Мое тело – тюрьма

Глава 25 Лагерь

В «Первомайский» Кира поехала в среду. Решила дать парням несколько дней на адаптацию. К тому же надо было помочь маме с уборкой лука на участке: тот как раз просох и требовал обрезки.

Дорога по ощущениям заняла больше часа, но Кира взяла свой плеер и много разных дисков, которые скрасили путь. При этом ещё повезло сидеть: хотя она купила билет на автовокзале, тот был без места, а в небольшой древний автобус с «мордой» набилось человек сорок. Кира села на очень высокое одиночное место на колесе, и ни одна бабка на него не претендовала.

Потом оказалось, что от остановки до лагеря ещё идти в гору около километра. Кира лишь порадовалась, что шла почти налегке: несла пакет с вещами, в котором были тёплая голубая пижама с котёнком — в последний раз она брала её в «Старую Рось»; несколько пар трусов, запасные носки, чёрные спортивные бриджи, длинная и широкая жёлтая футболка с номером «64», которая досталась ей в подарок после конкурса на стипендию; любимый маленький топик — только на грудь до талии, который походил на платок или бандану, так как регулировался завязками на шее и на спине. Теоретически, его можно было носить и на голове, как косынку, и эта универсальность Кире очень нравилась. Любимым топик стал благодаря нежно-голубому оттенку основы с почти абстрактным синим принтом Эйфелевой башни и облаками, такое сочетание цветов делало глаза ярче и красиво оттеняло загар, а удачная длина подчёркивала талию, не говоря уже о том, что благодаря завязкам спина была почти открыта. Тёплую тёмно-синюю толстовку Кира надела на себя поверх ещё одной «любимки»: топика-майки, стилизованного под сине-голубой камуфляж, — и поехала в любимых летних расклешённых джинсах с бабочками и московских кроссовках. В белых стало жалко месить гипотетическую грязь, так как район славился глинистыми почвами и когда-то здесь имелся кирпичный завод — один из самых первых в районе, который уже, кажется, не функционировал. По расчётам, вещей должно было хватить на любые лагерные мероприятия и проживание около недели, а то и больше.

Ещё с собой в джинсовой сумке через плечо были расчёска, пара резинок, маленькая баночка с жидкостью и контейнер для линз, кошелёк, несколько прокладок на всякий случай, таблетки темпалгина, так как месячные до сих пор сопровождались сильными болями, зубная щётка, чайная ложка, одноразовая бритва, фотоаппарат и плеер. Косметику Кира решила с собой не брать, да и так почти не красилась, лишь пользовалась тушью на какие-то важные мероприятия.

Также Кира забрала с собой самые классные диски. Почти все ей записал Дима Ившин, с которым она поддерживала общение через общажную сеть. Так что, получив возможность самой собирать диск на свой вкус, Кира отказалась от покупок альбомов разных исполнителей, так как обычно там был один какой-то хит, девять песен для перемотки и ещё одна «ничего». Впрочем, она поделилась с Димой всеми дисками, которые успела купить или получить в подарок: некоторых песен в сети не было.

У неё же сейчас был целый диск классной латинской музыки, рок-н-ролла, песен, которые она слышала во всяких фильмах. Диск с русским роком, по большей части «Арией», на которую её ещё в одиннадцатом классе «подсадили» Митя, Артём и Ко. Был диск русских исполнителей, Земфиры, Чичериной, Глюкозы, Ляписа Трубецкого, самые хитовые песни, вроде «Батарейки» или «Какой ты, нафиг, танкист» у «Жуков», и конечно подборки лучшего у «Руки вверх». А ещё во время сессии Кира разговорилась с одним парнем о музыке, и тот предложил встретиться и послушать что-то новое для неё и даже подарил ей самопальный диск со своей подборкой. Там был записан русский рэп: «Баста», «Многоточие», «Кирпичи». Очень много интересных, необычных и классных песен. А чёткие биты и интересная аранжировка позволяли под них неплохо танцевать.

Кира подумала про лагерные дискотеки и что, возможно, чем-то поделится, если это потребуется.

В общем, все отделения для дисков в сумке плеера были заняты, из-за чего тот был чуть ли не самым тяжёлым из всех её вещей. Но… своя ноша — не тянет.

На территорию лагеря Кира вошла через калитку со щеколдой в невысоком цветастом заборчике из одностороннего штакетника и прошла мимо узкого и длинного одноэтажного корпуса и более квадратного административного здания. Немного поодаль виднелись ещё небольшие домики и ещё одно здание побольше за деревьями. Кира замерла возле крыши, поставленной над бетонным жёлобом и системой из нескольких железных труб с одним вентилем сбоку, и пыталась понять назначение сооружения.

— О, привет, Кира, — поздоровался кто-то, и, обернувшись, она увидела парня с копной светлых крашеных волос под «каре».

— Привет, Серёжа, ты тоже в лагере?

— Ага, я за командой приехал, — вздохнул Суханцев. — Тут же до шестнадцати лет можно. Вот я ещё попал. В «КОЗЕ» остался я один с Настей, Лёха Петров сказал, что меня точно берёт в городскую команду капитаном и надо присмотреть ещё кого-то.

— Понятно… А где все?

— Так в столовую ушли на игру, игры у нас с десяти и до самого обеда, я просто в медпункте был.

— Что-то случилось?

— Голова болит, дали таблетку парацетамола, — ответил Суханцев. — Пойдём, покажу, где тут что.

Кира согласно угукнула.

— И если что, то голова у меня болит не из-за похмелья, — сказал Суханцев, — а то все прикалываются. Просто она иногда болит. А парацетамол не помогает, но в медпункте ничего нет другого.

— Я помню, что ты говорил мне, что не пьёшь, — пожала плечами Кира. — И как ты обычно лечишь свою головную боль?

— Ну… Она со временем сама проходит, — снова тяжело вздохнул Суханцев.

Кира остановилась и прислушалась: действительно фонило чужой болью.

— Ладно. Наклонись, я кое-что покажу, — попросила она. — Опусти голову как можно ниже.

— Так? — наклонился Суханцев, и Кира присела и положила его ладони на голову.

— Тебе нужно как бы взять шкуру на голове и подвигать. Не дёргать за волосы, а именно надавить всеми пальцами на кожу и подвигать ей, не сдвигая пальцев.

— Чёт, не понимаю, как это… — затупил Суханцев, и Кира, поставив пакет на землю, всё-таки взялась сама и несколько раз «подвигала».

— Теперь сам. Вот так… Ладно хватит, ты уже покраснел весь. Поднимайся.

— О… Однако… — Суханцев удивлённо моргнул, прислушиваясь к себе. — Голова реально прошла. А у тебя пальцы как железные. Ты такая сильная, оказывается.

— Это хорошее средство от головных болей… — Кира растерянно посмотрела на свои руки. Не то чтобы чужая голова была жирной или грязной, но хотелось сразу помыться. — Есть ещё менее действенное, но зато не требующее эквилибристики: это проглаживание брови от центра к виску с нажимом, по косточке. Там тоже акупунктурные точки, снимают спазмы всяческие.

— Ты руки хочешь помыть? Иди сюда, — догадался Суханцев, подвёл к той самой крыше с жёлобом и трубами и повернул вентиль. Из всех труб одновременно потекли струйки воды. — Это наша умывалка.

— Оригинально… Бр-р… Ледяная… А туалеты тут тоже типа «очко»? — зябко передёрнулась Кира, заметила куски мыла в жёлобках над трубками-кранами и помыла руки.

Суханцев засмеялся.

— Ага. Вон там, за оградкой в конце поля, туалет.

— Куда я попала?.. — притворно ужаснулись Кира, стряхивая с ладоней капли.

— В летний лагерь «Первомайский», — хихикнул Суханцев. — Я тут вообще вторую смену чалюсь. А в июле ещё и дожди были.

— Повезло сразу встретить старожила, — усмехнулась Кира. — А какая смена была до этой?

— Спортивная. Но интеллектуальный лагерь мне нравится больше. Не так скучно. А ты, кстати, чего приехала? Ну, не то чтобы я был против, но… Надолго или нет?

— Пока на пару дней, просто в гости к Андрею и Лёхе, — пожала плечами Кира. — Посмотрю, как тут у вас всё устроено. Пообщаюсь с теми, кто захочет пообщаться.

— Ну да, ты очень общительная, — улыбнулся Суханцев. — Сразу не так скучно стало.

— Ага, и голова прошла, — кивнула Кира.

— Да, кстати, спасибо. Возьму на вооружение этот метод. И с бровью… Так ты и акупунктуру знаешь?

— Интересовалась по случаю, — кивнула Кира. — А вообще просто книжку по массажу прочитала, чтобы массаж делать не абы как, а с пониманием.

— Так ты и массаж делать умеешь⁈ А сделаешь мне? — спросил Суханцев.

— Не знаю. Если будет время и место и это… Будет уместно.

— А ты вожатым будешь, да? Как Андрей и Лёха?

— Ну, это вряд ли. Нафига мне эта ответственность, да ещё и за бесплатно? Я лучше буду просто… Кирой.

— Тогда вообще классно! — непонятно с чего обрадовался Суханцев. — А можно с тобой поиграть? Хотя… мы всё равно уже опоздали.

— Ворвёмся в игру и всех сделаем, — кивнула Кира, и они хлопнули с Суханцевым «пятёру».

— Только они уже почти час играют, — предупредил тот. — Я обычно помогаю на играх, или сам за себя играю, чтобы честно было. Но одному скучно и вообще… совсем не то.

— Считай, мы дали им фору, — ухмыльнулась Кира, размяв шею.

— Ты оправдываешь все слухи, которые про тебя ходят, — сказал Суханцев и переменился в лице. — Ничего плохого… в смысле, говорят, что ты очень умная и у тебя обманчивая внешность… э… красивой… м… красивой девушки.

— Считай, выкрутился, — хмыкнула Кира. — Но, по большому счёту, мне всё равно, что про меня думают другие люди и оправдываю ли я чьи-то ожидания или нет. Я умею испытывать четырнадцать типов безразличия.

— А… я что-то помню про это, — задумался Суханцев. — Вроде цветной тип это «мне фиолетово», ещё геометрический — «мне параллельно», а какие ещё есть?

— Музыкальный.

— М? Это по барабану? А ещё? — Суханцев не поленился загибать пальцы.

— Математический, анатомический, физиологический, астрономический, зоофилический, электрификационный, морской, религиозный, аллергический, органолептический и психологически-геолокационный, — скороговоркой ответила Кира.

— Ага. «Мне всё равно» — математический, анатомический это?..

— С матом это, — подсказала Кира, выразительно посмотрев ниже пояса, и Серёжа подавился воздухом.

— Физиологический… м… А! Насрать! — Серёжа радостно оскалился. — Так, что ещё там было? Зоофилический… Это тоже с матами?

— Угу. Про коня, — кивнула Кира.

— С электрикой, это же «до лампочки»? А морской… хм… Что-то ничего в голову не приходит морского безразличного.

— Не волнует.

— А! Точно! Аллергический это точно «начхать», а остальные я забыл.

— Религиозный «к чёрту», органолептический «наплевать», а психологически-геолокационный «моя хата с краю, ничего не знаю». Ещё забыл астрономический, там «до звезды».

Они пришли в зал, где играли где-то десять команд, сели за последний стол и тоже включились в игру. Андрей увидел их и только кивнул: он читал вопросы в микрофон. Лёха забирал ответы и был на подсчёте.

Суханцев хорошо знал географию, историю и исторических личностей, всё, что связано с компьютерами и спортом, а также обладал живым и пытливым умом, так что у них вышел хороший дуэт, с закрытием многих тем, да и половина вопросов была засвеченными или очень простыми. Всё же Андрей с Лёхой не хотели сразу пугать народ.

— Итак, результат после сорока восьми вопросов, — начал зачитывать Андрей. — Команда «Огнёвка» двадцать баллов, команда «Альфа» шестнадцать баллов, «Сигма» двадцать один балл, «Коммандос» двенадцать баллов, «Лапочки» семнадцать баллов, «Пистон» шесть баллов, «Металлика» двадцать два балла, «Ронда» пятнадцать баллов, «Инки» шестнадцать баллов, команда «Винни Пух» двадцать баллов, команда… — Андрей сбился, прыснул, кашлянул и продолжил: — команда «Кирёжа» двадцать семь баллов. Играют вне зачёта.

Народ начал оборачиваться, и Кира, улыбаясь, помахала детишкам.

«Что за „Кирёжа“ такая?» — зашептались в зале.

— Суханцев, а это кто с тобой? — спросила какая-то девочка с тёмным каре.

— Так. Тишина, продолжаем игру, — вмешался Лёха Петров в микрофон. — «Кирёжа» вне зачёта играют, не переживайте.

Закончили они на пятидесяти пяти вопросах, потому что уже надо было освобождать столы для обеда.

— Ну что за дети пошли? — разорялся Лёха, пока они шли до их домика. — Ты села на двадцатом вопросе и встала с результатом в тридцать два балла, а лучшая команда взяла двадцать четыре вопроса!

— Я ж не одна была, с Суханцевым, — напомнила Кира. — Мы вдвоём раскрутили много вопросов, да и куча засветок у вас.

Домик вожатых, где жили Андрей с Лёхой, был размером чуть меньше общажной трёшки, но больше двушки. С обеих сторон от окна стояли две панцирные кровати и тумбочки, почти один в один как в общаге. Ближе к двери стоял стол с электрочайником, парой кружек и остатками разных печенюх.

— Аскетичненько, — оценила Кира крашеные масляной краской до половины зелёно-синие стены.

— Мы уже раскладушку спёрли, — кивнул за двери Лёша. — И матрасы дополнительные свистнули и постельное, чтобы ты смогла устроиться. Я тут на раскладушке лягу, а ты на моей кровати. Вот эта, справа. Можешь располагаться.

— Мне она как раз понравилась, — хихикнула Кира. — А чего с едой?

— Ну, получается, если тебя сильно не показывать, то всё нормально. Нам дополнительную порцию в столовке спокойно дадут, — ответил Лёша. — Все адекватные. Но перед начальницей лагеря лучше не светиться. У нас на смене ещё Лёха Радостев, Женя и Света… ты их не знаешь, они постарше и просто вожатые. Здесь пять отрядов, у каждого свой. В отряде по двенадцать-тринадцать человек. Живут они все в том длинном корпусе и по возрастам поселены, ну и по отрядам как бы… Наши с Андреем отряды — это самые старшие. У Лёхи средний возраст, а Света и Женя с самыми мелкими возятся. Но у нас возраст от двенадцати лет, хотя вроде есть и мельче парочка человек.

— Понятно, то есть заезд примерно шестьдесят человек?

— Ага. У нас ещё человек пятнадцать как бы персонала. Пять вожатых, есть ещё два воспитателя, массовик-затейник типа, повара в столовой, два медика по сменам работают, ещё мужик один он за всякое оборудование отвечает, дискотеку там, ну и вообще что-то поставить, сколотить.

— Завхоз-ди-джей, — подсказала Кира, и Андрей засмеялся.

— Ага, типа такого, — кивнул Лёха. — Ещё начальница лагеря, но она в основном по утрам и до обеда появляется, живёт в посёлке. Получается, что у нас в семь тридцать подъём, тут мы ещё флаг на поляне поднимаем каждое утро и поём гимн России. Потом помывка, гигиена, в восемь зарядка, в восемь тридцать завтрак где-то до девяти пятнадцати. Потом мы оборудование ставим, у детей свободное время, подготовка, и в десять игры начинаются и до часу почти. Обед. Потом тихий час до четырёх примерно, полдник, затем подготовка к какому-нибудь мероприятию. Там отрядам массовик-затейник всякие задания ежедневные даёт, то конкурс песен, то рисовать что-то надо, то сказку показывать. В шесть часов ужин и в семь мероприятие. На час-полтора обычно. А потом дискотека до девяти тридцати, полчаса на подготовку ко сну и в десять отбой.

— Стандартная схема в любых лагерях, — кивнула Кира. — Туалеты на улице, вода только ледяная… А за три недели как… моются?

— Ну, у вожатых есть два выходных за смену, — ответил Лёха. — Можно домой съездить помыться. — А вообще тут баню топят вроде где-то в посёлке и по частям детей водят на помывку. Там можно в график вписаться и сходить. Вроде по десять человек водят, как раз раз в неделю выходит.

— Ага, ясно, — кивнула Кира и выразительно посмотрела на друзей. — Значит, обед вы мне принесёте? Суп можно не нести, я только второе буду.

— О, да, точно, уже обед на подходе, — спохватился Андрей. И в тот же момент послышалось что-то вроде бряцания. — Это как раз сигнал к обеду.

Кормили в лагере хорошо и вкусно, был пятый стол, который Киру полностью устраивал. Лёха с Андреем с их слов иногда спускались в посёлок, а потом поднимались обратно, покупали в местном магазинчике что-то вкусное типа печенья и шоколадок к чаю. Иногда с ними напрашивались старшие дети, чтобы тоже закупиться. Алкоголь в лагере был строго запрещён, но пока что никто пьяным не попадался, хотя и уже случалось, что после отбоя пытались гулять и шарахались вроде как до туалета, который, кстати, был как раз за их домиком: на туалет «смотрело» единственное окошко.

— А ночью там свет вообще есть? — спросила Кира, задумавшись.

— Нет, ночью света нет, — ответил Андрей, — но там, в принципе, всё видно, ночи довольно светлые. Сложно промахнуться.

И всё же Кира дотерпела почти до полдника прежде, чем всё же рискнула посмотреть, что там предлагается детям и взрослым. Туалет был на четыре дверки и с «индивидуальной» дыркой. В принципе, было на удивление чисто и почти не пахло, потому что сверху предполагалось посыпать свежими опилками. Так что самый сложный пункт нахождения в лагере был закрыт.

Они проболтали с парнями весь тихий час, обсуждали вопросы, они рассказывали про своих «деток» и Лёха проговорился про «ритуал пожелания спокойной ночи», который устроил Андрей. Типа он каждую девочку целовал в лоб и желал сладких снов.

— Андрей, ты головой-то вообще думаешь, что делаешь? — Кира сделала фейспалм.

— А что? — удивился Андрей.

— Ты сегодня этих девочек в лоб целуешь, а завтра они с каким-то мальчиком ребёнка заделают, а к тебе разбираться придут, что ты дочь совратил. Потому что слухи всякие пойдут. Разве ты не знаешь, как это бывает, тебе анекдот рассказать для наглядности?

— Какой анекдот? — хором спросили Лёша с Андреем.

— Да старый… про Пушкина. Как он на балу поздоровался с девушкой и подал ей платок. Это увидели и рассказали, что Пушкин поздоровался, подал платок и поцеловал ручку. Следующий сказал, что Пушкин поцеловал девушку в щёчку и увёл с собой. Сто пятый рассказал, что Лермонтов дрочил на поле боя.

Парни прыснули.

— Примерно так и расходятся слухи, это серьёзно, Андрей, — закончила Кира.

— Но я же ничего такого не делаю… — пробормотал Андрей. — Просто одна из девочек попросила их уложить спать и как-то…

— Вот ты их целуешь, и каждая считает, что ты всё это затеял, чтобы именно её поцеловать, — вздохнула Кира. — Нафига тебе эти проблемы с малолетками? Но дело твоё, конечно же. Может, тебе нужно, чтобы за тобой восьмиклассницы побегали с влюблёнными глазами.

— Может быть, — тихо пробурчал Андрей, но Кира услышала.

В юности Старкова все шпыняли, потому что он не мог что-то ответить быстро, а долго думал, Кира на вроде-как-чувства не ответила, в медучилище наверняка тоже из-за его характера и медлительности всё было сложно. Рядом с бойкими парнями Андрей терялся. А тут в лагере вроде как «первый парень на деревне» и имеет определённый авторитет у тех, кто ценит ум. Плюс точно симпатичней Лёх, что Петрова, что «Бурята» Радостева. Андрей в принципе как-то к двадцати-то годам возмужал, немного подкачался, сделал нормальную стрижку… и расцвёл от девичьего внимания.

В этот момент в двери постучали и тут же «ворвались».

— Андрей Леонидович! А нам задание уже выдали и на полдник зовут, — в комнату ввалилось сразу четыре девочки старшего возраста, лет по пятнадцать-четырнадцать, которые, открыв рот, смотрели на Киру. Среди них была и та с тёмным каре, которая потребовала от Суханцева разъяснений.

— Ага, иду, — отозвался Андрей, пока Лёха вместе с Кирой угорали от немой сцены и возмущённо хватающих воздух ртов.

— Ага, приехала такая-растакая, сначала милашку Серёжу Суханцева соблазнила, потом за Андрея Леонидовича взялась, — усмехнулась Кира, без труда читая чужие мысли, написанные крупными буквами на лицах.

Лёха хихикнул.

— Коварная соблазнительница, — поцокал он языком, тоже напрашиваясь на её интерес.

— А ты как? По самочувствию? — спросила Кира.

— Физически неплохо. Мне через пару дней на перевязку только ехать, но нормально. А морально… Я Аните сказал… Она обещала подумать… но пока предложила остаться друзьями. А потом эта авария, в которой я виноват… И Света так пострадала.

— Она что-то тебе сказала? Обвиняла в чём-то именно тебя?

— Нет, но это же и так понятно…

— Ты поной про это, скажи сто раз, что виноват, и она тоже так решит, — закатила глаза Кира. — А вообще, ты же в Венгрию собрался. Допустим, она тебе «да» скажет, ты что, не поедешь, что ли?

— Ну… — Лёха отвёл взгляд. — Нет… Я всё равно поеду, это решено же…

— В таком случае и зачем тогда это всё ей? — изумилась Кира. — Ты вообще уверен, что это у тебя любовь? Отношения на расстоянии очень сложно поддерживать. Даже двести километров — огромное расстояние, потому что не можешь каждый день видеться. Да что уж там… У меня был городской мальчик, мы виделись раз в неделю и созванивались ещё раз в неделю. Мне не хватало его внимания катастрофически. А у вас, если бы вдруг что-то наклюнулось… Никаких созвонов, письма по месяцу идут и встреча раз в год на летних каникулах? Ну не знаю…

— Ты меня так отговариваешь? — нахмурился Лёша.

— Просто пытаюсь понять, — пожала плечами Кира. — Зачем вообще портить дружбу и что-то начинать? Ты уедешь и будешь там в своей Венгрии переживать о том, что и с кем она делает. И вообще, может, тут же влюбишься в другую девушку. Потому что там всё будет новым, необычным. Странно всё это. Скорее всего, Анита об этом подумала. Так что дело, скорее, в обстоятельствах, нежели в тебе. Люди, разъезжаясь, расстаются, чтобы не держать друг друга, а ты наоборот, хочешь привязать к себе и лишить возможностей. Сомневаюсь, что это любовь с твоей стороны, а не эгоистичные желания, чтобы тебя помнили, ждали и переживали.

— Она в любом случае вроде как отказала и вряд ли будет моей, учитывая случившееся, — грустно сказал Лёша. — Так что и говорить не о чем. Я вроде всё это понимаю головой, но сердце думает иначе.

— Ох же ты бедняжка, — почти без иронии сказала Кира. — Просто наглядный пример к «и хочется, и колется».

Лёха засмеялся.