Сорока и Чайник

Глава 21

Фёдор поднял железку, под которой обычно прятал ключи от подвала, и повернулся. Два громилы в белых балахонах склонились над Лиззи, третий же тащил визжащую девчонку к карете. Последнему бандиту в затылок и прилетела ржавая пластина, которую метнул Фёдор.

Рывком он оказался рядом с теми, кто были рядом сестрой. Первый сразу обмяк, когда ему по голове прилетел удар кастета. Второй дернулся, поднял взгляд, попытался закрыться руками, но правый кросс легко обошел его руку и пришелся ровно в челюсть. Раздался хруст. Фёдор склонился над Лиз. На ее груди расплывалось красное пятно от выстрела. Сорока попытался закрыть рану руками, но это было бессмысленно. Сестра попыталась улыбнуться при виде Фёдора, но у нее ничего не выходило. Она ухватила его за руку и прошептала:

— Позаботься об анафеме.

— Анафеме? Лиз, держись.

Он оглянулся вокруг. Надо срочно везти ее в больницу. Плюс кто-то мог убежать за полицией. Один из громил поднялся и с перекошенным лицом пошел к Фёдору. Бандит вытянул руки, как будто собирался задушить своего противника. Сорока поднялся и стал пятиться назад.

— «Отвлекаешь левой, он вздергивает руки вверх, и ты бьешь снизу. Если попадешь кастетом по челюсти, будет перелом или как минимум нокаут», — предложил Умник.

Фёдор махнул левой рукой, но громила просто не отреагировал на удар и с безжизненным, как у мертвеца, выражением лица прыгнул на Фёдора, заваливая его. Сорока опешил. И даже не от того, что на его отвлекающий удар противник не отреагировал, а вот от этого абсолютно безумного выражения глаз. Внутри неприятно зашевелился ОН.

Внезапно громилу откинуло прочь. Рядом с Фёдором стоял Животное.

— Драка! — пробасил робот.

Бандит, не сказав ни слова, начал подниматься, из жутковатой раны на голове на его белый балахон текла кровь.

ОН дернулся, ОН может сейчас проснуться.

— Тихо, тихо, спокойно, — прошептал ЕМУ Фёдор. — Сами справимся.

Завизжала девчонка, которую за лодыжку держал третий, с кровавой раной на затылке. По лестнице из подвала с громким топотом вышли големы-кочегары Живчик и Чёрт. Численное преимущество стало явно не в пользу злодеев. Но это их совершенно не остановило.

— Чур вон тот мой! — пробасил Животное и ринулся к дальнему противнику, который совершенно не хотел отпускать девочку.

Первый с настойчивостью автоматона пошел на Фёдора.

— «Спокойно, спокойно, думай головой,» — шептал Умник.

— «Размажь его!» — рычал Змей.

Фёдор посмотрел на Лиззи, которая неподвижно лежала у его ног, и поднял взгляд на противника. Движения бандитов замедлились. Живчик и Чёрт сзади вообще почти замерли. Животное, казалось, завис в прыжке, отводя одну из рук для удара. Из металлического запястья робота медленно выдвигалось длинное и узкое лезвие.

Фёдор врезал.

Голова злодея в белом балахоне дернулась, он как подкошенный падал на брусчатку. Кастет на правой руке Фёдора покрылся кровью. Сорока сел рядом с Лиззи, попытался поднять ей голову.

— Лиз, очнись. Лиззи, очнись, — начал повторять он.

Через несколько мгновений к нему подошел Животное:

— Уходим, — сказал он. Но потом, увидев, что человек не реагирует, потряс его за плечо. — Уходим, капитан.

Фёдор не хотел признаваться себе. Не хотел. У сестры не было пульса. Это был конец. К черту. Не пойдет он никуда. Надоело бегать. Он уже хотел сказать об этом другу. Но тут автоматон его дернул, поднимая на ноги.

— Соберись, котлета! Уходим. Эй, Чёрт, забери чайник из подвала. Живчик, не спать! Помоги брату.

Фёдор с ненавистью посмотрел в желтые глаза Животного.

— «Может врежем и ему?» — предложил Змей.

— «Себе врежь, — ответил Умник. — Чугунка дело говорит. Уходим. Я слышу автомобильный двигатель, это может быть полиция».

— Ладно. Уходим, — сказал Сорока, отводя глаза.

— Эй! А как же я⁈ — воскликнула девчонка, которая оказалась рядом. Ее трясло, а в глазах плескался ужас.

— А что ты? — тихо ответил Фёдор. — Иди куда хочешь.

Он повернулся и пошел по улице. Рядом с ним шагал Животное, придерживая его за локоть, но Фёдор скинул манипулятор со своего плеча. Девчонка испуганно озиралась вокруг, она смотрела на тётю Лиз, на окровавленных громил и не понимала, что делать. В панике она схватила небольшой сверток и побежала следом за этим странным «стариком», к которому так целенаправленно тащила ее тётя.

С пронзительным визгом тормозов из переулка вылетел паромобиль и перегородил улицу перед Сорокой. Из авто вышли несколько молодых людей в кепках и пиджаках.

— Покрывашкин! Вот так сюрприз! — развязно заявил один из них. — Наш пострел везде поспел.

Фёдор остановился, рассматривая новых бандитов. Этих он знал. Даже слишком хорошо. Его старая банда. Точнее то, во что она превратилась за последние семнадцать лет.

— Что, деда, сам решил сливки снять? — спросил один из юношей и положил руку на карман, в котором топорщился револьвер. Этот, похоже, был у них за разводилу.

Фёдор попытался понять, что происходит, но картина пока не складывалась.

— Детишки, пропустите дядю, — спокойно сказал он. — Я иду по своим делам, чего и вам советую.

— Девчонку отдавай и вали, — ответил ему наглый юноша.

— Какую девчонку, которая тут… — Фёдор обернулся и увидел, что та самая девица прячется у него за спиной, прижимая к груди сверток. — Хм… Это не со мной. Забирайте.

— Вот. Другой разговор. А то мы уж подумали, ты решил скрысить наши верные десять тысяч.

— Так за нее десять больших дают⁈ — удивился один из головорезов, который стоял рядом. — То-то я думаю, чего все так всполошились.

— Заткнулся, — бросил ему парень. А потом сказал Фёдору и девушке, что стояла за ним: — Отойди, Покрывашкин, чтобы не было эксцессов. Давай милая, поехали. Твой папка тебя потерял. Заедем к дяде Зюйду, а потом сразу домой.

Девчонка развернулась и рванула прочь.

— Быстро за ней! Что встали⁈ — рыкнул парень своим подельникам. Те с топотом понеслись за девушкой.

— Значит, отец ее ищет? — стараясь говорить как можно спокойнее, спросил Фёдор, отойдя к стене здания и давая бандитам дорогу.

— Так Зюйд говорит, — парень оперся на паромобиль, достал портсигар и закурил. Фёдор обратил внимание, что парень опустил «Большой» в имени Зюйда. Именно «Большим Зюйдом» называли бывшего «Младшего» остальные бандиты. А этот, выходит, бунтарь из каких-то мажоров или просто идиот? Парень явно расслабился, в конечном результате этой погони он не сомневался. Потом он затянулся сигаретой и протянул портсигар Фёдору. — Будешь?

— Бросил, — соврал Сорока и задумался.

— А я буду, — сказал Животное, протянул манипулятор, взял сигаретку, закинул себе в пасть и зачавкал.

Парень пригляделся к трем фигурам в белых балахонах, которые так и лежали на мостовой.

— А чего случилось-то, я не понял. Кто этих ушатал? И как тут девчонка оказалась?

— Что? А. Эти. Сами друг дружку. Я вышел из дома, а тут такое. А тут вы сразу подъехали.

— Так и было, — сказал Животное. Один из големов тоже согласно покивал.

— Да? Странно.

— Ладно. Бывайте, — сказал Фёдор и собрался идти дальше. — Дел много.

— Вали-вали, — ответил парень. — А ты вроде нормальный мужик. А то говорят у нас, что лучше с тобой не связываться.

— Кто говорит?

— Люди говорят. А еще говорят, что ты Зюйду не нравишься. И поэтому тебе заказы на перевозку давать перестали.

Фёдор хмыкнул, обошел паромобиль и двинулся вверх по улице. Сзади визжала девчонка, которой пытались прикрыть рот и тащили к паромобилю.

— Анафема, прекрати. Нам сказали тебе целиком доставить. Будешь вопить, придется тебе лицо парой синяков подправить.

— Черт! Она меня укусила!

— Ну, врежь ей. Только не сильно и не по лицу, не попорть курочку.

Фёдор остановился, развернулся и пошел назад. Животное издал тяжелый вздох и пошел за ним. Големы же затоптали на месте, не понимая, куда идти.

— Ты сказал «анафема»? — спросил Фёдор.

— Ага, — гоготнул парень. — Вот ведь тупое имечко. Анафема Германовна Сорока. Хрен выговоришь. Чего в голове у этих аристо, вообще не понять. А еще говорят, что он родственник Капитана Сороки. Того самого, ага. Хотя брешут, наверное. Просто однофамильцы. Да и хрен с ним. Давайте, грузите ее уже! Не хотелось бы полицейским взятки платить, поэтому быстрее валим!

— Анафема… Отпустите ее.

— Что? Чего говоришь? — не расслышал бандит.

— Отпустили ее. Она идёт со мной.

Бандиты на пару секунд замерли, пытаясь понять то, что они сейчас услышали. Даже девчонка с кляпом во рту перестала вырываться.

— Оп-па на! — отступая на шаг, сказал один из них и достал револьвер. — У нас тут рыцарь!

— Дедуля, отошел на несколько шагов и лег на землю, иначе в тебе появятся лишние отверстия.

В груди у Фёдора собрался комок, дыхание участилось, там, внутри, зашевелился ОН.

— Отпустили девочку и не делайте резких движений, для вашего же благополучия. А лучше притворитесь мертвыми. И это не угроза, дебилы. Быстрее.

— Что? — не понял один бандит.

— Чего он несет? — отозвался второй.

— Да мочи его, и уходим, — сказал третий.

Главарь, продолжая улыбаться, сделал шаг вперед, внезапно в его руке блеснул нож, который он тут же вонзил в живот Фёдору. Прямо в то место, куда десять лет назад попала картечь и Матушка мазала его своим кремом. Нож разорвал куртку, но ударился во что-то твердое, как будто это было не человеческое тело, а панцирь насекомого.

На глаза Фёдора стала накатываться красная пелена. Всё стало замедляться. Последним, что он услышал, был медленный голос Животного, который кричал девушке:

— Па-дай… на… землю… и… не… шеве…

ОН ПРОСНУЛСЯ.

Фёдор провалился во тьму. Как тогда. Это было место без времени и пространства. Просто подвешенная в пустоте душа.

ОН ПРОСНУЛСЯ.

Фёдор попытался вернуться назад, но это совершенно не получалось. ОН крепко держал поводья, и что сейчас происходит, что он там творит, было совершенно непонятно.

ОН ПРОСНУЛСЯ.

Всё, успокойся. Иди назад, тебе лучше снова поспать.

ОН ПРОСНУЛСЯ.

А ну быстро отошел от штурвала!

ОН ПРОСНУЛСЯ.

Ладно тебе. Всё, успокойся. Давай. Тихо-тихо. Ложись спать. Ты молодец. Спокойней, спокойней. Ты устал, ты хочешь спать. Давай ложись. Вот, умница…

Фёдор открыл глаза. Покрытой по локоть кровью рукой он держал за шею самого молоденького из бандитов Большого Зюйда. Совсем еще мальчишку. Парень пытался кричать, но из сдавленного горла раздавался заглушенный хрип. Фёдор бросил его на мостовую и оглянулся вокруг.

— Не надо, не надо, не надо, — повторял парень, пытаясь отползти.

Вокруг были пятна крови и части тел. Паромобиль был опрокинут набок, из трещины в борту со свистом била струя пара. Свернувшись калачиком, вся покрытая кровью, всхлипывала девчонка.

— Не надо, не надо, — скулил бандит, пытаясь прикрыть голову руками.

Сзади на плечо легла металлическая рука:

— Очнулся? Уходим, — пробасил Животное.

Фёдор попытался счистить кровь с рук, но только больше ее размазывал. К черту.

— Что с девочкой? — спросил он автоматона.

— ОН ее не заметил, всё в порядке, это чужая кровь.

— Забери ее, — сказал он Чёрту, — и иди за мной.

Проходя мимо Живчика, он пнул его, чтобы разбудить. Голем протер окуляры и медленно поплелся за Сорокой. В спину им из окон смотрели множество испуганных глаз. Такого побоища соседи не видели ни разу в жизни.

Через несколько кварталов подал голос Умник:

— «Кровь с себя смойте, не стоит в таком виде по городу ходить».

Вся компания остановилась в нескольких кварталах, у колонки, пустили воду и стали отмываться. Вода была ледяная, но Фёдора это заботило мало.

— «Ты опять сорвался, — укоризненно сказал ему Чайник, который висел в огромной лапе Живчика. — Я же тебе говорил, что надо уехать из города. Тут слишком много людей».

Фёдор постарался проигнорировать эту мысль. Что уж теперь. Потом он с сожалением снял и выкинул в подворотню свое пальто. Оно всё было изорвано, к тому же из него торчал нож, который не смог пробить хитин на его животе. Перчатки на руках порваны в клочья, и их пришлось оставить. Живот и грудь еще как-то можно прикрыть, но вот хитиновые руки могли вызвать много вопросов. Фёдор запахнул посильнее рубашку, чтобы дыру на ней было не так видно.

Роботов отмывать почти не пришлось, те благоразумно не подходили к месту драки. Вот с девчонкой оказалось тяжелее. Она наотрез отказалась слезать с рук голема, испуганно молчала, пучила зеленые глаза, словно загнанная в угол кошка.

— Тебя звать Анафема? — спросил Фёдор, пытаясь придать голосу максимальное дружелюбие и аккуратно стирая засохшие капли крови с лица девушки.

Та явно не понимала, что ее спрашивают, тряслась, прижимала к себе сверток и не отпускала руки голема, которые держали ее.

— Ты дочь Германа?

Снова никакого ответа.

— «У нее шок, отстань, — посоветовал Умник. — Лучше реши, куда идём».

— Ну, куда… На старую скотобойню, куда еще, — ответил Фёдор.

— Атас, муниципалы, — шепнул Животное.

Фёдор поднял взгляд и увидел, как в их сторону расслабленной походкой шли двое полицейских.

— Что за собрание? — спросил один из них, подходя поближе и постукивая по руке в перчатке деревянной дубинкой.

— Да это вот, племяшка ногу подвернула, — ответил Фёдор, слегка окая на деревенский манер. — Дурёха косолапая. В травмпункт несём. К фелшеру.

Полицейский поглядел на мокрого Фёдора без куртки, на девушку, что испуганно прижималась к голему, и потянул ко рту свисток. Сделать он этого не успел, так как в тот же момент в его челюсть прилетел кулак Фёдора. На второго полицейского напрыгнул Животное. Через минуту полицейские были связаны, их рты были заткнуты тряпками, а сами стражи порядка были уложены в глухом дворе-колодце. Животное подошел к Фёдору и протянул ему лист бумаги, который он забрал у одного из городовых.

ВНИМАНИЕ РОЗЫСК!

БАРОНЕССА АНАФЕМА ГЕРМАНОВНА СОРОКА

ДЕВИЦА УШЛА ИЗ УСАДЬБЫ И НЕ ВЕРНУЛАСЬ

КРУПНОЕ ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ!

Тут же на листе была плохо сделанная литография, в которой совсем отдаленно угадывалось лицо девушки.

— Животное, поймай лихача, только чтоб повозка была закрытая — попросил автоматона Фёдор. — Так спокойнее будет. И быстрее.

Извозчик наотрез отказался везти в повозке големов, так как они ему «рессоры погнут» и «кобылка замудохается». После недолгих препирательств Живчик и Чёрт были отправлены пешком с чёткой инструкцией идти к старой скотобойне. Где это находится они знали, так как, когда не было рейсов, хранились там.

Фёдор закрыл шторкой окно повозки и оглянулся. Животное веселился, слегка подпрыгивая на мягкой скамейке, пытаясь попасть в ритм с ухабами. Девушка забилась в угол дивана, свернулась калачиком и смотрела прямо перед собой. Фёдор рассматривал острые черты лица, зелёные глаза, скуластую мордашку и прямые жесткие черные волосы. Она совсем была не похожа на Германа. В мать, наверное, пошла.

— «Мать у нее блондинка», — вставил Змей.

— «Ну, это еще ничего не значит», — не согласился Умник.

— «Все равно напоминает она мне кого-то. И запах знакомый», — не сдавался Змей.

— «Какой запах, чудила, ты когда ее понюхать успел?»

— «Отстань».

Фёдор вспоминал, как он впервые увидел эту девчонку. Еще тогда, прошлой осенью. Они сделали очень выгодный рейс и изрядно пополнили свою кубышку.

Тогда он наслаждался покоем, теплом печи и подогретым вином. На следующей неделе он снова пойдет стоять в очередях и притворяться обычным стариком. Но пока можно было и отдохнуть.

Животное тогда сидел рядом и ковырялся в мусоре. Там он нашел газету «Лосбуржский Вестникъ» и с интересом стал ее читать. Иногда вверх ногами, иногда отрывал литографии от одной статьи, приставлял их к другой и пытался осмыслить получившееся. Внезапно автоматон перестал шуршать бумагой и протянул газету Фёдору.

Сорока молча взял лист и стал читать:

«Не надо больше дорожных чернильниц! ЧУДО ПЕРО! Пишет водой. Изящно, годно для метки белья».

— Ниже, — с укоризной пробасил робот.

«Для меланхоличных мужчин. Я имею радостную новость. Пилюля „Амрита“ делает чудеса. Лучший препарат в мире для мужчин…»

— Еще ниже, — настаивал робот.

«В понедельник в Кафедральном Соборе будет отпевание раба божьего барона вольного Михаила Сороки. Приглашаются соратники, друзья и сподвижники.»

Фёдор поднял глаза на Животного.

— Родственник? — спросил автоматон. — Принято идти. Пойдешь?

Фёдор покрутил головой. Отец для него умер давно. Еще тогда, когда из-за него умерла мама. Спустил все деньги, пил, притащил домой дурную болезнь и под конец просто поджег пристройку, по какой-то ведомой только его пьяной голове причине. Нет. Не было у него с тех пор отца. А теперь тем более нет…

Кафедральный Собор Лосбурга нависал над городом чёрным айсбергом. Постоянные дожди, снег, ветер и грязь сделали это величественное здание еще более мрачным. Фёдор сгорбился и, хромая, прошел туда, где проводили отпевание. Огромный зал с рядами скамеек был почти пустой. Недалеко от гроба еще сидели люди, но дальше темные и почти не освещенные ряды были пустыми.

Фёдор сел сзади и молча наблюдал, как к гробу подошла сестра. Он сразу узнал ее рыжие волосы. Потом братец Герман собственной персоной. Он сильно потолстел, тяжело дышал и прикладывал к появляющейся лысине белый платок. Рядом с ним подошла какая-то маленькая женщина со светлыми волосами и девочка лет пятнадцати. Женщины держались скованно, отворачивались и старались не смотреть на тело. Даже издалека Фёдор увидел, как недовольно кривились их губы.

— Сын покойного хотел проводить отпевание в Церкви Очищения, — сказал рядом тихий голос.

Фёдор повернулся и увидел, что рядом с ним присел сухонький священник в черной рясе.

— Еле отговорили. Вон видите, Чистые сидят на втором ряду? — священник показал на нескольких монахов в белых балахонах.

— А у гроба кто сейчас стоит? — спросил Фёдор, переводя его на более интересную тему.

— Ну кто. Сын стоит, наследник. И его жена с дочкой. Там еще пара друзей из дворян, полдюжины монахов, и всё. Никто больше не пришел. Ты тоже, добрый человек, не рассчитывай, вряд ли тебе что перепадет от этого семейства. Скупердяи. Да и проклято оно. Грехами, а значит и Хранителем. То-то в них Чистые и вцепились. Нет, Священный Синод Церковь Очищения признает. Те в ответ тоже Патриархат почитают, долю церковную платят и ересей не замышляют. Но всё равно не нравятся они мне и другим братьям. Все были удивлены, когда Патриарх их признал как еще один монашеский Орден.

Священник расстроенно качал головой. Фёдору были не особо интересны церковные разбирательства между собой, поэтому он перестал слушать святого отца и наблюдал за тем, как Лиззи пошла к выходу из зала. Герман недовольно рыкнул на жену и дочку, и те тоже направились к выходу. Когда женщины проходили мимо его ряда, Фёдор отвернулся и сделал вид, что молится.

Когда родственники вышли, монахи в белых рясах стали читать какую-то незнакомую молитву. Священник начал злиться, а Фёдор встал и подошел к гробу. Отец сильно сдал за эти пятнадцать лет. Сухой старик с острыми чертами лица. Даже в смерти его лицо скривилось так, будто он чувствует неприятный запах.

Фёдор вздохнул, покачал головой и пошел к выходу. Непонятно, на что он рассчитывал. На очищение? На прощение? Но ничего не произошло. Вид отца в гробу не вызывал никаких эмоций. Ни хороших, ни плохих. Абсолютная пустота. Зря, наверное, он сюда пришел.

Фёдор вышел из зала и чуть не столкнулся с Елизаветой, которая стояла рядом с выходом. Она протянула ему монетку и тихо произнесла:

— Помолись за моего отца.

Фёдор слегка опешил, кивнул, спрятал лицо и прошептал бессвязные благодарности. Дочка Германа фыркнула, глядя на своего «дядю», скривила губки и мотнула челкой, которая свалилась на ее юное и довольно милое лицо.

Фёдор попытался быстрее ретироваться. Вышел из Собора и похромал, не оборачиваясь, домой. Всё-таки зря. Надо было послушать самого себя. Он больше не Фёдор Сорока. А значит ничего и не было. Просто похороны какого-то незнакомого аристократа. А он так. Мимо проходил.

— Приехали! — крикнул им извозчик и стал останавливать повозку.

Фёдор очнулся от воспоминаний и поглядел на девчонку:

— Значит, Анафема. Видно, родители тебя не сильно любили. Поднимайся, пойдем.

Девушка испуганно замотала головой.

— Ну, значит, оставайся тут. А мы внутрь. Да, Животное?

— Ы-ы! — издал жуткий звук автоматон и распахнул дверь.

Фёдор спрыгнул на влажную мостовую:

— Старые добрые Купчинские карьеры. Пахнет дымом и помойкой. Ну что, мамзель, вы с нами? Нас ждет шикарная вилла, горячая ванна и теплый ужин. Давайте, давайте, не задерживайте уважаемого извозчика, ему еще назад ехать, тут он вряд ли себе пассажиров найдет.