Новая правда ротмистра Иванова

Глава 18. Сквозь ад

Миновав металлургический комбинат, колонна машин выехала в поле. Позади остались бетонные коробки цехов, гигантские доменные печи, каракатицы мостовых кранов. Трубы не дымили, а цеха молчали. Рабочие сегодня не вышли, и предприятие уснуло, прервав на неопределённый срок извечный цикл своей механической жизни.

Асфальт сменился утрамбованным гравием, и «Иволга» задребезжала на камнях и неровностях. Дорога, петляя, уплывала в прозрачную даль, где полевой ковыль почёсывал грузное, налившееся свинцом небо, и где артиллерийский грохот уничтожал тишину своими громогласными раскатами. Держась за баранку, Аркадий внимательно вглядываясь в горизонт. Прямо перед ним полз шестиколёсный бронетранспортёр «Шенберг», окрашенный в цвета жандармерии: чёрный с красной полосой по борту, позади завывала «пятьсот тридцатка», вытаращившись своими пучеглазыми фарами с ухмыляющейся приплюснутой морды. В кузове ехала заводская охрана. Следом тянулись более десятка полицейских легковушек и фургончиков и пять грузовиков с людьми. Замыкал колонну ещё одни бронетранспортёр. Техника совсем недавно покинула территории машзавода и металлургического комбината и теперь направлялась в сторону «бетонного рубежа», дабы пересечь реку по военному мосту. На том берегу революционеров не было. По крайней мере, все верили в это.

Рядом с Аркадием сидел капитан Вацуев, а на заднем кресле расположились Кожеедов и толстый Посвистайло, который пыхтел всякий раз, как «Иволга» подскакивала на очередной колдобине. Управляющего уговорили ехать в машине Аркадия. Не хотелось тащить за собой лишнюю легковушку по разбитым полевым дорогам, у тому же имелись опасения, что гражданский лимузин военные не пропустят на охраняемую территорию. Посвистайло был крайне недоволен, возмущался произволом, грозился подать в суд на зарвавшихся служителей закона, но согласился: страх пересилил. Вот только Аркадий вскоре сам оказался не рад, ибо управляющий уже в первые минуты пути всех замучил жалобами: и кресло ему неудобно, видите ли, и в салоне тесно, и тряска сильная. Посвистайло с самого начала был неприятен Аркадию, а теперь и вовсе опротивел из-за своего чванливого нытья.

– Куда мы вообще едем этими просёлками? – возмутился Посвистайло, когда машина задребезжала по гравийке. – Неужто нет нормальной дороги?

– Нет другой, – устало напомнил Аркадий. – Вы сами видели карту и маршрут.

– Ох, спаси нас Господь Вседержитель! – простонал управляющий. Он снова заёрзал на кресле, показывая всем своим видом, как ему некомфортно.

– Пётр Андреевич, – попытался успокоить управляющего капитан Вацуев. – На Господа надейся – сами не плошайте. Выберемся, не волнуйтесь. Сейчас до рубежа минут двадцать потерпеть осталось, а там – через мостик и мы – на том берегу. Всё в порядке будет. Зря только переживаете.

Но управляющего увещевания, казалось, только сильнее раззадорили.

– Да как не переживать-то! – воскликнул он. – Завод похерили, машину мою похерили, всё похерили. Сраные демонстранты, чернь проклятая! Пересажать всех, перестрелять к чёртовой матери! Это ж надо! Ни Бога, ни Дьявола уже не бояться. Что ж вы, господа, не уследили-то! Кто ж допустил такое? Плохо работаете, значит. А людям теперь страдать приходится.

Вацуев тихо вздохнул, покачал головой и уставился в окно. Аркадий тоже промолчал, но в душе он был даже в некоторой степени согласен с Посвистайло. Да и как не согласиться? Если допустили, значит, и правда, плохо работают.

– Чо там всё стреляют и стреляют, – проворчал Кожеедов. – Прям, война настоящая!

– Вот уж да! На войну что ли везёте? – присоединился управляющий.

– Похоже, на рубеже идёт бой, – объяснил Аркадий. – Знаю я не больше вашего. Вы успокойтесь Пётр Андреевич, мы решили: если слишком опасно, двинемся через Заславск, хоть это и долго.

– Долго! – передразнил управляющий. – Пуля в задницу зато – быстро.

– Я сказал: посмотрим, – Аркадий кое-как сдержал раздражение. – Никто жизнью рисковать не собирается – ни своей, ни вашей.

Миновали деревню Волдыри. Здесь дорога превратилась в разбитую грунтовую колею, измученную траками гусениц и колёсами военных грузовиков. На горизонте бурела лесополоса. Броневики на толстых шинах с мощным протектором легко катил вперёд, так что только грязь из-под колёс летела, а вот «Иволге» пришлось несладко. Автомобиль мотало из стороны в сторону в бурой жиже, он буксовал, норовя вот-вот сорваться в очередную колдобину, мотор ревел на низких оборотах. Аркадий вёл машину по обочине, объезжая лужи и рытвины. Вождение по бездорожью стоило немалых усилий.

– Ну это ни в какие ворота не лезет, – снова заныл Посвистайло. – Вы что, не знали, какая здесь дорога? Сейчас застрянем и вообще никуда не уедем!

Предсказание не замедлило сбыться: под днищем заскрежетало, колёса, соскользнув в колею, принялись отчаянно пробуксовывать. «Иволга» встала. Аркадий вздохнул, внутри кипело раздражение.

– Я же говорил, – управляющий достал из-за пазухи платок и вытер вспотевший лоб.

– Ничего страшного, Пётр Андреевич, – обернулся к нему Вацуев. – Сейчас нас тросиком-то подтянут – и дальше поедем. Главное, не нервничайте. Вредно это.

– Не учите меня, что делать, – нахмурился Посвистайло, – работой лучше своей занимайтесь. От полиции вашей толку, как от козла молока.

Вацуев лишь хмыкнул на такое хамство и укоризненно покачал головой.

Броневик дал задний ход и остановился перед самым носом «Иволги». Из кабины выпрыгнул унтер-офицер в чёрном форменном пальто и жандармской кепке с красным околышем и подошёл к водительской двери. Аркадий опустил стекло, в натопленный салон ворвался холодный осенний воздух.

– Застряли, ваше высокоблагородие? – спросил унтер. – Сейчас на буксир возьмём.

Он что-то крикнул, и из бортового люка десантного отделения выскочили несколько бравых парней и принялись возиться с тросом, цепляя легковушку.

– Чего только моя «Иволга» не повидала, а такая грязища попадается впервые, – как бы сам с собой проговорил Аркадий, крутя ручку стеклоподъёмника.

– Машина слишком тяжёлая, – ехидно усмехнулся Вацуев, покосившись в сторону тучного Посвистайло. Тот, похоже, не заметил издёвки, Аркадий же понимающе кивнул.

Вацуев ушёл посмотреть, как обстоят дела с машинами полиции и отдать соответствующие распоряжения. А когда вернулся, колонна двинулась дальше. «Шенберг» уверенно волок за собой «Иволгу», которая постоянно цепляла дном кочки. Аркадий нервничал, беспокоясь за сохранность своего транспортного средства, но сейчас главным было покинуть опасный район. С полицейскими легковушками дела обстояли труднее. Несколько машин грузовики взяли на буксир, другие же пришлось оставить, чтобы вернуться за ними позже.

А взрывы слышались уже совсем близко, прямо за лесополосой, что встала на пути колонны коричневой стеной сплетённых ветвей. Даже Аркадий чувствовал тревогу, навеваемую этим непрерывным грохотом, а Посвистайло так и вообще весь извёлся.

Дорогу преградили шлагбаум, два военных внедорожника и мотоцикл с пулемётом.

– Стойте! Стойте! – закричал небритый прапорщик, выбегая навстречу «Шенбергу». – Куда прёте, нах? Там бой идёт! Не слышно что ли?

Аркадий высунулся из салона и велел прапорщику подойти. Чавкая сапогами по грязи, офицер подбежал к «Иволге». Аркадий открыл удостоверение:

– Ротмистр Иванов, жандармерия.

Прапорщик откозырял:

– Прапорщик Картонкин. Ваше высокоблагородие, никак не могу пропустить. Там бой идёт.

– С кем?

– Повстанцы, ваше высокоблагородие. Вчера армия СТК подошла к границе. Сегодня утром они прорвали оборону к западу отсюда. Мы тут отстреливаемся из последних сил.

– Как это возможно? Как повстанцы могли прорвать бетонный рубеж? – Аркадий недоумённо глядел на прапорщика.

– У них танки и артиллерия, ваше высокоблагородие. Вчера весь день по нам стреляли, много укреплений разрушили. У нас бронетехники нет, людей не хватает. Со дня на день ожидаем армейский корпус, а пока своими силами приходится сдерживать.

– Нам нужно переправиться через мост, – сказал Аркадий. – Дорога свободна?

– Никак не могу пропустить, ваше высокоблагородие, – виновато повторил прапорщик. – У моста бои идут, стреляют там шибко. Повстанцы сейчас всю свою артиллерию на нас сосредоточили.

Услышав это, Посвистайло забормотал молитву.

– Вам даже здесь опасно находиться, ваше высокоблагородие, – сказал прапорщик. – Сюда тоже долетает. Поворачивайте назад.

Аркадий озадаченно смотрел на дымок, идущий из-за лесополосы, и недоумевал. Всякое ожидал, но то, что у повстанцев окажется настоящая армия с танками и артиллерией – это было выше его понимания.

– А на том берегу какова обстановка? – спросил он.

– На том берегу пока всё спокойно, – ответил прапорщик. – Но мы не знаем, что в центре происходит. Половина гарнизона перешла на сторону повстанцев, вести неутешительные поступают.

– Чёрте что творится, – плаксиво проворчал Посвистайло.

А у Аркадия всё сжалось внутри. Он с ужасом подумал о семье. Он во что бы то ни стало должен был попасть в город! Пусть хоть пешком пойдёт через линию фронта – главное, на том берегу оказаться, и как можно скорее. Надо срочно увезти отсюда жену с детьми. Если власть захватят повстанцы, если они узнают, где живут семьи жандармов… Дальше мысль развивать не хотелось.

– Нам требуется попасть в город, – повторил Аркадий. – Это очень важно!

– Никак не возможно, – развёл руками прапорщик, – не велено.

– Что значит, не велено? Я желаю говорить с вашим командованием. У меня с собой взвод жандармов и два броневика с пулемётами.

– Ладно, я свяжусь со штабом, – согласился прапорщик. – Но лучше уезжайте от греха подальше, ваше высокоблагородие.

Тут в разговор вступил Посвистайло:

– Вы издеваетесь? – возмутился он. – Хотите через линию фронта ехать?! Ну уж нет! Я отказываюсь. Вы не в праве мою жизнь подвергать опасности. Требую ехать через Заславск!

– Прапорщик, – крикнул Аркадий уходящему офицеру. – Можно ли в объезд пройти к Заславску, что-нибудь известно?

Прапорщик обернулся:

– У меня нет сведений, ваше высокоблагородие. Придётся пересечь Старые Липки или Академический. В Старых Липках по последним данным идут бои, с Академическим связи нет. Там и власти, скорее всего, уже никакой нет. Но можете попытаться.

Аркадий обернулся к Посвистайло:

– Слышали? Там всюду повстанцы. Можете со своими людьми прорываться через Академический, я вас не держу. Мы же едем дальше.

– Чёрте что, – повторил управляющий, вытирая пот со лба, – чёрте что, – он вздыхал и качал своей квадратной головой, погружённой в складки тройного подбородка.

В машине было тепло, уютно, пахло обивкой и бензином. А совсем рядом, за лесом, рвались снаряды и короткими, неуверенными очередями, будто запинаясь на полуслове, стрекотали пулемёты.

Теперь мысли Аркадия вертелись целиком и полностью вокруг семьи. Совесть слегка грызла за то, что он нарушил приказ, но ему было чем оправдаться и перед собой, и перед командованием: патронов мало, рабочие штурмовали завод, связь пропала. В конце концов, он не полевой офицер, а следователь, и вести боевые действия в его обязанности не входит. Семья же – совсем другое дело. Если с ним что-то случится, если они погибнут – этого Аркадий бы себе не простил. Долг офицера заставлял жертвовать всем ради выполнения приказа, человеческий долг требовал спасти тех, кого он любит. И это человеческое вдруг стало выше любви к Отечеству и Императору, которых по уставу полагалось любить превыше всего. А он не любил. Больше – нет, хоть и вдалбливали ему всю жизнь, что должен. А как так вышло – сам не знал. Всегда любил, а вот теперь другое оказалось важнее. И это противоречие, образовавшееся в душе, мучило и угнетало его.

Лёгкий стук по стеклу заставил обернуться. Застряв в думах, Аркадий даже не заметил, как вернулся прапорщик.

– Ваше высокоблагородие, в штабе проезд разрешили, – объявил тот, когда Аркадий открыл окно. – Ваши люди должны проследовать к центру. Там у них, похоже, дела совсем плохи.

– Спасибо, – кивнул Аркадий.

Прапорщик откозырял:

– Служу императору! Будьте осторожны: там настоящая война. Снаряды рвутся повсюду. С Богом, ваше высокоблагородие!

Шлагбаум поднялся, и колонна двинулась через лесополосу. Бронетранспортёр безжалостно потащил «Иволгу» прямиком под артобстрел.

Аркадий молился. Инстинктивно, почти неосознанно. Он никогда не просил высшие силы о помощи, не приучен был к этому. С детства ему вдалбливали, что он должен служить – служить Господу, императору, безропотно выполнять команды вышестоящего офицера. А сейчас Аркадий просил, но не за себя просил, не за сохранность собственной шкуры, он умолял Всевышнего защитить семью – тех, кто был ему дороже всего на свете, просил, чтобы там наверху дали один только маленький шанс добраться до них и спасти.

За лесом стояли военные грузовики, бегали солдаты, выгружая тяжёлые зелёные ящики. Возле воронки дымились покорёженные останки автомобиля. Лёгкий колёсный броневик постреливал вдаль из автоматической пушки. С другой стороны от дороги, за земляным бруствером суетились миномётчики вокруг двух больших железных труб, устремлённых к небу. Где-то за горизонтом ухали орудия. Взрывы гремели повсюду.

Колонна тащилась по пригорку, и Аркадий мог наблюдать за тем, что творится внизу, в поле, раскинувшемся до самого горизонта. Отсюда виднелись окраины старого города верстах в трёх-четырёх к югу, виднелся и мост через реку. А дальше, где-то в глубине руин находилась ЗПИ – страшное место, о котором в народе сочинялось множество жутких легенд. Но сейчас гораздо ужаснее было поле, что предстояло пересечь. Там падали снаряды и тонны земли взлетали в небеса под ударами крупнокалиберной артиллерии. Чудовищная мясорубка, смерть – вот что лежало на пути к заветной цели. И только теперь до Аркадия начало доходить, сколь опрометчиво он поступил, решив сунуться под огонь противника. Да тут не то, что легковушки – танки с трудом проехали бы! И пусть снаряды ложились не очень плотно, и шанс прорваться, определённо, имелся, вот только риск тоже был весьма не иллюзорный.

А машины ехали. Машины не ведали страха, их не беспокоила судьба людей, что направляли их в самое пекло.

– Поворачивайте обратно! – заголосил Посвистайло, увидев творящийся впереди кошмар. – Немедленно!

– Успокойтесь, – произнёс Аркадий тоном, не терпящим возражений. – Дорога пролегает за оборонительной линией, там снаряды почти не падают. И прекратите наводить панику!

– Знаете что? – вопил управляющий – Под суд пойдёте! Под трибунал! Вы ставите под удар гражданское лицо, дворянина, между прочим!

Тут вмешался Вацуев. Он обернулся, зыркнул гневно на управляющего и проговорил без тени прежнего благодушия:

– Да все мы тут дворяне, успокойтесь. Если дворянин, то честь имейте и не скулите, как битая собака. Знаем мы таких, накупили себе титулов, понимаешь... Дворяне они!

– Что?! – возмутился Посвистайло. – Да как вы смеете мне такие вещи говорить? Да знаете, что вам за это будет?

– А вот какие хочу, такие и говорю. А что будет? Да ничего! Я, Пётр Андреевич, – офицер при исполнении, между прочим. В городе – военное положение. А каким, извините, вы чином будете? Какое звание имеете? Аесли я вас оскорбил чем, так извольте. Можете меня на дуэль вызвать, подерёмся, как мужчины. Хотите на саблях, хотите на пистолетах.

Управляющий притих, и Аркадий мысленно поблагодарил Вацуева за то, что он заткнул этого надоедливого человека.

Фортификации тянулись вдоль берега до самого моста. Мост всё ещё функционировал, не смотря на близость к ЗПИ, но использовался исключительно в военных целях. Дорога же лежала прямо за ДОТами, едва возвышающимися над землёй. Аркадий приврал, что сюда не долетали снаряды. Долетали! Ещё как долетали! Ему самому было страшно, как никогда. Но отступить он просто не мог: слишком уж цель близка.

Объехали воронку. Совсем близко ударил снаряд. Аркадий видел в зеркальце над лобовым стеклом, как побледнел и отчаянно закрестился Посвистайло.

С пригорка спустились без проблем, обогнули разбитый ДОТ и оказались на ровной открытой местности. «Шенберг» настойчиво пёр вперёд по грязной фронтовой дороге и тянул за собой «Иволгу» с четырьмя пассажирами, старательно объезжая воронки, которые порой были столь огромны, что в них мог поместиться целый танк. Аркадий раздраженно поглядывал на стрелку спидометра, та дрожала на показателе пять-десять вёрст в час, никак не желая двигаться дальше. Болели впившиеся в руль пальцы. Судорога сводила их, но Аркадий не мог разжать ладони.

А вокруг рвались снаряды с опустошающим свистом, от которого душу выворачивало наизнанку, и грохотом, что сотрясал почву под колёсами. Среди искусанного артиллерией поля тот тут, то там виднелся обугленный металлолом – останки попавшей под смертельный кулак техника. Справа, откуда наступал враг, дым стелился над землёй плотной завесой, там снаряды рвались чаще. На дороге было спокойнее, но и сюда временами долетало. Вокруг царил настоящий ад, и через это ад ехали люди в своих хрупких железных скорлупках, храня в сердцах зыбкую надежду, что смерть в этот раз обойдёт их стороной.

«Всего-то три версты, – убеждал себя Аркадий, – уже две, а может, и того меньше. Десять-пятнадцать минут – и кошмар прекратится». Хотелось вдавить газ и проскочить опасный участок, вот только это было невозможно, и путь казался бесконечным. А впереди уже мелькали постройки, точнее кучки брёвен и битого кирпича.

Снаряд взорвался перед колонной, подняв в небо огромную чёрную тучу. По крыше забарабанили комья земли, что-то звонко ударило в кузов. Теперь не только Посвистайло, но даже Вацуев с Кожеедовым принялись креститься.

В руины снаряды залетали значительно реже. Когда дорога свернула к мосту и поплелась между размолоченных в щепки домиков, стало спокойнее. Взрывы теперь гремели за спиной, и все в машине вздохнули с облегчением. Тут тоже были солдаты. Несколько грязных армейских грузовиков стояло на обочине, где-то среди развалин попеременно ухала пара дивизионных пушек.

– Прорвались, – Вацуев вытер рукавом пот со лба, – вот и славненько. Вернусь домой, свечку схожу поставлю обязательно. Теперь бы только мост пересечь.

Машины остановились. Унтер-офицер снова вылез из «Шенберга» и подбежал «Иволге»:

– Отцеплять, ваше высокоблагородие?

– Отцепляй. И надо за полицейскими вернуться. Сколько машин осталось?

– Штук шесть или семь легковушек, – доложил унтер. – Но возвращаться… через поле… Может, они другим маршрутом?

– Чего? Своих хочешь бросить?

Вацуев дёрнул Аркадия за рукав:

– Пусть другим путём добираются. Сами видите, что происходит. Ребяткам в этот ад ехать незачем. Отправьте к ним броневичок, и пусть попробую через Академический проскочить, а?

К машине подбежал мужик в тёмно-зелёной шинели заводской охраны.

– Господа, – крикнул он, – простите, что отвлекаю. Троих в последней машине ранило. Осколком. Как рвануло! Рядом совсем. В больницу бы побыстрее.

– Твою мать, – прошептал Аркадий, стукнув по рулю ладонью.

Он чувствовал, как от напряжения дрожат руки, как нервы звенят натянутыми струнами. Вышел, немного постоял, приходя в себя. Слава Богу, всё позади. И не погиб никто – тоже хорошо. «Иволга» была забрызгана грязью по самые окна. Над задним колесом в корпусе зияла рваная осколочная рана. Смерть пролетела совсем близко.

Шлёпая по грязи, Аркадий направился к замыкающему «Шенбергу». Велел унтер-офицеру, который ехал в машине, высадить людей, одному на броневике вернуться к оставшимся позади полицейским, и вместе с ними двигаться в объезд к Заславску. Отдав распоряжения, побежал обратно. Трос уже отцепили. Дорога здесь была значительно лучше.

– Ну всё, господа, – объявил Аркадий, садясь в машину, – едем! Осталось совсем немного.

Впередиидущий «Шенберг» газанул, обдав «Иволгу» выхлопами, и двинулся к мосту. Аркадий поехал следом, сохраняя дистанцию. Будто камень свалился с души – так спокойно вдруг стало.

На мосту показался броневик, тот ехал навстречу, и какие-то люди шли за ним – вроде как, военные. Они принялись стрелять.

«Шенберг» остановился, Аркадий резко вдавил тормоз, и все сидящие чуть не послетали с мест. Он понимал, что стреляют по колонне, но никак не мог сообразить, зачем они это делают? Загрохотала очередью мелкокалиберная пушка, «Шенберг» в ответ тоже дал несколько очередей, а в следующий миг его заволокло дымом. Машина горела. Двадцатимиллиметровые снаряды, как бумагу, прошивали её противопульную броню. Внутри были люди – пятнадцать жандармов вместе с водителем и стрелком. Но люки так и остались задраены, никто не вышел. Только дым валил едкими клубами.

– Повстанцы! – воскликнул Вацуев. – Они уже на мосту!

– Господи! – заверещал Посвистайло. – Гоните-то же скорее! По нам стреляют!

Вацуев выхватил из кобуры пистолет. Аркадий, недолго думая, вжал тапку в пол и крутанул баранку, «Иволга» сорвалась с места и, свернув на какую-то улочку, понеслась прочь от места сражения, уходя вглубь руин старого города. Путь к цели был отрезан.