Мое тело – тюрьма

Глава 10 Перезагрузка

— Стоп! Стоп! Стоп! — остановил их репетицию на сцене Владислав Игоревич. — Так, девчата, я что-то не понял, а где улыбки? Почему не смотрим в зал? Из всех вас одна Кира танцует для зрителя и нормально ставит «точки», все остальные танцуют куда-то в пол и всё смазывают.

Кира встрепенулась на своём имени и удивлённо моргнула, так как на неё стали оборачиваться девчонки из группы. Так как она была самой высокой, Владислав Игоревич поставил её в четвёртый ряд.

— Хм… Кира, ну-ка, поменяйся местами с Ольгой. Тебя мы поставим сюда, на первый план. Выстроим всех вас по-другому… Так, сюда, сюда, ты — сюда. Вот так… — Владислав Игоревич закончил с перестановкой и оценивающе прищурился. — Нормаль. Запомнили, кто где стоит? Значит, выход будет обратный, по вашим позициям. Кира — ведущая. Выходит первой, зовёт на сцену и делает отсчёт для синхрона. Давайте, всё с начала. Марш!

Они вернулись за кулисы и подождали пока заиграет вступление. Кира выбежала на сцену и изобразила «свист», который был по музыке, остальные набежали на сцену толпой, выстраиваясь в свои линии.

— Раз! Два! Три! Четыре! — слушая музыку, скомандовала Кира, делая «шейк». И они начали танцевать.

— О-о-о! Уже гораздо лучше! В зал! Все смотрим в зал, а не в пол! — перекрикивая музыку командовал Владислав Игоревич. — У-лы-ба-ем-ся. Кира — мо-ло-дец! Смотрим на неё, не путаемся! Ольга, блин, куда пошла? Света! Улыбка! Юлька! Укушу сейчас за жопу! Где улыбки⁈

Когда репетиция одного-единственного танца закончилась на восьмом прогоне, всех их можно было выжимать.

— Кира, как тебе удаётся ещё и улыбаться? — простонала Ольга, когда они всей группой стояли в холле, ожидая портниху с их костюмами. — У меня только и мыслей, чтобы не забыть движения!

— Оль, ну мы сколько репетировали, ты чего? — улыбнулась Кира. — Ты всё знаешь. Просто расслабься и следуй за музыкой и всеми остальными. Наслаждайся моментом. Тогда всё будет в кайф и ничего не забудешь. Я вот вообще не думаю. Просто танцую и всё. Оно само. Память тела. Ты его раздумьями и паникой больше сбиваешь, чем помогаешь.

— Вот как?.. — задумчиво протянула Настя.

— Конечно, — кивнула Кира. — Ты танцуй от души, радуясь, что делаешь это так прикольно, так красиво, как мало кто умеет, и улыбка сама собой на лице появится. И блеск в глазах. И зритель это тоже почувствует и кайфанёт с нами. Это же так прикольно — на сцене выступать, столько адреналина.

— Интересно, какими у нас костюмы будут?.. — спросила Света. И в этот момент портниха, которая занималась с другой группой, подошла к ним с баулом.

— Так, девчата, сейчас буду называть ваши имена, забираем и аккуратно надеваем, но осторожней будьте, ещё булавки подколоты. «Света»… так, это твоё, «Настя», твоё, «Юля» — твоё, «Кира» — забирай…

Кира осторожно развернула штаны, точней, что-то вроде расклёшенного свободного полукомбеза из бежево-серой ткани. Им сказали взять для костюма одноцветные футболки или топы с коротким рукавом, но воздержаться от чёрного. У Киры была очень красивая футболка из атласа ярко-лазурного цвета, и она прикольно смотрелась с пошитыми полукомбинезоном, у которого пока лямки крепились на булавки. У других девчонок были красные, белые, жёлтая и несколько чёрных футболок.

Осмотрев их, Владислав Игоревич удовлетворённо кивнул.

— Нормаль. Встаньте по своим позициям сейчас. Ага… Ты и ты, поменяйтесь местами, или надо будет другого цвета футболки, а то у нас красное в одном углу, чёрное — в другом. И, Насть, ты выбиваешься, я же просил однотонное и с коротким рукавом, у тебя рукав до локтя и всё в розовых пятнах. Постарайся найти что-нибудь другое. Кира, молодец, ярко, красиво, и ты одна у нас в голубом. Ага… А… ещё новость, девчули, тут в ДК перестановка по ёлкам в декабре, так что наш отчётный концерт сдвигается на январь.

— А на какое число? — спросила Кира. — У меня сессия просто… и каникулы потом.

— Семнадцатое. Нормаль?

— Вроде да, в прошлом году мы точно до двадцатых чисел сдавались, — кивнула Кира. Ещё даже не началась зачётная неделя, так что до расписания экзаменов было далеко.

— Ого! В прошлом году? А ты где учишься? — спросил Владислав Игоревич.

— В Политехе, на втором курсе, — ответила Кира.

— Думал, ты младше, — покачал головой Владислав Игоревич. — Ладно, всё ясно, девчули? Ещё будут занятия и парочка репетиций, сдавайте костюмы и решайте дела с Еленой Викторовной. Увидимся завтра на занятии.

— На втором курсе? Ты что, студентка? А лет тебе сколько? — спросила Настя.

— Восемнадцать, — удивилась вопросу Кира.

— Да ладно? — почти хором воскликнули девчонки.

— Ты не врёшь? — прищурилась Юля.

— Вам что, паспорт показать, что ли? — засмеялась Кира. — Паспорта с собой нет… Хотя… у меня студенческий есть.

— О, покажи! — сказала Света и девчонки столпились вокруг, вытягивая шеи. Кира порылась в сумке и достала студенческий, в котором были печати и даты, что она учится на втором курсе.

— Круто… Просто мы думали, что тебе тоже лет пятнадцать, как нам, — сказала Юля.

— А мне вообще четырнадцать только исполнится в следующем году в феврале, — призналась Настя. — Я соврала, что мне уже есть четырнадцать, когда в подготовишку пошла.

Кира улыбнулась. Почему-то было очень приятно, что девчонки приняли её за «свою», а значит, не так и страшно со всей этой «перезагрузкой», тем более, что Грим пообещал не трогать её восприятие жизни.

С репетиции Кира вышла в полвосьмого, на полчаса позже, чем обычно заканчивались занятия.

— Ну и дубак, — поёжилась она, волнуясь за то, чтобы не примёрзнуть к асфальту на остановке сорок первого. В последний раз пришлось танцевать, чтобы согреться. Поэтому она сразу решила, что должна доехать без лишнего ожидания.

Почти сразу подъехал троллейбус, оказавшийся полупустым. Кира села на сидение с еле теплившейся, но всё же печкой, дыханием растопила кружочек на морозном узоре, заполнившем все стёкла, и задумчиво посмотрела на городские огни, освещавшие декабрьскую мглу. Кондукторша подошла было к ней, но на полпути остановилась и с затуманенным взглядом села на место. Троллейбус ехал медленно. На остановках двери бесшумно открывались, но, несмотря на поздний час и холод, желающих зайти в него не было, наоборот, все немногочисленные пассажиры вышли на следующих двух остановках.

Иней постепенно захватывал растопленный дыханием круг: он медленно сужался, пока не замерз снова. Всё вокруг стало каким-то тягучим, медленным, снежно-холодным, как… как Сиус.

Кира моргнула, и перед глазами потемнело.

«Сестра…»

«Какой знакомый голос… где я его слышала… этот голос…», — пыталась она выплыть… откуда-то, не понимая, что происходит.

«Сестра…»

Обволакивающая чернота просветлела и запульсировала голубым.

«У него голубые глаза… они точно голубые… я помню», — пришла ещё одна мысль.

— Сестра!

Она лежала на спине и смотрела в синее небо. По небу медленно проплывали белые облака, которые как будто начали постепенно сереть и скапливаться, закрывая синеву. На лицо упало что-то холодное. Снежинка?

Над ней склонилось красивое лицо с синими глазами… Грим?

— Что… Что случилось? Почему я здесь? — Кира села, оглядев полянку, на которой пропала зелень… Точней, та была вся покрыта инеем, как бывает, когда летом падает снег или ударяют заморозки.

— Ты перезагружаешься… Это последняя фаза.

— Что? Ты же сказал, что это безопасно, хоть и долго! Я это делаю прямо в троллейбусе, что ли? А вдруг я проеду свою остановку!

— Не проедешь, — успокоил Грим. — Время относительно, помнишь? Мы успеем. Правда… в ближайший месяц или два после этого я не смогу связаться с тобой, как и ты со мной.

— Что это значит? И ты так толком не рассказал, что это за штука такая, — напомнила Кира. — И… чего это будет стоить тебе…

— При вливании в твоё тело я получил все твои знания, по сути, и ты должна была получить нечто подобное, но при этом твоё сознание просто бы не выдержало и ты бы…

— Лопнула от переизбытка информации? — закончила Кира. — Тоже один из ваших способов не убивать, а типа «оно само»?

— Да, — отвёл взгляд Грим. — Поэтому я остановил и перенаправил процесс, чтобы не повредить энергетическую и физическую оболочки. Но если сливаться поэтапно и по чуть-чуть с помощью «перезагрузок», ты сможешь ментально расти гораздо быстрей. А мой счётчик будет двигаться.

— А ты не сможешь со мной связаться, потому что тебя накроет откат? — спросила Кира.

— Что-то вроде, — согласился Грим. — Мне придётся… обменяться… И немного «очеловечиться».

— Станешь низшим пределом эволюции разумного? — хмыкнула Кира.

— Нет… Не думаю. Просто немного помолодею, возможно, стану лучше понимать чувства, добавится один процент иррациональности. По всем подсчётам, ничего критичного.

— Как скажешь, — пожала плечами Кира. Свой выбор она уже сделала.

— Всё, сейчас ты вернёшься, — предупредил Грим, а его лицо и волосы начали странно белеть, словно он тоже покрывался инеем.

— И что? Что произошло?

— А ты ещё не почувствовала?

— Нет…

— Тогда подумай о чём-нибудь… — прошептал Грим и смежил веки.

Кира тоже закрыла глаза и подумала о своём парне.

«К-е-ш-а»…

В сознание хлынул поток информации. Каждая деталь их отношений, каждое слово, смысл, значение, вариации, линии первопричин. Прогнозы будущего, чувства, ощущения… Каждая деталь и каждое слово выпуклое и как под микроскопом.

«совсем не обязательно рано заводить семью и жениться, моя мама вот Володю в двадцать восемь родила…»

«ты такая милая…»

«глупышка…»

«прости, но любовь это как-то слишком, я не хочу тебя обидеть, но такие чувства иррациональны…»

«не придирайся к словам, малышка. Мне реально некогда в выходные».

Киру осенило неожиданное осознание: она не хочет быть с человеком, который её не любит. Не хочет снисходительного отношения, ей не нравится, когда её считают глупенькой девочкой, которую, чтобы заткнуть, надо просто отвлечь комплиментом или поцелуем. Она хочет быть любимой и любить в ответ и прожить с человеком всю жизнь без сомнений. Хочет сделать правильный выбор. И Кеша… нет, не её человек.

Она использовала ману, чтобы привлечь его внимание, но внимание — это не любовь. Он её не любит, а мана для привлечения партнёра — всё равно что приворот, только без разрушения ментальной оболочки, так как имеет положительную направленность, но…

Всё это бессмысленный самообман.

Кира резко открыла глаза. Троллейбус подъехал к её остановке и мягко остановился. Кондуктор чуть не подпрыгнула, когда Кира встала, чтобы выйти, и проводила её круглыми глазами.

На остановке сорок первого автобус начал движение сразу, как она пришла.

— Ну наконец-то, — услышала Кира от парочки девчонок. — Больше двадцати минут просто стоял, непонятно что ожидая!

— Не «что», а «кого», — тихо пробормотала Кира, снова без ошибки определив сидение с печкой. Она ехала домой свободная… и с желанием изменить свою жизнь.

— Привет, — машинально поздоровалась Кира с Кириллом, который лежал на своей кровати у входа. Дверь в «трёшку» была чем-то подпёрта или зажата и открыта настежь, так что его сразу было видно. Кира только прикусила язык, подумав, что парень спит, как Кирилл подскочил.

— Привет! Ты сегодня долго… автобус ждала?

— Нет, просто репетиция… — пояснила Кира и прошла к себе. Стоять в дублёнке в блоке было жарко.

Через минуту в дверь комнаты постучали.

— Да-да, ворвитесь! — догадываясь, кто стоит за дверью, сказала она студенческое приглашение.

В комнату зашёл Кирилл.

— У нас там… я картошку жарил, осталось немного, будешь?

— Чтобы у вас, да что-то осталось? — хмыкнула Кира. — Чудеса на виражах прям.

В «906» столовалось чуть ли не шесть человек: четыре своих и двое «друзей» Миши из соседнего блока. С такой прожорливой толпой Кирилл привозил еженедельно чуть ли не мешок картошки, которую парни за неделю съедали.

— Просто… я ещё раз пожарил, — признался Кирилл.

— Ага, и мужественно её защищал от Миши и Владиков с их друзьями, — прыснула Кира. — Ну давай, поем немножко и чай попьём. Но можно у меня? Я устала по гостям ходить, да и спать скоро ложиться.

Картошка была ещё теплой. И очень вкусной.

— Спасибо, — поблагодарила Кира смотрящего на неё соседа, который к картошке, которой было полсковороды, не притронулся, сказав, что сыт. — Можно попросить тебя ещё и чайник поставить? Я правда сегодня вся вымоталась. И унеси сковородку с остатками в комнату, думаю, не пропадёт…

Нетерпение остальных соседей Кирилла, которые ждали, пока она поест, ощущалось через три стены. Буквально.

Кирилл унёс картошку, сходил набрал воды в чайник и быстро разобрался, как присоединить штепсель.

Они попили чай. Кира всё ощущала прикосновение паутинки, точней, она как будто сама была вплетена в нити. Она посмотрела на соседа.

К-и-р-и-л-л

«возьми»

«это тебе»

«хватайся, тут скользко»

«как круто!»

«такие потрясающе классные фотки»

«мы заняли тебе очередь»

«поешь с нами?»

Кирилл проявил столько заботы о ней, как не проявлял ни один парень, включая Влада. Он действительно был, а не казался. А ещё, похоже…

И Кирилл встал, чтобы пойти к себе. Кира встала тоже и улыбнулась, подумав, что «надо дать парню шанс», посмотрев в его настороженные зелёно-песочные глаза, которые вдруг удивлённо расширились, а потом Кирилл сделал решительный шаг ближе и…

Поцелуй был цветным. Даже не так: раз-но-цвет-ным. Закрытыми глазами Кира увидела множество оттенков и переливов. Словно огненный цветок полыхал от его сердца, сворачиваясь и разворачиваясь в каком-то непонятном, но очень красивом танце.

Сколько длился этот поцелуй… миг или целую вечность, но когда Кирилл оторвал от неё губы, Кира почувствовала сожаление.

И вдруг ясно и чётко поняла, что увидела чужую настоящую любовь, которая зажгла что-то и в ней самой.

Они целовались и нежились, и Кирилл сразу признался ей в любви, словно получил на это разрешение и больше не сдерживался. А в итоге около половины одиннадцатого Кира вырубилась и проснулась только утром в его объятиях, слегка офигев от такого поворота. Было как минимум удивительно, что они уместились на общажной однушке вдвоём, у неё ничего не затекло и она выспалась. Впрочем, кровать в общежитии была гораздо шире, чем у неё дома: они с сестрой спали на двухэтажной кровати-трансформере, которая была очень узкой, шириной всего семьдесят сантиметров. А в общежитии она подложила под панцирную сетку доску для черчения, чтобы не проваливаться до пола, когда садишься или ложишься, и ей казалось, что можно даже «в позе звезды» спать, а не «солдатиком», как дома.

— Вставай, у меня пара к восьми, — разбудила Кира Кирилла, выбираясь из-под его руки и отправляясь ставить чайник, чистить зубы и умываться.

Кирилл присоединился к ней возле умывальников через минуту, сбегав до комнаты за мыльно-рыльными принадлежностями.

— Ты сегодня, как обычно, домой едешь? — спросила Кира. — Пятница…

— Да…

— Ясно. Я быстро чай пью и убегаю.

Кирилл молча последовал за ней в комнату и разлил в две кружки чай, пока Кира перебирала сумку и перекладывала тетради для сегодняшних лекций.

— Там масло и хлеб в холодильнике, — сказала она, не испытывая ни капли неловкости. — Я переоденусь, не смотри.

Кирилл намазывал хлеб маслом и не подглядывал. Кира щедро посыпала свой бутер солью и хотела положить две ложки сахара в чай, как Кирилл сказал:

— Я положил и размешал, пей уже. В каком корпусе пара?

— В «Г», — ответила Кира. Чай был ровно таким, как надо. — А у тебя?

— У меня с девяти сорока сегодня, но в «В», а потом на факультете.

— Значит, увидимся в воскресенье, — кивнула Кира.

Кирилл поймал её на выходе и поцеловал.

Всё было правильно, и, что удивительно, ни ей, ни Кириллу не требовались какие-то дополнительные слова и объяснения. Киру даже слегка обескураживало то, что её сосед, ставший её парнем, прекрасно знал о Кеше, даже видел его, но ни вчера, ни сегодня о нём не спросил ни единого слова.