Попаданец с четырьмя колёсами

глава 27. ночной патруль

Я бесшумно летел над улицами, внимательно вглядываясь по сторонам и отчаянно жалея, что не имею снизу ничего стеклянного. А через фару заднего хода много не рассмотришь — так, чисто боковым зрением. Может, перевернуться и лететь боком? Полубочка называется у лётчиков, если я ничего не перепутал.

«Я ужас, парящий на крыльях ночи!» — а это ещё откуда вспомнилось? Что-то из детских мультяшек голливудского разлива. Нашли, чем детей развлекать — ужасами.

Пару раз я видел проходящие по улицам патрули с факелами. Ну, и что они таким образом разыщут? Да только отпугнут разыскиваемых, да и всё. И меня никто из них не заметил — никто вверх не смотрит. Значит, точно так же будет и с химерами. И какой тогда смысл в этих патрулях? Галочку в отчёте поставить — мол, организовали?

Вдруг слева от меня послышались шум и крики: «Держи его! Хватай! Лови!». И — приближающийся топот шагов. А перед ним — метнувшаяся на перекрёстке серая тень. Ага! Так вот ты где, голубчик!

Догнать бегущего мне не составило особого труда. Я и по земле легко нагнал бы его, а уж по воздуху…

Он, видно, что-то почувствовал — обернулся. Лицо его исказилось — ещё бы, налетает сверху этакая туша, — и он попытался немного ускориться, но тут я слегка коснулся его затылка левым передним колесом, а затем и сбил с ног. Хорошо, что у меня кардан не вращается, а то так бы и намотал!

Сначала, слегка придавив беглеца собою, чтобы не убежал, я позже малость сполз с него и, слабо придерживая тем же колесом, заглянул в лицо. Человек как человек… как будто, на первый взгляд.

— Ты кто такой? — спросил я, припоминая, что допрос надо вести по горячим следам.

— А ты кто? — дрожащим голосом спросил он

— Я ужас, парящий на крыльях ночи! — ляпнул я. А в довершение всего ещё и оскалил решётку радиатора и зарычал.

— Ох! — беглец потерял сознание. Ну, может, так оно и к лучшему.

Позади послышался топот. Сначала нарастающий, а потом затихающий. Стражники, похоже, миновали перекрёсток и побежали в другую сторону.

— Эй, ночные стражи! — громко позвал я. — Бегите скорее сюда, я его поймал!

Топот развернулся ко мне. И вскоре передо мной предстали двое тяжело дышащих стражников с копьями или пиками в руках — никогда не разбирался в холодном оружии. Недолюбливаю я его. Оно вообще, на мой взгляд, находится в определённом родстве с гвоздями, а они — та ещё штучка! Особенно если вдруг забыть и запаску и аптечку. А один раз нечто подобное и случилось. Правда, не забыл, а клей закончился, но какая разница? Камеру-то запаски на вулканизацию отдал. Вот тогда хозяин намучился!

— Вот, — я приподнял колесо, — забирайте!

— Спасибо, Ноль-ноль-первый! — кивнул стражник повыше. — А то упустили бы его.

— Да вы и меня знаете! — удивился я.

— Дык, это… маг Памплисиодор нас предупредил, на инструктаже. Нас тогда со всеми магами познакомили, вот он и сказал, что ты, значит, можешь тоже принять участие в патрулировании. Чтобы все имели в виду, значит.

— А этот что сделал? — спросил я, указывая на продолжающего лежать разбойника.

— Дык, это… сидели мы в засаде возле колодца. Глядим — крадётся. И без ведра, значит. И только он подошёл, мы и выскочили. Так что он ничего злодейского совершить не успел. Чем это ты его так?

— Да, собственно, и ничем. Он бежал, я за ним. Он споткнулся, упал. Когда упал, то был ещё в полном сознании. А потом я сделал вот так, — и я снова оскалил решётку радиатора. Стражники шарахнулись в сторону. — Вот он и вырубился…

— Да-а… — стражник поправил шлем. — Так перепугался, что и обосраться не успел. Ну, это к лучшему. Поднимайся, гад!

Они схватили разбойника за руки, встряхнули и поставили на ноги. Шатаясь, тот всё же устоял на ногах.

— Пошли! — приказал стражник.

— А может, вас довезти? — предложил я.

— Не-не, не надо, — отказались стражники, с опаской поглядывая на меня. — Сейчас ещё наши патрульные подойдут, сменят нас в засаде. А ты, это, лучше последи, чтобы кого другого не появилось пока возле колодца.

— Ладно! — махнул я им тем же левым передним колесом, вставая на задние. Стражники попятились, не забывая потянуть за собой и задержанного. Туго службу знают, однако! Молодцы! А я-то грешил на зряшную работу патрулей. А они вроде как отвлекающим манёвром служили. А возле колодцев — засады устроили. Ну что ж, это хорошо.

И я снова поднялся в воздух. И запел — тихо-тихо, не громче шелестения ветра в ветвях деревьев:

— Мне сверху видно всё, ты так и знай!

Даже коты не услышали и потому не подпевали.

Больше до самого утра никаких происшествий не случилось.

Ну что поделаешь, что я не оказываюсь в центре событий! Я бы и хотел порой оказаться, да не получается. И, наверное, потому, что не очень-то и хотел. Да и зачем? Это ведь люди из кожи вон лезут, чтобы выбиться в герои, занять место барона, графа, герцога, короля… Получить медаль или орден. А мне зачем? Из кожи вылезти я не могу — её у меня нет, разве что на сиденьях, да и та искусственная. Стать бароном или графом?.. Та же причина — кто-нибудь когда-нибудь слышал… ну, пусть даже о «мерседесе»-графе? Нет. А тогда для чего? Я уже высказал своё единственное желание: попутешествовать по этому миру. Да всё никак не получается отправиться в кругосветку. Мешают всякие… недоброжелатели.

А утром, пролетая над приземистым зданием — я уже знал, что там располагается городская тюрьма, — я заметил машущего руками Памплисиодора. Он стоял перед входом и отчаянно старался привлечь моё внимание.

Я опустился на площадку перед тюрьмой.

— Есть новости? — спросил я его.

— Да! — ответил он с какой-то гордостью. — Мы поймали восемь «серых человечков»!

— Ого! — отозвался я. — Солидно. И что они говорят?

— Странное они говорят, — сразу помрачнел Памплисиодор. Куда и радость делась.

— А что именно? — решил уточнить я. — К примеру?

— Ну вот, к примеру. Поймали их всех на разном. Двое колодцы хотели отравить — один из них твой, один в Арсенал за оружием залез, третий в императорскую сокровищницу, четвёртый и пятый хотели ограбить двух самых богатых в городе купцов, шестой забрался в самую большую харчевню, чтобы испортить продукты, седьмой пытался угнать табун пасущихся в ночном лошадей, восьмой… молчит и ни в чём не признаётся. Что мы с ним ни делали.

— Ну, а что же тут странного? — удивился я.

— А странное то, — медленно произнёс Памплисиодор, — что ни один из них не признается, что знает остальных семерых. Каждый твердит: «Я был один!» — и точка. Хотя они похожи друг на друга, как две капли воды.

— Ну-у, они же и в самом деле поодиночке злодейничали, а не парами, — пояснил я. — Вот потому так и говорят.

— Ты так думаешь? — он с подозрением посмотрел на меня.

— Конечно!

— Но ничего! — Памплисиодор потёр ладони. — Сейчас мы всех выведем на чистую воду! Главный судья хочет устроить показательный процесс. Всех восьмерых приведут прямо сюда, на площадь, тут же допросят ещё раз, а потом показательно казнят!

— Так быстро? — удивился я.

— А чего тянуть? — в свою очередь удивился Памплисиодор. — Всё и так ясно: злодеи они. Попались на горячем.

Ох, не понравилась мне эта затея! Ох, не понравилась! А почему — и сам не знаю. Хотя убежать пленники отсюда бы не смогли: площадь будет полна народу, да и стражники выстроятся сплошной цепью. Но какое-то беспокойство, возникшее после слов Памплисиодора, никак не хотело рассеиваться, а наоборот, становилось всё гуще и гуще с каждой минутой.

И поэтому я тоже решил остаться на площади. Пусть и не хотелось мне смотреть на публичную казнь, но я могу и не смотреть — отвернусь в самый последний момент. Ах, да!.. Совсем забыл, что у меня же круговой обзор. Значит, попрошу Памплисиодора, чтобы закрыл мне окошки с той стороны своим плащом — он у него вон какой обширный!

Глашатаи между тем разбежались по городу, разносить весть о публичном суде и казни, плотники по-быстрому принялись сколачивать невысокий помост и восемь виселиц под одной перекладиной, стражники потянулись выстраиваться в оцепление перед помостом.

Начал подтягиваться народ. Я стоял в первом ряду, сбоку от помоста. И смотрел больше не на сам помост, а на приходящих людей. «Хлеба и зрелищ!» — читалось на их лицах. Впрочем, я ошибся — должно быть, плохо разобрал почерк: с хлебом у них как раз было всё в порядке, судя по лицам. Многие удерживали обеими руками увесистые краюхи и раз за разом отгрызали неслабые кусманы. Ну, оторвали людей от завтрака, что поделаешь, бывает. Некоторые прижимали к себе солидные ёмкости с поп-корном и время от времени набивали полные рты. Третьи отхлёбывали из объёмистых бутылей… Это с утра-то? Ай-яй-яй! Хотя, быть может, в бутылях компот? Ага, с повидлом! И с булочкой.

Появились члены судейской коллегии — в мантиях, академических шапочках, с магическими жезлами в руках. То есть все они являлись крутыми магами. Среди них я заметил и мага-профессора. Так он, получается, ещё и судейский? Или у них тут что-то вроде суда присяжных практикуется?

Вывели подозреваемых, строго по одному за раз. Однако всех выстроили в одну шеренгу чуть ли не по самому краю помоста. Стражники здесь стояли в два ряда, спинами друг к другу: один ряд наблюдал за помостом, второй — за зрителями.

Меня поразило следующее: все выходящие «серые человечки», завидев себе подобных, выпучивали глаза и корчили недоумевающие рожи, проявляя тем самым крайнюю степень удивления. Сыграть так, притвориться, по-моему, нельзя. Ну, или можно, но только под сильным гипнозом. Неужели же маги не смогли этого раскусить?

Выстроив всех восьмерых, судья принялся зачитывать обвинения в адрес каждого. И за ним сразу становился вооружённый стражник — из тех, что приводили осуждаемых на площадь.

Толпа встречала зачитываемые обвинения тяжёлым порицающим гулом и негодующими криками. Некоторые даже на время прекращали жевать.

После того, как обвинение прозвучало, судья спрашивал, признаёт ли обвиняемый себя виновным. Никто не отказывался, признавались все. Но на заявление назвать сообщников отзывался так, как и рассказывал мне Памплисиодор: «Я был один». Судья спрашивал дальше «Знаете ли вы хоть кого-нибудь из стоящих с вами рядом?», на что каждый равнодушно отвечал «Никого». А на вопрос «Почему же в таком случае вы так похожи друг на друга?», молча пожимал плечами.

Наконец дошло дело и до восьмого. Обвинения не прозвучало. Вместо этого судья спросил:

— Вас поймали перелезающим через ограду императорского дворца. Что вы хотели сделать на его территории?

К моему удивлению, на этот раз «серый человечек» не стал отпираться и громко ответил:

— Я хотел убить Императора!

Толпа зашумела, заволновалась… И в этот самый момент я заметил стоящего почти напротив меня, с другой стороны помоста, девятого «серого человечка»! Он как-то тихо просочился из-за спин зевак. И я сразу же понял: сейчас что-то произойдёт!

Я взмыл вверх. И человечек, будто повторяя мои движения, вскочил на помост! Остальные восемь, будто сговорившись, кинулись к нему. Стражники не успели отреагировать — а может, их в этот момент чем-то одурманили на секунду. И все девятеро «серых человечков» слились в одного! Он сразу стал больше и выше всех находящихся на помосте. И из него кверху ударил жемчужный столб света!

Но я уже падал на него! И поймал весь этот столб своим днищем! Едва я перекрыл собой границы восходящего свечения, меня ослепило мощнейшим световым потоком. Подобное я испытывал лишь однажды, когда попал под зенитный прожектор — во время съёмок киносериала «Освобождение», фильма «Битва за Берлин». Меня угораздило попасть под луч. Уж и не знаю, что там делал в то время мой старый хозяин — должно быть, стоял в оцеплении. А может, в массовке участвовал.

Только здесь всё получилось гораздо хуже: меня завращало, будто в дрифте на льду, и понесло кверху, хотя я отчаянно, всем своим весом и желанием, стремился вниз, вниз!