Хозяйка медовых угодий

Глава 18.

Я вскочила на ноги, сердце колотилось бешено. Кабан развернулся, его клыки блеснули в слабом свете луны, пробивавшемся сквозь кроны. Я метнулась в сторону, пытаясь пробраться к ручью, где было больше пространства, но лес был против меня — корни цеплялись за ноги, ветки хлестали по лицу. Я бежала, задыхаясь, слыша, как кабан ломится следом, его копыта молотили землю.

Влетела в небольшую прогалину. Повернулась, ища хоть что-то, чем можно отбиться. Палка, камень — всё, что угодно. Но вокруг была только грязь и мох.

Кабан выскочил из кустов, его морда была перекошена, глаза горели яростью. Я схватила горсть земли и швырнула в него, надеясь отвлечь, но это только разозлило зверя. Он ринулся на меня, и я бросилась в сторону, но нога подвернулась на скользком камне.

Боль пронзила лодыжку, я вскрикнула и рухнула на землю, прямо у ручья. Кабан был в двух шагах, его дыхание обжигало, и я поняла, что это конец. Я зажмурилась, прижавшись к земле, ожидая смертельного удара.

Но вместо клыков раздался резкий свист, а затем глухой удар и визг кабана.

Я открыла глаза, но в темноте видела лишь силуэт. Кто-то высокий и широкоплечий метнулся между мной и зверем. Сталь блеснула, и кабан взревел, отступая. Я слышала хрип, треск веток, звуки борьбы. Фигура человека двигалась быстро, уверенно, и я уловила отблеск ножа в его руке. Ещё один удар, и кабан, визжа, рухнул на бок, дёргая ногами. А затем всё стихло, только тяжёлое дыхание незнакомца нарушало тишину.

Не в силах пошевелиться, я так и лежала на земле. Сердце колотилось, а лодыжка пульсировала болью. Фигура повернулась ко мне, и я разглядела знакомые черты — резкие скулы, тёмные глаза, шрам на шее. Ксавье.

— Цела? — прозвучал его мощный голос.

Лесничий присел рядом со мной, вытирая нож о рукав куртки. Кровь на лезвии блестела в лунном свете.

Я молча кивнула, но слова застряли в горле. Он спас меня. Но как оказался здесь?

Попыталась встать, и тут лодыжку прострелило болью, и я поморщилась, схватившись за ногу.

— Не двигайся, — сказал Ксавье, его рука легла мне на плечо, твёрдая, но удивительно осторожная. — Дай посмотрю.

— Я в порядке, — выдавила с трудом. — Немного отдышусь и… встану.

Он не ответил, ощупал мою лодыжку быстрыми, уверенными движениями. Я вздрогнула от его прикосновения — не от боли, а от того, как тепло его пальцев контрастировало с холодом ночи. Ксавье нахмурился.

— Не сломана, но похоже на вывих, — заключил он и, не говоря больше ни слова, наклонился, подхватил меня на руки и совершенно спокойно поднялся во весь рост, будто я весила не больше пушинки.

— Эй, постой! — запротестовала я, чувствуя, как кровь приливает к щекам. — Я сама дойду! Поставь меня!

Ксавье даже не взглянул на меня, продолжая идти. Его руки были сильными, тёплыми, и я невольно прижалась к его груди, чувствуя запах кожи, хвои и чего-то ещё, терпкого, как лес после дождя. Мой протест звучал слабо, и я знала, что он это чувствует.

— Куда ты меня несёшь? — спросила я, пытаясь выиграть время. Я не могла сказать ему, что живу на пасеке — ведь я солгала, что из деревни. Надо было придумать что-то, чтобы не выдать себя. — Я… мне тут недалеко. Я сама доберусь. Поставь меня!

— Перестань, — оборвал Ксавье. — С таким вывихом ты шагу сделать не сможешь.

Я открыла рот, чтобы возразить, но он продолжал идти, уверенно шагая через лес, словно знал дорогу лучше меня. Я пыталась придумать, что сказать, как объяснить, но мысли путались. Его близость, его тепло, его спокойная уверенность сбивали меня с толку. Я должна была бояться его — он лесничий барона, он мог сдать меня Хильде, — но страх утонул в странном чувстве доверия, которое я не могла объяснить.

Лес начал редеть, и я вдруг поняла, что мы выходим к лугу. К моему лугу. К пасеке. Тёмные силуэты ульев проступили в лунном свете, а хижина, покосившаяся и жалкая, стояла впереди. Ксавье направился прямо к ней, не сбавляя шаг.

— Постой! — выдохнула я, хватая его за рукав. — Как ты… Откуда ты знаешь, где я живу?

Он остановился, посмотрел на меня, и в его глазах мелькнула тень улыбки — едва заметная, но тёплая.

— Я лесничий, Мариса, — сказал он тихо. — Я знаю этот лес лучше, чем ты думаешь. И знаю, что никто из деревни не стал бы копать канаву в темноте, рискуя нарваться на кабана. Может, прекратишь уже геройствовать и просто примешь помощь?