Профессор Амлетссон

Глава 23

Мы, ульфхеднары, народ музыкальный.

Любим петь: часто гораздо больше, чем умеем. Поем громко, часто хором, и, что называется, а капелла — музыкальные инструменты приветствуются, но обязательным их сопровождение назвать нельзя.

Любим слушать: все подряд, от классической оперы до современных эслектронных ритмов. Кажется, это называется словом «меломан».

Когда я был несколько моложе, головные телефоны, подключенные к источнику музыки, были моими постоянными спутниками — снимал я их только тогда, когда сам читал лекции или вел студенческие семинары, ну и еще во время заседаний ученого совета, на которые меня иногда приглашали — не иначе, как по ошибке.

Нынче ситуация если и поменялась, то совсем незначительно: проще говоря, музыка всегда со мной… Кроме некоторых, не очень удачных, дней.

Все началось с того, что я забыл зарядить головные телефоны.

Всякий разумный, представляющий себе внешний вид псоглавца, а хотя бы и просто крупного пса со стоячими ушами, немедленно заинтересуется: как, собственно, устройства звукоизвлечения, иногда называемые еще наушниками, держатся на ушах, не расположенных по бокам от головы?

Спросят — отвечу.

Жил некогда в городе Павия один человек высокой учености — звали его Джероламо Кардано. Как и положено настоящему ученому, жившему и работавшему в те времена, специалистом тот был буквально по всему, до чего мог дотянуться: Кардано отлично разбирался в математике, медицине, астрологии, физике, богословии… Увлекался одно время и совершеннейшим мракобесием, наподобие не-эфирных физики и химии — впрочем, подобным тогда грешил не он один. Наука, будто феникс из пепла, восставала из шлака средневековых суеверий, шел активный поиск новых путей…

Так вот, кроме всего прочего, ученый проводил эксперименты столь странные, что работами его заинтересовались те, кому в те годы было положено.

Кончилось все хорошо, пусть и немного обидно для самого ученого: специалист Suprema Congregatio Sanctae Romanae et Universalis Inquisitionis, специально делегированный папским престолом на предмет «разобраться и пресечь», начертал поверх отчета: «чернокнижия не выявлено, просто увлеченная натура», и убыл по месту постоянного несения службы.

Среди прочего всякого из того, что насмешило великого инквизитора, нашелся результат презабавного опыта: оказалось, что деревяшка, зажатая меж зубов, способна передавать некие колебания напрямую во внутреннее ухо, минуя плотно закрытую ушную раковину!

Впрочем, по-настоящему явление костной проводимости звука оказалось востребовано уже в наше просвещенное время.

Атлантическая промышленность всегда идет в ногу со временем — особенно, когда за это хорошо платят.

Псоглавцы, урсуноиды, гоблины и представители еще нескольких человеческих видов между собой не похожи совершенно, однако, имеют общую почти-что-проблему: ушные раковины всех этих народов отличаются от человеческих, или, к примеру, эльфийских. Именно для таких представителей и предназначены головные телефоны, выполненные в виде фигурных нашлепок — на голове те, кстати, держатся при помощи специальных эфирных клипс.

Разумеется, крохотные устройства не могут вместить внутрь себя хоть сколько-нибудь емкие аккумуляторы, будь те эфирными или электрическими, поэтому и подзаряжать таковые приходится не реже раза в день.

Делается это просто: пара головных телефонов помещается в особый хрустальный стаканчик с закрывающейся крышкой, тот же ставится на рунический круг, подключенный к локальной эфирной сети, таковые же сейчас встречаются намного чаще новомодных электрических розеток.

Все бы ничего, но некий профессор попросту забыл поставить стаканчик поверх светящихся рун!

Настроение потому у меня получилось странным: вроде бы все хорошо, но, как будто, чего-то критически не хватает. Правда, тут опять вышло смешно: несмотря на отсутствие устройств передачи звука в ухо через кость, музыка в голове звучала, и даже список композиций был тот же, что и обычно.

Почти-уже-не-хмурого меня в лаборатории встретили… Встретил. Сегодня с утра на месте оказался только один лаборант, тот, который почти эльф, Иванов и с дополнением «старший» в названии должности. Девушки Сидоровой на месте не случилось.

- Опаздывает? - понимающе уточнил я. - Кстати, здравствуйте, Иванов.

- Здравствуйте, профессор, - вежливо ответил лаборант. - Нет, тут немного другое… Сессия!

- Насколько я успел понять, - мне стало интересно, и я решил уточнить, - все сотрудники проекта уже имеют, как минимум, высшее образование. Администрация клялась и даже божилась, что ни один студент до основной деятельности допущен не будет… Соврали?

Старший лаборант глянул на меня несколько удивленно: я даже подумал, что мой британский язык оказался слишком сложен для понимания в это утро. Оказалось, что мне показалось.

- Товарищ Сидорова — уже опытный сотрудник, и, конечно, давно не студент, - уточнил прекрасно, как оказалось, понявший меня подчиненный. - Вернее, студент, но уже во второй раз: получает заочное образование.

Я немного удивился. Те несколько дней, что мне уже довелось проработать бок о бок с временными моими подчиненными, позволили составить детальную картину личности каждого из них, и по всему выходило: девушка происходит из самой обычной семьи! Вопрос, однако, стоил прояснения.

- Богатые родители? - понимающе уточнил я. - Или муж? И ведь по ней совершенно не скажешь!

Мой собеседник немного завис: ровно так иногда поступает рабочий счетник, установленный у меня на кафедре, стоит мне задать цифродемону вопрос, слишком сложный для уже немолодой эфирной сущности.

Обошел лаборанта, проследовал до своего рабочего стола — специально переставил его накануне так, чтобы сидеть лицом ко входу, спиной же не просто к стене, а прямо в угол — и уселся в достаточно удобное кресло.

- Я привык уже к тому, что в Союзе как-то очень уж много граждан, получивших высшее образование, причем, насколько мне известно, неплохое, однако, - поделился я, - второе высшее — это уже слегка перебор. Это же попросту очень дорого!

Каждый день — как день открытий. К такому положению дел я уже, в целом, привык, однако и то, о чем поведал мне подчиненный, вызвало некую оторопь, по здравому же рассуждению — и вовсе неприкрытую зависть, причем цвета от темно-бордового до иссиня-черного.

Сначала оказалось, что каждый гражданин Союза ССР имеет право на однократное бесплатное получение высшего образования, причем здесь оно называется не иначе, как базовым!

Полагалось, впрочем, выполнить некие условия: например, закончить среднюю школу с пристойным средним баллом и пройти конкурс при поступлении, но таковы требования, наверное, каждого университета в цивилизованном мире, совершенно независимо от формы социального устройства. Еще одно требование, которое, как мне показалось, мой собеседник не одобряет, налагалось уже на бывшего студента после получения диплома: отработать от трех до пяти лет там, куда его, дипломанта, пошлет советское государство.

Этот пункт был настолько несуразно хорош, что я чуть было не рассмеялся: таких-то сказок мне раньше слышать не приходилось! Чтобы государство гарантировало рабочее место каждому выпускнику высшей школы, выпускник же воротил нос и норовил как-то увильнуть от получения однозначного бонуса… Нет, это уже ни в какие, извините, ворота!

- Хорошо, допустим, - прервал я слегка отдающие коммунистической агитацией речи квартерона, - первое высшее, бесплатное, гарантированное трудоустройство… Но ведь сейчас-то, - я взглянул на собеседника победно, - это уже второе образование!

- Одно слово, профессор, - слегка даже обижено ответил лаборант: слова мои, конечно, задели его за живое… Впрочем, именно такую цель я и преследовал: ненавижу, когда мне настолько бессовестно врут! - Даже не слово, фамилия: Аркудин.

- Мне известна фамилия руководителя советского государства, - тоном заговорщицким, этаким «я знаю, что ты знаешь, что я знаю», поделился я с закипающим постепенно оппонентом: положительно, только воспитанность и субординация не давали парню накинуться на меня, если не с кулаками, то с бранными словами. - Что с того, что Аркудин?

- А это его реформа. Одна из них, - постарался успокоиться старший лаборант: верно, сообразил, что мне, как иностранному профессору, некоторые детали могут быть попросту неизвестны, а потому и ситуация в целом понятна не до конца: вдруг я не издеваюсь, но действительно не в курсе? Впрочем, сам я это понял немного погодя, и вести себя продолжал просто омерзительно. До сих пор стыдно, признаться.

Ничего этого я тогда не понимал, и сказать потому не мог, но кивнул: мол, продолжайте.

- У товарища Аркудина высший возможный социальный рейтинг в среде советской молодежи, - не преминул продолжить Иванов. - Если верить результатам опросов, а я им верю. В том числе, и потому, что он разрешил получать второе высшее образование, пусть и заочно! В СССР, профессор, очень любят учиться и хорошо умеют это делать!

- Наверное, любовь юношества компенсируется некоторым недовольством тех, кто постарше, - проворчал я все еще недоверчиво, но уже смирившись с тем, что фантастическая советская реальность действительно имеет место. - Например, работодателей. Я ведь правильно понимаю, сотрудников нужно отпускать на сессию? Возможно, даже с сохранением заработной платы? Вряд ли это нравится буквально всем — слишком много послаблений получается…

- Я такого не говорил, - возразил мне подчиненный. Некий профессор умело изогнул мохнатую бровь свою в знак сомнения. - И в виду не имел! - поспешил уточнить старший лаборант.

И тут в мою умную мохнатую голову пришла одна интересная мысль, и я принялся ее усиленно думать.

В самом деле, если мне, даже и иностранцу, положено бесплатное питание в очень неплохих, по атлантическим меркам, советских ресторанах, быть может, передо мной откроются и иные интереснейшие возможности, связанные со льготами?

- О, это Вам, профессор, надо спрашивать кого-то из администрации, - ответил лаборант на осторожно заданный вопрос. Например, товарища Бабаеву, - взгляд его мечтательно затуманился, и я понял, что все рассказы о небывалой стойкости потомков эльфов к нативным русалочьим чарам — художественный свист.

- Обязательно спрошу, как представится такая возможность, - огромных трудов мне стоило не задуматься о русалочьих несомненных достоинствах, но перевести разговор в деловую плоскость. - Но, может быть, хотя бы в общих чертах…

- Медицина у нас бесплатная, причем любая, - начал вопрошаемый с пункта, и без того хорошо мной изученного. - Питание… Хотя Вам про это точно должны были рассказать. Всем иностранцам рассказывают. - Я кивнул, Иванов продолжил. - Связь. Звонки, эфирный трафик… Немного сложнее реализовано, чем принято считать, но очень даже удобно, при необходимости.

Вы видели когда-нибудь, как делает стойку красивый пес, обязательно — о пушистых ушах? Да, уши эти развернуты раковинами строго вперед, пасть аккуратно прикрыта, глаза смотрят с неослабевающим вниманием… Для полноты картины лично мне оставалось тихонечко заскулить, чего я, конечно, делать не стал.

- Связь, - пояснил я слегка удивленному лаборанту свое странноватое для человека поведение. - О ней я в известность поставлен не был. Просветите, пожалуйста. Например, мне нужно позвонить домой, просто сообщить родным и близким, что все со мной хорошо… Я им, конечно, уже писал, но голосовой звонок — совершенно другое дело, особенно, если это не очень дорого!

- Имя ему — Тегерион, - пояснил лаборант слегка, как мне показалось, невпопад. - Но мы здесь, ради краткости и удобства, называем этого демона проще: TeGe. - Лаборант извлек из внутреннего кармана пиджака, все это время скрывавшегося под рабочим халатом, элофон какой-то советской модели: сам я в них тогда не разбирался, спросить же было не у кого.

- Аватара его призывается моментально, - продолжил Иванов, ловко тыча пальцем в экран, - привязывается сразу к элофону и эфирному слепку призывателя, работает замечательно, ничего особенного не требует. Даже в оплату принимает стандартные эфирные силы безлимитного маготрафика.

Я, с некоторой даже профессиональной ревностью, обратил внимание на то, что аппарат у моего подчиненного и новее, и интереснее, чем мой собственный — несмотря, повторюсь, на то, что не сумел опознать модели.

Между прочим, некий профессор не так давно потратил на похожее, только более простое, устройство, сумму, эквивалентную двухмесячному его, профессора, жалованью, и только на днях полностью выплатил банковский кредит…

- Вот, смотрите, - лаборант развернул элофон экраном ко мне. - Выводите на офонисе глиф призыва — у вас, в Европе, они должны работать точно так же, школа-то одна, герметическая — и называете имя демона, громко и внятно.

- Офонисе? - Я не то, чтобы не понял, но, скажем так, сделал это не очень уверенно и не до конца — греческий корень слова опознать удалось, но вот значение…

- Если в атлантической традиции, то это дисплей, - пояснил, не чинясь, мой внезапный провожатый в мире очевидных для себя вещей. - Или монитор. В общем, экран. Так вот, громко и внятно…

- Тегерион, приди! - заявил я, проделав нужные манипуляции уже со своим устройством, к счастью, заряженным — не в пример наушникам.

Ожидаемо запахло серой и неожиданно — озоном, офонис мигнул, и на рабочей поверхности появилась небольшая пикторуна, похожая на вписанный в синий кружок белый бумажный самолетик.

- Теперь просто запускаете аватару демона, как и любое приложение к элофону, набираете номер вместе с международным кодом, и общайтесь себе на здоровье! Это, — кстати заметил лаборант, совершенно бесплатно — стало. Год назад, после того, как завершили линию эфирной передачи — от московского Эм-Девять непосредственно до европейского центрального узла терминации трафика. Той Европы, конечно, которая все еще капиталистическая… Ой, извините, профессор, - вдруг повинился мой собеседник, - Вам, должно быть, не очень приятно это все слышать?

Мне подумалось, что примерно две трети слов некий профессор, все же, понял. То ли акцент такой, то ли еще что-то… Решил не заострять конкретно на этом: было еще, на чем.

- Тегерион… Знакомое имя, - вдруг вспомнил я. - Кажется, это кто-то из демонов Среднего Гептадемония, и… какой-то он нехороший. Точно ли стоит его призывать? Может, отвязать приложение от элофона, пока чего не вышло?

- Вы, наверное, сейчас о Тагирироне, он же Тагаринун? Демон вражды и ссоры? - лаборант улыбнулся. - Можете не беспокоиться совершенно. Академик Дуров призвал его больше двадцати лет назад, системно усмирил и поставил на службу человеку. Даже имя демона теперь звучит несколько иначе потому, что…

- Потому, что общая демонология, первый университетский курс, - перебил я подчиненного: мне все еще было неприятно понимать, что советский лаборант, вчерашний студент, более умел в обращении с современной техникой, нежели профессор физики, да и техника эта у парня дороже и новее. - При системном усмирении демона требуется исказить его имя, это помогает потусторонней сущности смириться с подчинением эфирно более слабому существу, — блеснул я интеллектом, чего немедленно устыдился: право слово, какое ребячество!

- Академик Дуров, вообще, заклял не только этого, который для быстрой эфирной связи, - пришла пора мне удивляться не только техническим навыкам, но и отличному знанию языка, проявленному лаборантом: теперь он, Иванов, перешел и вовсе на народный ирландский говор — британский, да не до конца. - Там еще есть, как минимум, Валак — мы называем его VeKa. Этот закрепляет в ноосфере светографии и длинные тексты, помогает общаться между собой сразу большому количеству совершенно разных…

Иванов, кажется, оседлал любимого конька. Истинный фанат техники, один из тех, кого жители Атлантического Пакта называют словом «гик», мог, как мне показалось, говорить на эту тему — и смежные — бесконечно, но мне…

- Все это очень интересно, tovarisch starshiy laborant, - блеснул я знанием делового советского, но мне очень нужно срочно позвонить.