Сорока и Чайник

Интермедия 5

— Капитан, — раздался низкий металлический голос Животного. — Вон, «Глаз Фон Брауна».

Робот указывал на яркую утреннюю звезду, которая поднялась над горизонтом.

— Не к добру, — добавил он драматическим тоном.

— Ее каждое четвертое утро видно, — вздохнул Кузьма Афанасьевич.

— Я чё и говорю. Не к добру сегодня.

— Угомонись. Тут другой вопрос. Стоит ли везти в Империю три огромных ящика с головами роботов?

— А чё нет? — удивился Животное. — Запчасти же.

Кузьма Афанасьевич задумался. Так-то оно да. Но разумных автоматонов ограниченное количество. И страны очень судорожно относятся, если их мозги вывозить. За контрабанду спиртного, табака или легких наркотиков можно схватить штраф или небольшой срок, так как это просто обход пошлин и налогов. А вот за такое можно доиграться до многих лет на каторге, а то и смертной казни через повешение. Совсем другие риски.

— «Ну так мы же уже вывезли? А Империи, наоборот, хорошо. Могут просто закрыть глаза. На крайний конфискуют просто».

— «Дерьмо, — подумал Кузьма Афанасьевич. — Не ожидал такой подставы от латунных».

— «Будет тебе уроком».

— «Смешно».

— Заткнулись все! — мрачно сказал Кузьма Афанасьевич.

Животное хмыкнул и уставился на звезду. Лопасти мерно стучали по серой воде. Небо светлело, в южных широтах рассвет наступает быстро.

— На востоке, севернее кочевых городов, — неожиданно нормальным голосом сказал робот, — есть огромный лес. Он такой огромный, что за неделю ты его не пройдешь. И за две не пройдешь. Да и в дирижобле горючка кончится, пока до края ёлок долетишь. Паровоз доехал бы, но рельс там никто не прокладывал. В том лесу живут Могильные медведи.

Кузьма Афанасьевич вскинул бровь и уставился на робота.

— Медведи эти могут жить сотни лет. Кто-то говорит, что они впадают в спячку на многие года и не стареют поэтому. Кто-то говорит, что они давно умерли и это просто оживлённые кем-то кадавры. Кто-то их считает автоматонами в медвежьих тушках. Но дела это не отменяет. Могильные медведи приходят не каждый год. Но когда они приходят, спасения от них нет. Они не боятся громких криков, не боятся пуль или отравы. Только подвзорвать их можно. Если расстараться, конечно.

Капитан оперся на фальшборт, глядел на волны и слушал странный рассказ обычно совсем неразговорчивого робота.

— С каждым годом те Могильные медведи, что выжили и съели больше всего неудачников, становятся всё больше и сильнее. Трехлетний медведь не опаснее большой и злой собаки. А вот вековой уже может опрокинуть паровоз и своими загнутыми когтями выцарапать из вагонов невезучих пассажиров. Но есть одна история про медведицу, которой уже больше тысячи лет. Ростом она больше двухэтажного дома. Она осторожна и очень хитра, она побывала в стольких переделках, что ей уже ничего не страшно. Она бы уже сожрала всех, кто живет восточнее Врат Народов, но спасает только одно. Она любит охотиться на других Могильных медведей. Вкуснятина это для нее такая. Деликатес. Она просыпается раз в четверть века, и тогда все народы севера воют от ужаса, а все страшные медведи прячутся в норы, зарываются в землю и молят своего медвежьего бога лишь о том, чтобы она их не нашла. Но она их находит. И нас найдёт.

Повисло молчание, во время которого Животное задумчиво пускал дымные кольца в небо. Получалось плохо.

— Это вся история?

Робот пожал металлическими плечами. А потом внимательно посмотрел на Кузьму Афанасьевича и пробасил:

— Твоя очередь.

— Ну уж нет.

— А то пожалуюсь.

Кузьма Афанасьевич тяжело вздохнул.

— Пожалуйста, — жалобно попросил робот.

— «Нет!»

— «Но это же Животное. Кому если не ему».

— «Всё равно! Нет!»

Старик закурил самокрутку, потом выбросил ее в воду. Робот всё так же молчал и ждал теперь его истории.

— Если поехать на паровозе на самую дальнюю станцию, — медленно и нехотя начал Кузьма Афанасьевич, — там сойти и отправиться на север…

— Это про Лосей. Это я уже слышал. Второй раз раз не щитово.

— Не буду ничего рассказывать.

— Нет. Должен.

Кузьма Афанасьевич повернулся к роботу. В его глазах зашевелилось что-то нехорошее и очень опасное. Минуту старик рассматривал наивную и жуткую физиономию улыбающегося острыми металлическими зубами робота.

— Ладно, — отвернулся он. Долго молчал, собираясь с духом. — Если мы сейчас развернемся и поплывем в обратную сторону, есть большой и веселый южный портовый город. Но мы не будем в него заходить и отправимся дальше, до тех пор, когда тёплые южные воды не начнут меняться на холодные. Там, не отмеченный на картах, есть остров…

— Корабль! — прошипел робот.

— Где? Ах ты ж, зараза! — Кузьма Афанасьевич схватил бинокль и уставился прямо по курсу. — Сглазил, чёрт латунный! Киселя тебе в топку. Корвет. Разворачивается, заметили нас. Флаг какой, флаг какой, флаг… Неро! Быстро, кочегаров на полную, лево руля, полный вперед, попробуем проскочить… Нет, в открытом море нам кранты, давай наоборот к берегу, попробуем по мелям.

— «Скидывай груз. Скидыва-ай. В воду. Быстро».

— Заткнулся! — рявкнул Кузьма Афанасьевич.

Внутренний голос затих.

— Глядишь, может и прорвемся, может они и не за нами плывут.

— Atencion! — раздался командный голос, усиленный жестяным громкоговорителем. — Apague los motores, Acuestese a la deriva! Inspeccion aduanera!

Бодро выходя на перехват, к ним спешил корабль. В безлунную ночь можно было попытаться погасить огни, снизить скорость, чтобы колеса не так стучали по волнам. Но тут они были как на ладони, к тому же прекрасно освещаемые предательским серым небом.

— Вот вообще не понял, что вы там балякаете! — крикнул им Животное.

— Бниманье баркас! Мотор выключать, дреф лошжиться! Тамошня Королевства Тогонеро!

— Отдыхать, — бросил Кузьма в медный раструб в стене и плавно стал снижать ход. — Дерьмо…

— Бы находиться территориальные вода Королевства Тогонеро!

— «Их территориальные воды мы покинули часа два назад».

— Ну выйди, поспорь с ними, — прошептал Кузьма Афанасьевич, разглядывая скорострельную пушку небольшого калибра, которую навели на его судно.

Корвет сделал лихой вираж и вышел рядом с бортом баркаса. Колеса закрутились против хода и боевой корабль остановился. Кузьма Афанасьевич щурился, так как их маленькую палубу и небольшой экипаж из человека и автоматона осветило сразу несколько прожекторов. Еще и на прицел взяли. Вояки.

— Назовите себя! — раздалось сверху из темноты.

— Баркас «Несчастливый». Капитан Кузьма Покрывашкин. Рыбу мы ловим. И осьминогов.

— По ночам?

Кузьма пожал плечами.

— Когда ловится, тогда и ловим.

— Ignacio, comprueba, — раздалось сверху.

Из-за борта к ним на палубу упала веревочная лестница. Через минуту, стуча сапогами, к ним на палубу взгромоздились пара здоровенных таможенников в желтой с красным форме. Баркас слегка накренился.

— Бумаг на рыбну ловлю в королевских водах есть? — сержант подошел к хозяину баркаса.

Кузьма молча протянул ему желтую промасленную бумагу.

— Поймали много рыб?

— Нихрена, — вставил автоматон из-за спины Кузьмы Афанасьевича.

— Как звать? — посмотрел на него сержант.

— Животное, — пророкотал автоматон, оттопырил локти, засунул все четыре руки себе за спину, вытянулся по стойке смирно и глупо оскалился.

Сержант слегка закатил глаза, покачал головой и пошел на корму.

— Тут рыба! — через пару минут крикнул сержант из трюма. — Мало! Сети мокрые, все нормально.

— Ignacio, devuelve.

— Удачи офицер, — медовым голосом пророкотал автоматон таможенникам, которые поднимались по веревочной лестнице.

Когда корвет отчалил, обдав все вокруг солеными брызгами, Кузьма покрутил головой и крикнул в медный раструб в стене кабины:

— За работу!

В ответ из трубы раздалось глухое неразборчивое ворчание. Баркас зашипел паром, колеса провернулись, лопасти ударили по черной воде.

— Плохо, Животное, — тихо сказал Кузьма Афанасьевич. — Они нас наверняка запомнили.

Автоматон жутковато оскалился. Когда робот пошел проверить трюм, в свете поднимающегося из-за горизонта солнца можно было заметить, что в каждой из четырех рук он держал по револьверу.