Сорока и Чайник

Глава 22

Лихач привез их за четыре квартала до скотобойни. Рано или поздно полиция или бандиты на извозчика выйдут, и тот наверняка вспомнит странную троицу. Так что не будем упрощать жизнь преследователям. А в том, что эти преследователи будут, Фёдор не сомневался.

— «Ты умудрился перебить монахов Церкви Очищения, бандитов Зюйда и полицейских, — сказал ему Чайник, который он нес в руках. — Причем сделал это на глазах всех соседей, к тому же отпустил одного из шпаны. Да и полицейских только слегка поколотил. Преследователи будут. И не одни».

— Да и без тебя понятно, — прошептал Фёдор. — Но что мне, детей и полицейских убивать?

— «Ты мне жалуешься или разрешение спрашиваешь? Ты вообще сейчас разговариваешь с Чайником. Гляди, как на тебя твоя племянница косится».

— Так ты молчи, я и не буду с тобой разговаривать, — шикнул на посуду Фёдор и поглядел на девчонку. Та явно была в прострации и понуро шла за Животным, который вел ее за руку.

Фёдор подошел к запертым воротам скотобойни и открыл массивный висячий замок. Жестом пригласил автоматона и девушку внутрь покрытого мусором двора.

— Животное, проверь, не поселился ли тут какой бродяга, пока нас не было. А то будет как в прошлый раз.

— Бродяга — нет! Господин — да! — начал паясничать Животное.

— «Опять он начинает», — скривился Умник.

— Завязывай.

Робот гыкнул и бодро убежал внутрь заброшенной скотобойни. Фёдор с девушкой пошли за ним. В нос ударила жуткая смесь запахов паленой шерсти и мертвечины.

— Что это? — с ужасом спросила девчонка.

— О. Это наш дворец. Тут чего только не было последние двадцать лет, поэтому мне отдали его за сущие копейки. Запах только вот никак не выветривается. Но это не страшно, за полчаса принюхаешься.

Фёдор обманул девушку. За этот год, что он приобрел памятный завод, где он убегал от кальмаров, запах так и не исчез. Наоборот. Эта вонь снилась Фёдору во сне, иногда приходила по ночам, когда он стоял в очередях. Только запах моря выбивал эту смесь из головы полностью и без остатка. Хотя это ерунда. Ну воняет, ничего страшного. Зато в тепле и безопасности.

Они прошли вглубь здания, распугали местных крыс и пришли в кабинет, в котором они останавливались, когда надо было залечь на дно. Окна выходили внутрь небольшого дворика, трубы в маленькой печке уходили в вентиляционную систему. С улицы невозможно было догадаться, что внутри кто-то живет. Старая скотобойня считалась дурным местом, и одни слухи служили прекрасной защитой от бродяг. Животное тут числился сторожем, и после пары инцидентов с местной шпаной и одним слишком смелым бездомным скотобойню обходили стороной.

Животное достал у себя внутри уголек и бросил его печь для розжига. Сорока отодвинул доску, за которой остались припасы с прошлого раза. Он поднял голову и увидел, что девушка стоит в проходе и не решается зайти внутрь.

— Проходи.

Она покачала головой и стала пятиться назад. Потом развернулась и убежала. Фёдор пожал плечами и занялся расставлением и подсчетом банок консервов. Возможно, сидеть придется долго, а шнырять туда-сюда до рынка и обратно — не самая разумная идея в их ситуации.

— Животное, погляди, что там с этой идиоткой. Сейчас наружу выбежит, ее поймают, а потом и до нас доберутся.

— Боится, — сказал робот, повернув к нему свою жуткую черную физиономию с пылающими оранжевым глазами. — Ты страшный.

— А ты нет? — усмехнулся Фёдор.

— Я харизматичный.

Фёдор вздохнул и сам пошел посмотреть, куда убежала девчонка. Искать долго не пришлось, она пробежала до конца коридора и, увидев, что ее не преследуют, остановилась.

— Пойдем поедим, и спать ляжешь, — спокойно сказал ей Фёдор. — Не знаю как ты, а я чего-то устал. Что такое? Ведешь себя как хомяк, вырвавшийся из клетки.

— Кто вы? Ближе не подходите, — тихо пролепетала Анафема.

Фёдор замолчал и задумался. Этот вопрос неожиданно поставил его в тупик. И в самом деле. Кто он?

— Тётя сказала, что идёт к своему другу и он нам поможет. Но вы сказали, что ее не знаете. Вы меня похитили?

— Похитили? Что за бред, — вздохнул Фёдор. — Похоже, с соображением у тебя как у твоего папаши. Он всегда отличался… А я… да, я друг Лиз. Твоей тёти. Она попросила тебе помочь. Но если ты не хочешь, то можешь идти. Возвращайся к Герману, мне же легче будет. Всю семейку сто лет не видел и столько бы не видать.

Фёдор вытер лицо, тяжело вздохнул и продолжил:

— Ладно. Говорю один раз. Либо ты сейчас идешь в комнату к печке и рассказываешь, что произошло. Либо вали на все четыре стороны. Желания возиться с дочкой Германа у меня нет. Я до сих пор тут стою, а не выгнал тебя взашей только потому, что это была просьба Лиз. Как будто у меня других проблем нет.

Он развернулся и пошел назад.

— «Давай, подходи, сейчас чайку налью,» — довольный собой воскликнул Чайник, выпуская струю пара.

— Уж постарайся, — ответил ему Фёдор, чёрной хитиновой рукой взял кипящий Чайник и налил себе в металлическую кружку кипятка.

Девчонка наконец зашла в комнату, на ее лице читалось отвращение к окружающей грязи и запаху.

— «Видно, что пришла в себя. Вон как кривится», — заметил Умник.

— Садись, рассказывай, зачем убежала от отца и почему с Лиз?

Девчонка долго собиралась с духом. Фёдор ей не мешал, пил горячий чай, потом открыл ножом банку консервов. Принялся пальцами вылавливать куски мяса и есть, закусывая пирожком с хуном. С утра ни крошки во рту не было. Потом Фёдор задумчиво посмотрел на девчушку и передал ей банку, в которой еще оставалась половина тушенки. Анафема поморщилась и помотала головой. Фёдор пожал плечами и принялся доедать. Животное перестал хрустеть углем и внимательно уставился на девушку. Потом так же внимательно стал разглядывать Фёдора. Потом он встал приложил палец к уху Фёдора.

— Отстань, — раздраженно отмахнулся от робота Сорока.

Но Животное не сдавался, подошел к девушке и протянул одну из своих лап к ее уху. Девица испуганно отпрянула. Наконец автоматон успокоился, сел на свое место и принялся дальше жевать уголь.

— Чего молчишь? — не выдержал Сорока. — Рассказывай. Сейчас решается, что я буду с тобой делать. Так что в твоих интересах рассказывать правду. Если соврешь, сразу отправишься к отцу. Надеюсь, это не какой-нибудь бред про разбитую любовь.

— «Какая любовь, ты что несешь?» — возмутился Умник.

— Ой, отстань, — отмахнулся Фёдор. — Кто их этих подростков знает. Лишь бы напиться и поперевлюбляться. Потом разругаться. И так по кругу.

— Вы сейчас с кем разговариваете? — всё так же испуганно прошептала Анафема.

— Это не важно. Рассказывай.

— Меня хотели «короновать», — прошептала она, сжала сверток, который так и не выпускала из рук.

— Что, прости?

— Меня хотели «короновать».

Фёдор удивленно посмотрел на Животного.

— Ещё политических интриг нам не хватало. Хотя бред какой-то, дочь вольного барона, даже без надела.

— Да нет, вы что! К императорскому двору это не имеет никакого отношения. Это про духовную «Коронацию».

— Понятнее не стало.

— Это из-за Чистых. Отец захотел меня отдать им. И чтобы они провели со мной обряд, которые они за глаза называют «Коронация».

— Чыстыи? — заявил Животное и сделал максимальное глупое лицо.

Фёдор посмотрел на робота осуждающе. Тот закатил глаза, вздохнул и спросил уже нормально:

— Чистые — это Церковь Очищения?

Девушка немного подумала, а потом кивнула.

— Они. Постоянно живут у нас дома. У них какие-то дела с отцом, а раньше с дедом.

— Подожди, он захотел отдать тебя в монастырь? — спросил Фёдор.

— Да нет. «Очистить», ну или «короновать». Вы что ли не знаете? Я думала, все знают, — немного удивилась девушка.

Фёдор грустно посмотрел на нее и тяжело вздохнул.

— Мне снова десять лет, и мой брат несет какой-то бред, — устало сказал Фёдор. — Давай с самого начала.

— «Перестань нервничать, про брата было лишнее,» — сказал у него в голове Умник.

— У вас был брат? — спросила Анафема.

— Был, — осторожно ответил Фёдор. — У всех были братья. Это не важно. Продолжай.

— У меня нет брата, — немного возмущенно заявила девушка.

— У меня тоже нет, — неожиданно вставил Животное.

— И сестры нет, — грустно добавила девушка.

— О! И у меня нет! — воскликнул Животное. Отодвинул Фёдора, налил в кружку чая и протянул Анафеме.

Девушка улыбнулась и с благодарностью кивнула.

— «О! Этому балбесу она улыбается. А тебе нет», — подметил Змей.

— Тебя же Анафема зовут? — продолжил Животное. — Нравится свое имя?

Девушка отрицательно покачала головой.

— Давай я тебя буду Аней звать? — автоматон расплылся в своей жуткой улыбке. — А меня Животным зовут.

— Давай, — девушка продолжала улыбаться. — Какое дурацкое у тебя имя. А кто тебя так зовёт?

— Да вот он, — робот указал длинным металлическим пальцем на Фёдора.

Улыбка пропала с лица Анафемы. Она смутилась и уставилась в пол.

— Не грусти, — пробасил Животное. — Теперь ты с нами. А мы три самых опасных существа в этом городе. Я, капитан и вон чайник на печке. И мы на твоей стороне. Мы тебя в обиду не дадим. А если кто захочет тебе сделать какую подлость, мы сразу это починим. Любое хотение пропадет.

Робот поднял одну из четырех рук, и оттуда с вжикающим звуком выскочило длинное и узкое лезвие.

Девушка немного вздрогнула.

— Ну что? Ты с нами в команде? Надерем им всем задницы?

Анафема завороженно смотрела на лезвие, покрытое черными пятнами.

— А можно? — тихо спросила она.

— Конечно. Так же, капитан? — с нажимом спросил Фёдора робот.

— Наболтались? — проигнорировал вопрос Сорока. — Нас теперь разыскивает полиция, банда Зюйда и какие-то головорезы церковников. И я хочу знать почему.

Девушка перестала улыбаться и уставилась в пол. А потом заговорила:

— Герман. Отец. Хотел отдать меня Чистым. Он никогда меня не любил. А после этой их «Коронации» люди превращаются в куклы. Я видела. Я так думаю, что они так у людей душу крадут. Очищенные через «Коронацию» ничего не боятся, ничего не хотят и выполняют все приказы священников. Он хотел, чтобы я стала такая же.

Фёдор вспомнил громилу в белом балахоне, что пёр на него. Не обращал внимания на удары и раны. Просто с безумным взглядом шел вперед.

— Герману от меня было нужно только послушание и то, чтобы я потом род продолжила. У него больше детей нет, кроме меня. Он сказал об этом тёте Лиззи. Сказал ей, что у меня день рождения, мне уже шестнадцать и что мой мозг сформировался и меня можно «короновать». И что я проклятье их рода и паршивая овца. Что поганую кровь не исправить, как он надеялся. Но попробует разбавить. Я всё сама, своими ушами слышала. И мы с тётей Лиз сбежали. Она меня потащила к вам. Сказала, что вы нам поможете. Но я теперь даже не знаю.

— А почему ты отца называешь Германом? Вроде бы у людей так не принято? — тихо спросил Животное.

Девушка ничего не ответила, просто пожала плечами. Потом подумала, куда ей деть руки, ничего не решила, отложила кружку с чаем и обняла себя, как будто пытаясь согреться.

— Может, ты что-то перепутала, — ничего не понимая, спросил Фёдор. — Герман, конечно, идиот. Но вот так… Свою дочь… Это даже для него перебор. Может, ничего такого не должно было произойти? Обычные церковные махания кадилом. Что-то вроде причастия, например.

— Нет! Да как вы не понимаете! У нас в доме все слуги «очищенные». Отец им мог приказать что угодно, и те выполняли. Не знаю, отрезать себе палец или целый день стоять на четвереньках. Я же не дура. Он хотел, чтобы и я была такая же. И он только ждал, когда мне шестнадцать исполнится! Он меня всегда ненавидел. Только на людях изображал, что мы одна семья!

Девушка замолчала, лицо ожесточилось.

— А может он и прав, — тихо произнесла она. — Может я и есть проклятье. И может, мне лучше «очиститься» и перестать всех окружающих мучить. Ну вас всех к чёрту! Не хотите мне помогать — и не надо! И без вас справлюсь!

Девчонка вскочила и выбежала в коридор. Фёдор вздохнул. Животное пошел за ней.

— «Как тяжело с ними со всеми,» — подумал Фёдор.

— «Тут все логично, кто бы не попытался сбежать из дома на ее месте?» — размышлял Умник. — ' Хотя Елизавету из-за этого убивать — очень странно. Раз так девочку не любили, как она говорит, то сбежала и сбежала. Им бы было легче. Но смертоубийство? Странно. Надо подумать'.

— «Спроси её, почему за неё не вступилась мать», — негромко подсказал Фёдору Чайник.

— «А мне эта пигалица нравится», — решил Змей.

— «Чем это?» — спросил Умник.

— «Не знаю. На Ингу похожа. Скандалистка такая же».

— «По мне, так совсем не похожа».

— «А вот и похожа».

— «А вот и нет».

— «Что сидишь, иди за ней», — сказал Сороке Чайник.

Фёдор подумал, что он хотел только одного. Он хотел покоя. И где он, этот покой? Какая-то вечная гонка. Был ли хоть раз в его жизни момент, когда у него все было просто и понятно? Подумал и вздрогнул. Был. И тогда всё было просто. И всё было понятно. И длился этот период целых пятнадцать лет.

Фёдор выглянул из комнаты. Животное склонился и аккуратно обнимал скрючившуюся на грязном полу девчонку. По тихим коридорам разносилось его успокаивающее бурчание и девчачьи всхлипы.

— Животное, пойди проверь периметр, только наружу не высовывайся. А ты, — Фёдор подошел к девчонке. — Сопли вытри, иди поешь, выпей чая и ложись спать. Завтра решим, что лучше делать. Сама справишься? Прислуги тут нет.

— Справлюсь, — мрачно ответила Анафема, которая перестала рыдать и теперь разглядывала пол.

— Вот и действуй. К наружным окнам не подходи, не шуми, свет, который можно увидеть снаружи, не зажигай. А я пошел спать.

— Тётя Лиз про вас другое говорила. Она говорила, что вы добрый и сильный. А вы… Не знаю. Не такой.

— Инга! Слушай внимательно, — начал злиться Фёдор. — Я не собираюсь…

— Инга? — удивилась девушка.

Фёдор замолчал. Потом просто развернулся и пошел назад в комнату. Не говоря больше ни слова, он подкинул угля в печку, лег на старый матрас в углу, завернулся в порванное одеяло и попытался заснуть. Сразу этого не вышло, но под мурчание согревшегося от печи Змея он наконец отключился.

Лунный свет пробивался сквозь неаккуратно заколоченные окна в большой зал скотобойни. Из щелей в стене выползали крысы. Одна из них, особенно толстая и старая, не торопилась. В привычных запахах сегодня появились незнакомые ноты. Пахло едой. Это будоражило. Парочка молодых крыс были не такие терпеливые и сразу двинулись вперед, подкрадываясь к одной из комнат, где пахло особенно интересно. Старую же что-то смущало. Она долго принюхивалась, потом разглядывала потолок зала, на котором луна рисовала большую тень, похожую на огромного паука. Очень огромного паука с невообразимым количеством длинных черных лап.

Время шло, тень, похожая на паука, так и оставалась тенью. Но вот из комнаты пахло уж очень вкусно. И вроде бы всё нормально. Всё как всегда. Никакой опасности. Что же тогда ее смущает? Вот уже молодые крысы осторожно, короткими перебежками подошли к комнате. Вот уже одна из них набралась смелости и нырнула внутрь. Как же хочется есть. Может, тоже побежать за ней, пока она там все не сожрала в одну морду?

Внезапно темнота в комнате шевельнулась, молодая крыса пискнула и повисла в воздухе, проткнутая длинным тонким лезвием. Загорелись два оранжевых глаза, и Животное отбросил мертвую крысу назад в коридор. Поглядел вокруг, но, не заметив никакой дополнительной угрозы, снова закрыл окуляры.

«Вот так-так», — подумала старая крыса и затаилась. Комната оказалась не самым гостеприимным местом. Но спустя четверть часа ничего больше не происходило, и крыса вместе с оставшейся молодой товаркой подошла к убитой. Они вместе вцепились в тушку и потащили ее назад в нору. Да, не самая лучшая еда. Но не пропадать же добру.

Внезапно в конце коридора как гром затопали тяжелые керамические лапы, и к ним на этаж поднялись два огромных чудовища, от которых пахло углём, дымом и машинным маслом. Крысы спрятались в тёмном углу и с тревогой проводили две массивные фигуры, что прошагали рядом.

Животное снова открыл окуляры, но увидел, что это всего лишь их големы. Дошагали, дурни, до скотобойни наконец-то. Автоматон встал, шепотом приказал увальням сесть в углу и выдал по порции угля. Потом поправил дырявое одеяло, под которым тихо сопела девочка. Проверил, всё ли нормально у Фёдора. Лицо человека было, как всегда, хмурое. Внезапно, не открывая глаз, человек пробурчал что-то непонятное и в то же время угрожающее. Даже во сне с кем-то ругается. Автоматон оскалился, тихо сел рядом со входом и плавно стал погружаться в энергосберегающий режим.

Долгие мгновения больше ничего не происходило, только две крысы сбежали прочь, бросив труп товарки. Попозже вернутся, когда всё успокоится. Когда они завершили свое дело и скрылись в щели, которая вела в подвал, снова повисла тишина. Только лунный свет давал причудливые тени.

В полной тишине тьма на потолке шевельнулась и немного сдвинулась. Медленно и подрагивая словно ветка под порывами ветра тень стала передвигаться ближе к комнате незваных гостей. Без единого звука одна тонкая и длинная, словно паучья, чёрная лапа аккуратно опустилась на пол. За ней последовали еще и еще. Потом от потолка отделилось длинное тело, которое зависло прямо напротив входа в комнату. Медленно покачиваясь, тень внимательно смотрела внутрь на спящих людей и отключенных роботов. Увидев всё, что ей хотелось, тень, не торопясь, медленно залезла на потолок и замерла.