Союз-77. Книга 2. Мы одной крови

10. Что за подстава?

Что за подстава? Я нахмурился. По затылку побежали прохладные мурашки. Как перед битвой. Интересно, как это бригадир шабашников, строивший коровник, вдруг перевоплотился и стал законником? Кто-то, видать, очень хотел, провалить моё задание. Сейчас он скажет, что я никакой не барыга и не член цеховой мафии, а обычный студент, меньше месяца назад копавший картошку в Тульской области.

И что мне придётся делать? Придётся мне биться. А потом уходить козьими тропами, потому что у Сармата наверняка прикормлены менты из транспортной милиции. Сто процентов. С другой стороны, ну, студент, и что? Я к ворам и не примазываюсь…

К ворам не примазываюсь, конечно, но доверие ко мне будет подорвано и тогда на всей операции придётся ставить большой жирный крест. Поэтому…

— Здорово, Аджан, — кивнул я.

Кстати, а почему этот Мурадян-Аджан так напрягся, когда увидел меня? Наверное, представил, что я ему отвечу. А что я скажу? Что в том же колхозе, где я копал картошку, вот этот авторитетный вор строил коровник? Я улыбнулся. Мне, конечно, трудно было бы доказать свои слова, но ему доказать обратное было бы ещё труднее. Тем более, если Сармат начнёт проверять, что да как, Мурадяну кирдык.

Как называется человек, незаконно назвавшийся вором? Ёрш? Апельсин? Да как бы ни назывался, наказание для него будет весьма серьёзным. Вообще, задание у Мурадяна было, как у смертника. Ведь в любой момент мог появиться тот, кто знал настоящего Аджана. И если он этого не понимал, значит совсем тупой, а если понимал, значит был в безвыходном положении, когда соглашался.

— Не узнаёшь что ли? Забыл, как нас в одну прессуху кинули?

Он открыл рот и стало слышно, как заскрипели его извилины.

— Я не понял, — нахмурился Сармат. — Ты сидячий что ли?

— Не, — усмехнулся я. — Лазарь порешал, отмазал меня. Но так, кое-какие представления получил, месячишко-то в Бутырке проваландался. Аджан, помнишь Макаку? Чухана из пресс-хаты. Он ещё жало тебе в бочину вогнать пытался.

— Ты чё, братан? — кивнул Мурадяну Сармат. — Вспомнить не можешь? Было такое или нет?

— Так ты на шайбу его посмотри, — засмеялся я, — ещё не заросли следы приключений.

— Эти никогда не зарастут, — прорычал, наконец, Мурадян, вспомнив, кто ему оформил эту красоту. — Попутал ты. Макака на тебя дёрнулся.

— Не, мне-то башку не отшибли, я хорошо помню, — улыбнулся я. — И другие острые моменты. Пришлось нам загасить сук тамошних.

— Подтверждаешь, Аджан? — спросил у него Сармат.

— Подтверждаю, — через силу прохрипел Мурадян, хотя, наверняка, ему очень хотелось крикнуть, что-то вроде «ату его».

— Ну, Стрела, добро пожаловать в семью, — радостно ощерился Сармат и распростёр объятья. Давай, Аджаныч, кидай кости вон там.

Мурадян, сверкая глазами подошёл к столу и сел на свободное место. Придётся с ним поработать в индивидуальном порядке. Очень интересно, кто и каким образом его сюда внедрил. И зачем… Лишь бы он сам не спалился раньше времени.

— Ладно, ты не серчай, что так тебя встретил, — похлопал меня по плечу Сармат. — Сам понимаешь, нужно внимательно относиться к новым лицам. Да? Согласен? Или нет? Как думаешь?

Он смотрел снизу вверх, заглядывал в глаза и подёргивался, как на шарнирах.

— Сармат, ты босс, у тебя целая корпорация, — пожал я плечами. — Не мне тебе говорить, как дела вести. Как сделал, так и правильно.

— Корпорация, — заржал он. — Ну, ты и завернул, Стрела. Молодой, но ранний, да? Язык острый, как жало, в натуре. Ладно, падай за стол, ты мой гость. Вот здесь давай, рядом со мной. Башка, пересядь, гостя посадим. Скажи там, пусть плов несут, сколько ждать? Миша, ара, давай с нами. Не чужие люди, да? Подвиньтесь, братья.

Темперамент он имел психопатический, может, и биполярочка имелась. Это мы ещё увидим. Я уселся справа от Сармата.

— Водку передайте, — велел он.

— От водки голова тяжёлая и мысли злые, — покачал я головой. — Лучше пивка с дорожки.

— Слабовато, — скептически бросил он. — Распорядитесь там.

Пиво на столе было. Кто-то пил водку, кто-то — пиво, а иные — и то, и другое. Я оглядел присутствующих. Башка имел вполне себе славянскую внешность, крупные черты лица, светлые глаза, жёсткую коротко стриженую русую шевелюру. Лицо у него было злое, с насупленными бровями и твёрдым, недобрым прищуром. А голова выглядела вполне обычно — не квадратная, не безобразная. Вероятно, кличку «Башка» он получил за свой ум. Нужно будет держать ухо востро.

— Ну что, как там Лазарь? — кивнул Сармат.

— Я привёз конкретные предложения. Мы нащупали выход на югов и они хотят много. Качество их устраивает, цена тоже. Лазарь границу держит в руках, так что дело за тобой, Сармат. Ну, и…

— Ладно, дела потом обсудим, — чуть нахмурившись, остановил меня он.

— Хорошо, как скажешь.

— Отдельно с тобой перетрём на троих — ты, я и Башка.

— Окей, — кивнул я.

— Окей, — засмеялся он. — Смотрите какой. Ладно, как говорится, девчонки любят марафет, но жить не могут без конфет, да? Но мы-то не девчонки? Или чё? Пыхнуть желаешь, Стрела? Лютики-цветочки, анаша наша, забористая. И план есть тяжёлый, прямо атас по всем статьям.

— Не, — усмехнулся я. — Пивасика достаточно.

— Смотрите, братцы, — развёл руками Сармат. — Анашу не хочет. Пивасика хочет. Пивасик в натуре. Смотри, приклеится погоняло, не отмоешься потом со своим пивасиком.

— У меня уже есть погремуха, — кивнул я. — Больше не требуется.

— Деловой ты кент, — нахмурился он и тут же засмеялся. — Ладно, не ссы, я прихватываю просто. Хохмы ради. Ну-ка, расскажи братве, как ты с Аджаном чалился.

— Да пусть сам расскажет, — усмехнулся я. — Он же вор, не я.

— А чё они хотели от вас? — спросил он и мне показалось, что за показной весёлостью скрывается что-то недоброе.

— Хотели Аджану шконку у параши впарить, а он заупрямился, — усмехнулся я.

Сармат захохотал, а Мурадян заиграл желваками.

— Так! — крикнул босс, отсмеявшись. — Будет плов сегодня или нет?

Официанты занесли два больших блюда. Одно поставили ближе к нам, второе — на другой конец стола. На горе жёлтого риса с морковью лежали богатые россыпи баранины, красные острые перчики и целые головки чеснока. Пахло сногсшибательно. Ел я последний раз в самолёте синюю аэрофлотовскую курицу с рисом, так что вполне был готов пополнить запас калорий.

— Умеешь руками? — спросил Сармат.

— Пробовал когда-то, — пожал я плечами, потому что однозначно не был фанатом такого метода.

— Гляди. Вот так берёшь, подгребаешь аккуратно. Давай-давай! Вот, правильно… Теперь как бы слепляешь и… Прижимай лучше.

Он подцепил пальцами приличный комок плова и быстро отправил в рот, запихав вместе с ним почти всю ладонь. Капец. У меня конечно получилось херовенько, и я, вытерев руку об салфетку, взял ложку. Народ посмеялся. Пока все были увлечены едой я постарался рассмотреть команду.

Судя по всему, здесь были и приближённые, важные члены организации и левые персонажи типа Аджана. Башка ел сосредоточенно и ни на кого не смотрел. Миша наяривал, поглядывая на всех с улыбкой. Мурадян жрал жадно, как зверь, зыркая на собратьев из-под насупленных бровей. Рожа у него очень просила кирпича, и я его собирался ему дать. Остальных собратьев по оружию я ещё не знал.

Но пока меня больше других интересовал самозванный Аджан. Сто процентов кто-то его сюда внедрил. Я бы, честно говоря, не удивился, если бы все присутствующие за этим столом оказались засланными казачками и шпионами. Но вот Мурадян… Весёлкин видел, как я его отоваривал…

Впрочем, то событие не было тайным и любой мог выйти на бригадира шабашников с предложением, от которого нельзя было отказаться. Его можно было запугать, прижать и склонить к сотрудничеству с помощью угроз. А можно было пообещать что-нибудь…

— Акматов, — тихонько сказал Сармату поджарый бритый налысо киргиз и тот молча, не глядя, сделал жест рукой, означавший «пусть войдёт».

Практически сразу появился невысокий толстый человечек с большими щеками, круглым животом и блеском в глазах, бывающим у больших начальников. Он тоже был киргизом.

— Акматов! — махнул ему Сармат. — Иди!

Он усадил гостя слева от себя, налил водки и сделал приглашающий жест к плову. Акматов накатил водочки, крякнул и потянулся к блюду. Скатил вниз хороший кусок баранины, подгрёб рис, хорошенько прижал это дело к бортику и, придерживая снизу большим пальцем закинул в рот. Облизал пальцы и потянулся за следующим куском.

Схомячив половину блюда, он жирными губами что-то начал горячо шептать в ухо Сармату. Тот слушал, кивая головой, а потом громко засмеялся.

— Хорошо, полковник, — кивнул он. — Я тебя понял. Подумаю.

Полковник ещё что-то сказал и вскоре ушёл, с начальственной гордостью неся живот.

— Ну что, Стрела, — повернулся ко мне Сармат, — ты где, в гостинице кости кинул?

— Да, в «Кыргызстане», — ответил я.

— Молодец. Удобно там?

— Я пока только вещи оставил, но выглядит современно. Хорошая гостиница, красивая. Думаю, для меня в самый раз.

— Красивая, — согласился он. — Да только, всё равно, как говорится, в гостинице хорошо, а дома лучше. Завтра переедешь ко мне. Я тебе комнату отдельную дам, будешь, как король жить. И для дел удобнее, всегда рядом будем. Поговорить можно, выпить нормально, косяк забить.

Он захохотал.

— Не по твоей это части, да? Ну ничего, пивко или… как ты там сказал? Пивчик… Как?

— Пивасик, — усмехнулся я.

— Точно, пивасик. Пивасик тебе найдём. Сколько хочешь.

— Благодарю за гостеприимство, — кивнул я. — Но не хотелось бы злоупотреблять. Мне в гостинице вполне удобно и комфортно. Там переговорный пункт есть, чтобы Лазарю звонить.

— Нет, какая, нах, гостиница! Дома, только дома. Завтра пришлю к тебе Лысого. Он тебя перевезёт. Будешь моим гостем. Всё, что надо говори. Сделаем. И тебя уважим и Лазаря твоего. Телефон есть, звони из дому.

Мне, конечно, это дело было не в жилу. Проживая в отеле, я сохранял автономность и свободу манёвра, а у Сармата дома оказывался под его контролем. Вероятно, это и было истинной целью его гостеприимства. И да, настроение у босса, похоже, менялось по нескольку раз в день.

После ужина Миша привёз меня обратно в «Кыргызстан». Было темно. Не поздно, но возникло ощущение, что уже глубокая ночь.

Гостиница представляла собой довольно длинное современное здание из бетона и без намёков на национальный колорит. Восьмиэтажная, расчерченная ячейками балконов, она была одной из первых высоток в городе. Площадь перед ней плавно переходила в сквер с аккуратными газонами, густой зеленью и спокойным шумом фонтана.

— Миша, спасибо, — поблагодарил я его на прощание.

— О чём речь, — широко улыбнулся он. — Если что потребуется, говори, не стесняйся. Всё что смогу.

Сейчас мне нужно было узнать, где проживает Аджан-Мурадян, но просить помочь Мишу было неправильно. Потому как, если я этому Аджану сверну голову, что совсем не исключалось в данном сюжете, Миша может сказать, что я им интересовался.

Поэтому я ничего спрашивать не стал. Мы распрощались, я прошёл через просторный вестибюль к междугородним таксофонам и вошёл в свободную кабину. От обычного, двухкопеечного, аппарат отличался только тем, что нужно было бросать не две, а пятнадцать копеек, наличием кнопки да ещё щитком с последовательностью действий:

1.Вставьте монету.

2.Снимите трубку, дождитесь гудка.

3.Наберите цифру «8», дождитесь гудка.

4.Наберите код города и номер абонента.

5.Услышав ответ абонента, нажмите кнопку.

6.По окончании разговора, повесьте трубку

Пятнашки были припасены заранее. Я сделал три звонка и оставил сообщения для Весёлкина, Сёмушкина и Львова о том, что прибыл на место и пока всё в порядке, но есть, как говорится, нюансы. А вот утром мне нужно было встретиться с гэбэшным связным, он работал парикмахером в Доме быта. Вернее, даже не связным, а весьма информированным агентом Грабовского и мог мне помогать по мере необходимости.

Закончив обзвон, я пошёл к себе в номер и сразу завалился спать. Ещё не слишком-то хотелось из-за трёхчасовой разницы во времени, но утром нужно было чувствовать бодрость, а не разбитость. Так что я заставил себя уснуть.

Утром я встал пораньше и сразу после завтрака двинул к парикмахеру. Идти нужно было около двадцати минут. Кругом были парки с жёлтой листвой. Прямо город-сад. Прошёл по Советской площади. Прошагал мимо строгого и монументального Совета Министров, потом — мимо современного, из стекла и бетона, драматического театра.

Улицы были прямыми и широкими, кругом располагались скверы и площади. Даже несмотря на отсутствие поблизости высотных домов, создавалось впечатление масштабности. Вдалеке виднелись очертания Киргизского Алатау доминирующего над городом и создающего немного сказочное ощущение.

Свернув на Ленинский проспект, я вскоре добрался до Дома быта. Это было большое бетонное здание с красным транспарантом на фасаде: Решения XXV съезда КПСС — в жизнь! И ещё что-то про эффективность бытового обслуживания.

Народу было довольно много, но у мастера мужской стрижки Моисея Аргеновича Абакирова оказалось свободно.

— Здравствуйте, мне бы уложить волосы на берлинский манер.

Парикмахер внимательно посмотрел на меня и кивнул на кресло.

— Что вы говорите, молодой человек, — покачал он головой. — Кто придумывает подобную белиберду? На берлинский манер, что это может значить? Они там наверху определённо сошли с ума. Что я должен ответить? Ну, посмотрим, что можно сделать? Так давайте считать, что я ровно это и сказал. Садитесь.

Моисей Аргенович оказался далеко немолодым дядечкой с мягким взглядом и слегка раскосыми выпуклыми глазами. Похоже, в нём соединились восточная степная мудрость отца и фаталистичная ирония матери, вышедшей из земли пророков. Волосы его, когда-то чёрные и густые, теперь были серебристо-серыми и аккуратно зачёсанными назад. Он двигался неспешно, со сдержанным достоинством.

— Моисей Аргенович я вчера вечером приехал и мне нужна кое-какая информация.

— Стричь надо?

— Ну, на ваше усмотрение, можно немного подровнять.

— Подровнять, — сокрушённо покачал он головой. — Подровнять. Что ещё за подровнять? Я, пожалуй, подстригу.

Он взял расчёску и ножницы.

— В окружении Сармата недавно появился вор по имени Аджан, — сказал я.

— Допустим, — кивнул он тщательно расчёсывая мои волосы и поглядывая на меня в зеркало.

— Можете узнать, кто он такой, откуда, кто короновал? Все вот эти подробности.

— Аджан, — кивнул он и поднял брови. — Постараюсь.

— А ещё мне очень надо знать, где он живёт.

— Понимаю, — снова кивнул он и начал потихоньку кромсать мои волосы.

Его руки — крупные, натруженные, но удивительно лёгкие в движениях — обладали почти волшебной точностью.

— Вы остановились в «Кыргызстане»? — уточнил он.

— Пока да, но Сармат включил функцию превентивного гостеприимства и настаивает на том, чтобы я переехал к нему домой. Говорит, это…

— Не крутите головой.

— Говорит, это будет удобнее.

— Для него удобнее, — подтвердил Моисей. — А для нас с вами неудобнее. Но против главаря шайки не попрёшь, правда? Чистая правда. Как и то, что никто не в праве запретить человеку стричься у своего мастера. Так? Так.

— Он далеко отсюда живёт?

— Достаточно далеко в «Нахаловке». Но дом у него, практически, дворец. Так что, в некотором смысле, вам даже повезло. Поживёте, как у Христа за пазухой. Вы, кстати, человек богобоязненный?

— Достаточно, — усмехнулся я. — А вы?

— Достаточной может быть длина волос, а богобоязненность вопрос особый.

— Я не хочу из гостиницы выписываться. Можете помочь, чтоб меня не выселили за то, что не буду ночевать?

— Да, это возможно. С вас два пятьдесят.

— За что? — удивился я.

— Я вижу, вы привыкли стричься за пятьдесят копеек, поэтому и выглядели так.

— Как я выглядел?

— Как вахлак, прошу прощения. Зато теперь элегантный и приличный молодой человек. Стрижка модельная, по тарифу два рубля пятьдесят копеек.

Я усмехнулся и отсчитал нужную сумму.

— У нас вообще-то через кассу, но ладно, приму сам. Приходите ещё.

— Приду, правда волосы у меня не слишком быстро растут.

— Ничего, мы же и побрить можем, так что заходите. И массажные процедуры для лица. А про вашего Аджана попытаюсь ещё сегодня узнать. Если нужно будет помочь не только с информацией, тоже обращайтесь. Можно и транспорт организовать и даже пару-другую крепких рук.

— С оплатой по прейскуранту?

— Не нужно сарказма, молодым людям сарказм не идёт, — покачал головой парикмахер. — Если возникнет экстренная ситуация, сразу звоните. Не откладывая, понимаете меня? Вот номер телефона.

Он протянул мне небрежно отпечатанную визитку с координатами Дома быта.

— Телефон бухгалтерии. Это дверь напротив. Можете смело меня приглашать. Только скажите, что звонит Григорий, понимаете? Вы, кстати, действительно Григорий?

— Да.

— Вот и чудесно. А с Сарматом, Григорий, будь максимально внимательным и осторожным.

Свежий, надушенный «Шипром», я вернулся в гостиницу и наткнулся в фойе на Лысого.

— Поехали, — сразу без обиняков выпалил он. — Где ходишь?

— В парикмахерской был, — показал я на голову. — Тебе не понять.

— Чё? — нахмурился он.

— Шучу. Погоди, портфель возьму и поедем.

— Это… Вон машина стоит — показал он на чёрную двадцать первую «Волгу». — Я там буду.

Я поднялся за вещами, взял свою сумку и, не сдавая ключ, вышел из гостиницы. Подошёл к машине Лысого, бросил сумку назад и уселся рядом с ним впереди.

— Далеко поедем? — спросил я.

— Куда надо, — хмуро ответил он. — Ждал тебя тут час целый.

— Ой, да ладно час. Ты во сколько пришёл?

— Пришёл, — недовольно бросил он. — Сейчас сразу на склад поедем.

Мы проехали по широким проспектам центра и незаметно оказались в районе типовой застройки. Если сначала дворы и прилегающие территории были благоустроены, то потом четырёхэтажные кирпичи жилых домов стояли просто посреди поля. Земля, земля, дорога, а впереди могучие горы. Стало отчётливо видно, что мы наследники Орды.

Пошли покосившиеся железобетонные заборы, железные ворота и производственные здания. Участки отсыпанной гравием дороги сменялись разбитым асфальтом. Стали чаще появляться трактора и грузовики. Наконец Лысый свернул на грунтовый съезд, ведущий в сторону от дороги. Он подкатил к очередным железным воротам, рядом с которыми лежал проржавевший и вросший в землю кузов от зилка. Ворота открылись и мы въехали во двор.

— Пошли, — кивнул Лысый.

Мы подошли к зданию из бетонных блоков. Сильно и отвратительно пахло навозом.

— Чем так воняет? — спросил я.

— У нас тут свинарник, — неохотно ответил Лысый. — Подсобное хозяйство.

У ворот стояли двое нестарых, молодецкого вида сторожей с ружьями. По двору бегали крупные собаки. Подбежали к нам, посмотрели, принюхались и двинули дальше. Мы прошли мимо белой «Волги» и через обитую жестью дверь попали на склад.

Здесь стояли ящики со «Столичной» в экспортном исполнении. Завинчивающиеся пробки, красивые этикетки и знак «Союзплодимпорта». Собственно, это в этом заключался один из разнообразных интересов Лазаря.

Посреди зала стоял Сармат и что-то выговаривал тщедушному немолодому кладовщику. Поодаль стояли ещё двое парней с ружьями.

— Приехали? — кивнул босс, заметив меня и Лысого. — Причёску что ли сделал?

— Ну типа, — кивнул я.

— Молодец, — покачал головой он. — Пойдём тогда, покажу наше хозяйство. Это ваша партия здесь, видишь? Завтра будем отправлять.

Он вытащил из ящика бутылку и дал мне.

— С тарой проблема, пришлось в деревянные ящики загрузить. Сегодня будут в картон перепаковывать. От Лазаря подлянка, между прочим. Задержал упаковку. С вас и вычту. Идёшь? Да поставь ты бутылку-то. Ты ж непьющий. Язвенник или трезвенник?

Он засмеялся и похлопал меня по плечу.

— Не робей, Стрела. Не робей. Сейчас хрюшек тебе покажу. У нас тут передовое хозяйство. Безотходное.

Мы прошли по грязной и разбитой земляной дорожке. Во дворе было неопрятно. Стоял прицеп с обтрёпанным тентом, валялись колёса, были навалены мешки с зерном.

— А ничего, что склад прямо в городе? — спросил я. — Это как с точки зрения безопасности?

— Это чрезвычайные обстоятельства, — махнул рукой Сармат. — Один раз не пидорас. Да?

Я нахмурился, а он заржал.

— Обычно мы в другом месте храним, а тут один к одному — тара, транспорт, да ещё там на основном складе херня кое-какая случилась. Вот, смотри. Моя гордость.

Мы подошли к дощатому загону, за которым в грязной жиже возились огромные свиньи. К запаху я немного привык, но здесь несло просто о-го-го. Свиньи громко хрюкали и резко визжали.

— Видал, какие красавцы?

— А зачем вам? — удивился я. — Колбасу что ли делаете?

— Колбасу? — Сармат снова заржал, но взгляд его мне не понравился.

Холодный был взгляд, оценивающий.

— Какую, нахер, колбасу! Шашлык-машлык и всё такое. Забиваем время от времени и продаём на рынке. Вы мимо Ошского рынка ехали?

— Нет вроде, я особо не ориентируюсь пока.

— Ну ладно, потом рынок посмотришь, если всё нормально будет.

— А что может быть не нормально? — спросил я.

— Всякое, — пожал он плечами с любовью оглядывая стадо.

— Здесь не все ещё. Остальные внутри, в загоне.

— А чего они так орут, будто их режут уже?

— Жрать хотят. Мы им иногда голодные дни устраиваем. Вот этим именно. Тех внутри кормили, а вот этих нет.

— Почему? — удивился я.

— А они, когда голодные, могут что угодно сожрать. Если, например, человека бросить, за пять минут следа не оставят. И кости и ботинки и очки. Всё сожрут. Как и не было. Мы их для этого и держим. Удобно.

Он вдруг перестал смеяться и стал серьёзным. Уставился мне прямо в глаза.

— Ты мне вот что скажи, — кивнул он. — Ты значит, Аджана хорошо знаешь, да?

— Нет, — пожал я плечами. — Один раз видел в прессухе и всё.

— Как нет? Ты же вчера расписывал, как его типа опустить хотели, да ты вступился.

— Такого не говорил, — покачал я головой.

— Не говорил, да… — прищурился Сармат. — Точно.

— Но ты подтвердил, что этот лупень и есть Аджан, да?

Я нахмурился.

— Чё ты молчишь-то? Ты подтвердил, что он и есть Аджан, да? Или ты за слова свои не отвечаешь совсем? Эй, Лысый, иди-ка сюда! И пацанов крикни!

Он покачал головой и подмигнул. Получилось зловеще, и я почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом. Как у волка перед схваткой.

— Так ты подтвердил или нет, не слышу?

Глаза Сармата превратились в узкие щёлочки и он сделал шаг в мою сторону.