Кабальеро плаща и гитары. Том 3, 4, 5

Глава 23. Дебют или шестьдесят восемь тысяч

Глава 23. Дебют или шестьдесят восемь тысяч

Стандартная партия в шахматы делится на три этапа. При колоссальнейшем разнообразии техник и стратегий для каждого, несмотря на кучу условностей (там всё-всё условно и субъективно, если играют люди, а не компьютеры), отделяющих их друг от друга, эти этапы есть, и видны невооружённым глазом даже начинающему шахматисту (а я – именно что начинающий шахматист). Это Дебют, Миттельшпиль и Эндшпиль. Три альфы и три омеги любой партии.

Какой из них сложнее? Какой важнее? На этот вопрос нет ответа. Все они важны, все они значимы, просто в каждом решаются свои поставленные задачи, не похожие на задачи других этапов. И пренебречь даже частью из задач – значит постыдно проиграть. Постыдно потому, что глупо проигрывать из-за невнимательности к мелочам. В шахматах мелочей не бывает.

Сегодня я начинаю свою партию с сеньорами буржуями, жаждущими осуществить на планете переворот. Не буду категоричен в терминологии, под моим словом «переворот» можно понять не только вооружённый захват власти со сменой династии или формы правления, но и формально бескровное переформатирование, когда новые люди будут диктовать новой королеве старой династии как ей быть дальше и на что ориентироваться во внутренней и внешней политике. Веласкесы далеко не агнцы, и мудрецами эту династию не назовёшь, но Венера реально независима и является мировым игроком, и я, как патриот, хочу, чтобы так всё и оставалось хотя бы на жизни моего поколения.

Что было до сего дня? Была расстановка фигур. Манзони, по словам Адриано, а я не вижу смысла ему врать, «соскочили» с темы заговора, и их бывшие коллеги по аристократической клоаке принялись активно осваивать их наследство, переводя финансовые потоки ультрас на себя, меняя лидеров их движений на «понимающих изменение политики партии». То есть стали расставлять командиров, лично преданных новым спонсорам, а не старым. Процесс такого уровня не может быть быстрым, учитывая сколько лет Умберто Манзони прибирал ультраправых к рукам и как долго налаживал контролирующую вертикаль. Так что нельзя сказать, что я вписался в игру со своей «Цитаделью», действуя против работающего и слаженного механизма. Наоборот, слаженный механизм меня попросту бы раздавил, и не помогли бы ни ангелы, ни королева. Меня даже убивать бы не стали – подставили бы информационно, и в утиль. Но поскольку сеньоры пока не были готовы, а силы их пока разобщены, то и подстава получилась жиденькая, детсадовская. С какими-то никому не нужными марсианами, земля им пухом.

После повешения фигурантов дела Кислякова на козырьке районного суда, сеньоры спохватились и начали налаживать вертикаль среди ультрас невероятно интенсивно. У меня нет данных, которые можно подшить к делу, но интуиция, моя главная помощница, вопит о том, что процесс консолидации нациков завершается. «Чёрная Роза» по словам того накаченного типа всего лишь специфический кабак, и «розочка» был совершенно искренен в своём заявлении... Ибо на тот момент так и было. Кабак, где пасутся информаторы и координаторы РАЗНЫХ спонсоров. Но теперь единая сеть ультрас создана или почти создана, и с завтрашнего дня моими противниками станут все националисты планеты, невзирая на формальное финансирование.

С моим появлением на горизонте сеньоры выдвинули свои фигуры на доску, расставляя их, дабы слить в единую систему. Я про себя называю их «чёрными», так чёрные ходят вторыми, а первым буду делать ход я (чёрный цвет для меня не связан с правостью или неправостью их взглядов на судьбу Венеры и их методов работы). Нацики, влияние в гвардии, свои люди в специальной полиции, влияние на уровне Сената - сеньор Домингес де Арагуайя нне даст соврать... Наконец, ферзь (или ладья, трудно оценить) в лице купленной в полном составе ЧВК. А ещё у них есть свои блогеры, журналисты, информационная поддержка в сетях и на радио, не говоря о фанатских сообществах футбольных клубов. Всё это – фигуры сеньоров. Мощные, с которыми трудно спорить единичной фигурке на шахматных просторах планеты. Фигуры, за которыми маячит огромное, практически безграничное финансирование. Каждая сама по себе из них была и до этого, но лишь с завтрашнего дня они будут стянуты в единую расстановку на единой доске с единой общей целью. И только завтра начнётся собственно игра, а не передёргивание фигур под действием перманентных возмущающих факторов.

Почему завтра? Потому, что любая шахматная партия это не игра шестнадцати фигур против одной. Это игра против других шестнадцати. Чёрные против белых. Если на доске перед чёрными один белый король (ферзь, слон, конь) – это не игра, а мочилово выпендёжной фигуры противника. И только когда против тебя расставлена такая же по организованности, пусть и уступающая по мощи, СИСТЕМА… Только тогда начинается дебют.

Марсиане не интересны сеньорам, они им не опасны. Сеньоры разворошили осиное гнездо, получили щелчок по одной из своих фигур, но в целом им незачем осаждать УВР красной республики.

«Цитадель» - также не особо им интересна. Небольшая группа робингудов творит то, что считает справедливым? Добрые дела? Смешно. От их рук пострадало несколько (несколько десятков) твоих пешек? Да, плевать, пострадало – и пострадало. Пешек много, а угроза так себе. Будут реально мешать – прихлопнут, но пока лучше спустить на тормозах и не нервировать инфанту, ибо это её люди – костяк «Цитадели». Мы, как организация рыцарей плаща и кинжала, не интересны сеньорам. Выпендрёжников всегда хватало, мы лишь крайние в списке.

Далее у нас кто? Правильно, некий штрудель-музыкант, опосредованно относящийся к правящему клану, который позволяет себе говорить и петь со сцены то, что не простится никому другому? Так это клоун! Паяц! Лицедей! А клоуны у нас лица хоть и известные, на слуху у демоса, но отнюдь не влиятельные. Да пускай себе бесится и рубит правду-матку! Собака лает – караван идёт!

Сеньор Серхио с его финансированием перемен? Учитывая, сколько лет он живёт на Венере… Ни о чём фактор, как бы его превосходительство ни ненавидел местную аристократию. Про Алису вообще молчу – госструктура, действующая в рамках госструктуры.

А корпус им вообще не угроза. Даже его волонтёры-добровольцы для скользких операций. И то, что ангелы покрошили часть преданной им специальной полиции, часть их фигуры – война с фигурой. ЧП, но никак не партия.

Ах да, ещё Инес Лоран организовала на своём канале авторскую программу, где открыто попыталась поговорить о проблемах Обратной Стороны. Открыто это значит не озвучивая победные верноподданнические реляции «сверху», но и не кривляясь: «Они нас ненавидят и мы все умрём, все вместе, убивая друг друга!». Нет, она попыталась сделать так, чтобы зритель задумался, что на Обратной Стороне тоже живут люди, такие же, как те, что на этой, с такими же проблемами. И право на жизнь там у них такое же, как у нас здесь. Пока вышла всего одна передача, и на мой взгляд как-то скомкано вышло, но лиха беда начало. Лишь бы её не прикрыли, всё у девочки со временем получится.

А ещё Мартынов со своими амбалами. Он тоже получает деньги… Откуда-то. Я к стыду не раскопал всех его спонсоров… Да и не особо копал. Но он – тоже фигура. Одна-единственная, сама в себе. Совершенно не угроза системе, спаянной расстановкой.

Да, всё перечисленное – это ФИГУРЫ. Но только теперь уже мои, белые. И именно сегодня я проведу черту, поставлю знаменатель, что они играют вместе. Они – СИСТЕМА. И главное, МОЯ система. У этой системы есть король, есть идея, то бишь цель, а значит система белых будет бить по системе чёрных не единичными ударами фигура на фигуру, а ведя самую настоящую партию.

Дебют. Через два часа начинается дебют самой главной в моей жизни шахматной партии.

- Бляха, явился, твою мать и твою бога душу! – узрел меня, вышедшего из правой кулисы, Хан. Они вовсю играли, тестируя звук, но вокалиста у них не было. – Парни, этот штруль явился!

- Ах ты!.. – Глаза повернувшегося по его крику Карена запылали лютой ненавистью. – Хуан, мать твою, как это называется? – Он за малым не сорвался на фальцет, а фальцет у Карена поставлен.

- Парни, реально дела были. – Я повесил на шею гитару. Электронную, не акустику. Подсоединился к локалке, созданной для обслуживания концерта:

- Дим, я здесь. Давай, прослушай, всё ли в порядке, у нас мало времени.

- М-да, - раздался голос Димы в ухе. – Хуан, угроза слева, убегай.

Я обернулся.

- ТЫ!!! ТЫ!!! – Угроза слева медленно, но грозно и неумолимо приближалась, и пылала. Волосы растрёпаны, дыхание сбито, в глазах ярость и желание убить. – Хуан, мать твою, что ты такое творишь?! И почему на вызовы не отвечаешь? Почему что ты в порядке я у Мерседес и Изабеллы должна узнавать? Ты знаешь, как это называется?

Говорила она не совсем так. Да и парни при виде меня выражались поэкзотичнее. Просто если напишу подробно, один в один, редактура не пропустит данный текст, а переписывать его лень. Ой, а какие интересные слова и термины знает этот комнатный цветочек, потомственная венерианская аристократка!

Сильвия будет убивать. Не в прямом смысле – это не практично, без меня не будет концерта, а это убытки, а в переносном. И мне будет очень больно. А потому я форсировал события – снял гитару, поставил на место, сделал несколько шагов навстречу этой белой растрёпанной стерве и… Впился ей в губы, жёстко зафиксировав тело, чтобы не брыкалась.

О, как она пыхтела! Дёргалась, вставала на цыпочки! Но я держал железно. Конечно, она не Паула – красноволосую таким финтом не удержишь, но на самом деле при должном желании и такая девушка, как Сильвия, сможет освободиться. Но тогда она покажет себя… С какой-то не той стороны, а терять имидж Сильвии не хотелось. А ещё она была не просто на взводе, а на грани, и моё появление несмотря на аццкий приступ злости вызвал в ней волну облегчения, которая и не дала меня окончательно убить. Как бы там ни было, я подождал, пока она не прекратит дёргаться и нежно прошептал на ушко:

- Чика, не надо! Я знаю, не дурак! Всё-всё знаю и понимаю! Но иногда обстоятельства выше нас. Я ДОЛЖЕН БЫЛ сделать то, что сделал. И даже успел вовремя вернуться.

- Что ты хоть сделал то? – Она обмякла и успокоилась. Доверилась. Я для неё – настоящий мужчина, охотник на мамонтов, а женщины всегда доверяют настоящим мужчинам и охотникам. Это у них в генетике.

- Не скажу. Пока не скажу. Как-нибудь потом. Но поверь, без этого никуда. Просто жаль, что выпало на сегодня, но я старался.

- Ох, Хуан, доведёшь ты меня до могилы…

Она отстранилась, посмотрела на ошарашенных парней, повернулась в зал, уже не тёмный, как вчера, а с достаточно ярким «полевым» освещением – люди через два часа начнут заходить сюда, не могут же они идти на тёмную?

- Мальчики, работаем. Скоро начало. Не теряйте времени.

И ушла. Под разинутые рты и гробовое молчание «Алых парусов».

- Ребят, пара песен. Чтобы Дима звук поймал. И до концерта расходимся, - продолжил командовать я. - Но первая песня – «Волонтёр», надо хорошо её прогнать. Нам придётся играть её как «Смутные дни» на космофесте.

- То есть долго. Тянуть, - понял Амирхан.

- Да. И самое паршивое, я понятия не имею, сколько. Мои друзья клятвенно заверили, что материал будет, но пока прислать его не сподобились.

- Монтируют, - кисло усмехнулся Карен. – Что, не могут быстрее?

Я пожал плечами. Что тут ответишь? Чужая контора, иные ресурсы, но и иные порядки. Я не знаю, что и как у них поставлено. Это мы – электронные взломщики с суперкомпьютерами, и кадры у нас отобранны специально для Фрейи, то бишь лучшее, что могли дать тюрьмы Венеры. А в посольстве наверняка даже метрополию подключить не могут. И далеко, сигнал с полчаса в одну сторону идёт, и утечка возможна – ретрансляторы, перехват данных в пути и всё такое.

- Хорошо, играем «Волонтёра». Дима, ты как?

- Играйте, - «разрешил» наш звукреж.

- Дим, сзади фоном будет не видео нас, и не стандартная заставка, а специальный фильм. Жан-Поль, слышишь? – Француз тоже был здесь, пересёкся с ним, пока шёл сюда. Увидев меня, он побежал в операторскую – ему, оказывается, выделили коментаторскую будку на северной трибуне, слева от нас.

- Слышу. Всё внимание туда, да?

- Основное, но не всё. За нас не забывай, мы тоже хотим быть в кадре.

- Не учи учёного. Будете.

- Не буду. И это, ребят, нужно зеркало. – А это я всем, кто меняслышит, без персонификации. - Вот сюда, к третьему монитору. Можно даже выпуклое. Задача – я должен видеть, что на картинке, на экране. Всего на одну песню, но должен.

- У меня есть подобное. – Голос Жан-Поля. – Одолжу. Но с тебя текила.

- Договорились. Начинаем! Наото?

- Поехали, - произнёс японец и пробил тарелки.

* * *

Генеральная репетиция из трёх песен позади.

Обедоужин в кафешке недалеко от стадиона – позади.

Разговор с нервничающей Сильвией, которая наедине высказала таки мне всё, что думает – позади.

Как и информация от ребят из Берлоги. Марсиане фильм прислали. Сейчас они его смотрят и верстают под песню. Добавляют наш материал и пытаются отрезать что-нибудь «ненужное», чтобы вместить в рамки одной, пусть и длинной, композиции.

Полчаса назад связались ребята Мартынова – подошли к стадиону. Не все, только лидеры; остальные будут подходить небольшими группами по двадцать человек. А часть пройдёт как обычные зрители, на общих основаниях; повязки нацепят только внутри стадиона. Ради того, чтобы передать билеты для них, пятнадцать минут назад я выходил к парням. Две тысячи мать его билетов! Обалдеть и не встать!

Но лучше перебдеть. Противник пока не понял, с кем играет, относится ко мне снисходительно, но если я буду его недооценивать, я проиграю. Лучше допустить, что сеньоры в курсе нашей будущей игры, так безопаснее.

- Хуан, ты на линии? – Это Паула, прямо мне в уши. Е канал висел в дежурном режиме – жду от них информацию по фильму.

- Да, - ответил я, рассматривая виднеющиеся вдали рамки металлоискателей, вооружённых шокерами стюардов и машины гвардии у дороги, на самом краю открывающейся из окна экспозиции. Гвардейцев стянули немало, но тут можно сделать скидку, что когда на стадионе футбольный матч, стягивают не меньше. Всё же культмассмероприятие, столпотворение людей. Кое-кто в верхах вряд ли хочет на ровном месте получить по шапке, не факт что прям таки из-за нас нагнали.

- К объекту подъезжает кортеж Бэль, - продолжила красноволосая. - Её секьюрити вызвала меня, поставила в известность.

- И? – не понял я.

- Что мне делать? – В голосе самой мисс Железо и мисс Титан появилась растерянность.

- А варианты? – намекнул я.

- Она будет нам мешать! – отрезала она.

- Ты умница, ты решишь эту проблему, - не поддался я. - А в остальном не забывай доводить до сведения личного состава, что она – любимая дочурка нашего главного и единственного спонсора. Который при выборе между «обидеть её» или «прикрыть нас» прикроет нас. Всё поняла?

- Хуан, это ты её послал, - снова отрезала она. Не прокатило про спонсора. Женская интуиция выше логики и аргументов. – Хуан, я понимаю, ты от неё впадаешь в состояния безумия и ничего не соображаешь, но СЮДА её зачем?

- Пригляди за нею, - выложил я главный козырь. – Чтоб чего не учудила. Она может.

- Я не нянька. – А теперь в голосе Огненного Демона появилась наигранность.

- Чика, есть логика обстоятельств, и она всегда выше логики намерений. По фильму какие последние данные? – закрыл я тему. - Закончили?

Секундная пауза, и быстрый ответ:

- Да. Шлифуем. Минут через десять пришлём.

- Жду. – Я снова поставил линию в режим ожидания. Мало ли, пригодится. В этот момент мне на плечи легли мягкие женские ладошки.

Я положил свои сверху, и так мы и стояли, глядя вдаль, на рамки металлоискателей и толпу возле них.

- Хуан, какая же я дура! – тихим голосом произнесла Сильвия. Я обернулся и по-хозяйски обнял её.

- Почему ты так решила?

- Это не просто неправильно. Это… Ненормально!

Я решил дать ей выговорится.

- Ты выбрал Изабеллу. И даже официально подарил ей крутое кольцо на помолвку, которое даже мой отец не представляет, где и когда ты взял. При этом женат на Санчес, и недавно вывел её в свет, показав всей планете, что не бросишь её даже ради Изабеллы. В Альфе тебя правильно поняли, кстати. Вокруг этой паршивки уже закручиваются интриги. Пока её спасает только то, что Фрейя периодически таскает её с собой, и носорогу понятно, что они спят, а попадать под руку инфанте мало кто горит желанием. Но это пока, всё впереди. А тем временем ты плотно, бок о бок, работаешь с принцессой из враждебной династии, и при этом периодически потрахиваешь её кузину, которая вообще дочь императора Себастьяна. Жесть, а не расклад!

- И дальше что? – Я мысленно улыбнулся. Глупышка ты моя! Почему так долго тянула с разговором? Такие вещи лучше обсуждать, а не прятать.

«А сам-то ты, морда полигамная, давно всё для себя понял? – попенял мне мой главный критик. – Сам-то давно готов к подобному разговору? Нет? То-то же!»

- Зачем я рядом с тобой? – задала она короткий, но убийственно верный вопрос.

Я молчал, лишь покрепче сжав её в объятиях. Но она не делала попыток вырваться.

- Зачем мне ты – я поняла, - продолжила она. - Это было сложно принять, но я будущая глава клана, я должна уметь принимать истину, какой бы она ни была. Я просто дура! Которая в тебя влюбилась вопреки собственным на тебя планам. – Усмешка. - Расскажи богам о своих планах – дай сверхсуществам вволю посмеяться.

Я готова всё бросить чтобы ты был со мной, Хуан, если бы это хоть как-то помогло в достижении цели. Я безумна и алогична! Я просто влюблена, и способна сделать что угодно, если попросишь! Но зачем я ТЕБЕ?

Снова пауза. Я по-прежнему молчал, а она, неправильно его истолковав, решила пояснить.

- Пришёл. Трахнул. Ушёл. Что ничего не обещал - это хорошо, это тебя красит; не прощу пустого засирания мозгов. Но при этом нагло использовал для решения своих проблем, а вот это плохо!

- Твой отец… - попытался парировать я, но она одёрнула:

- Не надо про отца! У отца свои планы, над ним боги будут смеяться отдельно от меня и моих. Но ты в любом случае воспользовался мною, когда он подставился, дав тебе возможность влезть в это дерьмо.

Я без надобности тебе, Хуан! У тебя и есть кого трахать, и есть по ком лезть вверх, и есть с кем работать рука об руку, понимая друг друга. Ты уже можешь играть в кошки-мышки между двумя ветвями династии Веласкесов, балансируя между Фрейей и Гортензией с Мерседес. Я на фоне этих игр… Так себе актив.

- Дурочка. – Я вздохнул и чмокнул её макушку.

- Ты будешь трахать Санчес, - продолжала давить она, - выставлять напоказ Бэль, прикрываясь ею, карабкаться вверх по Фрейе, в работе при этом опираясь на преданную Мерседес. Я тебя раскусила, сукин сын! Ты – альфонс-эксплуататор! И ни одна из них не пикнет, так как всех в себя влюбил, и все они занимаются любимым делом, не пересекаясь с другими. И только я… Я.

Я поднял её головку, заглянул в глаза, коснулся лбом её лба.

- Кудряшка, ты ничего не понимаешь. При всём богатстве выбора, ты – мой самый ценный актив!

Фырчание в ответ, но мягкое, не злое.

- Всех остальных, и ты правильно раскусила, я буду использовать. Я ж ведь коварный сердцеед, и вообще профессионал в искусстве влюблять – корпус готовит только профессионалов, на меньшее не разменивается. Но с тобой единственной мы будем СОЮЗНИКАМИ! На равных! Добровольно! Ты и я – мы будем править этим миром, Кудряшка! Ты будешь помогать мне, я – тебе, и Венера будет наша! Твоя и моя, а остальные пусть думают что хотят! Хочешь этого?

Я её озадачил, придав мыслям направление, о котором она даже не подозревала. Повернул её к окну директорского кабинета, в котором мы в этот момент находились, и указал на рамки и толпу, имея в виду гораздо большие горизонты:

- Сильвия Феррейра! Я люблю тебя! Это звучит глупо учитывая мой брак и мою помолвку, и всё это с разными женщинами, и мои планы на Фрейю и прочее прочее… Но всё же, так и есть. Это чувство иррационально, нелогично, но когда я уезжал из твоего офиса, я понял, что не хочу жизни, в которой не будет тебя.

Я дарю тебе этот мир! – пафосно воскликнул я, проводя рукой вокруг. – Точнее, я дарю тебе его половину; половина - мне, половина - тебе. Половину всего мира! Что ты скажешь на это?

Мне в лопатку врезался кулачок.

- Фантазёр.

- Пока мои фантазии реализовывались, - усмехнулся я. - И я и дальше собираюсь работать в том же направлении. Ну так как?

- А как же остальные? Я про юбки? – улыбнулась она.

- А они тебе мешают? – Я картинно нахмурился. – Мне кажется, нет. У каждой из них будет своё место, и на твоё никто даже не подумает претендовать. Кому-то – работать, кому-то владеть.

- А как к ним относиться мне? – не сдавалась она.

- Ты поймёшь. – Я повернул её к себе и впился в губы.

Это был долгий поцелуй, очень долгий. И с ним я чувствовал, как и из неё, и из меня выходит негатив. Её это чувство держало в напряжении всю последнюю неделю, не давая вздохнуть, заставляя быть стервой из стерв. Меня… Я тоже страстно хотел понять место Сильвии в своей жизни. Партнёр? Господи, да почему нет-то? Муза, Якорь, Авантюристка, Аристократка… И она, бизнес-леди, имеющая «половину всего». Половину ВСЕГО, так точнее.

Слова любви? Признания? Подарки звёзд с неба? Это работает с женщинами, и сработает даже с Мисс Титан и Железо – я знаю, как сделать так, чтобы Паула разомлела от романтики. Но с Сильвией надо совсем иначе, у неё другие ценности. Для неё любовь это не слова, а дела. Для неё любит не тот, кто говорит/обнимает/трахает. Для неё любит тот, кто делами это демонстрирует, пусть даже не говоря о чувствах ни слова. Я люблю её, и я получу её, и сегодня сделал в этом направлении самый главный шаг.

- Я хочу за тебя замуж!.. – произнесла она, отстранившись, пытаясь отдышаться. – Нельзя рожать детей без брака. Хотя бы на время.

- На время замуж? – не понял я.

- Да. Я просто не хочу смотреть своим детям в глаза, когда они будут спрашивать, почему не была замужем за папой. Не была замужем в принципе.

Видите хватку? Уже всё построено и расписано на годы вперёд. Неизвестно что будет завтра, кто придёт к власти и каков статус будет у сегодняшних друзей (я про инфанту кто не понял), но что будет послезавтра – она знает точно. И мне её планы по нервам не ударили – я был готов к этим словам и аргументам, более того, ждал именно их. Дети от Феррейра? Это же классная мысль на самом деле!

- Я сделаю всё, что от меня будет зависеть, чтобы тебе не пришлось краснеть перед НАШИМИ детьми, - провёл я рукой ей по волосам и снова прижал к плечу её головку. – Кудряшка, к чёрту всё, давай просто помолчим?

Она была не против, но против была связь – мне поступил звонок от Жан-Поля – надо было срочно решить некий важный (действительно важный) вопрос по выходам в сети.

- Хуан, я пойду, - произнесла она, но теперь это был голос наевшейся сметаны домашней кошечки, а не рёв свирепой тигрицы. Что определённость с людьми делает! – У меня много работы. Надо закончить этот концерт так, как планировали, без накладок. А у меня такое чувство, они тут в принципе не умеют работать по плану.

Что верно – то верно, личный опыт впоследствии показал, что всё именно так. Любой концерт это кипеж, аврал, суматоха, все бегают, что-то делают в пожарном режиме… Но в итоге всё получается нормально, пусть и не всегда так как хотелось изначально.

- Сильвия, через четверть часа начало. Уже можно итоги подводить. Сколько хоть продали билетов? – бросил я ей в спину. - Мы вышли в ноль?

Ответ меня заботил мало. В смысле, в плане того, останусь ли я должен. Останусь – отдам, найду способ. Было на самом деле интересно, сколько я стою.

- Шестьдесят восемь тысяч, - улыбнулась она. А у неё очень красивая улыбка. – Да, Хуан, мы вышли в плюс. Ма-а-аленький такой, но плюсик. Ты никому ничего больше не должен. Ладно, я ушла, не забывай, вам сейчас выходить.

Дверь за нею закрылась.

Я снова взглянул за окно, на рамки и даже не думающую редеть толпу, и понял, что делать мне здесь больше нечего.

* * *

На космофесте из Берлоги прислали информацию (фильм)за пять минут до начала. Сейчас достижение – за пятнадцать.

Правда вовремя начать не получилось – пришла команда от выходов, что там толпится ещё слишком много народу. Ждём-с. Мы были не против – тут не дураки работают и знают, как надо. Пока сориентировали на десять минут, значит задержимся с началом на все двадцать.

Время это даром не терял. Связался с Димой. Обсудили фильм. Связался со светорежиссёром. Обсудили примерный план его действий на фильм. По концерту в общем уже разговаривали – особых спецэффектов у нас нет, чувак будет просто работать в кайф. Его алгоритмы мы и вчера, и сегодня видели – красиво свет играет. Доверюсь опыту, это его не первый и не второй концерт в «Атлетико».

Со сцены пришли Павел и его команда, финально настраивавшие там инструменты – наши друзья по «клубу музыкантов-националистов», куда я как-то притащил и Сильвию. Ребята нам завидовали, чувствовал это, но также чувствовал, что зависть у них по сравнению с изначальной сильно притупилась. Посмотрели на бардак, который тут творится, какая этот концерт нервотрёпка, и решили, что не так уж и силён повод позавидовать.

- Всё нормально? – Это Карен. Руки Карена мелко подрагивали – нервы. Пить мы решили, что ни в коем случае, а в царящем вокруг хаосе не проникнуться атмосферой нервотрёпки сложно. Хан и Наото с трясуном справлялись лучше, но только по японцу я бы сказал, что он держит себя в руках.

- Да. Всё настроено, всё супер, ваш Дима – классный перец, - похвалил Павел. - Одолжите его нам, когда мы также выступать будем?

- Сами с ним договоритесь, - ответил Хан, пытаясь улыбнуться. – Чай, он не собственность.

Павел, Хан и Карен ещё о чём-то трепались, но я не слушал. Повинуясь резко возникшему вдруг желанию, я вышел из гримёрки и прошёл за ближайшую к нам кулису, тут недалеко. Вокруг продолжали сновать рабочие, что-то делая, к чему-то готовясь, я вообще уже не понимал, кто тут что делает и за что отвечает, и «дворами» пролез к передней ширме.

Ширм тут было две, обе боковые, главной, которая поднимается, как в театре, не было – слишком большая сцена, масштаб стадиона накладывает свои ограничения. Их задача – чтобы из зала не было видно, что творится у нас внутри. А потому «без палева» высунуться и посмотреть на зал было невозможно.

Но я всё же высунул голову. Рампа горела на минимуме, свет в зале был пока включён… Господи, сколько народу! Да, верхний ярус трибун был пуст, но и на нижнем, и на танц-партере народу собралось изрядно. Не так, как показывают в записях концертов профессиональных коллективов – обожаю смотреть концертники, где людей в зале просто лавина. Волна за волной, и все эти волны хаотично движутся в такт музыке. Народу было сильно меньше, чем в записях. Но эти люди были не на электронных носителях, и не на голограмме домашнего терминала. Это были ЖИВЫЕ ЛЮДИ. Я чувствовал, ощущал их, и ощущал бы без всяких сверхспособностей.

А ещё этот равномерный гул, который издаёт зал – люди не молчали, переговаривались, и их были десятки тысяч. Я чувствовал настроение этих десятков тысяч – не радужное, но выше среднего. Люди ожидали чего-то, маленького чуда, за которым сегодня пришли…

…И я чувствовал, что боюсь этого ожидания. Огромная волна людей перед тобой, ждущая, что ты их непременно удивишь - это страшно.

Коленки не дрожали – я уже выступал перед разными группами людей. И Итальянский дона Бернардо, и Малая Гавана, где мы собирали до десяти тысяч человек. И космофест, где было побольше десяти тысяч. Но стадионный формат внушал подсознательный ужас, людей было СЛИШКОМ много.

«Шестьдесят восемь тысяч» - подсказал внутренний голос. – «Поздравляю, Ванюша, ты стоишь шестьдесят восемь тысяч человеческих жизней!»

Много это или мало? С одной стороны вроде как мало. В Альфе, где живёт под десять миллионов русскоязычных (не считая провинций, откуда без проблем могут приехать люди на концерт). Атлетико – самый маленький стадион столицы, а я заполнил его лишь на половину.

Но с другой стороны у меня было всего три полноценных дня на продажу билетов и рекламную кампанию. ТРИ ДНЯ. Ни о чём. И за это время я собрал свои шестьдесят восемь тысяч окупаемости. Я всё-таки крут, пусть это и будет трудно доказать. Полупустой стадион для всех будет важнее моего лепета о малом сроке. Но на самом деле плевать на злые языки – на сей момент главное, чтобы мы сами это поняли. И сами себя не похоронили.

Ведь правда в том, что люди, узнав о нас, что мы буквально послезавтра-завтра даём долгожданный массовый концерт, в последний момент поменяли планы на выходные и пришли сюда. Выбрали нас, а не то, что хотели изначально. Двадцать две тысячи шестьсот человек в день – вот сколько мы с ребятами стоим в этом мире! И это немало (Итальянский, напомню, вмещает всего десять, а Олимпийский – до двадцати), нам есть чем гордиться. А ещё я всё-таки угадал, интуитивно выбрав вариант со стадионом. У нас всё получится – вот главный вывод из анализа ситуации.

- Сеньор, вы что тут делаете? – голос сзади. Обернулся. Дежурная по сцене, или как-то так называется. Гром-тётка, командует тут рабочими. – Вы кто такой вообще?

- Я тут… Гитары настраивал, - соврал я. Моя мордашка не пользуется пока известностью даже у местных рабочих, и это скорее хорошо. Всему своё время.

- Ну настроили – так и идите отсюда! – прикрикнула она на меня. – Шляются тут всякие!..

Я не стал спорить и вернулся в гримёрку. Колени и до этого не подрагивали, но теперь в душе у меня воцарился покой. Я знаю, чего я стою, и сегодня выдам эту стоимость на гора по полной программе.

- Парни? – А вот на парней было страшно смотреть. Особенно на Карена.

- Вань, мы это… Может по маленькой?

- Паш, дай ему в морду? – попросил я. – Мне играть – вдруг руку вывихну. И налейте кто-нибудь сока. Ребят, а вы готовы?

- Всегда готовы! – вскинули руки в жесте юных коммунистов прошлого Хан и Наото.

- Парни, всё будет нормально, - пытался ободрить я всех взглядом. - Я был там только что, видел. Отличный зал, боевой у всех настрой. А подонков пресечёт наша дружина.

- Налей и мне… Сока. – Мой уверенный голос и холодный тон подействовал, Карена начало отпускать.

- А у меня живот болит. – А это Хан.

- Это нервное, - заметил Павел. – Перетопчешься. На лучше и тебе сока.

* * *

Часы показывали двадцать пять минут седьмого когда мы, наконец, начали. И это у нас всего половина стадиона собрано (на самом деле треть, но тс-с-с, не будем придираться). А если бы сюда пришли сто двадцать тысяч? Или все сто восемьдесят? Сколько бы пришлось ждать?

Как бы то ни было, светореж дал обратный отсчёт. На его «ноль» свет в зале погас, а сзади смонтированной сценической площадки заискрились нежно-голубым свечением резервники, то бишь резервное не видное из зала освещение. Гул на стадионе мгновенно стих.

Я, осторожно ступая, вышел на сцену, сжимая одной рукой гитару. Вышел на самый край – авансцены тут нет, мониторы расставлены почти по границе. За обрывом виднелась полоса метров в пять, на которой на расстоянии метра в три друг от друга лицом к залу спиной к сцене стояли стюарды. Высота сцены около двух метров, меньше пяти метров и не надо – передним рядам не будет ничего видно. За линией стюардов, за сборочным металлическим ограждением, очень крепким на вид даже издалека, бушевало море из голов. Все головы тихо переговаривались и ждали собственно начало, ждали с предвкушением. Надеюсь не разочаруются. Произнёс коронное: «Давай» - и переключил гарнитуру на основную линию - на работу с залом.

После чего появился в столбе света, как когда-то планировал редактор на космофесте. Но в отличие от ангара за космодромом, я хоть и сжимал гитару, но не пел, и вокруг не лилась фоновая музыка. Я вообще решил начать концерт иначе, с активной мажорной ноты и дикого напора, а не медленного повышения градуса начиная от романтики. Потому столб света поднялся от меня вверх, а я просто стоял, ожидая, когда фоновый гул и свист в зале при виде меня стихнет.

Наконец зритель подобрался, ожидая, что я выкину. Я улыбнулся, мысленно перекрестился, и перебарывая вдруг возникшую дрожь в коленях, произнёс:

- Всем привет, друзья! – Поднял руку. Ответом стала тёплая волна. – Сегодня вы пришли на первый сольный концерт группы «Крылья ветра». Подчеркну, это наш ПЕРВЫЙ концерт, со всеми вытекающими! – Небольшая пауза для лёгкой волны одобрения и поддерживающего свиста. – Сейчас заиграет пафосная интродукция, в зал полетят валькирии, - продолжил я, пытаясь включить толику самоиронии, - а потом сразу начнётся мощная первая песня без вступлений. Песня будет про лётчиков, а такие не могут не быть мощными. Потому я решил выйти сейчас, чтобы предупредить. Народ, не забывайте, это БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫЙ концерт!

Пауза. Люди как бы в курсе, это написано на каждом из проданных билетов, включая электронные. И баннеры внутри стадиона висят на каждом шагу – Сильвия озаботилась. Войдя, любой зритель с любой трибуны минимум трижды про это прочитал. Но лучше лишний раз напомнить, люди есть люди. – Все собранные сегодня средства, - продолжал я, - пойдут в помощь детям-сиротам различных приютов планеты, в том числе приютам на Обратной Стороне, организаторы лично пообещали мне это. – Снова одобрительный гул. - И пускай нас уже успели прозвать милитаристами, никто никогда не скажет, что мы не любим детей!

Смешки, поддерживающий свист. Всё верно, надо «догнать» зал до кондиции, чтобы потом чего не было. Кто первый назвал нас «милитаристами» сказать не могу, хотя это произошло совсем недавно. Может даже это была Софи (а может кто-то чуть-чуть её опередил). Но теперь у нас в руках знамя, и надо гордо нести его, а не прятать в песок. И да, мы, брутальные вьюноши, поющие о войнах - самые обычные люди, и как и все любим детей, какой бы ад с кадрами смерти ни устраивали на сцене. Мне надо было выстрелить первее недоброжелателей, которые обязательно поднимут эту тему после концерта, поливая нас грязью.

- И ещё, народ, - снова продолжил я, подняв руку, - Так как концерт благотворительный, попрошу воздержаться от любых разборок, драк и иного проявления недовольства нами и друг другом. Разбираться будем потом, сюда мы пришли поддержать сирот. И вы, и мы. Так давайте же будем людьми, а не скотами!

Также хочу обратить ваше внимание, что на стадионе работает наша добровольная дружина. – Слово «дружина» во всех последующих интервью и в испаноязычном описании концерта на сайте было приведено только по-русски. Так как в каждом языке есть его аналог, но в каждом языке он несёт свой уникальный подтекст, а нам хотелось именно этот, конкретный. – Это брутальные мужчины с красными повязками, что шляются вокруг вас. Если вы заметите драку, крупную ссору, иное непотребство, или обнаружите бесхозно лежащий на видном месте предмет – обращайтесь к любому сотруднику с повязкой, он поможет решить.

Пауза, и итог:

- Ещё раз, ребят, никаких конфликтов! Этот концерт посвящён детям и больше никому! Будьте людьми! – Взмах рукой, свет резко погас.

Под едкий еле видный фиолетовый свет отошёл назад, за ударную установку, где за ширмой собрались остальные участники нашего непростого коллектива. Из всех колонок в направлении центра зала, словно струи массажного душа в моющееся тело, ударила музыка. Бессмертный Вагнер, который уж слишком полюбился мне, и достаточно брутален, чтобы использовать в качестве заставки. Кому, как не «валькириям», учитывая авансом полученный статус главных милитаристов Венеры?

- С богом, ребят. – Протянул руку ладонью вниз. Хан положил свою сверху. За ним Карен. Потом и Фудзи, другой рукой судорожно стискивающий барабанные палочки. Накрыл их руки второй рукой, и под выкрик: «Ха!» - развалил конструкцию.

- Ребят, готовность полминуты. – Голос Димы в ушах. – Подключайте гарнитуры, включу всех одновременно по сигналу «ноль».

- Есть, команданте, - усмехнулся Карен, а я проверил иконку подключения к сети на гитаре.

Десять секунд.

- Пошли.

Мы вышли из-за укрытия, пялясь под ноги во все глаза – фиолетово-голубой цвет больше царапал сцену, чем освещал, а ещё сильно действовал на нервы. Встали. Я по центру, Карен справа, Хан слева от меня. Мы будем двигаться по сцене очень активно – сию науку парни преподавали мне задолго до, когда только готовились к Малой Гаване. Это очень важно, чтобы фигурки исполнителей не стояли столбами, как вкопанные, а создавали движение. Но тут работа больше на Карене и Хане; я, как вокалист, буду участвовать на минимуме.

- Ноль! – закончил считать Дима в ушах, и звук в зале смолк. Сердце учащённо забилось. Тук. Тук. ТУК…

…Есть, пошёл первый такт! Фудзи начал отсчёт. Тыц. Тыц. Тыц-тыц-тыц… Опа, барабанная дробь, как на марше линейных полков восемнадцатого века. Но, блин, в одиночку, сама по себе! Вместе с ним должен был стартовать Хан, но, видимо из-за нервов, не стал рисковать и пропустил четыре первых такта, начав со второго круга. Ничего, не фатально, да к тому же для первой песни в самый раз - интригу подогреет. Карен же не тормозил, добавил своё «ба-ам» где надо, и теперь очередь только за мной. Ибо когда вступлю я, нервы закончатся и мы войдём в состояние рабочего транса, когда ты просто делаешь, что должен, плевать что и как творится вокруг.

А вот и я. С Ханом, на две гитары. Словно эскадрон срывается в галоп. Энергия попёрла из меня, и стало действительно безразлично всё, что было и что будет. В зеркале сзади на экране началось сопровождение – тщательно подобранные и подогнанные под ритм кадры прошлого. Летящие на фоне чёрно-белого неба чёрно-белые самолёты прошлого, вытворяющие кульбиты, стреляющие и вспыхивающие в нужных местах огнём и чадящие чёрным дымом. Настоящие кадры настоящей хроники – многое из них было найдено Дайсоном аж в материковой России, на Земле. Копал Серёга и здесь, на Венере, вышел на контакт с несколькими видными историками, делал межпланетные запросы… Анализировал, анализировал, анализировал… В общем, вкалывал за троих, ломая голову, где что откуда достать (не только к этой песне, ко многим). Я же ни строчной не описал его каторжный труд. Может хоть тут исправлюсь: Серёга - молодец, ещё один член нашей группы, которого нет и никогда не будет на сцене! Вступление закончили, пошёл вокал:

Не дотянем мы до полночи Нас накрыл зенитный шквал.Смысла нет взывать о помощиЖжет руки штурвал!

Режет небо луч прожектора Рядом — «черные кресты».

Обгораем в этом пекле мы, А штурман просит высоты…

Кадры были не только чёрно-белые, цветных тоже хватало. Но все – древние, с налётом патины. Без 3-D и 4-D ретуширования, «как есть». Зато и гарантия, что не искусственная анимашка, а констатация – это реально было.

Тысяча сто, тысяча сто, тысяча сто Смерть в лицо нам дышит…

- пел я, чувствуя поднимающуюся волну удовлетворения. Песня пошла, и это здОрово.

…А хорошо я придумал с зеркалом. Я ведь эти кадры видел только краем глаза. Некогда особо было вникать. Теперь вижу, что оно стоило того – отрыв Серёги от основной работы. Для брутальных милитаристов лучшего варианта сопроводиловки просто не существует.

Наш стрелок был сущим дьяволом Он не думал умирать.

«Черный крест» заходит справа нам, Но некому стрелять!То ли пламя, то ли ненавистьОслепляет тех, кто живНам в такой конец не верилось,А штурман твердит как мотив…

Карен пришёл в себя и вошёл в колею. Знаете, по тексту может показаться, что я тут рулевой в группе, всё держится на мне, но это совсем не так. Даже что касается вокала это не так. Мне дали основную партию, но фишка в том, что один я просто не вытяну материал. Я в принципе не вытягиваю его, любой группы, что мы исполняем, любого поджанра. Это касается и концертов в Гаване, и проведённых корпоративов любителей рок-н-ролла, и клубов, и здесь и сейчас. Меня всегда вытягивает Карен у которого фальцет прекрасно поставлен. Он хорошо тянет высокие, я – всё что ниже, и на наше с ним срабатывание мы потратили столько часов ломания копий в Школе, что даже Фрейя при своей занятости приходила посмотреть на это действо и послушать баталии. Так что я пел не один, и это, как мне кажется, совсем не минус исполнения.

А тем временем пошёл соляк. Самый простой, не замороченный. Парни уже дважды прошлись мимо меня сзади, меняясь местами, и теперь я подскочил к Хану и жахнул с ним с колена. По очереди, я – он, я - он. Вау, кажется меня самого начало плющить! С первой песни! Даже в Гаване потребовалось полчаса. Да, хороший будет концерт!

На земле — стальное крошево Здесь вершится правый суд.Чтобы все оставить прошломуНам хватит двух минут.Мы летим к земле как молнияПоминая всех святых.Жаль, что в будущем безмолвииНет этой высоты…

Закончили. Стоп. Ждём вердикта зала.

Вердикт не заставил себя долго ждать – это была ВОЛНА. Ибо такое можно описать только большими буквами. Драйв пошёл от нас в зал, развернулся и вернулся, в шестидесятивосьмитысячном размере. Ах да, ещё две тысячи – народная дружина, так что семьдесят без дураков, плюс всякие контрамарочники (там Сильвия рулила, даже не знаю сколько их и кто они). Я думал, меня смоет, словно от накрывающего цунами. Но нет, не смыло – продолжил стоять на месте. Но ощущения похожие. Рампа чуть подсветила нас с боков, убрав прямой свет в глаза, и я увидел ЭТО. М-да, из-за кулисы выглядело не так страшно. Дальние трибуны только проглядывались, но теперь все силуэты конструкций тонули в людском море. И это тридцатки до ста тысяч не добрали! Как же люди перед полумиллионами выступают?

- Песня была про наших лётчиков, - пафосно начал комментировать я, - героически сражавшихся с Врагом с большой буквы, чуть было не прекратившим наше существование. Физическое, как нации и народа. Врага, страшнее которого история с тех пор не придумала. И Россия победила этого Врага, отбросила назад и растоптала – он уже больше никогда в истории не смог подняться.

Вой, гул и свист – поддержка. Правильные слова, да на унавоженную почву. Снова эффект волны, только ментальной. И я вдруг понял, что к чёрту заготовленные заранее слова. Буду говорить то, что просится на язык здесь и сейчас, даже если какому-либо номерному управлению ИГ это придётся не по душе.

- Если вам кто-то скажет, что русские не умеют воевать, - продолжил я, вкладывая всю возможную энергию в голос, - или разучились, или что ещё – не верьте! Могут, умеют, не разучились! Всегда воевали, и про них всегда говорили одно и то же многие и многие века! И следующая песня посвящается всем, кто защищал нашу землю в течение полутора тысяч лет. Полторы тысячи подтверждённой истории, которая, несомненно, гораздо длиннее этого срока. Инок, воин и шут! – Кивок для Фудзи, который только и ждал отмашку.

- Не устали от рёва и грохота? – усмехнулся я, когда волна после «Инока…» спала. Ответом стал новый рёв, отрицательного содержания. Я расслышал в шуме выкрик кого-то стоящего недалеко от сцены: «Жги ещё, братан!» - Тогда немного отдохнём от войн и перейдём к делам возвышенным, я бы даже сказал философским.

А теперь начинаем собственно партию. Сердце не ёкнуло – отбоялся своё. Итак, вздрогнули:

– Не так давно назад в Альфе, после футбольного матча столичной «Энеркии» и провинциального «Монтерея», - взял я в меру менторский тон, - произошло беспрецедентное по наглости убийство марсианских футбольных фанатов. – В зале мгновенно воцарилась тишина. После представления на космофесте люди подсознательно, а кто-то и осознанно, ждали от нас чего-то подобного, оригинального, с кровякой и разоблачениями. – Дим, дай картинку. – Зеркало показало, что на огромном экране за нами появились первые кадры записи, тщательно смонтированной для сегодняшнего выступления. Кадры журналистов с места событий, кровь, плачущие матери и цветы у марсианского посольства. А затем фото двадцати двух парней с чёрными рамками.

- Убийство было не бессмысленным, как говорят журналисты, - продолжал я. - Этим убийством некая влиятельная группа сеньоров на Венере хотела достичь малопонятных непосвящённому политических целей, слегка «нагнув» Марсианскую республику. – Да-да, я всё буду валить на марсиан. «Цитадель» тут не при чём, и рядом не стояла. Заодно это поможет обелить имена организаторов провоза мехов в город. Их, конечно, снимут, но найдут местечко потеплее на собственно Марсе. Героям везде почёт. – После тех событий мы с ребятами даже записали клип с предупреждением, что бог – не фраер, он всё видит и до всех доберётся.

А теперь Дима включил со звуком начало нашей записи из Школы, на которую я приглашал Жан-Поля в прошлый раз. Мой энергичный монолог перед песней и небольшая часть проигрыша.

- Так вот, у меня есть для вас хорошие новости. Бог – действительно не фраер. И буквально вчера, к моему великому счастью, ибо я могу сказать об этом со сцены «Атлетико» сегодня, кара настигла непосредственных исполнителей того заказа – местных ультраправых нацистов и наёмников из частной военной компании «Южный Крест».

За спиной пошла заставка фильма, пока что наша.

- «Южный крест» - это наёмники, - давил я в зал, и глаза мои загорались всё ярче и ярче. Изнутри обуревало чувство триумфа. - Которые взяли бесчеловечный заказ на убийство мирных людей. Взяли не потому, что ненавидели марсиан, что у них были к ним свои счёты. Нет. Они взяли заказа ради ДЕНЕГ!

Взмах рукой, удар тарелкой за спиной, и Карен с Фудзи одновременно вступили – сегодняшняя репетиция не прошла даром. Проигрыш у этой песни длинный, и нагнетание атмосферы перебором суровой басухи – самое что надо.

- Если с нациками всё понятно – для них марсиане враги без условностей, потому, что нацики скоты по жизни, то наёмники исполнили «плохой» заказ, расправившись с невинными людьми. – Тум-турудум-турудум-турудум. – Бесчеловечный заказ. – Тум-турудум-турудум-турудум. Поверьте, на низких частотах по башке бьёт ой как, вбивая произносимую оратором текстовую информацию. – Такие люди не могли не получить по заслугам. - Тум-турудум-турудум-турудум. - И знаете что? Мне совершенно их не жаль, я ни капельки не сочувствую. - Тум-турудум-турудум-турудум. - Ибо каждый сам выбирает, кто он: человек или скот. Да воздастся каждому за грехи его!

Кивок Хану, и тот, поймав такт, взвыл. В смысле его гитара – соляки у нас – его монополия и прерогатива. Я же дождался своих партий и вступил:

Он рубил, поджигал и бил в упор Волонтер темных дел и чужих афер.Он копил, собирал на старость летОн забыл, но его не забыли, нет…

Не забыли. Не могли забыть. Не здесь, на Венере.

Первый блок был представлением погибших. Фото крупным планом по три в ряд, по шесть на странице (на последней четыре). Улыбающиеся лица парней с подписанными именами и датами рождения и смерти. Какие же они все были молодые! Далее – ознакомительная инфа, что согласно анализу обработки данных камер уличного наблюдения, установлены следующие лица, причастные к акции. «Полный анализ с записями, графиками и расчётами можете найти на сайте «Цитадель: хроники борьбы за справедливость» - и ссылка на портал сеньора Кастро. Да, мы решили обнародовать всю имеющуюся информацию, с алгоритмами и результатами, пусть нам это в будущем и аукнется – чтобы не прослыть чепушилами.

Далее пошёл «блок нациков». По одному появлялось сначала изображение «героя», через две секунды имя, затем подпись. Большинство подписей было однотипными: «Умер в тюрьме во время предварительных следственных мероприятий» с добавлением даты. Датированы фото были в основном позавчерашним днём, но две фото были с вчерашней датой и подписями: «Убит около собственного подъезда неизвестными» и «Попал в ДТП, скончался в больнице». Когда народ понял, что именно им показывают, взвыл и продолжал реветь с минуты две – они получили-таки то, за чем пришли. «Цитадель» и «Крылья ветра» если не близнецы, то кровные братья, и они первые прикоснулись к таинству. Лишь одна, последняя фотография была с открытой датой смерти и подписью: «Место нахождения неизвестно. Разыскивается марсианской диаспорой», но она ничего на общем фоне не меняла.

Что «прилетит» от силовиков не боялся. Всё же ведь правильно написано, разыскивается абстрактной «диаспорой», никаких имён и конкретики. Ни слова неправды, но ни слова и фактов. Чел сбежал, как запахло жареным – успел-таки подлюка. Его просто не смогли арестовать, исчез чуть раньше. Возможно, случайно – у любовницы там ночевал, но это его спасло. Но я уверен, его найдут. Венера маленькая. А планету покинуть сложно – на любой стартовой лапуте его опознают, и кончат по прилёту на Землю. Я же продолжал:

Он просил, умолял, глядел на нас,

Говорил, что не знал, что был приказ. Он дрожал, он слезы сдержать не мог.Но был суд, приговор суров и строг…

Следующий блок был посвящён наёмникам. Общий план – шлюз, в котором навалены избитые и местами ломаные тела двадцати с чем-то человек, и подпись: «Сотрудники ЧВК «Южный Крест». Тела в основном были в камуфляже, а несколько – в лёгкой броне без шлемов. Запись шла с технологической камеры внутри шлюзового перехода, свет под потолком горел неяркий, тоже технологический, встроенный, но чёткость позволяла разглядеть лица. Превалирующей эмоцией на этих лицах было отчаяние. Не так представляли себе бравые вольные копейщики войну с примитивными бесправными марсианами, ой не так. Расширяющиеся от ужаса глаза, барабанивание кулаками по стенкам створки шлюза (которая до полуметра в толщину, для понимания усилий), беззвучный крик и мат, либо покорность обречения. Затем те, кто мог стоять, начали падать, хватаясь за горло, биться в конвульсиях – дышать кислотой это вам не хухры-мухры, это больно. Лёгкие можно выблевать. А тут ещё и под давлением кислота!

Давление росло, а вместе с ним и жар – температура «за бортом» на Венере постоянная, и никто входящий в шлюз воздух охлаждать не собирается. Деформация кожи от атмосферного жара – вид, как она лопается. Как лопаются и вваливаются глаза, как в них рвутся кровеносные сосуды. Всеобщая конвульсия всех… И остаток из замерших местами обугленных и окровавленных тел.

- Каждый сам отвечает там… - тем временем допевал я.

Но это, конечно же, был не конец фильма. Начался финальный проигрыш, который мы сегодня спешно отрабатывали, во время которого перед ахнувшим залом предстала полная запись с места штурма штаб-квартиры «крестоносцев». А именно вид мехов, отбрасывающих крепления и встающих с платформ. Водящих свои огроменные гауссовки влево и вправо в поисках целей. Эти же мехи, идущие в атаку на группу вооружённого деструктором и винтовками противника. Кстати, минимум одно попадание из деструктора по мехам было – кадры его прекрасно запечатлели. Но ядерный импульс только чуток расплавил нагрудную пластину робота, который даже не замедлил движения. А что было бы со штурмовыми группами, не будь этих гигантов? Что ж, марсианам нужно отмазываться всё меньше и меньше – «плохие парни» с деструкторами могли и на посольство напасть, и у них бы получилось. Мера марсиан была чрезвычайно рискованной и наглой, но в целом оправданной. Обратное теперь хрен докажешь. Кстати завтра сеньор Ноговицын перед нацией выступает по поводу этого события (специально наш концерт ждал, сволочь), надо будет послушать, в каких тонах и кого именно будет обличать.

Съём данных шёл со шлемов рядовых бойцов, бегущих следом за роботом, прикрывающих его тылы и фланги. Вид, как гауссовки размазали защитников, превратив их тела в нелицеприятный на вид фарш, в котором теперь не поймёшь, где чьё тело. Как в решето превратились несколько принадлежащих наёмникам атмосферных броневиков. После чего очереди по зданию, выбивая стреляющих из окон (нашлись же идиоты) прицельным огнём. Кстати судя по камерам, стреляли не только по зданию; огонь вёлся и по соседним, но эти кадры вырезали сами марсиане. А когда на штаб-квартиру ЧВК опустились покрытые золотом пластины, роботы их просто сдирали штурмовыми резаками – для десантных сервов и такие входят в комплект.

Затем, действительно, залпы ракет по первому и второму этажаму. Ракет непростых, с начинкой. Полыхало внутри весело, и тут явно видео обрезали – чтобы время эфира сэкономить. Затем шёл штурм пехоты, вошедшей внутрь здания. Хаос из обгоревших коридоров, выстрелы… Не пойми что там творилось. И захват выживших. Ибо выжили не все – по дороге было много обгоревших трупов в коридорах. Классно марсиане справились, нам есть чему поучиться. И, как я открытым текстом намекал, в углу этой записи большими буквами красовалась надпись: «Оперативная съёмка УВР МР»

Кино кончилось естественным образом – оборвалось. Я повернул голову вначале к Карену, кивнул, затем к Хану, затем к Фудзи. Затем длинный-предлинный соляк мы дружно вырулили в нормальное русло и завершили как положено, как репетировали изначально. В зале стояла абсолютная тишина.

Два удара сердца. Четыре. Тишина. Десять. Первый робкий фоновый гул – люди начали переговариваться, что-то говорить рядом сидящим и стоящим. Ещё пять секунд. И только теперь начала подниматься волна ответной реакции. У-у-у-у-у!!! Хлопки. Рёв и выкрики, слов я уже не разобрал. А затем практически коллективный ор.

Это был экстаз, трудно обозвать его по-другому. Зал хлопал и кричал, кричал и хлопал. Кто-то внизу даже скакал от переизбытка эмоций, выкрикивая кричалки непонятного отсюда содержания. А мы всё стояли и стояли, спустив ремни гитар с плеч, не зная, что делать дальше. Ибо пока хлопают – можно только стоять и хлопать глазами в ответ. А ещё, даже я со своей интуицией не мог придумать, что говорить теперь, когда главное сегодняшнее действо, ради которого всё затевалось, отработано.

Кадры штурма с использованием «Гефестов» - это бомба. Кадры наказания нациков – это бомба. Кадры задыхающихся в шлюзе людей – это вообще бомба! Марсиане переиграли меня, сделав трэш настолько суровым, что даже кровожадный я не мог такое предусмотреть и предположить. Сукины дети! И всё это в прямой трансляции на всю планету!

Минута. Вторая.

Всю - не всю, но на Обратной Стороне, да и в Марсианском Квартале, нас очень многие сейчас смотрят. А завтра картинку подхватят и латинские СМИ. И, скорее всего, Марс.

«Ты ведь именно этого хотел, мой друг. Расставить фигуры, - подсказал внутренний голос. – У тебя получилось – твоя группа, сайт Кастро и УВР Марса теперь связаны, стоят тремя грозными фигурами Слон, конь и ладья. Чего тебе ещё надо?»

«Вопрос в первой скрипке», - робко попытался ответить я.

«Так он решается не за один день. У тебя множество возможностей решить его».

Пожалуй, да. Я получил что хотел, остановимся пока на этом.

А теперь самое время усилить эффект и добавить трэшаку марсиан собственного угара, местного венерианского колорита. И дождавшись, пока рёв, гул и овации начали стихать, снова активировал гарнитуру.

- Марсиане молодцы, они умеют решать свои проблемы и жёстко разговаривать с недоброжелателями, - усмехнулся я. - Но всё же они – другое государство. Государство воинов, у которого можно поучиться. Но живём мы с вами на Венере! – Пауза. - И нам тоже нужно решать свои задачи, которые выставляет перед нами Судьба и История.

Снова пауза, для нагнетания. Вздох – обратной дороги не будет – и:

- Следующую песню сеньоры из комитета по цензуре не пропустили по совершенно идиотическому поводу. Дескать, по их словам, в этой песне я восхваляю себя. Понимаете ли Я. СЕБЯ. Мне было смешно это слышать, несмотря на то, что было до безобразия грустно.

Потому что я – всего лишь артист. Певец ртом. Который может позволить себе говорить больше, чем остальные… Но говорить – не мешки выгружать.

Очень-очень хлипкий смешок из зала.

- Наш девиз гласит: «Всё, что есть – когда-то было». И Экклезиаст уверен в том же самом. Но невзирая на приветы из прошлого, сегодня следующую песню я хочу посвятить… Настоящим мужчинам. Тем, кто достоин называться этим громким словом. Достоин упоминания в летописях. Тем, кто под тотальным гнётом смог найти в себе силы и смелость, и оторвал жопу от дивана для подвига.

Недовольный пока не понимающий гул.

- Песня посвящается парням, - продолжал я, снова вкладывая в голос жар внутреннего огня, - которые нашли в себе смелость не говорить, а делать что-то по настоящему важное для родного народа и родного сектора. Тебята, так держать! Мы с вами!

Кивок, и Хан с Фудзи сразу вступили. Та-да-да-дам… Я и Карен подхватили и пошли на разгон – здесь тоже длинный соляк-прелюдия, хоть и не запредельный.

Эй, тореро, жизнь как миг. Опять звучит трубы призывный зов

- начал я. Зеркало же показало на экране кадры несущихся по обезлюдевшему куполу броневиков с привязанными тросами телами шестерых первых упырей, до которых у нас добрались руки.

Эй, тореро, ты или бык? Качается чаша весов

Качались не чаши весов, а тела на козырьке. Кадры, как неизвестные в масках и камуфляже их вздёргивают. И надпись-баннер на все шесть тел: «Собаке – собачья смерть». Во всё понявшем зале снова начался ад, но я продолжал петь, как ни в чём ни бывало:

Бог хранит тебя, Смерть щадит тебя

А теперь бой с наёмниками, которые нас встретили после пеленания троих оставшихся упырей. Тогда чуть не погибло несколько хороших парней, и это чудо, что все остались живы. Наёмники кстати были не из «крестоносцев», так что я не питаю иллюзий – у сеньоров ещё достаточно силовых рычагов.

Неба белый платок, Кровь и желтый песок.Крик отчаянья,Бык живая мишень.Под восторженный войТы играешь судьбойПусть не знает никто,Что творится в душе.

Кадры ребят, сидящих в машине, сжимая оружие. Лиц не видно, но видно, что они – просты ребята, такие же как мы, как любой в этом зале. Как все. Перешучиваются. Смеются.

А вот они же в ангаре в Боливаресе (про ангар знают единицы, взломщики тщательно заретушировали фон). Дурачатся, играют с кем-то из своих в «собачку», перекидывая какую-то вещь. Тычок друг-другу в плечо. Живые люди, никак не роботы.

А теперь штурм памятного клуба, где их в итоге обложили гвардия и СП. Бег, закидывание ЭМИ-бомбы… Инфракрасные съёмки внутри, с расстрелом нескольких людей… А чтобы понимали, что они – не герои. А потому чтобы их ещё больше считали героями. Диалектика и единство противоположностей.

Эй, тореро, сын вдовыТвой красный плащ, твой траурный покровЭй, тореро, ты будешь убитПод песню мадридских часов.

Ещё несколько коротких зарисовок с других фронтов, из других операций.

А вот моя любимая. Парни взрывают дверь. Направленным взрывом та складывается вдвое, затем вход и пеленание голого нацика-ультраса. Жалости к нему никакой – я лично с ним перед этим беседовал, и ни капли раскаяния в голосе не обнаружил. Как его тащат, голого, коленями по полу, по коридору к лифту.

Бог хранит тебя, Смерть щадит тебя…

Снова кадры и зарисовки с других операций.

А вот самая эффектная, со стационарной камеры промышленной лапуты – где одного из упырей юзом сталкивает вниз, на землю, в толщу атмосферы, шлюпка, к которой удалённо подключились наши взломщики. Тело, перелетающее линии защитных сетей лапуты, совсем чуть-чуть перелетающее, несколько метров, и падающее в пятисотградусную полужидкую атмосферу. Вряд ли это тело дожило до удара о поверхность.

Неба белый платок, Кровь и желтый песок.Крик отчаянья,Ты - живая мишень.

Почти раскаявшийся («почти» не считается) чел с плакатом у здания департамента безопасности. Огромная надпись на плакате: «Посадите меня в тюрьму – я убил человека». Очень памятный момент! Чел что-то говорит знакомой мне, но пока ещё незнакомой подавляющему большинству присутствующих на стадионе, журналистке. Высказывает, не скрывая гримасу недовольства и ярости. Вот только запись необычная, ведётся с нескольких сот метров, через прицел снайперской рельсовой винтовки. С прицельной сеткой на весь экран и точкой по центру. На картинке видно упреждение, поправка на гравитацию, которое сделала Маркиза – взяла точку прицела немного выше. Как она интуитивно это рассчитывает – вопрос к ней, я бы там промахнулся. Журналистка отворачивается, что-то говоря на камеру стоящему рядом оператору, и в этот момент встряска – пуск снаряда. Маркиза нажала гашетку. И через мгновение, когда стабилизатор цели вернул положение винтовки – картинка того же парня со снесённой половиной башки и ошарашенной журналисткой, пока ещё не начавшей истерить, но вот-вот начнёт это делать. И заваливающееся полуобезглавленное тело с окровавленным плакатом.

Под восторженный войТы играешь судьбойПусть не знает никто,Что творится в душе…

Закончили. И снова тишина. Я не знаю, что ожидал зритель, когда шёл сюда, а после космофеста от прорекламировавших себя дебоширов он определённо что-то ожидал, но мы явно перевыполни все планы. Марсиане сорвали резьбу восприятия всей русскоязычной диаспоры, и если бы мы остановились на этом, уже вошли бы в местную историю… Но мы отчего-то не ограничились.

Мы подняли вверх Знамя. Флаг. Создали образ героев, борющихся с режимом. Плохим и неправедным, покрывающим преступников только потому, что они для власти свои. Венере сильно аукнется наш концерт, но я не рефлексировал – не я покрывал все эти годы, и даже десятилетия, убийц и подонков, и искусственно разжигал национальную ненависть. Я всего лишь боец своего фронта войны, воспетый древней группой «шут» из только что исполненной песни. И могу отвечать только за свой участок работ. Это – нужно. Если не мы – то никто. И хорошо, если наше вмешательство поможет, и власти что-то сделают до того, как станет поздно.

Поднявшийся по стадиону гвалт описывать не хочу. Все ключевые слова уже сказаны, а снова превозносить себя не позволяет скромность. Да-да, я скромный. Иногда. В глубине души. Сегодня мы возродили образ героя-борца, потерянный Сектором лет сорок назад, и парни в Берлоге сейчас активно работали, чтобы «трёшка» дала растиражировать его как можно большему числу зрителей. И при этом сами стали героями для масс. СВОИХ масс. Мы показали свои фигуры на доске. Обозначили, что это именно фигуры, и они НАШИ. И даже сделали первый робкий ход партии, передавая право хода сеньорам. Которые не заставят себя долго ждать, но перед тем, как ответить, они наверняка всё тщательно обдумают, взвесят и проанализируют. А значит у нас есть несколько дней для себя, для решения собственных жизненных проблем – ибо после сегодняшнего концерта нам придётся долго восстанавливать душевный покой.

- Ну, а теперь, чтобы охладить горячие головы, хочу спеть вам следующую древнюю песню, - продолжил действо я. - Напомню, что всем нашим песням почти по пятьсот лет, и всё, что есть, уже когда-то было. Но сейчас я хочу спросить каждого из вас, кто увидев предыдущие кадры, разорвёт на груди майку, воскликнет: «Я тоже могу», и соберётся идти крушить врагов. Ребята, а вы готовы висеть на кресте? Они – готовы. А вы?

Многие поняли о чём я и что будет за песня. Волна была, но гораздо более слабая, и я бы сказал, осторожная, чем предыдущие. Правильно, сбить спесь – только горячих голов нам не хватает для полного счастья.

Руки сами взяли акустическую гитару – подарок девчонок, что с коняшкой. Пальцы сами заиграли вступление. Ребята, кто должен был, подхватили. В зале постепенно воцарилась задумчивая тишина. Драйву – своё место, но и думать людей тоже надо учить.

Концерт удался. Только четвёртая песня, но я это уже вижу и чувствую. Возможно позже мы скажем, что это был лучший наш концерт в творческой истории. Но наверняка самый эмоциональный.

Я пел про Андрея, отказавшегося (во всяком случае по началу, потом он конечно же пошёл с Иисусом бок о бок) от Выбора и размышлял о том, что мы свой Выбор сделали давным-давно. Но если перед космофестом для «Алых парусов» это был больше «прикол», они все молодые, рубаха-парни, и не до конца осознавали масштабов и последствий своего решения, то именно сегодня они увидели и крест, и кружащих над ним воронов. Именно поэтому перед выступлением так колбасило Карена, дрожали руки у Хана, и даже у спокойного Фудзи волчком вертелись палочки, выдавая запредельное для него напряжение.

Мы пройдём свой крест. И пронесём его. Все мы, кто сделал Выбор. А значит, несмотря на шестьдесят восемь тысяч из ста восьмидесяти, это чистая победа. Е-два – Е-четыре. Ваш ход, сеньоры.