Мое тело – тюрьма

Глава 26 Сны и Реальность

— Грим, а у вас есть… В смысле, было на Сиусе что-то вроде дней рождения? — спросила Кира, рассматривая фотографии со своего девятнадцатилетия. Они получились яркими, сочными и очень солнечными. К тому же было столько всего, что Кира потратила целую плёнку на тридцать шесть кадров и не могла выбрать, что оформить в альбом, так как на удивление все фото были очень хорошими. Даже обрезать особо нечего.

— Нет, — после небольшой паузы ответил Грим. — Считается, что все мы рождаемся в один безопасный день, когда… можно сказать, Вселенная закрыта от нашего влияния. Один ребёнок в определённый цикл.

— Что, прямо на всей планете? — удивилась Кира. — Типа никогда нет сверстников? И сколько длится этот определённый цикл?

— Иногда очень долго, — Грим изобразил что-то вроде вздоха. — На самом деле нас очень мало, так мы ограничиваем свою популяцию. Новый сиусянин рождается тогда, когда кто-то из старых умирает. Точней, решает раствориться во Вселенной, устав от тягот бремени своего статуса. Или если как меня или Её — изгоняют или заключают… Но это происходит крайне редко.

— Печально как-то, — потёрла бровь Кира. — А что, у вас реально нет естественной смерти? Типа вы вечные какие-то?

— В каком-то смысле, — уклончиво ответил Грим. — Никто не знает срока нашей жизни. До его исхода братья и сёстры уставали от бремени…

— Ну, то есть ты хочешь сказать, что по сути совершали самоубийство? — уточнила Кира. — Я же правильно понимаю?

— И да, и нет, — ответил Грим. — Растворение во Вселенной — это переход в другую фазу существования. Так что не сказать, что это самоубийство.

— А кто-то из ваших как-то подтверждал эту фазу? — скептически хмыкнула Кира. — Как-то не очень звучит, честно говоря. Кстати, а почему тогда ты не растворился и все эти заморочки со мной были нужны?

— Заставить нельзя. Это добровольный акт, — ответил Грим.

— Ладно, замнём для ясности, — Кира поняла, что зря начала критиковать устои чужой цивилизации. Мало ли, насколько скучно становится на промороженном Сиусе через пару тысяч лет, когда тебе нельзя ни радоваться, ни огорчаться, ни в принципе проявлять эмоции. Может, помереть предпочтительней: хоть что-то интересное. — А часто у вас, так сказать, освобождается место под нового члена общества?

— Не часто. Мой старший брат, то есть тот, кто родился раньше меня, появился за сорок лет до меня, по летоисчислению Земли, а младший — через сто семнадцать.

— Да уж… — Кира вздохнула и решила, что ничего страшного, если в альбоме будут все тридцать шесть фото без обрезок: иногда она вырезала из кадра какой-то кусочек и приклеивала на место для записей. — Знаешь, мне сегодня такой странный сон приснился…

Она попыталась поймать ощущение, чтобы отправить мысленный образ Гриму. В необычном видении была темнота, в которой плавало много-много дверей, и невесомость. Кира ощущала себя очень странно, словно всё происходит реально и она понимает, что это сон, но вроде бы и не сон, но до Грима дозваться не смогла. Плавала в этой невесомости и когда приближалась к двери, та становилась полупрозрачной, будто показывая, что за ней, и приглашая войти. Но Кире уже хватило того «контракта», из-за которого в теле появился инопланетный подселенец, так что входить в непонятные двери она не захотела. Правда, возле некоторых дверей ей показалось, что она видит кого-то из знакомых: одногруппниц Свету и, кажется, Ольгу, — но видимость была не слишком хорошей, так что сказать с уверенностью было нельзя. Кира проторчала в невесомости какое-то время, а потом всё исчезло и она проснулась.

— О, наконец-то! — оживился Грим.

— Что значит «наконец-то»?

— Ты всё же пробилась на определённый уровень. Эти двери — вход в сон. Пока ближайших к тебе спящих.

— Типа я что, сны всей общаги увидела? — удивилась Кира. — И что будет, если я войду в такую «дверь»? Кстати, это мне напоминает что-то из Кастанеды, правда, мне только рассказывали в общих чертах, но там точно что-то со снами связанное. Вроде осознания того, что это сон. Мне сны как-то очень редко снятся. Возможно, они, конечно, и снятся, но я их не запоминаю. Всё время маме удивлялась. У неё что ни ночь, так пять-шесть снов, которые она все запоминала и один другого интересней.

— Вхождение в чужой сон относительно безопасно, — протянул Грим. — Правда, в чужом сне ты мало чем можешь управлять… Разве что сама собой.

— А моё оружие там тоже появится, если сон чужой? — спросила Кира. — Просто мне в детстве часто кошмары снились. Мучили меня. Точно помню, что был сон то ли про вампиров, то ли про зомби, вроде под впечатлением от какого-то ужастика. Мама меня тогда научила, что во сне можно призвать оружие типа светящегося меча, который всегда будет с тобой, и справиться с кошмаром.

— И у тебя получалось? — заинтересовался Грим.

— Ну да, — пожала плечами Кира. — Правда, пользовалась я им в последний раз ещё до поступления. Точно помню, что он может меняться по виду, хотя я чаще применяла именно меч. Либо топор. Такой двойной, как у викингов, секира, кажется, называется. Ещё иногда с глефой, но вроде не очень удобно было.

— Тогда тебе точно ничего не грозит, — постановил Грим.

И в первой же двери Кира набрела на какого-то маньяка, который преследовал смутно знакомую девчонку в чём-то, похожем на лабиринт с туманом.

В чужом сне ощущался страх хозяйки, но это чувство словно обтекало её как вода, не задевало и не путало мысли. Было необычно — в том плане, что в собственном сне Кире сначала приходилось преодолевать страхи, а уже потом как-то действовать, что всё равно занимало некоторое время.

— Эй, идём, — взяла она руку заплаканной и дрожащей девчонки.

— Куда? Тут везде сплошные тупики, он всегда меня находит… Всегда, — всхлипнула хозяйка сна.

— Это ж круто. Значит, можно устроить ловушку. Давай найдём хороший тупик с одним входом, чтоб не сбежал, — Кира сосредоточилась и ощутила приятную тяжесть в ладони. В этот раз появился топорик, почти обычный, но с удлинённой и тонкой ручкой.

Они быстро нашли нужное место. Девчонка забилась в угол и чего-то хныкала. Кира осталась у входа наготове, забравшись на удобный приступочек, потому что, если судить по тени, в тумане маньяк был высоким. Видимо, реальность сна немного подыгрывала.

Маньяк с радостным воем ворвался в их тупик, словил чвякающий удар по темечку и упал лицом в пол. Туман тут же начал рассасываться. А несостоявшаяся жертва подбежала к ним, чтобы со смаком попинать крупное мужское тело.

Невольно вспомнился тот «фотограф», который пару дней орудовал в общаге. Про воровство у парней говорили, а вот насчёт девчонок вообще ничего. Кира и сама промолчала. Общество, скорее всего, обвинило бы её: зачем открыла, зачем пустила, почему позволила, спровоцировала, повелась и всё в таком духе. Она не хотела знать реакцию Кирилла. Потому что боялась разочароваться. Но убивать «маньяка» было приятно.

— Он получит по заслугам, — сказала Кира девчонке. — Можешь больше не бояться.

И её выкинуло из чужого сна в зал с дверями.

Людям снилось разное. И какие-то тяжёлые сны про учёбу, преследования, нападения животных, людей, зомби, вампиров, ссоры и падения с высоты. Были и приятные сны, но как-то совсем мало.

Кира даже побывала в эротическом сне, и это оказалось очень забавно, особенно с учётом того, что тот принадлежал девчонке, а Кира в какой-то момент обнаружила себя исполнителем, так сказать, «главной роли», причём мужской — похоже, её видели как часть сна, а не как инородный элемент. Впрочем, сначала Кира подумала, что это сон с очередным маньяком или преследованием, так как стоял полумрак, а из ниоткуда свисали какие-то белые полотнища ткани, в которых хорошо прятаться и пугать тенями и прочим. Но чуть позже выяснилось, что из ткани также получается неплохой гамак и что-то вроде верёвок для связывания и удержания.

— Да, я так хочу тебя, иди ко мне… — прозвучал женский голос, и Кира вышла к тому самому «гамаку». Девчонка висела на этих тряпках с завязанными глазами. — Прикоснись ко мне, пожалуйста!

Возможно, сон был об одиночестве или чём-то таком, но кроме Киры и хозяйки сна никого не наблюдалось. Ни маньяков, ни парней. Так что Кира провела рукой по голой ноге, заставив девчонку застонать.

— Не уходи, пожалуйста, ещё… Так хочу тебя! — всё вокруг звенело от какого-то отчаяния и страсти.

И вот тогда Кира и обнаружила у себя «лишние» органы и даже желание их применить, чтобы узнать, каково парням, особенно когда так откровенно приглашают. С Кириллом они в основном только обжимались и целовались и ни до какого секса не дошли. Она была его первой девушкой, даже поцелуй с ней, по его заверениям, был первым в его жизни. Хотя, может быть, он до этого тренировался на помидорах, так как целовался более чем хорошо.

— Да, возьми меня! — попросила девушка, и Кира ощутила прилив крови к причинному месту и не обнаружила желания отказываться от приглашения.

В сонных реальностях незаметно пролетел конец апреля. Первое мая было выходным днём, но выпало на среду. Зато в субботу они отучились за десятое число и получили небольшие каникулы: с девятого по двенадцатое мая. Кира уехала к родителям, захватив с собой свой блокнот со стихами, которые пообещала маме привезти, чтобы почитать, что написала. Конечно, она записывала стихи в письмах, но мама хотела «настоящего живого чтения», тем более времени было чуть побольше, чем полтора дня, когда надо успеть и туда, и сюда. Она печатала стихи летом, но мама хотела, чтобы ей именно прочитали.

— А это я перед выездом написала, — сказала Кира и продекламировала:

Я захожу в чужие сны,

Умывшись бликами луны,

Накинув шаль из звёзд на плечи.

Как всё на свете быстротечно…

Кому-то снится ужин… свечи…

Кому-то — всполохи весны…

Я захожу в чужие сны,

Смотрю в глаза морской волны

И с кем-то чуточку флиртую,

И на Сатурне вальс танцую,

Закончив сон на поцелуе,

Лечу до Северной Двины…

Я захожу в чужие сны,

Мираж, в который влюблены…

И улыбаюсь Незнакомкой,

И прохожу по тонкой кромке,

И дуют все ветра вдогонку:

Им тоже бури чувств нужны…

Я захожу в чужие сны…

— Ого, как красиво и необычно! — удивилась мама. — Очень нежно получилось.

— Да, — Кира замялась, но тему своих новых «способностей» решила не развивать.

В конце мая в клубе психологии была последняя встреча. После студенты уходили на зачётную неделю и экзамены. Ещё до начала последнего тренинга к Кире подошёл Симба.

— Слушай, у меня тут появилось два билета на… на оперу. Давай сходим? Это завтра как раз.

— Ну, давай, — пожала плечами Кира. — Во сколько? И что за опера?

— Э… Ну я не знаю, какая-то… Что-то там на «три»… — замялся Симба.

— Может, «Травиата»? — предположила Кира.

— Ага, она вроде. Значит, ты пойдёшь?

— Да, давай встретимся у театра. Во сколько там начало?

— В семь вечера.

— Договорились. Значит, где-то без пятнадцати — без двадцати семь, да?

— Да, наверное…

Даша решила провести тренинг про любовь и отношения. Они обсуждали различные ситуации, а в последнем задании должны были признаться в любви кому-нибудь из присутствующих, вроде как чтобы «потренироваться на ком-то». Естественно, на глазах у всех остальных, которые после «давали советы» и говорили, верят ли в это или не верят. Впрочем, не все восприняли задание серьёзно, даже сбивались, хихикали и смущались, особенно девчонки. Но в целом многие довольно легко говорили слова любви и о том, что человек дорог и важен.

— Кира, можно тебя? — позвал Вася, чья очередь «признаваться» настала.

Она кивнула и села на стул напротив.

— Кира, ты всегда была моим светом, — немного пафосно начал Вася. — Когда я тебя увидел, всё внутри зажглось, сердце забилось чаще, твоя улыбка радовала меня весь день…

Кира внимательно смотрела в его лицо, слушала какие-то напыщенные слова и… не верила.

— В общем, я очень давно и безнадёжно влюблён в тебя, — закончил Вася. — Нет, я люблю тебя и об этом хочется кричать на каждом углу!

— Кира, если есть обратная связь, то можно её дать, — подсказала Даша, когда наступила пауза.

— Нет, — улыбнулась Кира, не желая говорить о том, что все эти слова ей показались претенциозными, но за ними не было реальных чувств. И всё надуманно и с нотками фальши. Но всё могло быть потому, что у неё субъективный взгляд, который не стоило в принципе учитывать.

— Тогда спросим у нашей фокус-группы, есть обратная связь? — спросила Даша, обратившись к остальным.

— Мне кажется, Вася переигрывал, — сказал Ёжик. — Не знаю, как Кира, я не поверил в его искренность.

— Да, было ощущение игры на публику, — кивнула Олишна. Остальные с ней согласились.

Когда наступила очередь Киры «выступать», в горле пересохло от волнения. А Олишна шепнула, напутствуя, что надо выбрать для признания того, кто хотя бы нравится.

— Кого выбираешь? — спросила Даша.

— Комсорга, — настроилась Кира.

Они сели друг напротив друга на стульях, и Кира сначала приняла закрытую позу. Сцена должна была начаться с вводной того, кому признаются «Зачем ты позвала меня поговорить».

— В чём дело, Кира? — начал Комсорг. — Ты позвала меня поговорить. О чём?

— Я… — Кира вышла из закрытой позы и взяла Комсорга за руку. — Понимаешь… Я…

Она посмотрела ему в глаза и попыталась передать что-то вроде мыслеобраза, как делала для Грима. То, что для неё любовь и дорогой человек.

Комсорг вздрогнул, всматриваясь в её глаза, и сжал её руку.

— Понимаешь… — ещё тише сказала Кира. — Я… Просто я… Понимаешь…

Она усилила мысли, проецируя физическое и духовное проявление любви, заботы и внимания.

— Я… кажется, понимаю…

— Спасибо… — улыбнулась Кира, у которой перехватило дыхание от счастья, что ей удалось передать всё, что она хотела, только взглядом и прикосновением. — Спасибо, что ты такой…

Она заметила, что Комсорг потянулся к ней сам и с улыбкой еле коснулась его щеки свободной ладонью, а потом осторожно забрала свою руку из цепкого захвата и откинулась на спинку стула.

— Всё.

— Комсорг, есть что сказать? — спросила Даша, но тот только помотал головой. — Фокус-группа?

— Но Кира же не призналась! — воскликнул Вася. — Она два слова повторяла. И про любовь не сказала.

— Иногда слова не нужны, — прочистил горло Комсорг. — Думаю, Кира справилась со своей задачей.

— Куда собираешься? Снова на тренинг или вроде того? — спросил Кирилл.

— Нет. В театр. Меня один парень знакомый пригласил на оперу, — ответила Кира.

— Мама говорила, что в театре оперы и балета хорошие балетные постановки, — сказал Кирилл, — а оперы вроде не очень.

— Ну, я пока ни то, ни то не видела, так что… сравнивать не с чем, — пожала плечами Кира. — Начало в семь, скорее всего, часа два будет. До остановки меня проводят… надеюсь. Так что пока.

Кирилл встретил Киру на остановке и предложил прогуляться перед сном, как они делали обычно.

— Ну как сходила? Понравилось? — спросил Кирилл, и, потянувшись к его голосу, Кира не увидела и тени ревности.

— Да так, не очень, — вздохнула она. — Кажется, я не люблю оперу. Ничего не понятно, поют как не на русском будто, в общем, сплошной вой два часа. К тому же я пришла такая красивая в костюме, ну ты видел, а мой кавалер в джинсах и мешковатом свитере… парочка из нас вышла та ещё. Короче, знаешь, как в анекдоте…

— Каком?

— Приезжает муж из командировки и с порога заявляет жене: «Дорогая, я сегодня снова обнаружил, что ты — лучше всех!»

Кирилл посмеялся и пообещал, что обязательно сводит Киру на балет, а на оперу они ни за что не пойдут.