Сорока и Чайник

Глава 12

— По команде «равняйсь» все поворачивают голову направо. Направо, я сказал! Направо — это туда! Правое ухо выше левого. Выше! Вы должны видеть грудь четвертого человека от себя. Спину выпрямить! Руки по швам! Не вертеться и замереть! Вы глухие или тупые⁈

Спустя полчаса с горем пополам рота новобранцев хотя бы начала двигаться в одну сторону. К капитану Толстунову подошел полковник Франкони.

— Ну что, как в этом году? — спросил он снизу вверх.

— Отара слепоглухотупых идиотов.

Полковник покачал головой.

— Командуй, — сказал он и поправил фуражку.

— Всем построиться! — крикнул капитан. — Равняйсь! Смирно!

Полковник, несмотря на свой маленький рост, держался уверенно. Все офицеры, которые находились на плацу, встали ровно и внимательно смотрели на роту разношерстных новобранцев. Те стояли криво и производили впечатление стада запутавшихся баранов. Новенькая форма сидела на них плохо. Глаза большинства пацанов были наивные и глупые.

— Меня зовут полковник Филарид Франсуазович Франкони! — неожиданно громко рявкнул полковник. — Можете называть меня Фёдор Фёдорович. Это нормально. Я являюсь начальником учебной части пятьдесят пятой чернознаменной дивизии морской пехоты при Военно-морском Флоте Империи Урс. В ближайшие полгода мы сделаем из вас нормальных мужиков. Служить в нашей части — это честь. Все, кто считают, что они зря здесь появились, выход вон там, тут никого не держат. Там за воротами ждут ваши мамочки и теплая кроватка. Есть желающие?

Новобранцы молчали.

— Прекрасно. Продолжайте занятия, — сказал он офицерам и пошел к главному учебному корпусу.

— Как звать? — спросил капитан Толстунов одного из новобранцев.

— Сашко.

— А фамилия как?

— Фамилия?

— Понятно. Следующий. Тебя как?

— Новобранец Гаврилюк.

— Два шага из строя.

Здоровый парень, который стоял рядом с Фёдором, вышел вперед.

— Командуй.

— Чего?

— Командуй взводом. Давай. Равняйсь, смирно, вот это всё. Маршируем по плацу.

— А. Понял. Эта. Равняйсь! Смирно! Чё там дальше?

— Ясно. Встать в строй. Следующий. Как звать?

— Новобранец Сорока!

— Два шага из строя. Командуй.

— Равняйсь! Смирно! Напра-во! Шагом, марш! Взвод, стой! Смирно! Немного наклонились вперед, упор на правую ногу. Шагом. С левой ноги. Марш!

— Взвод, стой! Сашко, левая — это другая, запоминай. Командиром третьего учебного взвода назначается новобранец Фёдор Сорока. Командир, продолжайте занятия.

Фёдор уже заканчивал письмо сестре, когда сзади к нему подошел Гаврилюк.

— Эй, Сорока!

Фёдор дописал последнее слово, отложил перьевую ручку и поднялся. Все в казарме притихли и с интересом смотрели на происходящее.

— Ты чё, Сорока, самый умный?

Фёдор молчал, разглядывая парня. Правша. Высокий, мускулистый, но немного рыхлый. Долго не протянет.

— Говорят, ты у нас барон? А чего с простыми мужиками тут забыл? Не воняет тебе тут? Постелька мягкая? Круассаны вкусные?

— Тебе чего надо, новобранец?

Гаврилюк обернулся и глянул на парочку дружков, что стояли рядом. А потом резко попытался ударить Фёдора. Тот чуть отклонился и ответил хуком по челюсти. Противник сразу поплыл и с грохотом завалился на деревянный пол казармы. Не давая опомниться, Фёдор шагнул вперед, увернулся от удара другого новобранца и ударил его под дых. Тот хрюкнул, резко согнулся и треснулся лбом о спинку кровати. Третий испуганно отпрыгнул и поднял ладони вверх, явно не желая повторить судьбу коллег.

— Что тут происходит? — воскликнул привлеченный шумом молодой парнишка дежурный, который влетел в комнату.

— Да вот боец споткнулся и ударился о кровать, — ответил Фёдор, помогая встать ошарашенному подельнику Гаврилюка.

Окружающие новобранцы хохотнули.

— Сильно ударился? — спросил Фёдор. — Может, тебе в медпункт?

Парень ошарашенно смотрел по сторонам.

— Говорит, что всё в порядке.

— А там кто лежит? — не унимался дежурный.

— Да это Гаврилюк. О него этот и споткнулся. Вставай уже, Гриша, разлёгся как баба.

— Он точно не поранились? А то с меня башку сразу снимут.

— Точно. Всё в порядке. Командир взвода на месте, значит, всё в порядке.

— Да? Ну тогда ладно, — повеселел дежурный и ушел в коридор.

— Григорий, ты там живой? — наклонился Фёдор над поверженным врагом.

— Иди на хрен, — пробурчал Гаврилюк, поднялся и ушел в своей койке.

Полковник Франкони в компании других офицеров шел вдоль строя новобранцев. Те стояли по стойке смирно. За это время ситуация значительно улучшилась. Воротники были застегнуты, форма уже не напоминала черные мешки с картошкой, сапоги начищены.

— Два шага из строя, — сказал полковник одному из новобранцев. — Покажи воротничок. Голову подними. Руки покажи. Наряд вне очереди. Когти как у орла.

Фёдор стоял и думал о том, почему сестра не отвечает на письма. Впрочем, шут с ней, не пропадет. Но было еще одно дело. Инга. Надо выбраться из части. Он до сих пор не верил, что всё это произошло. По ночам во сне она приходила к нему. Они веселились, как будто ничего не происходило. Сны были светлые и тем хуже становилось утром, когда Фёдор понимал, где он, и вспоминал, что произошло. Ему надо найти ее, не знаю, могилу, наверное. Он должен ее увидеть, чтобы она отпустила его. Это было невыносимо. Отбой в десять вечера, час туда, час обратно, может и получится, если всё аккуратно сделать.

— Два шага из строя. Покажи воротничок. Наряд вне очереди.

Полковник встал напротив Фёдора. Маленький, ладный и злой. Внимательно осмотрел его снизу вверх.

— Этот мой рост украл, — сказал он капитану, который стоял рядом, и пошел дальше.

Тупым ножом чистить картошку было не самым приятным занятием. Но Фёдор уже почти привык. Он справедливо был уверен, что столько картофеля, сколько он очистил от кожуры за эти три дня, у него не было за всю его жизнь. И скорее всего больше и не будет. Сможет ли он когда-нибудь без содрогания глядеть на картошку?

— Сорока, а Сорока, за что ты сюда загремел? — доставал его новобранец из второго взвода со странной фамилией Кукис.

Фёдор не отвечал, но парень не отставал. Многие часы мучений над картошкой, перетаскивания мешков с крупой, шинкования капусты. Любому станет скучно и захочется поговорить. Кроме Фёдора.

— Сорока, признавайся. Кантик на кровати неровный сделал? Офицеру нахамил? Слова гимна забыл? В самоволку сбежал?

— Отстань, а? — Фёдор кинул очередную картофелину в старую чугунную ванну с коричневой водой. — За такое бы сразу на гауптвахту влетел. Ну кроме кантика. Хотя…

— Чего ты секретничаешь? Неужели к поварихе приставал?

Следующая картофелина полетела в сторону Кукиса.

— А что, — совсем не смутившись ответил тот, — она дама видная. Грудь что два арбуза. В ширину больше чем в высоту, конечно, не без этого. Но я вот как на нее смотрю, посещают, знаешь, разные мысли…

— Избавь от подробностей.

На самом деле, одно из предположений Кукиса было очень близко. Самоволка. План у Фёдора был неплох. По крайней мере ему так казалось. Через полчаса после отбоя прокрасться мимо сержанта, добраться до забора, запрыгнуть на сарайчик, потом через ограду, а там по дворам.

Всё сорвалось почти в самом начале. Дежурный офицер, капитан Толстунов, решил покурить на свежем воздухе и заметил крадущуюся в темноте фигуру. Через полминуты Сорока жмурился под лучом фонаря. Свое поведение Фёдор от неожиданности объяснить не смог, за что был наказан пятью нарядами вне очереди. Майор явно пожалел Сороку. Шлялся по территории учебки после отбоя. Нарвался бы на кого-нибудь другого, и привет. Вообще местные офицеры ценили Фёдора. Тот первым вызывался на самые тяжелые задания вроде разгрузки угля или ворвани. Второе было легче, но там был запах. Без нытья чистил туалеты и копал ямы. Фёдор был первый по физподготовке, один из лучших по тактике. Капитан Толстунов рекомендовал присвоить Сороке сразу старшего матроса. И тут такое.

Вот уже третий день Фёдор вкалывал на благо учебной части. Хорошо хоть не на мойку посуды поставили, а на картошку. Но всё равно. Пальцы болели и почти не слушались, от запаха сырой картошки и капусты мутило, еще и Кукис этот.

— Сорока, а Сорока.

— Чего?

— «Солнечный» нужен?

Фёдор замер и уставился на Кукиса.

— Ну «солнечный». Нужен? Могу достать.

Сорока отрицательно покачал головой и продолжил чистить картошку. Но потом всё-таки спросил:

— Хун есть?

— Хун? — удивлённо вскинулся Кукис. — Сундук? Ты серьезно? Это же для самых того…

— Чего «того»?

— Не-не. Я не осуждаю.

— Так есть?

— Найдем. Слушай, Сорока, а ты реально хун куришь? А ты знаешь, что его пчелы из мертвецов делают?

— Брехня. Наверное.

— Не! Ты чего. Железно пчёлы делают. Их в Каганате на кладбища выпускают, те из них хун и вытягивают.

— В Каганате покойников на кострах жгут. У них Культ Неба. Чтоб мертвецы сразу наверх и улетали.

— Серьезно что ли? Странно. Но всё равно. Я вот сразу почувствовал в тебе что-то такое. Теперь-то понятно.

— Отстань.

— Да я так. Слушай, тогда одно условие. Как сундука обкуришься и всех вокруг начнешь кромсать, меня пожалей. Сразу с тобой, значит, договариваюсь.

— Да не курю я его.

— А чего ты с ним делаешь? Ешь что ли? Серьезно? Это ж намного хуже. Если покурил, то тебя сразу долбает и картинки показывает. Легко пришло, легко ушло. Хоть и картинки стрёмные, никакого удовольствия. А на кишку — это долго и глубоко. В тебе, в самом нутре, начинают мертвецы прорастать. Ну те, из пчелиных кладбищ. Поэтому его и не берет никто. Дорого, мутно, неинтересно и опасно.

— Всё. Забудь. Ничего не надо.

— Да ладно тебе. Всё есть, принесу потом.

— «А-ха-ха, скучали по мне, сучки⁈» — воскликнул Змей.

— «Начина-а-ается», — тяжело вздохнул Умник.

— … привести территорию к уставному виду, — приказал капитан Толстунов. — Первый учебный взвод от ворот до главного корпуса, второй учебный взвод от главного корпуса до плаца, третий взвод от плаца до обеда. Вольно. Приступить к выполнению.

— «Быстро! — прошипел Змей. — К сараю!»

— Сашко, Гаврилюк, за мной! — рявкнул Фёдор и ломанулся к сараю. Сзади тяжело топали двое самых здоровых бойца его учебного взвода.

Остальные не сразу сообразили, что происходит, что дало третьему взводу преимущество. Несколько мгновений все немного удивленно смотрели на несущегося куда-то Фёдора. И тут до некоторых стало доходить, и все припустили следом. Капитан Толстунов с улыбкой наблюдал за ними.

Сразу десяток парней вломились в сарай с инструментами. Фёдор был первым, тыл ему прикрывали Гаврилюк и Сашко. Они застряли в двери и дали своему командиру несколько драгоценных секунд.

Ржавый серп, метла, еще один серп, кривая насадка на грабли, но в этот момент заслон рухнул и остальные новобранцы ввалились в сарай. Фёдор прижал добычу к себе и под прикрытием Сашко и Григория выбрался наружу. Сашко, молодец такой, умудрился схватить треснувшее деревянное ведро. Добыча Гаврилюка исчислялась погнутым ломом и черенком от лопаты. Неплохо.

На тридцать человек, из которых состоял взвод, это было совсем немного, но оказалось намного больше, чем у остальных. Работа пошла споро. Два серпа, насадка на грабли, черенок от лопаты и треснувшее ведро принялись за борьбу с одуванчиками. Метла, лом и сапоги новобранцев занялись подметанием плаца. Работали в две смены. Четверть часа одна половина трудилась, вторая делала вид, потом менялись.

— Говорят, — заявил Сашко, — что у Императора новая фаворитка. Какая-то провинциальная баронесса. Говорят, задница у нее такая, что…

— Заткнулись там! — крикнул Сорока. — Еще слово про Его Императорское Величество услышу, сам лично прибью.

Сашко хмыкнул, но замолчал. Но минут через пять снова подал голос:

— Про его величество понятно. А про бабьи задницы?

— Внимательнее, Сашко. Вон, пропустил два одуванчика.

— Так они это. Не распустились еще.

— Убрать.

— Вот почему так, — бурчал себе под нос Сашко. — Был хороший человек, а как стал начальник, так…

— Ой, заткнись. Ноешь и ноешь, — заявил Гаврилюк, которого третьего дня Фёдор назначил заместителем командира учебного взвода.

Филарид Франсуазович Франкони прогуливался вместе с Толстуновым, наблюдая за тем, как с каждой минутой территория учебки приобретала всё более ухоженный вид. Заметив полковника и капитана, третий взвод вытянулся, отдал честь и продолжил работу.

— Господин капитан, можно спросить? — внезапно вылез Сашко.

— Можно Машку за ляжку. А тут надо говорить «разрешите». И к старшему по званию.

— Разрешите обратиться к капитану, господин полковник? — не сдавался Сашко.

— Разрешаю.

— Мы вот тут убираем грядки, одуванчики рвем. И ведь каждые несколько дней одно и тоже. Так пусть растут, всё повеселее будет.

Капитан устало вздохнул, он каждый год слышал эти вопросы от особо непонятливых новобранцев.

— Сорока.

— Я!

— Можешь объяснить, зачем мы этим занимаемся, ты вроде тут самый смышленый.

— «Не по уставу», — мягко подсказал ему ответ Умник.

— Одуванчики растут не по уставу.

Офицеры и новобранцы уставились на Фёдора, поэтому тот решил развить свою мысль:

— Там, где много солнца, одуванчиков растёт много. В тени их растет мало. Это создает неопрятный и неуставной вид подведомственной территории. К тому же, это занятие позволяет занять бойцов полезной работой. Если нет работы и солдат бездельничает, то у него начинают появляться различные глупые идеи и мысли, а это не надо ни ему, ни другим солдатам, ни офицерам, ни всей нашей Империи.

— Молодец, — сказал полковник, — далеко пойдешь. Ты что, раньше служил? Откуда ты такой взялся? Из рядовых?

— Из лейтенантов, — прямо ответил Фёдор.

Повисла небольшая пауза, офицеры переглянулись.

— Это многое объясняет, — задумчиво произнес полковник.

Отработка высадки с лодок на пляж. Весь извозился в мокром песке.

— «Чего так холодно-то?»

Физическая подготовка. Спор на пачку папирос, кто больше подтянется.

— «И зачем спорил? Ты же не куришь?»

— «Отвянь, Умник. Давай еще разок! Давай, сволочь!»

Тактическая подготовка. Копаем насыпь для пушки.

— «Странно. Вроде всего несколько метров, почему так устал-то?»

Кантики на кровати. Пробежка.

— «Как же я хочу спать. И в туалет».

— Фёдору Сороке присвоить внеочередное звание: старший матрос!

Бутылка грибной водки, которую где-то достал Кукис.

— «Принятие присяги — это очень важный момент в жизни любого воина».

— «Ой, отвянь. Давай еще лей, чего так мало!»

— Сорока, тебя к полковнику вызывают! Быстро!

Фёдор, громко топая сапогами, пробежал по дорожке до главного корпуса, взлетел до офицерского этажа, доложил дежурному:

— Старший матрос Фёдор Сорока к господину полковнику.

Побежал дальше. Остановился, отдал честь знамени и огромному портрету Императора. Быстро добрался до высокой дубовой двери:

— Старший матрос Фёдор Сорока по вашему приказанию прибыл!

— Входи, Фёдор, входи, — раздался из комнаты знакомый голос.

Капитан первого ранга Улицкий сидел в кресле рядом с широким столом Фёдора Фёдоровича.

— Филарид, где я могу поговорить со старшим матросом?

— Да здесь и располагайтесь, пойду погоняю карасей по плацу, — ответил Фёдор Фёдорович и вышел из кабинета.

— Садись, Сорока.

Повисло долгое молчание, во время которого каперанг Улицкий разглядывал новоявленного морпеха. За окном послышались выкрики: «Это что такое⁈ Какого тут происходит! Немедленно стену казармы отмыть, прапорщик, проследите!»

— «Устало выглядит каперанг, — размышлял в голове Умник. — Не высыпается он что ли?»

— «Я тоже спать хочу, — решил Змей. — И бабу».

— Ну что, Фёдор, как у тебя дела? — прекратил молчание Улицкий.

— «Скажи ему, что спать хочешь».

— Великолепно, — мрачно ответил Фёдор.

— «И баб не хватает».

— Привык уже. Всё то же самое, что и в училище, только без навигации, баллистики, и бегаем больше.

— Отлично, отлично. Фёдор, мне нужна твоя помощь.

— Да, конечно, господин капитан первого ранга. Всё, что скажете.

— Дело непростое, и о нем, прости за банальность, не должна знать ни одна живая душа. Это понятно?

— Даже Фёдор Фёдорович?

— Никто. Ни командиры, ни друзья, ни твоя сестра, никто. Слушай. В Имперском Адмиралтействе есть несколько групп офицеров. Некоторые из них профессионалы и преданные патриоты Империи. Некоторые — карьеристы, которые получили свои должности только из-за происхождения или даже из-за денег. Им плевать и на страну, и на флот и, — голос каперанга опустился до шепота, — на самого Императора.

Фёдор моргнул, пытаясь понять: а причем тут он?

— «Мне кажется, всех нас хотят втянуть в какие-то политические игры», — заявил Умник.

— «Отказывайся», — мгновенно решил Змей.

— Так вышло, что группа преданных Его Императорскому Величеству… — каперанг уважительно поклонился портрету Императора на стене, — выяснили, что несколько интриганов затеяли какую-то подозрительную экспедицию. Что они задумали — неясно. Но запашок у этой затеи неприятный. Мы подозреваем, что это…

— «Измена», — прошептал Змей.

— Предательство, — закончил Улицкий.

— Господин капитан, но я-то тут причём?

— Нам нужен верный и честный человек в этой экспедиции. Настоящий патриот. Ты же такой, Фёдор?

Парень покивал. Ничего против патриотизма он не имел. Просто как-то не задумывался над этим.

— Там нужен кто-то честный и преданный Империи. Я могу на тебя рассчитывать?

— «Ну, он нас тогда спас…» — прокомментировал Умник.

— «Информатором хочет тебя сделать. Стукачом, ха, — это уже Змей. — Отказывайся».

— Ты знаешь, на что я пошел, когда тебя в обход всех законов вытащил из околотка? — спросил Улицкий, заметив, что Фёдор задумался.

— Господин капитан первого ранга, да я согласен. Я просто не понимаю, как я туда попаду. Я же здесь. Да и в учебке еще месяц.

— За это не волнуйся. У нас тоже кой-какие связи имеются. Так ты согласен помочь Империи?

— Конечно готов!

Раздался тяжелый вздох Змея.

— «А чего вздыхаешь? — влез Умник. — Может, наоборот, это неплохо. Это же связи. Глядишь, и карьера пойдет вверх. Старший матрос — это вообще ни о чем. И по большому счету, недостойно внука барона Сороки».

— Раз так, Фёдор, то скоро получишь назначение на флот. Внимательно там смотри за всем. Что делается и зачем. Делай своё глупое лицо и слушай. Всё что узнаешь, сообщай мне. Связь будем держать так…