Новая правда ротмистра Иванова

Эпилог

На крыше огромного серого храма, что спал возле пустой площади, сидели два юноши в белоснежных одеждах. Один – высокий, с небольшой горбинкой на носу, другой – широкоплечий, коренастый. Их золотистые кудри спадали на плечи, а большие белые крылья были сложены за спиной.

– Ну что, друг мой, Амезарак, – проговорил высокий, – вот всё и закончилось.

– Ага, очень интересно, – скептически хмыкнул коренастый. – Мне вообще плевать на них на всех. Делать больше нечего. Эти люди… Толку от них. Как рождаются никчёмными, так никчёмными и дохнут. Не пойму, Семъяза, что тебя в них привлекает? Лично меня больше радует, что мы, наконец, приняли нормальный облик, и что этот бугай не в свой мир попал. Если б – в свой, все планы бы пошли псу под хвост.

– Очень маленький шанс без специальных расчётов попасть туда, откуда прибыл.

– Знаю, знаю.

– А тебе разве не интересно, какая судьба ждёт последнего из этой троицы?

– Ни грамма, веришь ли? А что будет? Все в конечном итоге умрут. Прежде помучаются, кто-то больше, кто-то меньше. И умрут. А чем он лучше своих собратьев? Либо от голода подохнет, либо застрелится, либо станет одним из этих бельмоглазых, что бродят тут, кору глодают. Жалкое зрелище! Жизнь смертных – мелочна, пуста и бессмысленна.

– Нет, друг мой, – улыбнулся высокий. – Зря ты так. Я вот, наоборот, считаю, что вечность – лютая тоска. А жизнь человеческая – совсем другое дело. Посмотри, сколько страсти, сколько экспрессии! Сколько борьбы и превозмогания в каждом жесте! Разве ж не прекрасно? Великолепная игра! Это представление многого стоит.

– Ты ещё скажи, тебе их жалко, – рассмеялся Амазерак.

Высокий молодой человек скривил рот:

– Нет, пожалуй. Я даже забыл, что это такое – жалость. Кажется, что-то не очень приятное. Нет, тут другое.

Долго сидели молча, наблюдая за серо-синими тучами, ползшими над головой.

– Вот и подходит к концу наше время здесь, – произнёс, наконец, высокий.

– Как думаешь, старик нас простит? – коренастый задумчиво изучал низкие тяжёлые облака.

– Мы не за прощением отправляемся, забыл?

– Ну а вдруг?

– Видно будет.

– А ты не боишься?

– Чего?

– Того, что мир свернётся в точку. Того, что случится. Миры исчезнут. Мы исчезнем. Зачем?

– Послушай, друг мой, тебе никогда не приходило в голову, что мир сей слишком стар и слишком сильно запутался в самом себе? Может, оно к лучшему? А потом, я же не говорю, что обязательно будет так. Что-то произойдёт – да. Но вот что именно… Люди в таком случае говорят: одному Богу известно. Осознай глубину момента! Мы стоим на пороге чего-то великого и неизведанного. И мне интересно. Мне по-настоящему интересно! Да я не испытывал этого чувства, лет эдак десять тысяч. Это тебе не банальные драмы, которые мы тут каждый день наблюдаем. Понимаешь? Я думал, что уже никогда ничего подобного не испытаю. Тебе-то самому разве не любопытно?

– Честно? Нет. А ты, как дитё малое, Семъяза.

– А ты – старый брюзга! Когда нас изгнали, ты не был таким.

– Всё течёт – всё меняется, – пожал плечами коренастый. – Тогда я был молод, наивен, импульсивен и глуп. Ладно, хорош языками чесать. Раз уж пришли дело делать…

– Верно говоришь. Только погоди немного... Ага, теперь можно. Лети вертикально вверх, понял? Всё. Пора.

Расправив свои белоснежные крылья, молодые люди взмыли ввысь. Они врезались в тяжёлые тучи, и те поглотили их. Зелёная вспышка осветила небосвод. Несколько перьев, плавно покачиваясь на ветру, опустились на снег среди вечных руин.