит?

— Так… Слухом земля полнится.

— Любопытно, — нахмурился я.

— Да Башка, кто ещё мне сказать-то может?

— А ты с ним типа на дружеской ноге?

— Нет, я бы так не называла наши отношения.

— Интересно, и зачем он тебе это рассказал? — нахмурился я.

— Да видать, чуйка-то работает.

— И что она ему говорит, его чуйка?

— Говорит она, что мой братик дегенератик, — криво усмехнулась Лиза.

— В каком это смысле?

— А таком, что надолго его не хватит.

— Ты прямо загадками говоришь, — качнул я головой. — Что значит, его не хватит?

— А то и значит, что либо он всё развалит, либо его самого завалят.

— Интересный разговор у нас получается — нахмурился я.

— Я домой пришла к тебе, чтобы с глазу на глаз поговорить. Ты-то выглядишь парнем умным. Вон, даже за кордоном все разрулить смог. Как там, девки югославские? Ничего?

— Ну как, внешне ничего, но до тебя-то точно не дотягивают.

— А итальянские?

— Ох, эти вообще! Говорить нечего.

— Ладно. Потом поподробней расскажешь.

— Да, что же рассказать? — покачал я головой. — Рассказывать-то нечего.

— Ну и зря. Я бы хотела, чтобы наши близкие отношения в первую очередь основывались на доверии. Чтобы мы могли доверять друг другу, делиться чувствами и информацией. Всем.

— Заманчивое предложение, — кивнул я.

— Ну так, а что ж ты скромничаешь?

— Лиза, я не скромничаю, ну раз уж ты предлагаешь делиться сокровенным, давай, я вполне готов тебя выслушать. Не зря же ты пришла и даже применила свой секретный талант, чтобы попасть в эту квартиру. Не правда ли?

— Правда, — легко согласилась она. — Чистая правда. Ну собственно я тебе уже все сказала. Ты человек не глупый. Должен был понять.

— Да вопрос уж больно деликатный, Лизок. Так что ты уж скажи прямым текстом чтобы я, в случае чего, не ошибся, расшифровывая твои намёки.

Я взял из пачки румяный, с блестящей кромочкой, сухарь, макнул его в чай, сунул в рот и сжал челюсти.

— Ну хорошо, — вздохнула она. — Говорю тебе прямым текстом. Я хочу, чтобы ты убрал Сармата.

— Стремный какой-то разговор, Лиза.

— Боишься?

— Бояться-то я не боюсь. Только что потом будет? Хорошо бы чётко понимать. Я, например, совсем не уверен, что место Сармата займёшь ты. Почему не Башка? Почему не кто-то ещё из его бригадиров и лейтенантов? А может быть, Башке пришлют кого-то вообще со стороны?

— Да ну нафиг! — махнула рукой Лиза. — Глупости какие! С какой ещё стороны-то? Здесь только свои должны быть. Даже если Башка меня подомнёт, всё для дела лучше будет, чем Сармат. У него сегодня в голове одно, завтра другое, послезавтра третье. Сегодня он тебя целует, а завтра голову оторвёт своими собственными руками. Никакого прогресса, никакого понимания бизнеса, но зато вечный шухер и суета, будто у него конский возбудитель в жопе.

— А с Башкой ты тоже это дело обсуждала?

— Нет, конечно. Хотя и пыталась как-как прощупывать.

— Ну, а с чего он тебе вдруг рассказал о моих приключениях?

— Ну так, в знак доверия.

— И давно у вас это доверие сложилось?

— Я бы не сказала, что оно уже сложилось. Его ещё выстраивать надо.

— Понятно, — кивнул я. — А как ты думаешь, откуда он-то знает, что там со мной было? Ведь я, так понимаю, рассказал он тебе об этом раньше, чем со мной встретился.

— Да, рассказал позавчера ещё…

— Ну вот, телепат, блин. И откуда же он всё узнал?

Она помолчала.

— Тебе не кажется, — продолжил я, — что он стучит в чеку?

— В чеку? — нахмурившись, переспросила Лиза.

— Да, в чеку, в КГБ, в госбезопасность.

— И для чего, — прищурилась она, — на твой взгляд, КГБ, даёт дельные советы и помогает управлять нашей организацией?

— Ну, ты сама-то как думаешь? Скажи, я хотел бы послушать твоё мнение.

Она ничего не сказала.

— Возможно для того, чтобы иметь долю от вашего бизнеса, — пожал я плечами.

Она снова помолчала.

— Только я не знаю, — продолжил я, — насколько это может быть надёжно. Не знаю. Чуть ветерок переменится, или шефа Башки кто-нибудь прихватит за причинное место, и всё, полетят головки забубённые, покатятся с подмостков на лобном месте, орошая алой кровушкой родную земельку.

— Ой, — махнула рукой. — Хорош пугать, Стрела. Да, не думала я, что ты такой боязливый.

— Ну-ну, — усмехнулся я. — Боязливый? Так меня ещё никто не прихватывал со времён детского сада. Я не боязливый, Лиза. Я пытаюсь думать больше, чем на один шаг вперёд. Полагаю, что ты тоже думаешь об этом и сейчас опасаешься, что если Сармата сковырнут, то Башка не даст тебе развернуться.

Вероятно, поэтому я и был нужен. Чтобы подстраховать, когда придёт время перехватывать власть.

— Во-первых, — чуть свысока заявила она, — все денежные операции, весь учёт, вся бухгалтерия у меня вот здесь.

Лиза постучала кончиками пальцев себя по голове.

— И кто бы ни пришёл вместо Сармата, — Башка или даже целых три башки — без этой информации они далеко не уплывут.

— Ну, они возьмут твои бухгалтерские книги и всё остальное.

— Пусть возьмут. Там и половины нет того что есть в моей голове, а половина которая там имеется, зашифрована. Но ты, Стрела, не такой уж и дурак…

— Спасибо на добром слове, — засмеялся я.

— Правильно всё разложил, — кивнула она. — Только из этого нужно сделать верный вывод.

— И какой же?

— Башку надо отправить туда же, куда Сармата.

— Да? На тот свет? А как же органы?

— Пришлют ещё кого-нибудь. Такого, кто будет мне помогать и продолжит давать советы. Теперь уже мне. Ну что, допил? Пойдём на диван пересядем, а то от этих табуреток задница плоской стала.

Мы прошли в гостиную.

— У тебя квартира жаркая, — покачала головой Лиза.

— Так отопление уже дали, а на улице погода тёплая.

Лиза быстро стянулась с себя свитер. Под ним оказалась тонкая шёлковая маечка, красиво обрисовавшая плоский живот и контуры груди с привлекательными шишечками. Бросив свитер на спинку дивана, она скинула кроссовки и забралась на диван с ногами, скрестив их по-турецки. Пояс джинсов впился в живот, и она, не размышляя, расстегнула пуговицу.

— Садись, садись, Стрелочка, разговор-то видишь у нас какой обязывающий.

— Обязывающий, — согласился я. — К чему только пока не понял.

— Разговор наш обязывает к взаимному согласию. Поскольку без этого самого согласия становится весьма опасным фактом в жизни каждого из нас.

А ты не дура, Лиза… Совсем не дура. Ну, да в бухгалтериях частенько скрываются тёмные и тихие омуты.

— Любопытно, что ты за это мне предложишь? — кивнул я. — Вечную любовь или что-то ещё?

Она улыбнулась маняще и многообещающе.

— Ладно, не переживай, можешь подумать, — промурлыкала она и потянулась в мою сторону. — Дай-ка… дай свою руку.

Она взяла мою руку, распрямила ладонь и прижала к своей груди.

— Ну что, чувствуешь огонь в сердце? У твоих югославок и итальянок, небось, такого нету.

— Небось, — усмехнулся я.

Она задрала шёлковую майку и оголила свои упругие белые груди со светлыми, немного оранжевыми сосками. Под моим взглядом кожа её натянулась и покрылась мелкими пупырышками, а мягкие кружки вокруг сосков собрались, стянулись, затвердели, став похожими на сморчки.

— Оставь сомнения, — твёрдо сказала Лиза и засмеялась. — Я отдаю тебе самое ценное и дорогое, что у меня есть. Девичью честь!

Я тоже засмеялся, понимая, насколько ценен этот дар.

— Шучу! — тут же сказала она и стала серьёзной. — Я тебе доверяю свою жизнь! Ты что, не понимаешь этого? Так что? Я, между прочим, если ты помнишь, не сдала тебя, когда ты ходил убивать Аджана. Потому что сразу поняла, что между нами есть незримая на тот момент, но очень крепкая связь.

Интересно, Башке она тоже предлагала самое ценное и дорогое что у неё имеется? Не исключено, что с ним она провела в точности такой же разговор, и после устранения Сармата кто-то из нас убьёт другого. Забавно. Она отстранилась, стянула с себя майку и отбросив потянулась ко мне.

Я почувствовал себя Матой Хари, работа которой была связана с телесными контактами с различными, возможно, не самыми привлекательными людьми. Впрочем, к Лизе это не относилось. Она была девушкой красивой. Хотя, вместе с тем, хитрой и коварной.

Поэтому ввязываться в эту хрень с убийством Сармата и, тем более, Башки я не стану. Главное, нужно быть настороже, чтобы, в случае, если их грохнет кто-то другой, стрелки не оказались повёрнутыми в мою сторону.

Она положила руку мне на затылок и потянула к себе. Сама приподнялась, встала на колени, приблизилась, и я почувствовал её дыхание. И вот тут, в этот самый момент раздался звонок. Она резко отстранилась и испуганно глянула в сторону двери.

— Кто это?

— Не знаю, я никого не жду, — покачал я головой.

В дверь постучали, довольно нетерпеливо.

— Не открывай, тебя нет дома…

— Стрела! — раздалось из-за двери. — Открывай! У тебя свет горит, я знаю, ты здесь!

— Это Лысый, — прошептал я.

— Слышу, — сквозь зубы процедила Лиза.

— Нужно открыть.

— Сука, — выругалась она и судорожно схватила майку, начала одеваться.

— Пойдём, — кивнул я, подхватил её свитер и завёл в спальню. — Забирайся в шкаф. Забирайся, говорю.

Она нервно заржала, а я засунул её в шифоньер и пошёл в прихожую. По пути запнул её кроссовки под диван, заскочил в ванную и намочил лицо.

Лысый стучал сильнее и уже кричал.

— Стрела, ты что там делаешь? Ты кого там пялишь?

Я повернул ручку замка и открыл дверь.

— Случилось что? Чего орёшь на весь подъезд? Не в цеху же.

— Случилось, — ухмыльнулся Лысый. — Ты чё не открываешь?

Он нагло и уверенно вошёл, как к себе.

— Кто тут у тебя?

— Слышь, дружбан, ты обороты сбавь. Или со свечкой хотел постоять?

— А? — осёкся он.

— Хер на!

— Э, ты чё, Стрела…

— Умыться не дал, в натуре. В доме приличные люди живут, чё ты барагозишь-то? Я закрыл дверь, Лысый рванул в гостиную.

— Ничего так ты хазу нашёл, — резко сменил он тему, поняв, что хватанул лишнего и даже не отреагировал на очень нехорошую, практически пограничную грубость с моей стороны. — Дорого стоит?

— Даром, — недовольно ответил я, проследив за бегающими глазами Лысого.

Он будто действительно выискивал что-то, возможно, хотел выяснить, здесь ли Лиза.

— Ладно, чё ты бычишься, братан? — улыбнулся он. — Я же по-свойски.

Он прошёл в спальню, покрутился, потрогал матрас, даже заглянул под кровать.

— Да, хата боевая. Мне тоже такую надо. Не сдаёт кто, не слыхал?

— Ты чё ищешь? Ищейка в натуре.

— Ладно ты, — заржал он. — За базаром следи. Интересно же посмотреть как другалёк обустроился.

— Ещё не обустроился. Сейчас пойду в магаз хавчик покупать.

— Да чё ты там купишь-то? — скривился Лысый. — На рынок надо было идти.

— Надо было, но сейчас поздно уже. Завтра схожу.

— Ну давай, может купца дёрнем?

— Нет чая, братан. И сахара нет, всё выпил сегодня. Так что в другой раз приходи, когда позову, посидим по-человечески, хлопнем по рюмашке, закусим цивильно.

— Ладно, но ты смотри, не зажми только новоселье своё.

— Давай, — хлопнул я его по плечу, — рассказывай уже скорей, чего хотел.

— Смотри, — прищурился он и потянулся к внутреннему карману куртки. — Сармат меня прислал.

— А что, позвонить не мог? Телефон же есть.

— Так он же тебе не слова передал. Сказал, мол, отвези премию Стреле. Он там жизнью рисковал пока мы тут кайфовали. Короче, я так понял, его Башка надоумил. Сам-то он чё кому дал когда, он только взять может. Или разораться. На это он тоже мастак. Если честно, заманал он уже. Нахер мне надо возить его? Пускай возьмёт какого-нибудь шныря и помыкает им туда-сюда. А я чё, шнырь? Нет, Стрела, ты мне скажи я чё, шнырь или фуфлыжник какой? И вообще…

Резкая смена настроения и эти жалобы на Сармата показались мне подозрительными. Раньше за Лысым это не водилось.

— Сармат человек непростой, — пожал я плечами. — Может и сказать лишнего, это я уж и сам знаю, но так-то он тебя ценит.

— Что? — он слова такого не знает. — Ценит он… На короче…

Он протянул мне запечатанную банковской лентой пачку десяток.

— А, это… ещё велел спросить, ты Лизку не видал сегодня?

— С чего бы? — нахмурился я.

— Да я чё, Пушкин?.. Он обмолвился как-то, и я так понял, он думает что ты с ней шуры-муры закрутил.

— И почему он так думает?

— Да хэзэ… Он же мне не докладывает…

— Понятно, — кивнул я. — Нет, передай, что не видел.

— Ну ладно, всё братан. Тогда пошкандыбал. И смотри новоселье не зажми. Идёшь в гастроном?

— Пойду скоро. Умоюсь и пойду. Бабки премиальные тратить.

Он вышел. Наступила тишина. Хорошо, на кухню не заглянул, зараза. Там посреди стола стояли две кружки чая. Конечно, это не означало на сто процентов, что Лиза была у меня, но, естественно, подозрение увеличивало.

— Выходи, Лиз, — сказал я, входя в спальню. — Не задохнулась? Слыхала Лысого?

— Слыхала, — хмуро ответила она и зло зыркнула глазами.

— И кто же ему мог рассказать? — спросил я.

— Не знаю. Айнура могла. Но это вряд ли она. Она никому ничего не говорила никогда. Мог как-то пронюхать Башка. Выпытать у той же Айнуры. Волчонок мог сморозить какую-нибудь глупость на фоне того, что я его бортую постоянно. Не знаю, надо подумать.

— Подумай, подумай.

— Глянь в окно, Гриш, — попросила она. — Не стоит там Лысый?

Я выглянул и заметил, как в этот момент машина Лысого выезжала со двора.

— Поехал.

— Ладно, уходить надо, ехать домой, потому что Сармат сейчас начнёт истерить. Чувствует наверно, сто процентов чувствует, сука. Как свинья, когда её колоть собираются…

Следующая пара дней прошла без эксцессов и безо всякого напряжения. Я закатил пирушку для «коллег», обмывая не квартиру, а полученную премию. На следующий день после пирушки позвонил Сёмушкину.

— Здравствуйте, Иван Трофимович, как вы там поживаете без меня?

— Нормально без тебя поживаем, — недовольно ответил он. — Как говорится век бы не видел.

— Взаимно, — засмеялся я.

— Ты это прекращай! С начальством разговариваешь, как никак.

— Нет, вы мне не начальник, просто старший товарищ.

— Так! Ты позвонил, чтобы хамить?

— Ладно-ладно, не злитесь и не огорчайтесь, рассказывайте, что там нового по Зое?

— Зоя пришла в себя вечером того дня, когда мы с тобой виделись.

— Ну да.

— Но пока ещё слабая очень. Её снова поместили в интенсивную терапию, и никаких разговоров с ней вести было нельзя. Никого не подпускали вообще.

— Охрану-то поставили на интенсивную?

— Ставили, ставили, но её сейчас обратно в обычную палату перевезли. Так что завтра днём пройдёт консилиум и выдаст заключение. Думаю, что послезавтра утром мы сможем с ней поговорить. Допросим её. Понял?

— То есть завтра с ней будет разрешено разговаривать?

— Послезавтра. Так что после разговора будем снимать охрану, мне уже начальство все мозги проело из-за твоих инициатив. Никто не приходил, так что всё зря было, только людей от дел оторвали.

Ну-ну, никто не приходил. Охрана ваша барахло полное. Я же прошёл? Прошёл. Значит, и другие могли.

— Охрану будем снимать, потому что это уж ни в какие ворота. И, честно говоря, я совсем не удивлюсь, если выяснится, что Вася Сомов там ни при чем. Ты понял меня, Стрелец?

По моим прикидкам и согласно моему первоначальному плану, снятие охраны и допросы должны были осуществляться ещё через дня два-три. А это означало, что мне надо было ехать прямо сейчас, поскольку доверить этот вопрос кому-то ещё я не мог.

— Так что звони послезавтра, — добавил Бульдожка. — Ближе к вечеру.

Надо было ехать в Москву. Звонил я из сапожной мастерской и тут же дал задание парням организовать мне билет на утренний рейс до Москвы. Вылетев утром из Фрунзе в Москву, я прилетел бы тоже утром, и у меня было бы достаточно времени, чтобы наверняка подстраховать Зою.

Ближе к обеду я поехал в ресторан к Сармату. Он звонил утром и просил подъехать. Пока ехали, я усиленно тёр глаза на случай, если пришлось бы симулировать обострение хитрости.

— Здорово, — кивнул я Сармату, войдя в кабинет.

— Здорово. Завтра ты мне нужен будешь, — холодно сообщил он.

— Завтра? Не знаю. Что-то я захандрил походу.

— Мастырка что ли? — подмигнул он, намекая на симуляцию. — Фуфло гонишь?

— Нет, реально.

— Да ладно, до завтра пройдёт.

— Как пройдёт, если сейчас только самое начало? — покачал я головой и демонстративно потёр глаза.

— Ну, в натуре, по болезни пошёл, — покачал он головой. — Ты это дело неблагодарное оставь. Завтра со мной едешь в Ташкент. У нас там важные дела.

— Да какое там… Говорю же, заболел.

— Значит, в пути поправишься, — отрезал Сармат и внимательно на меня посмотрел.

— Походу, — добавил я хрипотцы в голос. — Накрывает меня капитально. Ангина, скорее всего.

— Это что значит накрывает?

— А вон, — кивнул Лысый, — смотри, какие у него шары красные, в натуре.

— Да, что-то, занемог, братаны, начинает колбасить.

— Не надо было с бабами заразными сосаться, — ощерился Сармат. — Делай, что хочешь, но чтоб завтра утром, был как огурчик.

— Постараюсь, — проскрипел я. — Но по опыту знаю, неделю расколбас будет. Если ангина не начнётся.

— Так, ладно, всё! — Сармат начал злиться. — Я вечером тебе позвоню или заеду, в натуре. Невовремя ты, совсем невовремя, Стрела. Я главное договорился уже со всеми.

— А что за тема-то? — поинтересовался я. — Ты с кем едешь?

— С Башкой, но ты тоже в деле. Маршрут там у нас один интересный намечается. Наклёвывается. Так что, короче, всё. Лети домой. Лечись. Завтра в половине седьмого утра должен быть как огурчик.

Я ничего не ответил и вышел из кабинета.

— Слушай, Игорёк, — сказал я, сев в машину. — Нужно завтра с утреца организовать машину скорой помощи.

— Вопрос интересный, — задумался он, — ты же вроде улетаешь завтра…

— Мне надо в аэропорт поехать не на твоей прекрасной тачке, а на карете скорой помощи.

Он помолчал.

— А ещё надо моего виртуального двойника разместить в инфекционной больнице.

— Виртуального? — насторожился он.

— Это значит, если кто-то будет наводить справки, ему должны ответить, что я лежу в отделении с ангиной. Посещения запрещены.

— Мы здесь не на своей территории, — покачал он головой. — Но я постараюсь, шеф.

— Постарайся и… слушай, а во сколько завтра на Ташкент самолёт? Можешь узнать?

— Завтра нет такого рейса. Я их все знаю.

— Странно… — задумался я.— На машине ведь далеко. Сколько отсюда до Ташкента?

— Километров шестьсот навскидку.

Наверное, на машине собрался, а может на кукурузнике опять… Эта неопределённость мне не понравилась. Поздно вечером я позвонил Сармату, но как только он услышал мой хриплый голос и известия про ангину и температуру, разорался и поговорить нормально с ним не получилось.

— Короче, — выдал он. — Завтра в шесть тридцать я за тобой заезжаю. Ты понял? Больной, здоровый, хоть в гробу, в натуре, поедешь со мной. Точка.

Он бросил трубку, а утром в назначенное время у подъезда стояла карета скорой помощи, и два крепких санитара выносили меня из лифта на носилках. И всё это ровно тогда, когда во двор въехала машина Лысого.

— Погодите… — измождённым голосом проскрипел я, увидев Лысого, и слабо шевельнул рукой.

— Эй, вы чё творите волки! — зарычал он на санитаров.

— Ангина, — недовольная ответил врач, находившийся рядом. — Вы что предлагаете? Не понимаете к чему это приведёт? У него температура за сорок.

— Куда вы его⁈

— В инфекционную. Недели две будет лечиться.

— Эй, чё там такое? — раздался голос Сармата.

Он подошёл ближе и, увидев меня, выматерился так, что за одно это его следовало немедленно раскороновать и навсегда исключить из законников.

— В инфекционку поехал, — просипел я, и санитары задвинули носилки со мной в «буханку».

Двери захлопнулись и бригада расселась по местам.

— Поехали, Степаныч, — махнул рукой доктор.

«Буханка» с красными крестами на бортах, резко вскрикнув сиреной, выехала со двора. До аэропорта домчали быстро. Я выскочил, зарегистрировался и побежал на посадку, до конца которой оставалось десять минут.

Ни на что не отвлекаясь, я рванул в свою секцию, где с удивлением обнаружил, что посадка ещё и не начиналась.

— Объявили задержку рейса, — пояснил невысокий пожилой киргиз.

— А в чём проблема? Почему задержка?

— По техническим причинам, — пожал он плечами.

Я отошёл в сторону, чтобы лишний раз не светиться и присел на диванчик. Задержка была объявлена на час.

— А вон на Душанбе уже сажают, — посетовала сидящая рядом девица своему спутнику.

— Так это ж с нашим самолётом что-то, — ответил он.

— Уважаемые товарищи пассажиры, — объявила подошедшая строгая дама, в лётной форме. — Борт из Москвы только что прибыл, так что скоро начнётся посадка. Как только приберут в салоне и зальют горючее вас пригласят. Пожалуйста, никуда не расходитесь, чтобы быстро, не теряя времени загрузиться.

Ну, естественно, услышав кодовую фразу «никуда не расходитесь», народ начал тут же расползаться, кто в туалет, кто в буфет. Я тоже захотел в туалет. Дошёл до ближайшего, ни на кого не глядя, нигде не отсвечивая и не бросаясь в глаза.

Сделал своё дело, повернулся, чтобы выйти и в этот самый момент, ни раньше, ни позже, дверь распахнулась, и в уборную ввалился Сармат, а за ним и Башка.

— А у неё, — со смехом заливал наш босс, не глядя вперёд, а обернувшись к Башке, — а у неё дойки, ты прикинь, как дыни в натуре, две торпеды. В Душанбе. Я тебя с ней познакомлю.

Он громко заржал. Что ответил, Башка, я не расслышал, потому что среагировал мгновенно. Толкнул дверь кабинки и залетел внутрь. Твою мать! Причём здесь Душанбе? Ты же сказал что в Ташкент, какого хрена!

Это был мой прокол, конечно, нужно было сначала всё узнать, а потом уже напирать на болезнь, но вчера разговоры не задались.

— Стрёмно, конечно, — раздалось снаружи, — что Стрела заболел.

— Да подозрительно это как-то, — донёсся голос Башки.

— Чё подозрительно? Ты же сам видел скорую.

— Видеть-то видел, да только…

— Ну так ты узнай, куда там его законопатили, лежит такой в инфекционном или нет.

— Да, я уж дал команду, — отозвался Башка.

— Ну и все, чё тогда? Ты, бляха, продуманный кент, тебя на мякине не проведёшь, молодец. Ладно, ну и короче. А у неё была подруга. Вообще ляля. Ляля, картинка, губки, глазки, козы, ножки! Я как её увидел, у меня прям сразу елда вздыбилась…

Я дождался, пока они вышли и открыл дверь кабинки. Ситуация была, прямо скажем, не фонтан. Мне нужно было пройти незамеченным в зону выхода на посадку, соседствующую с выходом на Душанбе.

В туалет вошёл молодой парень в тюбетейке и старенькой поношенной куртке.

— Слышь, братан, — кивнул ему я.

— Чего хочешь? — нахмурился он.

— Давай махнём, я тебе свою куртку, смотри, импортная, фирменная, а ты мне свою. И тюбетейку.

— Ты что, больной?

— И ещё четвертак сверху. Даже тридцатка.

Я порылся в кошельке и вытащил три червонца. Протянул ему. Он молча снял куртку, взял мою и протянул мне тюбетейку.

— Спасибо, братан. Век не забуду.

Я поднял воротник и выглянул из двери. Сармата с Башкой видно не было. Я вышел и, как говорится, сделав морду тяпкой, пошёл в сторону посадки. Людей было уже мало, прошёл вперёд, туда, где стояла моя сумка, и встроился в очередь. В самолёте вёл себя максимально неприметно, ни на кого не смотрел, всю дорогу спал.

Москва встретила хмарью и, холодным осенним дождём. В аэропорту меня поджидал Прокофьев. Мы отправились за город на базу ко Львову. Ехать домой я не рискнул, потому что не хотел светиться, чтобы информация о том, что я в Москве, не попала к тем, кому не следует.

Львов провёл совещание, закончившееся жареной картошкой с котлетами. Распрощавшись с коллегами, я рванул в ГУМ, купил новую куртягу и кепку, а уже ближе к вечеру отправился в больницу.

Халат, шапочка, стетоскоп и даже хирургические брюки были подготовлены заранее. Поэтому проникнуть в отделение у меня получилось довольно просто. Я дождался, пока медсестра скроется в ординаторской, и прошёл по коридору прямо к Зойкиной палате.

Охрану, не дожидаясь завтрашнего дня, уже тихой сапой сняли, и в коридоре никого не было. Как говорится, заходи кто хочет и бери, что хочет. Палата была та же самая, куда я приходил в прошлый раз. Я толкнул дверь и вошёл внутрь.

Глаза девушки были закрыты. Я постоял, разглядывая её бледное, мертвенное лицо и покачал головой.

— Ну ладно, — кивнул я. — Поспи. Ночью, возможно, не до сна будет.

Я постоял ещё немного, а потом потянул простынь и одеяло, стаскивая с двух сторон практически донизу, а потом опустился на пол и забрался под кровать, разместив свои ноги под её головой. Главное, было не заснуть. Я постарался расслабиться и приготовился ждать «каменного гостя».

Время тянулось медленно. Стало темно. В палате горела тусклая лампа-ночник, скрывающая подробности действительности. Хотелось спать. Лежать на голом полу было неудобно, но несколько раз я проваливался в темноту, но тут же с силой вырывал себя и возвращал в явь. Щипал за ляжку или за нежную мякоть между указательным и большим пальцем. На некоторое время этого хватало, а потом снова начинал кемарить.

Совершенно незаметно — раз, и полная темнота без забот и напряжения. Приятная, обволакивающая, удобная и комфортная темнота…

Я вздрогнул. Распахнул глаза и потряс головой, отгоняя сон. Посмотрел на часы. Четыре… Опустил руку и… услышал тихие шаги! Дверь, чуть скрипнув, отворилась. В щель между одеялом и полом я разглядел чёрные ботинки на толстой подошве… Они приблизились и остановились у постели.

Я тут же сгруппировался, подобрал ноги и приготовился к рывку. В этот момент раздались два лязгающих щелчка. Довольно громких, но не достаточно, чтобы принять их за выстрелы. Глушитель. Матрас два раза дёрнулся, и наступила тишина. Её нарушил звук упавшей капли. С матраса упала капля чёрной тягучей жидкости…