Хозяйка медовых угодий

Глава 37.

Утро выдалось ясным, но душным, словно небо решило придавить землю своим весом. Я проснулась от слабого гудения пчёл, доносившегося снаружи, и сразу ощутила, как решимость накатывает волной. Лина ещё спала. Я осторожно встала и вышла на луг.

Пасека встречала меня привычным запустением, но уже с проблесками жизни: ростки клевера и горчицы пробивались сквозь потрескавшуюся землю, а фацелия уже тянула новые зелёные стрелки к солнцу. Ещё немного, и этот клочок земли полностью зацветём — маленький благодатный оазис посреди иссохшего мира. Я подошла к ульям, приподняла крышку одного из них, проверила пчёл. Кажется, они чувствовали себя прекрасно. Я смешала свежую порцию душистых трав для них: измельчила сушёный чабрец и мяту, заварила в горячей воде из котелка, остудила и влила в кормушку. Пчёлы загудели одобрительно, и я улыбнулась.

После ночной ссоры и неуклюжего примирения Ксавье ушёл, ещё на рассвете на рассвете. Он обещал найти доказательства против барона — хорошо, если найдёт, это могло бы перевернуть всё, разоблачить Гельмута и освободить нас с Линой от бремени долгов.

А если нет? Если «охота» Ксавье затянется или вовсе не приведёт ник чему? Тогда нам с Линой ничто не поможет, кроме денег — холодных, твёрдых монет, чтобы выкупить наш долг, чтобы барон отпустил нас официально, без преследования и угроз. Я знала это наверняка: в этом мире, где бедные были по сути бесправны, свобода покупалась лишь звонкой монетой. И я упрямо шла к своей цели, день за днём, не отступая ни на шаг.

Сегодня я планировала собрать новый мёд — соты в одном улье уже набухли, золотистые и ароматные. И он тоже пойдёт на продажу. Каждый медяк приближал нас к свободе, каждая капля мёда имела своё значение.

Лина проснулась вскоре, потягиваясь и зевая, её глаза блестели после сна, как росинки на листьях.

— Мариса, а пчёлы сегодня работают? — спросила она, садясь на лавке и растирая глазки.

— Работают, милая, — ответила я, улыбаясь. — Каждый день, без выходных. И мы берём с них пример.

Мы быстро позавтракали остатками хлеба с мёдом. После я занялась сбором, а Лина уселась плести корзинки из сухих стеблей.

К полудню, когда солнце поднялось высоко, к пасеке потянулись люди из деревни. Сначала пришла Ноя, соседка Эсмиры. Я уже знала её, хотя нам ещё не доводилось общаться, но такова уж жизнь маленького поселения — все друг друга знают, даже если не лично. Ноя неторопливо шла ко мне через высушенное поле, и её лицо, морщинистое, как старая кора, осветилось улыбкой, когда она увидела меня у ульев.

— Здравствуй, Мариса, — сказала она, подходя ближе и оглядывая ростки на грядках. — Слышала я о твоём мёде. Говорят, он целебный, как эликсир от фей. А меня кашель мучает ночами, не даёт спать. Продай баночку, а?

Я кивнула, чувствуя тепло в груди от её слов. Тут же поспешила принести ей маленькую глиняную баночку.

— Возьми, Ноя. Два медяка всего. Если поможет — приходи ещё.

Женщина попробовала, закрыв глаза, и вздохнула с облегчением, будто целебная сила уже подействовала на неё.

— Ох, благодать... Как тебе удалось? Эти луга мёртвые стояли, а ты их оживила. Что за волшебство?

— Не волшебство, — ответила я, улыбаясь. — Знания да упорство. Цветы медоносы посадила, воду от ручья провела, пчёлы оживились. А магия — в земле здешней, в цветах.

Ноя покачала головой, удивлённо глядя на меня, и протянула монеты.

— Всё равно чудо. Спасибо тебе, Мариса. Доброе сердце у тебя. Благослови тебя боги.

Она ушла, но за ней потянулись другие. Старик с больной спиной, опираясь на сына, купил баночку мёда для мазей. Молодая мать с ребёнком на руках, у которого болел живот, взяла две. Даже Брад заглянул, старейшина.

— Мёд твой хвалят по всей деревне, — буркнул он, протягивая монету. — Говорят, от хворей избавляет. Дай банку, для жены.

Я налила, и он попробовал, крякнув от удовольствия, его суровое лицо смягчилось.

— Хорошо. Ты молодец, Мариса. Удивляюсь твоим успехам — угодья оживают на глазах. И водой, как видно, проблем у тебя нет… А в деревне нашей есть…

Брад нахмурился. А я насторожилась:

— У вас ведь есть один колодец…

— Есть, — подтвердил старейшина. — Да мелеет он. Вода кончается. Если тай пойдёт, скоро нам совсем туда придётся.

Другие приходившие всё чаще подтверждали слова Брада. Все благодарили меня за мёд, но вместе с тем глаза их были полны тревоги. И я понимала, что надо бы что-то придумать.

Вечером, когда люди разошлись, пришёл Ксавье. Он появился из леса, как тень, с лопатой на плече и усталым взглядом, но в нём была та же сила, что и всегда. Лина увидела его первой и бросилась навстречу.

— Дядя Ксавье! — закричала она, сияя. — Смотри, я сплела корзину! Для мёда! И ещё одну, для тебя!

Он улыбнулся — редкая, тёплая улыбка, смягчающая его угрюмое лицо, — и потрепал малышку по голове.

— Молодец, Лина. Отличная работа.

Лина засмеялась и потянула его к хижине. Мы поздоровались. Разумеется, я предложила перекусить, и Ксавье не отказался.

Всякий раз, когда лесничий проводил с нами время, меня переполняла радость. Лина так и вовсе не отлипала от него, называя Ксавье «дядей» и без умолку доставая его распросами и своими собственными идеями. Но в то же время он всё равно оставался скрытным. Но я не настаивала — после нашей ссоры решила, что всему своё время. Пусть сам решит когда готов поделиться своим сокровенным.

— Ксавье, — позвала я, когда Лина убежала в дом, — тут люди из деревни приходили. За мёдом. Говорят, он им помогает — целебный. Но ещё говорят о воде. Деревенский колодец мельчает. Люди нервничают…

— Знаю, — кивнул Ксавье. — Засуха крепнет. Что ты предлагаешь, Мариса?

Я села рядом, чувствуя его тепло, но держа дистанцию — боялась сближаться.

— Соединить наш ручей и деревенский колодец сетью каналов, — сказала я, рисуя палкой на земле схему. — Не одним, а ветвями, с деревянными шлюзами для регулировки потока. Вода из колодца потечёт к ручью, а оттуда — по траншеям к полям. Возможно, удастся найти в лесу хотя бы ещё один источник, и это уже будет огромное достижение….

Ксавье задумчиво поглядел на меня, его глаза заблестели интересом.

— Хорошая идея. Я действительно нашёл ещё один ручей, но он довольно далеко, в глубине леса. Можно добавить колёса для подъёма воды из колодца, если поток слаб, и глиняные трубы для меньших потерь. И шлюзы — да, чтобы равномерно распределять. Но сам я такое не осилю. Если люди из деревни присоединятся, можно попробовать организовать.

Мы обсуждали план допоздна, дорабатывая схемы: главная траншея от колодца к ручью, ветви к полям, глиняные резервуары для дождевой воды, деревянные ворота для контроля. Ксавье активно помогал, его знания о лесе и земле дополняли мои — он предлагал, где копать, чтобы не подмыть корни деревьев, как уплотнить глиной, чтобы вода не уходила.

На следующий день мы пошли к Браду. Старейшина выслушал, хмурясь в бороду, но кивнул:

— Если поможет — я созову людей. И поговорю с соседями.

Мы привлекли крестьян — кто с лопатами, кто с глиной и деревом. Ксавье руководил, копая главную траншею: он вонзал лопату в землю, выворачивая комья, пот лился по его лицу, но он не жаловался, только подбадривал других. Я носила воду, месила глину для уплотнения — смешивала её с соломой, чтобы держалась крепче.

Работа закипела: мы выкопали канал длиной в милю, уплотнили стенки глиной, поставили деревянные шлюзы — простые доски на шарнирах, чтобы открывать и закрывать поток. Вода потекла из колодца в ручей, а оттуда по ветвям к полям, заполняя резервуары. Люди радовались, совершенно искренне, потому что сделанное нами было самым настоящим чудом, пусть и рукотворным. Но, благодаря нашим усилиям, не только медовые угодья, но ещё и две деревни в округе с их полями были обеспечены водой.

— Спасибо, Ксавье, — сказала я как-то вечером, когда мы сидели у костра, уставшие, но довольные. — Без тебя ничего не получилось бы.

Он глядел огонь, его лицо освещалось отблесками, и на миг мне показалось, лесничий слабо улыбнулся.

— Не за что. Главное — вода течёт. Поля оживут.

Помолчал, а потом добавил тихо:

— Мариса, скоро мне нужно будет исчезнуть на время. Нашёл новый след. Нужно проверить.

Сердце сжалось, а умиротворение после сменилось тревогой. Тем не менее, я постаралсь не выдать своих чувств и кивнула:

— Хорошо. Ты… пойдёшь к барону? В имение?

Ксавье подтвердил мои самые худшие опасения, не отводя глаз от алых языков пламени.

— Да. Думаю, теперь я точно знаю, что искать. И я докопаюсь до правды.

Я помолчала, потом ушла в дом и вернулась, держа маленький горшочек мёда, завязанный чистой тканью.

— Возьми это, пожалуйста, — попросила я. — Передай Шайне. Она работает в кухне. Думаю, ты быстро её найдёшь. Шайну все знают. Скажи ей… Скажи, что у нас всё хорошо. И что мёд — от нас.

Ксавье взял горшочек, его пальцы коснулись моих на миг, и кивнул.

— Передам. Обещаю. А ты, будь осторожна, пока меня нет.