Сорока и Чайник

Глава 13

Фёдор грустно рассматривал Сашко. Лицо того было совсем зелёным от качки. Фёдор всегда думал, что это образное выражение — «лицо позеленело». Но нет. Сашко натурально стал серо-зелёным. Цвета старой капусты.

— Ты бы пошел наверх. Чего в кубрике сидишь?

— Наверху еще больше качает, — слабым голосом ответил Сашко.

— Иди проветрись. На палубе меньше укачивает. Проверено.

Парень недолго подумал, но потом поплелся наверх.

— Когда же я уже привыкну? Месяц как не отпускает, — пробурчал он.

— Никогда. Говорят, иногда так качает, что цепляет вообще всех.

— Гадость какая, говорила мне мама, иди на завод, а не в морскую пехоту. Сейчас бы крутил гайки, а не вот это вот всё…

— Иди-иди. Крутильщик гаек.

Фёдор взял перо, обмакнул в чернила и начал письмо:

Здравствуй, моя милая Лиззи!

Очень соскучился по тебе. У меня все хорошо. Идём мы прямым курсом к южным берегам. Прошлый раз хотел отправить тебе весточку из порта, но офицеры запретили. Но ты знай, что всё у меня в порядке, настроение бодрое.

Ты интересовалась, где я брал тот отличный эскалоп, так в той лавке у Майнуса Найнера, помнишь, на Лиговке 31? Обязательно возьми, не пожалеешь.

Тут забавный случай был: в порту подобрали каких-то очкариков, так они в море ни разу не бывали, их так штормит, что они даже ходить не могут. Матросы от этого зрелища очень веселятся. Да, и еще, пока не забыл: там должен зайти Йозеф, занести шесть рублей. Смотри, чтоб все отдал, и возьми лучше серебром, пригодится.

А вообще тут очень красиво, море по ночам светится, вокруг ходят целые волны огня. В них шныряют темные рыбины. Словами не передать, какая это красота.

Твой брат Фёдор

Бронефрегат «Счастливый».

Сорока закончил шифровку для Улицкого, сложил письменные принадлежности, плотнее закрутил чернильницу. Откинулся на койку и закрыл глаза.

— «Ох, раскроют нас. Нехорошее у меня предчувствие», — заявил Умник.

— «Ничё не раскроют, — ответил Змей. — Нормально всё».

— «Ну, офицеры тоже не идиоты, по-моему, всё очевидно мы написали».

— «Уймись».

— Так. Оба заткнулись. Мне поспать надо перед вахтой, — вмешался в спор Фёдор.

— Чё говоришь? — сонным голосом спросил Гаврилюк с соседней койки.

— Ничего. Спи.

Григорий отвернулся к стенке и буквально через несколько мгновений снова захрапел.

На бронефрегате «Счастливый» по штату было положено два отделения морской пехоты. Двадцать пять человек. Как раз на две штурмовые лодки. И один лейтенант для порядка. Но это в военное время. А в мирное — благо если человек восемь набиралось. Но тут вдруг из Адмиралтейства пришел приказ набрать полное штатное расписание и готовиться к дальнему походу.

Пришлось набирать пятерых офицеров, больше сотни матросов и почти два десятка морпехов. Старослужащие сразу принялись к проверкам и «воспитанию» подкрепления. Матросов заставляли швабрами разгонять помехи от антенны радиотелеграфа. Новоявленным морпехам досталось ответственное задание по продувке макарон перед готовкой. Фёдор немедленно отличился, наладив эту «важную» работу, после чего сам сел и принялся заниматься выдуванием из макарон лишнего воздуха. За это немедленно был замечен руководством и, как человек проверенный, был назначен заместителем командира второго отделения.

Неожиданно для себя Фёдор на корабле встретил знакомого. Да еще какого. При первом построении он среди офицеров с удивлением заметил Кузю. Гюнтера Кузнецова, того самого, из училища. С важным видом, в офицерской форме и с погонами младшего лейтенанта, Кузя выглядел великолепно. Фёдор немедленно уставился на него, Гюнтер же мазнул по нему взглядом и отвернулся. Не узнал что ли?

Вечером, когда Фёдор собирался ложится спать, к нему подошел незнакомый матрос и попросил выйти на палубу, сказал, что приказ офицера. Там матрос ушел и сказал подождать. Как только он скрылся, к Фёдору тихо подошел Гюнтер и зашептал:

— Сорока, мы не знакомы, если узнают, то мы вместе учились, нас быстро переведут отсюда. Так что тихо, никому ни слова.

После чего развернулся и, не говоря больше ни слова, ушел. Фёдор ничего не понимал. Ему никто не говорил, на что обращать внимание, и вообще чем заниматься. Попросили просто в письмах сообщать обо всем подозрительном. Фёдору всё это не нравилось, но выбора у него особо не было. В какую игру его втянули было совершенно неясно. Но одно было понятно: Гюнтер тоже в этом завязан.

Морпехам на бронефрегате, естественно, тоже находилась работа. Охрана мостика, охрана оружейной комнаты, карцер, если там кто-то сидит. Очень важно для морской пехоты было содержание кормового орудия, исторически оно всегда числилось за морпехами. Все должны быть заняты делом. А если работы не было, то она очень быстро создавалась. Например, очень неприятная вахта была на Машине. Жарко, душно. Жутковатые големы-автоматоны, которые ритмично кидали уголь в топки или молча следили за непрошенными гостями. Это было неприятно.

Сегодня ночная вахта Фёдору досталась на корме. Сиди, смотри на океан. «Огненные двадцатые». После заката вся вода заполнялась светящимся планктоном. Это было неимоверно красиво. Фёдору нравились эти ночные дежурства. Сегодня было безветренно, поэтому паруса были опущены. Мерный стук лопастей ходовых колес и плеск волн успокаивали. Умник и Змей обычно молчали и не спорили со своим хозяином на ночных дежурствах. Все вместе они просто смотрели на переплетения живого огня. И вообще Фёдор с удовольствием брал самые тяжелые поручения и самые глухие ночные вахты. Сослуживцы на него поглядывали с настороженностью, но с определенным уважением. Дело было не в каком-то особом альтруизме. Просто Фёдор боялся засыпать. Тяжелые вязкие сны постоянно преследовали его. Дворянчик из подвала, который сломал шею, осьминоги, которые бросали истерзанное тело Старшего Зюйда в Яму, и самое неприятное — Инга. Холодное неподвижное лицо, закрытые глаза. Каждый раз. Каждую проклятую ночь.

От медитативного наблюдения за океаном его отвлек тихий стук каблуков. На корму, не заметив Фёдора, вышла женская фигура. Фёдор понял, что это девушка из тех учёных, которых они забрали в прошлом порту. Сойти на берег тогда команде не разрешили, но Фёдор стоял на посту и видел, что из шести новых пассажиров у одного явно была женская фигура и длинные светлые волосы. Краем уха он слышал, как офицеры обсуждали «книжных червей», «яйцеголовых» и почему-то несколько раз всплывали какие-то «осы».

— Доброй ночи, — сказал девушке Фёдор.

Та вздрогнула и испуганно обернулась. Фёдор открыл шторку фонаря и посветил себе на лицо.

— Ой, здравствуйте, я не думала, что здесь кто-то есть.

Теперь Фёдор мог разглядеть ее поближе. Не сказать, что красавица, но милая. Совсем небольшого роста, холодные голубые глаза.

— Извините, если напугал.

— Ничего страшного. Меня зовут Хельга. Хельга Шлоссе.

— Старший матрос Фёдор Сорока.

Девушка кивнула и отвернулась к светящемуся морю. Повисло молчание.

— «Мелковата, — размышлял Змей. — И слишком худая».

— «Зато глаза умные», — возразил Умник.

— «Хотя страшненькая девушка — всё равно девушка».

— «Ничего она не страшненькая. Тебе лишь бы всё испортить».

Фёдор обычно терпел эти разговоры и старался на них не реагировать. На мысли в голове эти двое не обращали внимания, или делали вид, что не слышат. Но вот вслух разговаривать самому с собой явно не стоило.

— Красиво, — тихо сказала девушка.

— Очень, — ответил Фёдор. — Это планктон.

— Я знаю. Много слышала, но ни разу не видела. И вообще, я впервые плыву на корабле. А вы много плавали? Как вас там… Фиотр?

— Фёдор. Приходилось поплавать, да, — соврал Сорока. Признаваться, что это его первый большой поход, не хотелось.

— А можете я буду называть вас Теодор? Мне так проще.

Фёдор вздохнул и некоторым трудом согласился.

— Вы откуда? — спросил он, чтобы перевести тему.

— Из Грубена. Это Франкский Рейх.

— Странно видеть иностранного гражданина на военном корабле.

— Я гражданка Империи Урс. Я переехала пару лет назад.

— Даже так?

— Императорская Академия Естественных Наук Империи Урс может быть очень убедительна.

— «Не, ну ладно, ничё такая деваха. Шея ровная», — продолжал размышлять Змей.

— «Это что? Такой комплимент про шею?» — слегка возмутился Умник.

— «Ну, ровная же? И нос. Вот, тоже ровный».

— «Это называется точёный профиль».

— «Сам ты точёный. Профиль как профиль. Но я бы на нее поглядел, когда она купаться бы пошла».

— А вы откуда, Теодор?

— Из Лосбурга.

— Красивый город. Что ж, я, пожалуй, пойду в каюту. Надо выспаться. Завтра обещали заход в порт. Не думаю, что в следующий месяц у нас будет такая возможность.

— Почему? — удивился Фёдор.

— Вряд ли на Закатных островах есть хоть что-то похожее на приличный порт и хоть какую-то цивилизацию.

— На Закатных островах?

— Ну да. Мы же туда плывем? Вы не знали?

— Если честно, то нет. Нам офицеры не докладывают. Я думал мы в Шахство плывем, к Мусаидам.

— Нет. Нам надо на самую южную оконечность Закатных островов. И даже немного дальше.

— Извините, Хельга. А можно нескромный вопрос? А кем вы работаете?

— Вот уж точно нескромный. Энтомолог.

— Вы изучаете бабочек?

— Можно и так сказать, — усмехнулась девушка. — Доброй ночи, Теодор. Спокойного вам дежурства.

— Тогда последний вопрос: я видел, как вы поднимались к нам на борт под руку с высоким блондином. Это ваш жених?

— О боже упаси, — рассмеялась девушка. — Это мой недалекий братец Тайвин. Жениха у меня нет, к счастью. Всё? Или еще будут вопросы?

— Нет. Прошу простить меня за назойливость, — Фёдор коротко поклонился.

— Вы очень странный для простого матроса, Теодор.

— «Ха. Я тебе всегда говорил, что ты дурак», — довольно заявил Змей.

— «Странный — не значит дурак. Поправь ее, что ты старший матрос, — задумчиво комментировал Умник. — И вообще, может она флиртует с тобой? Или нет? Совершенно непонятно, когда эти женщины что-то говорят и что думают».

— Ну тогда самый последний вопрос, — сказал Сорока, вспомнив разговор офицеров на мостике. — Это связано с осами?

Девушка странно посмотрела на Фёдора, ничего не ответила и ушла.

После вторых склянок Фёдор сменился. Команда готовилась к заходу в иностранный порт. Матросы натирали медь, красили корпус, пытались до блеска надраить трубы паровой машины. Бежали на корму, быстро курили и бегом возвращались назад. Когда бронефрегат «Счастливый» должен был появится в порту, все, вот буквально все, будут видеть его великолепие и мощь. Фёдор в этом не участвовал, он спустился в кубрик и лёг отсыпаться. Надеялся он лишь на то, что сегодня обойдется без кошмаров.

Вечером вернулись те, кого отпускали в первую очередь. Они восторженно рассказывали о том, что увидели, где побывали и что попробовали. На следующий день всё повторилось. Фёдор без проблем поменял свое место в очереди на пачку папирос. Потом угостил этими папиросами матросов, которым не повезло до сих пор сойти на берег.

На третий день Фёдор сошел на твердую землю. Вокруг шумел южный порт. Сотни людей в яркой одежде, запахи керосина, цветов, специй, жареного мяса и сырой рыбы. В толпе портовые рабочие толкали груженые тележки и громко кричали, чтобы им дали проехать. Огромный паровой кран продолжал погрузку угля на их бронефрегат. Фёдор отбился от группы матросов, которые прямиком отправились в местные кабаки. Сказал, что пойдет с теми, кто хочет посмотреть на достопримечательности. К ним же он тоже не отправился.

С помощью жестов показывая узкие глаза и быстрые поклоны, выяснил у местных, где здесь находится квартал выходцев из Жиньше. Там довольно быстро нашел лавку, помеченную золотыми змеями. Здесь они с торговцем быстро нашли общий язык, и Фёдор купил себе несколько больших шариков хуна. После чего отправился в местную почтовую службу и отправил письмо как будто сестре, но на самом деле Улицкому.

В кабаке его уже ждали. Сашко, основательно захмелевший, танцевал с двумя невысокими чернявыми девушками.

— «На обезьянок похожи, — прокомментировал Змей. — Горилла поймал двух мартышек и измывается».

Девушки не производили впечатления измученных, наоборот, они весело смеялись и заставляли Сашко их катать. Григорий тоже был тут, он беседовал с какой-то, на первый взгляд, приличной мадемуазель у стойки бара. Фёдор решил им не мешать. Взял себе местный острый холодный суп с кусочками льда и крахмала. Прихватил пару кружек пива, сел в тёмном углу, раскрошил себе немного хуна в суп. Еда оказалась неожиданно вкусной, хоть, на взгляд Фёдора, слишком острой.

— Сорока, выручай, — рядом с ним повалился на стул Гаврилюк.

— Что случилось?

— Денег не хватает. Займи, друг.

— Ты ж брал с собой?

— Да. Не хватает.

— А. Я понял. Та мадемуазель за стойкой? Дорого? Вон, бери пример с Сашка. Ему на целую толпу хватает. И пусть, что страшненькие.

— Да чтоб ты понимал, — обиделся Григорий.

— Ладно, — Фёдор достал кошелек из кармана. — Бери. Только осторожнее там.

— Не учи учёного, — улыбнулся Гаврилюк, забирая кошелёк и вскакивая. — Спасибо, Сорока! Век не забуду! Хотя постой. А как же ты?

— Развлекайся. Мне хватит на сегодня.

— Ну, как знаешь, — ответил, убегая, Григорий.

Фёдор сидел в дальнем углу кабака и глядел, как золотые змеи оплетают присутствующих. Захотелось с кем-нибудь поговорить. Как жаль, что тут нет его чайника. Может прикупить тут на рынке похожий? Нет это будет не то. Как будто предам друга. Может забуриться к Гюнтеру? Это ж надо. Друг и вдруг так себя ведёт. Не подходит и делает вид, что не знаком.

Дверь в кабак открылась, распугав кучку змей, что собрались у входа. В помещение зашли учёные с их корабля. Настороженно оглянулись и сразу направились к барной стойке. Фёдор разглядывал Хельгу, которая тоже пришла с ними. Увидев Сороку, девушка заметно обрадовалась и пошла в его угол, потащив за собой своего длинного блондинистого брата, который шел неохотно и слегка пошатываясь.

— О! Ты здесь, — заявила она.

— Присаживайтесь.

Блондин скривил лицо, внимательно осмотрел стул, но всё-таки сел.

— Рекомендую местный холодный суп. Неожиданно вкусно, — сказал им Фёдор.

— Не знаю, Хельга. По-моему, это жуткая дыра, — заявил брат Хельги, оглядываясь.

— Не будь снобом, Тайви. Будь добрее и человечнее к окружающим.

— Отношение к окружающим, — высокомерно заявил Тайвин, — зависит от тогда, зачем они тебя окружили.

— Теодор, не обращайте внимания на моего брата. Он всегда и всем недоволен.

— А с чего мне быть довольным? То, что я просиживаю штаны с простой матроснёй?

— До отправки назад еще два часа. Можешь на улице постоять, подождать, проветриться, — начала злиться девушка.

— «Всегда неприятно находиться рядом с семейными разборками», — расслабленно сказал Умник.

— «А мне фиолетово», — лениво ответил Змей.

Фёдор рассматривал, как небольшие змеи заползали возмущающемуся блондину прямо в рот и глаза.

— Да! Я чувствую от окружающей деревенщины угрозу, — шипел Тайвин. — Если человек необразован, то он мало чем отличается от обыкновенного животного. И самое ужасное, мало того, что они не хотят учиться, они просто не могут!

Девушка покраснела и пролепетала:

— Извините, Тео.

— Да ничего страшного, — ответил Фёдор. — Продолжайте. Я со своим братом точно так же ругался.

— Да! Не могут! — продолжал вещать блондин. — Ты знала, что простых матросов специально не обучают навигации или даже плаванию? Для того, чтобы они не думали поднять бунт против офицеров. Куда они денутся если не понимают ничего дальше гребли на лодках или чем вы там занимаетесь?

— Картошку чистим, — заявил Фёдор.

— Вот! Вот яркий пример!

— Он что ли пьян? — спросил Сорока девушку.

— Это была плохая идея — сюда заходить, — ответила она. — Мы, пожалуй, пойдем.

— Оставайтесь. Я и не такое слышал. Как раз уже и суп несут. Просто больше не давайте ему спиртного.

На некоторое время повисло молчание, пока явно проголодавшиеся ученые поглощали местные изыски кулинарии.

— Ваш брат тоже энтомолог? — наконец спросил Фёдор.

Блондин фыркнул, но ничего не ответил.

— Мой брат занимается автоматонами.

— Алгоритмизацией автоматонов, попрошу!

— Ой, ешь уже. Скажи спасибо, что Теодор тебе не надавал оплеух за твое вызывающие поведение.

— Еще чего, — ответил Тайвин, но замолчал и продолжил есть.

— «Странно», — заметил Умник.

— Странно, — тихо сказал Фёдор.

— Почему? — удивилась девушка.

— Ну, зачем на Закатных островах энтомолог я еще могу понять. Насекомых там, наверное, столько, что ловить замучаешься. Но зачем на островах специалист по автоматонам?

— По алгоритмизации автоматонов, — перебил его блондин.

— «Давай ему врежем», — предложил Змей.

Девушка закусила губу, но ничего не ответила.

— Это от вашего дремучего скудоумия вам и непонятно. На самом деле всё просто, — слегка заплетающимся языком ответил Тайвин. — Мы плывём за тайной! За Панацеей! Сестренка, перестань пихаться! За тем, что изменит всю науку! Да что науку. Всю цивилизацию!

— Очень интересно. Продолжайте, — медовым голосом подбодрил его Фёдор.

— Всё это жутко секретно. На самом деле мы едем за…

— Сорока! — к ним подлетел Сашко. — Сорока! Там Григория бьют!

В первую секунду Фёдору захотелось ответить, что, мол, пусть бьют, тому полезно будет. Но потом он вспомнил, что он заместитель командира отделения, а тут иностранный порт. Фёдор встал и быстро пошел туда, куда его тащил Сашко.