Хозяйка медовых угодий

Глава 17.

Я решительно вонзила кирку в землю. А затем ещё, и ещё, и ещё, и ещё…

Лес вокруг темнел с пугающей быстротой, тени деревьев сливались в сплошную черноту, а слабый свет угасающего дня едва пробивался сквозь кроны. Холодный воздух кусал кожу, но пот, стекающий по вискам, говорил о том, как сильно я вымоталась. Я упрямо продолжала работать, игнорируя усталость, что сковывала мышцы, и темноту, что подкрадывалась всё ближе.

«Ещё немного, — упрямо твердила себе. — Ещё пара метров — и можно возвращаться к Лине. Хижина недалеко, доберусь как-нибудь.»

Траншея продвигалась, но, кажется, ещё медленнее, чем прежде. Или так просто казалось из-за темноты. Кирка цеплялась за корни, как за живые вены земли, и каждый раз, выдергивая её, я чувствовала, как силы уходят. Но мысль о маленькой, спящей в хижине, заставляла меня продолжать. Я не подведу её, я тут костьми лягу, если понадобится, но сделаю то, что должно.

Солнце давно скрылось за горизонтом, и лес погрузился в сумрак. Я почти ничего не видела — только смутные очертания деревьев и тёмную полосу траншеи под ногами. Глаза щипало от пота, руки дрожали, а спина ныла нещадно. Я остановилась, тяжело дыша, воткнула кирку в землю и опёрлась на неё, чтобы не упасть. Пора заканчивать. Ещё один удар — и домой.

Подняла кирку, вдохнула поглубже, замахнулась и… замерла.

Где-то в темноте хрустнула ветка. Звук был резким, отчётливым, не похожим на шорох ветра или падение шишки. Сердце ухнуло в пятки, и я вцепилась в рукоять кирки, прислушиваясь.

Тишина. Только далёкое карканье вороны да слабое журчание ручья.

Может, показалось?..

Я выдохнула, пытаясь успокоиться, однако волосы на затылке как-то предупредительно встали дыбом.

И тут снова — хруст, ближе, тяжелее.

Что-то большое двигалось в кустах, ломая ветки. Низкое, хриплое фырканье разорвало тишину. Я попятилась, вглядываясь в темноту, но увидела только тени, танцующие между деревьями.

Запах — резкий, звериный, с примесью мокрой шерсти — ударил в нос. Кабан. Дикий кабан... Тяжёлый, мощный, с клыками, которые могли вспороть меня одним движением.

Я сжала кирку, ещё дальше отступая назад, пока не упёрлась спиной в ствол сосны. Дерево никак не могло меня защитить — я была не в силах взобраться на него, а убегать от дикого кабана — совершенно бесполезное занятие.

Фырканье стало громче, и наконец я отчётливо разглядела его — тёмный силуэт, с массивной головой и торчащими ушами, двигался прямо на меня. Глаза зверя блестели в темноте, словно раскалённые угли, и я почувствовала, как наливает ноги свинцом.

— Уходи! — крикнула я, замахнувшись киркой, но голос сорвался, дрожащий и слабый.

Кабан фыркнул, ударил копытом о землю, и я поняла, что он не уйдёт. Был ли он голоден, зол или напуган — неважно. Я была для него угрозой, и он собирался атаковать.

Кабан рванулся вперёд, и я, не раздумывая, ударила его киркой. Удар пришёлся по спине зверя, но железо лишь скользнуло по жёсткой щетине, не причинив значительного вреда. Кабан взвизгнул, больше от ярости, чем от боли, и бросился снова. Я уклонилась, споткнувшись о корень, и упала на колени, выронив кирку. Она звякнула, ударившись о камень, и отлетела в сторону, исчезнув в темноте. Мой единственный шанс на спасение был утерян...