Сорока и Чайник

Глава 28

— Я всё понял, — продолжал Герман. — Кто же еще мог, кроме тебя! Хорошо! Хорошо.

Он жестом остановил лакеев, которые начали двигаться вперед.

— Стойте. Хорошо. Ты победил. Чего ты хочешь за нее?

— За Анафему? — спросил Фёдор. Брат вел себя явно как сумасшедший, таращил глаза и шевелил губами.

— Господи, зачем мне она? Это отработанный и неудачный проект. Испорченное семя. Отдавай Корону, забирай девку и вали на все четыре стороны. Чего ты хочешь? Денег? Хорошо, будут деньги. Сколько?

— Корону для «коронации»? — осторожно спросил Фёдор.

— Конечно для «коронации», у тебя есть другая⁈

— Что-то, что делает из людей вот таких косых идиотов?

— Для ритуала Очищения. Думаешь, я не смогу ничего тебе сделать, раз мы родственники? Я не смогу остановить церковников, если они узнают, что Корона у тебя, они тебя уничтожат. Сколько часов пыток ты выдержишь? Полчаса? Час? Сутки-двое? Так что мой тебе совет, отдавай реликвию и забудь дорогу к этому дому.

— «Давайте отдадим ему эту Корону», — посоветовал Змей.

— «У нас нет никакой Короны, идиот», — возмутился Умник.

— «Помнишь, у девочки в руках был сверток?» — негромко сказал Чайник.

— «Точно! Был сверток, помню, — подтвердил Умник. — Но потом пропал. Девчонка никуда не выходила, значит, сверток остался на мясокомбинате. Значит, Корона у нас там? Надо просто вернуться и найти ее. Поторгуйся с ним пока».

— «Мильён», — решил Змей.

— Миллион, — ответил Фёдор.

Высокомерная улыбка пропала с лица Германа. Он задумался.

— «Решает, как нас надурить», — предположил Умник.

— Хорошо. По рукам, — как-то быстро согласился Герман. Взгляд его стал недобрым. — Приноси Корону, получишь деньги и девчонку.

— Как был мелочным говнюком, так и остался. Где Анафема? Я ее забираю, а своими деньгами хоть обмажься. Где она?

— Где Корона⁈

— Понятия не имею, о чем ты. Я пришел за девочкой.

Повисло напряженное молчание.

— Капитан, не переживай, — прошептал сзади Животное. — Буди нашего членистоногого Бельзебуба, я если что тут в окно выпрыгну.

— Схватите его, это воры, — мрачно произнес Герман слугам. — Человек нужен живым, так что осторожнее.

После того, как пятый лакей встретился с «Понедельником» и рухнул на ковер, Герман начал отступать и прятаться за спинами. Особо хитрый слуга попытался обойти Фёдора сзади и тут же получил шилом в бок от Животного. Герман судорожно достал серебряный свисток и начал в него дуть. Звука никакого не было, но весь дом ожил и отовсюду стали появляться слуги в черно-белых одеждах, горничные и монахи в своих белоснежных одеяниях.

ОН дергался и хотел на волю. Фёдор его еще сдерживал, но после того, как короткая дубинка очередного лакея рассекла ему бровь, это сделалось крайне тяжелой задачей. Внезапно на него налетела горничная с ножом и тут же сложилась от его сокрушающего удара. Вот бить женщин в цели Фёдора не входило.

— Герман! Обожди!

Люди шли на него с настойчивостью механизмов. Фёдор с Животным отступали всё дальше по коридору. То один, то другой слуга падал на пол, но сразу пытался встать и идти дальше, несмотря на раны или переломы.

— Герман!

Брат дважды коротко дунул в свисток, и толпа остановилась.

— Слушай меня! — крикнул в толпу Фёдор. — Вы все сейчас в нескольких мгновениях от страшной, мучительной и очень кровавой смерти. И ты, и твои дуболомы, и даже эти святоши с горничными и кухарками. Еще пару ударов, и придёт ОН. И ЕМУ будет плевать, кто и что хочет. Ты слышал, что стало с бандитами, что напали на меня и Лиз? Я это не могу контролировать. Ты умрешь. Все умрут!

— А я в окошко выпрыгну, — вставил Животное.

— Герман, завязывай. Просто отдай девчонку, и я уйду.

— Корона, братец! Корона! — раздался в ответ крик Германа.

— Я понятия не имел про корону до этого момента. Я ее не видел и в руках не держал. Мы же братья, ты чего? Мне на нее плевать. Если я ее найду, да подавись ты ей! Я обещаю, что отдам тебе её сразу.

— Точно обещаешь?

Слуги расступились, и к Фёдору выбрался растрепанный Герман.

— Поклянись именем матери!

Фёдор сжал зубы.

— Клянись!

— Клянусь именем матери, что отдам тебе твою Корону, как только она попадет ко мне в руки.

— И если узнаешь, где она.

— И если узнаю, где она. Ты меня знаешь, я врать не умею. Всё, ты доволен?

Один из слуг не мог встать и попытался ухватить Германа за штанину, тот поморщился и отпихнул его руку ногой.

— Пропустите этих двоих на выход. Соберите мадемуазель Анафему, она навсегда покидает наш гостеприимный дом…

Через четверть часа к Фёдору подошла горничная Марго и, пряча глаза, протянула ему большой саквояж с вещами Анафемы. Девушка не смотрела на Фёдора, отводила взгляд, но увидев что-то на стене, тут же отвернулась в другую сторону. Фёдор ничего не сказал служанке, только повернулся и увидел, что рядом висел их семейный портрет. Молодой отец, еще живая мать, сам Фёдор с недовольной физиономией и прилизанные аккуратные Герман с Лиззи.

Анафему привели через пару минут и передали из рук в руки. Она была явно не в себе, глядела перед собой и слегка покачивалась.

— «Они там ее случайно не лоботомировали?» — напрягся Змей.

— «У них их Короны нет. Скорее опоили чем-то. Погляди, зрачки не расширены у нее?»

Поддерживая Анафему за руку, Фёдор пошел из особняка, не оборачиваясь. Вслед ему глядел Герман в окружении потрепанных лакеев. Его взгляд тоже упал на тот же семейный портрет.

— Сожгите это дерьмо, — сказал он про картину, плюнул прямо на ковер и пошел к себе в кабинет. Вряд ли получится сегодня заснуть после всего этого. Да и дел много.

Ник-Ник сидел на крыше здания и внимательно следил за мясокомбинатом. Хозяин приказал. Хозяин умный. Как же хорошо. Брат Хозяина с Изгнанной Дочерью ушли внутрь мясокомбината. Ник-Ник поежился, холодно. Порыв ветра качал длинные черные ветви деревьев без листвы. Как будто какое-то огромное насекомое. Ник-Ник отмахнулся от глупых мыслей, достал бинокль и внимательно оглядел окна напротив. Темно и тихо. Но это ничего. Он и еще несколько слуг будут следить за Братом Хозяина и Изгнанной Дочерью. Они узнают, где Корона. Корона очень нужна Хозяину. Хозяин приказал. Это хорошо.

На душе у Ник-Ника было тепло и приятно. С тех пор, как он прошел обряд Очищения, так и стало хорошо. Ник-Ник с омерзением подумал о своей прошлой жизни. Уже несколько лет, как Ник-Ник живет в большой дружной Семье, где все друг друга любят и помогают. Только надо защищать Семью от Врага. Теперь Враг — это Брат Хозяина и Изгнанная Дочь. Так сказал Хозяин. Это хорошо.

Ник-Ник достал бинокль и вгляделся в одно из окон. Он, кажется, заметил какое-то движение. Нет, показалось. Ник-Ник достал фляжку и отхлебнул. Надо осторожнее, нельзя замерзнуть. Утром придут другие слуги и сменят его. Но до тех пор Ник-Ник будет следить за тёмными окнами.

Сзади слуги появилась тонкая длинноногая тень. Повторяя движение веток, которые качал ветер, она бесшумно двигалась вперед, подбираясь всё ближе и ближе.

— Кусочки, кусочки…

Тихий шепот. Почти неслышный. Фёдор вздрогнул. Что-то знакомое. Это сон?

— Кусочки, кусочки.

Шепот шел из коридора. Фёдор встал, закутался в одеяло, подкинул пару поленьев в печку. Потом отпил воды и поправил сбившееся одеяло у Анафемы. У девчонки был небольшой жар. Животное, сидя в углу, открыл окуляры и уставился на Сороку.

— Всё нормально, спи, — успокоил его Фёдор. — Я пойду подышу.

Он вышел в коридор, подошел к заколоченному окну. Сквозь щели на него падал свет полной луны. Фёдор достал папиросы, огниво, выпустил струю дыма.

— Птичка-попрыгушка, — тихо сказала темнота.

Фёдор оглянулся, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть вокруг.

— Птичка-попрыгушка обещала помочь. Обещала кусочки.

— Клопик? — Фёдор узнал этот жутковатый голос даже спустя столько лет.

— Птичка-попрыгушка выполнит обещание? Клопику нужны кусочки, много кусочков.

Фёдор пошел вперед, запалив огниво.

— Самый-самый главный кусочек! И ты сам его пришел и принес его. Пришел в Сердце Тьмы, — прошептала тьма, дернулась и растворилась.

В комнате, кроме Фёдора, больше никого не было.

С утра Фёдор проснулся от возмущенных воплей Анафемы.

— «Началось в поместье утро!» — радостно заявил Змей.

— «Приснится же такое», — задумчиво произнес Умник.

— Я уже ничего не понимаю! — возмущалась девчонка. — У меня бред? Горячка? Вы меня чем-то опоили? Вот ответь, ты видишь то же самое, что и я?

— Ыыы, — задумчиво произнес Животное и пожал металлическими плечами.

Фёдор встал, накинул на себя пальто и подошел поближе. Потом отодвинул девушку, которая ладошкой закрывала себе рот и нос, и уставился на три изуродованных трупа, которые рядком лежали перед входом в комнату. У одного из них не хватало руки, у другого было распотрошено тело, третий же лежал без головы. Измазанная засохшей кровью черно-белая одежда не оставляла сомнений, что это были слуги Германа.

— «А может и не приснилось».

Големы утащили мертвецов в подвал. Живчик растопил большую печь, Чёрт обыскал карманы покойников, не нашел ничего интересного, разрубил их большим мясницким тесаком и стал закидывать остатки в топку.

— Я уже ничего не понимаю, — с закрытыми глазами тихо говорила девушка. — Может, я сплю и это кошмар?

Животное ущипнул ее за бок.

— Ты что творишь⁈ — возмутилась она. — Почему вы все надо мной издеваетесь? Что я вам всем сделала?

Анафема чуть не плакала, но сдерживалась.

— Дома Герман хочет меня сделать идиоткой и отдать замуж, только чтобы я нарожала ему внуков. Тётю Лиззи убили. Отвратительный старик и сумасшедший робот меня похитили и притащили в свое логово с дохлыми крысами и кусками мертвецов. Тут воняет.

Фёдор смотрел на нее и не знал, что ей говорить. То, что он ее отец? Он сам еще не до конца осознал эту мысль. В каком смысле — отец? Вот эта девчонка его ребенок? Его и Инги? Инги, которую он похоронил у себя в душе много лет назад?

— И почему здесь все вверх дном перевернуто? И почему ты бритый и больше не такой старый? И что мне теперь делать? Всю жизнь жить на этой помойке? Я назад не вернусь! Всё, я ушла из дома! Лучше буду жить на этой помойке! С отребьем!

Анафема указала на Фёдора.

— Ладно, — вздохнул тот и решился. — Пора заканчивать этот цирк. Чему быть, того не миновать.

— Не-не-не, — возразил Животное. — Давай посмотрим, куда она в своих размышлениях зайдёт.

Анафема возмущенно посмотрела на него.

— Больше ничего не скажу! — заявила она.

— Твою же мать звали Инга? — тихо спросил Фёдор.

— Да, и что?

— Шестнадцать лет назад у меня была невеста, которую звали Инга.

— И что? В каком смысле? Ты что, намекаешь… Ну, нет! Нет, не может быть. Фу.

— «Фу» — это самое точное, яркое и лаконичное описание тебя, капитан, — радостно заухал Животное.

Фёдор пихнул робота, отчего тот разразился еще большим смехом.

— С чего бы маме связываться со старым… вагабундом!

Фёдор достал папиросы, прикурил от печки, затем лёг на свою лежанку и выпустил струю в потолок. Дурацкая ситуация.

Девушка бушевала еще с четверть часа, Фёдор перестал ее слушать. Он глядел в потолок и думал, что делать дальше. Надо разобраться с Короной. Ее надо вернуть, закрыть все дела с братом. И если ему не приснился Клопик, то, похоже, с ним тоже надо будет что-то делать.

— «Просто беги отсюда», — посоветовал Змей.

— «Место всем теперь известное, скрываться здесь бесполезно. А в подвале теперь еще и трупы в печке, — согласился Умник. — Розыск полиции никто не отменял».

— «Разберись лучше с Улицким», — посоветовал с печки Чайник.

— А с ним-то почему? — спросил Фёдор.

— Ты что, разговариваешь с печкой⁈ — возмутилась Анафема.

— «А ты подумай», — ответил Чайник.

— «Об Улицком упоминали бандиты, говорил Герман, — начал размышлять Умник. — Именно он тебя вытащил из тюрьмы, он отправил тебя на остров. Он рассказал твоим родственникам, что ты просто отправился на каторгу. Так-то да. Слишком много всего завязано на него. Может, он сможет прекратить розыск полиции?»

— Конечно видела я этот портрет! — девчонка раздраженно отвечала роботу. — Это Фёдор, сумасшедший младший брат Германа. Он сбежал из дома, его за убийство посадили на каторгу, где он поднял бунт и его там убили. Герман рассказывал, что он был с самого рождения имбеци…

Она уставилась уже на настоящего Фёдора, и ее глаза расширились.

— Не может быть!

Фёдор раздраженно встал, накинул пальто и вышел из комнаты. Животное же, радостно булькая, продолжил подначивать Анафему.

— Какое-то соревнование стада слепоглухотупых бегемотов! — раздраженно скрипел знакомый голос. — Если вам ваши мамы не смогли объяснить, какая нога правая, а какая левая, то у меня для вас плохие новости!

— Господин Зиберт! — позвал старика Фёдор через ограду училища.

Прапорщик гневно развернулся, подошел к забору и четверть минуты молча глядел в глаза Фёдору. Его взгляд изменился.

— Через полчаса у моей сторожки, на воротах скажешь, что ко мне, — больше ничего не сказав, Зиберт развернулся и, проклиная всех курсантов, всех родителей курсантов, а также проклятую Хранителем землю, которая породила таких идиотов, принялся дальше гонять карасей.

Молча впустив Фёдора, прапорщик усадил его на табурет. Налил в две мятые металлические кружки мутной жидкости из фляги. Кивком указал Фёдору взять свою и молча, не чокаясь, выпил. Огонь обжег горло Фёдора, он закрыл глаза и выдохнул.

— Рассказывай, — мрачно приказал Зиберт.

Вначале прапорщик слушал молча и не перебивал. Потом принялся ходить по комнате. Закурил и подлил еще своего пойла в кружки. Когда же Фёдор дошел до резни на бронефрегате и того, что он выкинул за борт Гюнтера со спасательным кругом, прапорщик вдруг резко ударил по столу кулаком, отчего вся посуда с жалобным звоном подпрыгнула. Потом он кинулся к полке, на которой в ряд стояли уставы службы, долго там копался, потом выудил мятый лист и хлопнул им на стол перед Фёдором. На бумаге от руки было нарисовано огромное насекомое, которое стоя можно было принять за человеческую фигуру.

— Такие?

— Да. Откуда у вас?

— Так и знал! Продолжай, всё потом!

Фёдор продолжил рассказывать. На самом деле ему действительно становилось легче. Он столько лет носил это в себе. И кто бы мог подумать, что он теперь все это расскажет, как будто даже исповедуется. И кому. Прапорщику Зиберту, который его столько раз гонял по нарядам.

— Я знал! — хрипло воскликнул старик, когда спустя четверть часа Фёдор закончил рассказ. Потом Зиберт встал, выглянул за дверь сторожки и, не увидев там никого, вернулся. — Я знал, Федя! С самого начала знал, что всё это потроха свинячьи! Не мог ты устроить то, что про тебя говорили!

— А что про меня говорили? — слегка удивился Фёдор.

— Весь город гудел! Все как с ума посходили. В газетах писали. За вами тогда шел второй бронефрегат «Звонкий». Он подобрал лейтенанта Гюнтера Кузнецова и тот рассказал, что ты захватил «Счастливый». Что именно ты был во главе бунта и во всем виноват.

— «Чего, блин?» — возмутился Умник.

— «Ха, мы теперь пираты!» — решил Змей.

— Я сразу понял, что этот сопляк врёт. Я тебя столько лет знал, ты хороший был парень. Туповатый, но добродушный и честный. Какой из тебя предводитель бунта? Смех один. Я им сразу сказал, но от меня отмахнулись.

Фёдору странно было это слышать от старого прапорщика. Он бы никогда не подумал, что из сотен курсантов его кто-то мог особо выделять, ну может кроме Улицкого, который служил с его дедом. Но вот, старик сразу его узнал, выслушал, защищал Фёдора тогда в полицейском участке и вот теперь.

— Я еще тогда спасибо не сказал, когда меня арестовали…

— Пустое, — отмахнулся старик. — Что сейчас собираешься делать? Это непорядок! Ты должен рассказать правду!

— Не знаю. Не уверен. Я делал много очень плохих вещей.

— Дерьмо крабье! Нельзя такое оставлять.

— Я преступник, — просто ответил Фёдор. — По злому умыслу или по случайности — не важно. Я бы так и сидел в тени и не высовывался. Но теперь… Я думал прийти к Улицкому…

Прапорщик сразу помрачнел.

— Когда вернулся «Звонкий», всё и началось. Улицкий стал пропадать из училища. Тут стали появляться какие-то гражданские. А потом ему дали адмирала, и он ушел в муниципалитет. Полицмейстером. Главным.

— Подожди, я не понял, — не разобрался Фёдор. — Флотский офицер назначен главой городской полиции?

— Мы все тут сами не поверили. Приходили, спрашивали, серьезно ли он. А он как будто и не понимал вопросов. Очень-очень сильно изменился. Карьера в гору пошла, стал во Дворец ездить. Яхту свою забросил. Я был на пристани недавно, уже вроде как несколько лет не ходил на ней никто.

— «Альтаир»? — вспомнил название яхты Фёдор. Все мальчишки в училище мечтали хотя бы раз на ней в море выйти.

— Как отрезало. Не к добру это всё. Так что не знаю, Федь. Как с этими твоими жуками связался, так как будто подменили.

— С Осами, а не жуками.

— С хренОсами. Я эту картинку у него нашел, — прапорщик потыкал коричневым от никотина пальцем в рисунок. — Как он переводился в муниципалитет. В углу скомканная валялась. Сразу мне не понравилась. Какая же дрянь. Давай еще по одной выпьем!