Грибификация: Легенды Ледовласого

Топтыгин: Нулевой пациент

11 мая 1986

Закрытое административно-территориальное образование

«Бухарин-11»

Профессор Топтыгин не верил, не понимал. Ему говорили, но он с трудом осознавал смысл слов.

Это невозможно. Не бывает. Нарушение всех законов биологии. Все, что Топтыгин знал, и все, во что он верил, разваливалось на глазах. Башня науки и разума рушилась.

Профессор никак не мог влезть в костюм биологической защиты, Топтыгин дрожал всем телом, сердце в груди бешено стучало. Санитары помогли Топтыгину, и, надев биозащиту, он вошел в палату.

Пост, где нужно было надевать защитный костюм, теперь располагался в холле третьего этажа больницы. Он отделял от «чистой» зоны последнее «грязное» помещение — изолированную палату. В палате содержались единственные до сих пор остававшиеся в живых жертвы кукурузки — капитан химических войск и мальчик.

Окно палаты было затянуто изолирующей тканью, на потолке жужжали ртутные лампы.

Мальчик стоял в центре палаты, вокруг него толпился десяток врачей в защитных костюмах. Профессор грубо растолкал их всех и бросился к мальчику. Топтыгин не понимал, не мог осознать.

Еще час назад у этого мальчика не было кожи, у него вытекли глаза, выпал язык и половина зубов, началось разложение внутренних органов. Но сейчас мальчик стоял в центре палаты, он был бледен, но никаких следов поражения кукурузкой на нем заметно не было. Все было нереальным, профессору казалось, что он снова уснул в своем кабинете и видит чудесный невозможный сон. Глаза, язык, кожа, даже зубы во рту мальчика — все было на месте.

Но ведь это невозможно, отрастают только хвосты у ящериц, а у людей органы, тем более сожженные ВТА-83, никогда не регенерируют. Кожа конечно могла восстановиться, но только не в ситуации когда мальчик потерял ее всю, целиком. И не за час. И не после третьей стадии поражения кукурузкой.

— Здравствуйте, доктор, — вежливо сказал мальчик, — Я поправился. Мне было очень больно, но сейчас я здоров, честно. А мама придет забрать меня домой?

— Мама. Домой, — машинально повторил профессор, — Спектровик мне. Быстрее.

Топтыгин так волновался, что забыл включить радиорежим защитного костюма. Его приказа никто не слышал. Но спектровик был в руке у одного из врачей, столпившихся вокруг мальчика, и профессор выхватил у него прибор.

Руки у Топтыгина дрожали, красный луч спектровика заметался по телу мальчика.

— Откройте рот. Рот, — распорядился Топтыгин, голосовая мембрана его защитного костюма была активирована, поэтому мальчик услышал и послушался.

Ни единого следа кукурузки, ни одной синей точки. Мальчик был полностью чист, как будто никогда и не подвергался заражению. Профессор сунул кому-то в руки спектровик и бросился к капитану, лежавшему на койке в углу палаты. Здесь прибор был не нужен, капитан химических войск представлял собой бесформенный кусок кровавого мяса. Мертвый кусок.

— Но как же... А почему мальчик... А этот... — пробормотал Топтыгин.

Он медленно перевел взгляд с мертвого капитана на банку с Чайным Грибом. Банка стояла на одной из пустых коек, прислоненная к железной решетчатой спинке. На поверхности черной жижи плавали мелкие кусочки, они были глянцево белыми, цвета свежей больничной простыни или первого снега.

Безумное указание Топтыгина было выполнено, банку действительно принесли сюда в палату еще час назад.

Профессор бросился к банке и упал перед ней на колени, как дикарь-идолопоклонник перед племенным тотемом. Он смотрел на кусочки в банке, он вдруг вспомнил, что раньше, когда алкаш принес ему этот Чайный Гриб, кусочки были фиолетовыми.

Топтыгин медленно, пошатываясь, поднялся на ноги. Щелкнув переключателем, он активировал радиорежим защитного костюма:

— Последнюю жертву, капитана, в скотомогильник. Мальчика... Как это случилось? Как? Кто-нибудь видел, как и когда он поправился?

Радиоэфир зашумел от голосов одновременно заговоривших врачей.

— По одному, — приказал Топтыгин, — Антонина Васильевна, вы говорите.

— Нет, профессор. Никто не видел. В последний раз их проверяли минут пятнадцать назад. Оба пациента были при смерти, примерно в одинаковом состоянии.

— Так. Так. Тихо, товарищи. Немедленно перевести мальчика в чистую зону. И подготовьте все необходимое. Нужно провести самый полный осмотр и диагностику это ребенка. Я повторяю, самую полную. Насколько это только возможно на базе этой больницы. Антонина Васильевна, подготовьте...

Но в этот момент в палату вбежала медсестра в костюме биозащиты:

— Профессор, вас срочно к телефону.

— Плевать на телефон, подождут. Не беспокоить меня ближайшие два часа. Я буду заниматься этим мальчиком. Даже если позвонит сам Горбачев...

— Это не Горбачев, профессор. Это полковник Бидонов. Он просил передать, что ему нужно срочно поговорить с вами, и если вы не подойдете к телефону в течение пяти минут, он вас арестует. И весь персонал больницы тоже.