Мое тело – тюрьма

Глава 11 Выставка

Острые ощущения от всего мира, к облегчению Киры, притупились, и нужно было сосредоточиться, чтобы что-то почувствовать или просчитать. И то не так чётко и ярко. А то она уже начала волноваться, что не справится с сенситивными и информационными потоками. Но, по всей видимости, это было лишь следствием той «перезагрузки».

Грим не отвечал, и Кира поняла, что чувствует что-то вроде отсутствия связи, хотя до этого и не думала, что то, что ощущает — это его присутствие.

Вечером в пятницу после танцев Кира отправилась в гости к тёте и, отмокая в ванной, уже после того, как родственники легли спать, размышляла о расставании с Кешей. Стоило ли ждать следующего четверга, чтобы… Что? Сказать «мы расстаёмся» в лицо? Кира сама не любила, когда тратят её время, да и… Подобная «очная ставка» в таких случаях нужна, если ты хочешь, чтобы тебя «уговорили» на продолжение отношений. А она не хотела больше обременять ни себя, ни Кешу. Если он правда захочет поговорить, то прекрасно знает, где она живёт, но… что-то подсказывало, что и для Кеши расставание с ней будет облегчением. Парень будет открыт новым горизонтам. Не обязательно у него есть на примете другая, но «городской мальчик» и «девочка откуда-то из „Мухосранска“, живущая в общаге»? Если учитывать «маму кандидата наук», покойного «папу профессора» и эту раздражающую манеру априори считать её глупенькой… Всё идёт от семьи. Кира смотрела некоторые фильмы про такие вот «неравные браки», которые ничем хорошим, кроме кучи страданий и превозмоганий, не заканчивались. А оно ей надо? Всегда быть «вторым сортом» в своей как бы семье?

Да что далеко ходить за примерами: взять сыновей тёти Альбины. Старший учился в меде и женился на «умной и городской», так они чуть не из серебряной посуды ели, оттопыривая мизинчики и считая всех людей вокруг «быдлом». Жили в крошечной квартирке-малосемейке, потому что маленькие зарплаты, всех обсуждали и завидовали, особенно Жеке — младшему сыну тёти Альбины. Тот закончил строительную специальность, женился на девушке, вроде тоже с высшим образованием и тоже из города, но… простой. Жека уже заработал через организацию на большую квартиру, помогал родителям. А тем всё поперёк горла была Лара, типа «слишком уж простая, такая-сякая не такая». Так и Жека сам был гораздо проще брата и не корчил из себя непонятно кого непонятно с чего и не играл «в элиту», хотя и был уже начальником дорожной службы по благоустройству всего города.

Кира побывала на одном «семейном мероприятии» в день рождения тёти, посмотрела и послушала их общение, когда младшую невестку обливают помоями, смеются над ней, делают замечания о невоспитанности и разговаривают сквозь зубы. И с таким отношением почти бесполезно бороться, так как никогда не станешь ни родной, ни хорошей, что бы ни делала и какие бы успехи не совершала. Лара тёте и с ремонтом помогала, и на огороде у них работала всё лето, и готовила прекрасно, и дома у неё всегда чисто и образцово, но… всё хуже всех. И Жеку каждый раз очно и заочно попрекали за женитьбу на «этой», ничуть не стесняясь присутствию Киры.

Всё это крайне удивляло, так как тётя Альбина была родом из её городка, в котором сорок лет назад ещё даже не построили первые пятиэтажки и не закатали асфальт на главных улицах. А дядя тоже откуда-то из глухого села в соседней области. И работали они на заводе, после техникумов, не в консерваториях и не преподавателями какими, то есть относились к совершенно обычному «рабочему классу». Дядя был токарем, разве что тётя работала бухгалтером… Но… видимо, стоило им пожить вне своих деревень, как они автоматически перешли в какую-то «элиту» или стали «интеллигенцией»? При том, что за эти сорок лет в большом городе они ни разу не сходили в театр, на балет или на выставку. Ни с кем особо не дружили. И не сказать, чтобы, как дома у Киры, полки ломились от книг от пола до потолка. Книги — это же пыль и грязь! Но, видимо, «чужая семья — потёмки».

Кира всё-таки позвонила Кеше утром в субботу, около десяти, набрав по памяти телефонный номер квартиры Ордынских, и желая, чтобы трубку взял именно Кеша, а не его брат или мама. Желание исполнилось. Кеша всегда удивлялся, когда она без ошибки определяла, он это или его брат, так как их всегда путали.

— Привет, Кеша, это Кира… — выдохнула она в телефон.

— О, привет, я только о тебе подумал… — сказал Кеша, но она перебила.

— Пожалуйста, Кеша, не приходи ко мне больше, — сказала она, услышав ещё удивлённое «Что?» прежде, чем положить трубку.

— Ты сегодня быстро наговорилась, — заметила тётя, которая начала готовить обед, — обычно болтаешь полчаса, не меньше.

— Ага, — кивнула Кира и перевела тему. — Давайте, я с обедом помогу? Могу лук нарезать, я от него не плачу совсем.

— Правда? — удивилась тётя, — Ну, тогда нарежь.

Кира смочила нож холодной водой, помыла луковицу и быстро её нашинковала, пару раз смывая водой сок. Светлана Викторовна, их учитель химии в школе, сказала интересный факт, при шинковке лука при взаимодействии ножа и лукового сока образуется один из сложных оксидов серы в виде газа, который и раздражает слизистую. Но если смачивать нож, то этот оксид потеряет газообразную форму и уже не сможет долететь до глаз. Этот метод действительно работал.

Она сделала массаж дяде Володе, пообедала в двенадцать часов и поехала в общежитие.

В воскресенье приехал Кирилл. Кира только услышала специфический хлопок двери и счастливый гогот парней, как через минуту к ней постучались.

— Привет… — Кирилл посмотрел в её глаза и привлёк к себе, целуя.

Он пах морозной свежестью и почему-то молоком и мёдом. Щёки были холодными.

— Как дела? Пойдёшь к нам чай пить? Там я пирог привёз. И колбасу. Очень вкусную. У нас в городе делают.

— Хорошо, пойду, — кивнула Кира, засмеявшись от этого стремления её «откормить» при каждом удобном случае.

Они посидели в «906», попили толпой чай с пирогом и бутербродами с варёной колбасой, которая кончилась мгновенно, особенно с учётом того, что пришли ещё двое парней. Кира в принципе никогда не видела, чтобы эти «друзья» хотя бы раз принесли с собой хоть буханку хлеба, не говоря уже о печеньках к чаю.

Потом Кирилл пошёл «проводить» и как-то «так вышло», что снова остался с ночёвкой.

— Ты специально, да? — проснулась утром Кира и растолкала Кирилла. — Я, знаешь, как-то привыкла спать без одежды, в ночнушке, а не вот так…

— Ладно, будешь спать в ночнушке, — покладисто кивнул Кирилл, Кира засмеялась от этой милой наглости, но прибавила в голос строгости.

Кирилл был ласковым, умиротворяюще тёплым и действовал как успокоительное и снотворное. Его сердце так спокойно и мощно билось, что, положив голову на его плечо, в какую-то очень удобную ложбинку, Кира моментально вырубалась.

— Учти, что когда здесь будет ночевать Таша, ты будешь спать у себя.

Во вторник в актовом зале кафедры психологии состоялось открытие выставки. Часть работ были фотографиями Даниила. Его фотографии одной дикой реки, которые, как и фантазировала Даша, переходили в «фотографику», а потом и в графику, оформленную просто в цветных паспарту. Там, где использованы пастельные мелки, была синяя, жёлтая и сиреневая бумага вокруг, а где чистая графика — благородно-серый фон. В общем, Кире всё нравилось. Её работы не терялись, а наоборот, выглядели в рамах и обрамлении очень красиво и солидно. «Как настоящие картины», а не просто «рисунки на полях тетрадки».

Кира немного переживала из-за того, что не знала, что должна делать и говорить. Но Даша сказала, что всё будет в порядке. Пришли ребята из клуба, разглядывали выставку, улыбались и что-то обсуждали. Кира стояла в стороне и тоже не знала, что делать. Подойти и спросить «а что вы тут видите?» или «ну как вам?», или «что обсуждаете, а можно я тоже послушаю⁈», а вдруг идёт просто разговор, не касающийся её творчества? В общем, она замерла и осталась робко стоять на месте, разглаживая несуществующие складки на своём новом «каракулевом» костюме с юбкой в пол. Показалось, что так она тоже выглядит солидней и взрослей, ну прямо как самый настоящий художник, у которого самая настоящая почти персональная выставка.

Открытие провела, кажется, завкафедрой, сказала вступительную речь о «талантливых студентах» и про «интересный графический материал». Кира под конец так разволновалась, что половину слов прослушала и больше смотрела на реакцию народа. А ещё было самую малость жалко, что с ней сейчас нет Грима. Хотелось, чтобы он тоже разделил с ней этот момент триумфа и волнения.

— Кира, может, ты расскажешь, что тут изображено? — попросила Даша, заставив отмереть. — Давай, проведи нам небольшую экскурсию.

— О… да, хорошо, — собралась Кира с мыслями. — Многие их этих работ нарисованы во время сессий, когда мне надо было отвлечься и разгрузить голову… Какие-то из них — это портреты моих знакомых, я называю их «духовные портреты», что-то навеяно литературой, вот, к примеру, эта работа по «Мастеру и Маргарите», а эта по «Собачьему Сердцу» Булгакова. Некоторые работы нарисованы по моим стихам и…

— Прочитай, — перебила её Даша.

— Да-да, — закивала Марьян, — давай стихи.

— Ну… хорошо, — Кира чуть откашлялась, подошла к одной из работ «фотографики», нарисованной зелёными и синими линиями. Для фона работы, изображавшей человекоподобное существо, использовалась «макросъёмка» листьев с капельками воды.

Одна Печальная Душа

Открыла сердце нараспашку.

Сидела тихо, чуть дыша,

Последнюю отдав рубашку.

Довольно странен её вид

И нет в руках злачёной лиры…

Печальная душа сидит,

Являясь отраженьем мира.

Она, наверно, знает всё:

Кто прав, кто нет, кто свят,

кто грешен…

А потому и вид её

Так безнадёжно-безутешен, — как учила в прошлом году режиссёр конкурса «Мисс Факультет» Светлана Анатольевна, продекламировала Кира и вздрогнула, когда раздались аплодисменты.

Это было приятно, и её подхватил поток маны, отбросив всю робость и волнения.

Кира прочитала ещё несколько стихотворений и дошла до своей самой любимой работы, для которой было использовано всего несколько линий. Простота и изящество такого решения настолько завораживали Киру, что она бы хотела сделать больше подобных рисунков.

Идиома «сложность в простоте» была максимально приближена к данной картине.

Схематично был изображён профиль девушки с закрытыми глазами, которая нюхала цветы, нарисованные чуть более детально, чем всё остальное.

— Это «Автопортрет», — пояснила Кира, — я нарисовала его незадолго до выставки… А недавно… буквально, когда мы всё оформили, я написала стих, когда я увидела, насколько идеально подошла для обрамления работы фотография Даниила.

Туман… Вода… Она сидит,

И взгляд её не здесь блуждает,

В душе нет горечи обид, —

Душа горит, но не сгорает.

Её вниманье всё в цветах…

Вдыхая аромат забвенья,

Она забыла Боль и Страх,

Познав Любовь и Вдохновенье.

Кира рассказала по нескольку слов про каждую работу и зачитала ещё пару стихов, и после каждого прочтения ей аплодировали.

— Это потрясающий сплав стихов и рисунков, мне очень понравилось, ты умница, — первым обниматься подошёл Комсорг.

— Круто! Очень круто, Кира, ты молодечик! — похвалила Марьян, встряхивая за плечи и заглядывая в глаза. — Так держать!

— Супер, — Лёшка обнял. — Я не ожидал, что ты так талантлива. Это очень красиво!

— Это не фотографика, Кира, это стихографика! — сказал Ёжик, тоже обнимая. — Потрясающие стихи!

В общем, открытие в кругу «семьи» и остальных ребят из клуба действительно оказалось прекрасной идеей. Кире наговорили комплиментов, и она словно порхала над землёй.

Потом они провели обсуждение цикла «Трудных игр», к которым, получается, готовились сначала на «Контакте», потом на «базовом обучении», то есть почти год, а некоторые и два. Они обсуждали как своё отношение к происходящему, так и друг к другу, и называли, чем поразил или удивил тот или иной человек.

После Даша отозвала Киру в сторону небольшой «каморки», примыкающей к залу.

— Тебе нужно будет это красивым почерком подписать, ладно? Вот, по списку, — попросила Даша, показывая на стопку памятных сертификатов.

На плотной бумаге с символикой солнышка были напечатаны имена и клубные прозвища, то, что человек прошёл цикл «Трудных игр», а на оставленном месте надо было вписать то, что они коллегиально решили в процессе обсуждения. Как оказалось, Леночка, помощница Даши, которая наблюдала обсуждение, записала то, что говорили про каждого.

Пока народ накрывал на стол, чтобы устроить чаепитие, Кира подписала всё для всех, а Даша торжественно вручила на память в конце вечера.

В общежитие Кира ехала в приподнятом настроении, а в комнате ещё раз изучила сертификат, который был 'выдан Калининой Кире (Кирочке),

о том, что она успешно прошла курс, заслужив всеобщую любовь и уважение, с благодарностью за способность чувствовать других людей'.

Чем ближе был четверг, тем сильнее Кира нервничала на тему «Что сказать, если Кеша всё-таки приедет?». Но… Её «бывший» не приехал, и Кира выдохнула. Всё же парень был из «сверхинтеллигентной» семьи и, похоже, понимал с первого раза, а может, не так за неё и держался, что вполне её устраивало. Тем более, что весь вечер четверга с ней был Кирилл, тоже какой-то весьма напряжённый, но вопросов так и не задавший.

— Мне надо фотографии в альбом распределить и подклеить, — сказала Кира, когда время обычного «приезда» Кеши минуло.

На выставке и прощальном вечере в клубе практической психологии она потратила всю плёнку, сначала попросив Катюшу фотографировать её, не жалея кадров, а потом и «добила» всеми желающими сфоткаться с картинами, с ней или с ней и картинами. Так что днём в среду перед танцами заказала проявить плёнку и распечатать «всё по одной», решив, что хочет посмотреть именно фотографиями: на негативах не всегда всё понятно.

— Подожди, у тебя что, выставка в главном корпусе? Что, правда? — удивился Кирилл, когда увидел распечатанные фотографии и узнал, что за мероприятие на них отображено. — А почему ты мне не сказала?

— Не знала, будет ли тебе такое интересно, — пожала плечами Кира. Кирилл увлекался спортом, занимался лыжными гонками и, как ей казалось, был очень далёк от мира искусства.

— Слушай, — как-то укоризненно вздохнул Кирилл, — мне интересно. Это же… это же выставка, очень круто. Я надеюсь, что… тебе тоже будет интересно прийти за меня поболеть на соревнованиях.

— Хорошо, приду, поболею, — кивнула Кира. — Когда?

— В эту субботу.

— Так домой ты не едешь?

— Нет. В субботу с десяти старты. И… раз завтра я свободен, как насчёт того, чтобы съездить в главный корпус и показать мне свою выставку? — предложил Кирилл.

— О… — Кира чуть растерялась. — Хорошо.

Было очень приятно, что Кирилл интересуется и её увлечениями, и ей, как личностью, а не просто «запал» на симпатичную мордашку и фигуру.

В пятницу они и правда съездили в главный, Кира показала выставку: кабинет был открыт для посещения и даже висело объявление.

— О, ты эти рисунки мне показывала, только в альбоме, — кивнул Кирилл. — Красиво получилось. В рамках они круто смотрятся. Потом в общаге можно будет повесить и в комнате будет выставка.

— Хм… И правда, — кивнула Кира. Она как-то ещё не задумывалась, где будет хранить почти двадцать работ под стеклом, да ещё таких крупных. Это всё такие не листки, которые можно сложить в папочку.

— О, Кира? — окликнул какой-то мужчина, вошедший в кабинет.

— Пётр Алексеевич? — узнала Кира преподавателя по психологии.

— А я смотрю, что имя-фамилия какие-то очень знакомые… Это правда ваши рисунки?

— Ну да, — ответила Кира.

— Ну да, — повторил Пётр Алексеевич, — действительно.

Кира не знала, нужно ли о чём-то сказать или спросить своего преподавателя, так что просто улыбнулась, махнула Кириллу рукой и они ретировались.

— Сходим в столовую? — спросил Кирилл. — А то время обеда.

— Тут она подороже, чем на Комплексе, но выбор блюд большой, — рассеянно ответила Кира, размышляя о произошедшей встрече. Наверняка кафедра психологии была в университете одна и Пётр Николаевич возвращался туда. Возможно, что он даже знаком с Дашей. Хотя что с того?..

Кирилл всё-таки привёл её в почти пустую столовую на первом этаже: была ещё только середина пары и очередь не набежала.

— Не знала, что ты любишь капустный салат, — улыбнулась Кира, когда Кирилл положил тарелку на поднос.

— Я тебе взял, — покосился на неё Кирилл. — Может, ещё какой-то гарнир будешь? Или тебе как обычно: салат, котлету и компот? Может, булочку хочешь или ещё что-то?

— Что? — немного растерялась Кира. — Нет-нет, я как обычно буду.

Кирилл взял себе стандартный комплексный обед и заплатил за них обоих.

Оказалось, что если углубиться в лес за их общагами, то там проходят лыжные трассы для соревнований. В пятницу Кирилл показал, где стартовая поляна, сказав, что в субботу всё начнётся с одиннадцати, но он уже в девять должен будет уйти, чтобы подготовиться к соревнованиям.

Оказалось, что всё не так-то просто, типа встал на лыжи и поехал, а в зависимости от температуры и качества снега лыжи готовят, чтобы было лучшее скольжение. На трассе проверяют что-то вроде болванок, смазанных разными составами, и потом мажут лучшим вариантом, да ещё и по хитрым схемам. Всё это взахлёб рассказывал Кирилл, и Кире было приятно, что её парень тоже чем-то увлекается и точно не будет, как некоторые, ожидать, что она только и будет, что держать его за руку или ждать у окошка.

На соревнования Кира захватила фотоаппарат, но особо там было нечего фотографировать, кроме того, что Кирилл оказался в прикольном обтягивающем ярко-синем комбинезоне и с какими-то фирменными чёрно-жёлтыми лыжами, впрочем, как и большинство спортсменов, кто и правда пришёл выигрывать. Остальных, одетых как на физру, явно можно было не брать в какой-то расчёт.

Стартовали по одному. И когда стартовал Кирилл Кира явно не успела сделать кадр: во-первых, со спины не самый прикольный ракурс, а во-вторых, всё произошло слишком быстро и через минуту Кирилл превратился в синюю точку на горизонте.

Потом было жутко-долгое ожидание на холоде, ну и до этого тоже, так как у Кирилла был тридцать шестой стартовый номер, а выпускали через тридцать секунд. Бежали целых десять километров. А когда Кирилл спустя полчаса наконец финишировал, Кира не знала, что делать, потому что он прибежал, задыхаясь, чуть не выплёвывая свои лёгкие, и это было как-то страшновато.

— Мне ещё заминку бежать, — с трудом сказал Кирилл, смахивая с губ вязкую слюну. — Ты замёрзла? У тебя нос покраснел и щёки.

— Да, холодно, — сказала Кира, которая уже минут двадцать пританцовывала на укатанном снегу поляны. Не было ничего: ни каких-то помещений для переодеваний, ни туалетов. Спортсмены переодевались прямо так, на снегу. А редким зрителям вообще особо не на что было смотреть, кроме старта и финиша, так как трасса проходила где-то в лесу и это был просто пятикилометровый круг, который пробегали дважды и потом уходили на развилку для финиша.

— Иди в общагу тогда, — сказал Кирилл. — Не стой на холоде.

Кира сделала ещё один кадр и ушла оттаивать с помощью горячего чая.