Грибификация: Легенды Ледовласого

Хрулеев: Тотальная утилизация

10 октября 1996 года

Балтикштадтская губерния

Люба и Блинкрошев снова переглянулись. Люба шагнула к Герману, и даже открыла рот, но Блинкрошев опередил ее:

— Хм... Герман, твоя мудрость велика. Но ведь если мы казним колдунью — кто будет проводить Обряд Очищения для новых адептов?

Герман разозлился:

— Ты ничего не понял, Блинкрошев, совсем ничего. Не будет больше Обрядов Очищения, и никаких новых адептов мы брать не будем. Разве ты не видел моего сына? Я ведь показал тебе, всем вам я показал почку, из которой родится мой сын. И у остальных очистившихся мужчин тоже родятся сыновья, и никакие новые адепты нам больше будут не нужны. Рожденные из почек мужчины не будут иметь мерзких органов, которые полагается отрезать, и Обряд Очищения им будет не нужен. С этой самой минуты я не приму в наш лагерь больше ни одного человека, мне больше никто не нужен. Я рожу новое человечество из себя самого, а все остальные пусть подыхают. Вот истинная справедливость! Старые люди, зависимые от своих сраных женщин и детей, сдохнут, и новый независимый род, высшая раса из моей собственной подмышки придет и будет править!

— Хм... Но, Герман, а кто будет лечить наших людей? Ведь Плазмидова....

— Что? Лечить? Лечить, блядь?

Герман совсем рассвирепел, УДП все еще было в руках у Плазмидовой, но оравшего Германа было слышно и без устройства:

— А кто вам сказал, что вас нужно лечить? С чего вы это взяли? Вы привыкли с детства, что государство и общество нянчатся с вами. Вы привыкли, что ваши мамки-шлюхи таскают вас в поликлиники, когда у бедняжек заболит горлышко. Вы привыкли, что добрый доктор в той же поликлинике делает вам прививку, чтобы горлышко у вас не болело! А вы знаете, что такое прививка? Прививка — это введение в организм опасных вирусов и ядов. Именно поэтому вы такие ни на что не годные слабаки и чмыри, вы с детства отравлены ядами и вирусами, вас обкололи ими в поликлиниках сраные колдуны-убийцы. Это тоже часть заговора, часть заговора ученых-моченых против людей.

Вас с детства сделали слабыми и ни на что не годными, чтобы дети могли свободно убивать вас, а вы бы просто разбегались от них, как бараны. Это часть плана Гриба, Гриб придумал врачей и прививки чтобы отнять у вас силы. И я вижу, что ему это удалось. Каждый из вас был ребенком, каждый из вас был маленьким. И вы отравлены этим. Я вижу по вашим овечьим глазам, что в каждом из вас живет маленький убийца.

Просто признайтесь себе самим, вы же хотели бы сейчас не стоять здесь, слушать меня и дрожать от страха, о нет. Вы хотели бы сейчас быть детьми, не чувствовать боли, слушаться Гриба, выполнять его приказы и убивать, убивать, убивать. У вас нет храбрости, нет воли, нихуя у вас нет. Вы все просто завистники, вы завидуете детям и той мощи, которую им дал Гриб.

А это значит, что каждый из вас — потенциальный враг и пособник Гриба. Каждый из вас может стать предателем в любой момент. Но вы не думаете, вы только боитесь, как бараны на бойне. Вы боитесь моей Молотилки, я знаю, но ведь Молотилка и нужна, чтобы уничтожать предателей. Если бы не было Молотилки — мы все бы были уже мертвы. А теперь вы, как говорит Блинкрошев, хотите лечиться...

Вы наивно и по-детски думаете, что меня волнует ваше здоровье. Вы считаете, что у вас есть здоровье, мысли, чувства, душа и тому подобное. Но я смотрю на этот вопрос иначе.

Дело в том, что вы все — представители старого, отжившего человечества. Неандертальцы. Вы все приговорены Грибом к утилизации, вы утилизируемые объекты, мусор. Дети уже уничтожили девяносто девять процентов взрослых на Земле. Чем вы лучше этих уничтоженных? Ничем, вам просто повезло. Вам известно понятие ошибки выжившего? Тот, кто выжил, считает свою стратегию верной, он делает из этого некие логические выводы и так далее. Но на самом деле нет никакой стратегии, ему просто повезло, вам просто повезло. Вы все всего лишь набор органов, вы приговорены Грибом к утилизации и уничтожению.

Именно так я вас и воспринимаю — как совокупность органов, временно существующих, и возможно даже служащих моему делу возрождения на Земле нового чистого человечества. Но в целом вы все бесполезны, вы все уже мертвецы. Когда я смотрю на вас — я вижу не людей и не личностей, а черепа, разлагающуюся плоть, дерьмо в ваших кишках, ваши гнилые печени и сердца. Вы все приговорены к утилизации. Вы все умрете. Вы все трусливы и бесполезны.

Назовите мне, пожалуйста, хоть одну причину оставлять в живых колдунью и лечить вас. Нет такой причины. У вас уже была когда-то медицина колдунов. И как? Помогла она вам? Я знаю, что у многих из вас были когда-то семьи и дети. Вы все конечно скрыли этот факт, когда голодные и изможденные приходили на мой элеватор. Но они у вас были. Даже сейчас, если вы увидите своего дорогого ребеночка, вы забудете про все на свете и броситесь обнимать его. Вы — рабы ваших детей. Вы отравлены навечно.

Я наверное мог бы вам помочь, но я считаю это излишним и ненужным. Нет смысла помогать вам, вы все конченые. Вы для меня просто будущие трупы, строительный материал для грядущей высшей расы, которая будет обходиться без всяких семей и детей.

И знаете что? Я больше не хочу руководить вами. Вы мне надоели. Я заставляю вас работать и жить, я отнимаю у вас все, что вы любите. Я отлично знаю, что все вы хотите только ебаться, даже Обряды Очищения не помогают. Вы хотите бездельничать, на собственные жизни вам глубоко плевать. Вы не хотите видеть меня своим руководителем. Ну и хуй с вами! Живите, как хотите, я не желаю быть предводителем баранов. Я ухожу.

Герман замолчал, над площадью повисла тишина. Хрулеев слышал, как тяжело дышит стоящий рядом начальник сортиров и водоснабжения Нелапкин, и как гудит дизель-генератор на краю площади.

— Ну что же, по-моему это отличное предложение. Мы принимаем твою добровольную отставку, Герман, — проскрипела Плазмидова.

Хрулеев не верил своим ушам.

Такого не бывает.

Хрулеев слабо разбирался в политике, но даже он понимал, что диктаторы самостоятельно никогда не уходят. Ушедший в отставку диктатор немедленно понесет ответственность за все свои деяния на посту руководителя, именно поэтому добровольно тираны свой пост не оставляют никогда, у них просто нет такой возможности. И, тем не менее, Герман заявил, что уходит.

Хрулееву вдруг показалось, что даже октябрьский ветер как будто стал теплее. Сейчас все закончится. Когда Герман уйдет, Хрулееву наверняка помогут найти его дочку. Здесь на элеваторе все-таки много хороших людей, тот же Нелапкин вроде бы нормальный мужик. Люба, конечно, полное дерьмо как человек, но на детей ей плевать, ее волнует только собственное выживание. По крайней мере, Люба не выращивает сыновей в собственных подмышках. После отставки Германа руководить элеватором будет она, поскольку личная гвардия Германа подчиняется именно Любе, в этом Хрулеев не сомневался. И Люба наверняка позволит Хрулееву покопаться в архивах Германа и поискать информацию о дочке, у Любы нет никаких причин отказать ему.

Хрулеев взглянул на Нелапкина, тот улыбался. Хрулеев улыбнулся в ответ. Значит, все было не зря, в страданиях Хрулеева и в том, что он пришел сюда, был смысл. С архивом Германа он обязательно найдет дочку, если она все еще жива, и если она в Оредежском районе. А остальное Хрулеева не волнует.

— Нам наверное нужно гарантировать Герману личную неприкосновенность, как бывшему вождю элеватора, — протрещала Плазмидова, — Обычно так делают по отношению к добровольно сложившим свои полномочия правителям. Еще, конечно же, необходимо назначить ему достойную пенсию....

Собравшиеся на площади люди закивали. Говорить они еще боялись, но в воздухе уже витали ароматы свободы. Сейчас германцы готовы были простить бывшему вождю все что угодно, ведь радость освобождения и прощение всегда идут рука об руку.

Какая-то женщина, стоявшая в средних рядах, даже всхлипнула. Ордынец чмокнул в щеку блондинку в розовой толстовке. Блинкрошев тяжело повалился на колени:

— Не оставляй нас, Герман! Мы погибнем без тебя.

Вслед за Блинкрошевым на колени упала Люба:

— Герман, я умоляю тебя, не уходи. Мы ничто без тебя, ты — наша единственная защита от детей.

Поступок Любы был воспринят охраной, как сигнал к действию, десяток стоявших возле трибуны мужиков с калашами немедленно развернули стволы в сторону толпы на площади.

Начальник центральной зоны элеватора четвертый градус Шаваточева как будто этого и ждала. Она первой из толпы упала на колени и закричала:

— Герман, останься! Нет вождя, кроме Германа!

Через пару секунд на коленях стояли уже все, кроме Любиных головорезов с автоматами, ордынца, его подружки-блондинки, пленного мальчика в клетке и самого Германа.

— Герман, не бросай нас!

— Не уходи, Герман!

— Мы будем слушаться, Герман!

— Лучше умереть с Германом, чем жить без него! — заорал Нелапкин.

— Если не Герман, то кто? — закричал Хрулеев, вложив в этот крик всю свою боль, злобу и отчаяние. Глаза Хрулееву застилали слезы, мир вокруг расплывался. Все вдруг заткнулись как по команде, и Хрулеев скорее догадался, чем увидел, что Герман подал с трибуны знак молчать.

— Какие же вы трусы и бараны, — услышал Хрулеев спокойный и холодный голос Германа, — Но я милосерден. Раз вы просите — я не могу отказать. Я согласен и дальше руководить вами, хорошо. Раз вы просите, я согласен. Но только одно условие — с этого дня выполнение моих приказов будет беспрекословным. Мы отправляемся на войну с детьми, и до победы большинство из вас не доживет. Но вы сами просили меня, так что пеняйте на себя. Встаньте, все встаньте. А теперь, если никто не против, мы продолжим. Напоминаю, что я дал Плазмидовой последнее слово.

Снова на несколько секунд повисло молчание, Хрулеев смотрел себе под ноги, и краем глаза видел, что Нелапкин занят тем же. Плазмидова заговорила:

— Я не согласна с нашим уважаемым Германом. Вы совсем не трусы и не бараны. И вы зря все занялись разглядыванием земли под ногами, на ней нет ничего интересного. Лучше поднимите глаза и посмотрите сюда. Тут всего девять вооруженных людей, вместе с Любой. А вас — несколько сотен. Если вы сейчас все сразу броситесь на них, то сможете разоружить...

— Ага, только несколько десятков мои ребята положить сумеют, не сомневайся, Плазмидова, — злобно заорала Люба, — Ну, кто хочет войти в число этих героев? Давайте, налетайте! Пожертвуйте своей жизнью ради свободного революционного элеватора! Больше слушайте старую мудрую Плазмидову. Она такая отважная, потому что ей все равно сейчас в Молотилку. Она и вас хочет с собой забрать, старая карга...

— В Молотилку ведьму! — закричала Шаваточева из первых рядов.

— Нам нужен Герман, только Герман, — завизжал начальник псарни Зибура.

Блинкрошев ткнул в стороны Зибуры жирным пальцем:

— Вот этот дело говорит. Подумайте сами, на Земле больше нет ни одного государства. Нет больше правителей, кроме Германа. У Германа стопроцентная легитимность, поскольку других руководителей кроме него во всем мире нет. Так что Герман — самый легитимный и законный начальник в истории человечества, и бросаться на автоматы смысла нет. И тем не менее, Герман... Хм... Я думаю, что мы обойдемся и без последнего слова этой ведьмы, и я все еще прошу помиловать...

Герман поднял вверх руку, и все заткнулись.

— Нет, — спокойно заявил он, — Я приказал, чтобы Плазмидова говорила, а потом мы бросим ее в Молотилку. Это моя воля, как самого легитимного правителя на Земле, ты сам так меня назвал, Блинкрошев. А если ты еще раз попросишь меня пощадить Палзмидову, то, клянусь, отправишься в Молотилку вместе с ней. Впрочем, ты слишком жирный, моя Молотилка может сломаться. Так что сначала мы тебя разрежем куска на четыре... Говори, Плазмидова. У тебя пять минут.

Плазмидова вздохнула, за последние несколько минут она как будто постарела еще больше:

— Ладно, Герман. Ладно. Я Плазмидова, бывший технический директор проекта «Грибификация», вы все меня знаете. У меня осталось четыре чемодана записей, касающихся этого проекта, фактически начатого еще десять лет назад, и я хотела бы...

— Насрать в твои чемоданы, — перебил Герман, — Они отправятся в Молотилку вместе с тобой. Не будет больше никаких экспериментов и исследований. Все твои документы пойдут в Молотилку, а все что от них останется после молотьбы — в костер. Мой архив по детям отправится туда же. Я больше ни разу в жизни не возьмусь за авторучку, теперь, с этого самого момента, в моих руках будет только автомат. Больше никакой писанины, только убийства. Больше никакой черной магии, только кровь наших врагов. Я желаю уничтожить все записи по детям или Грибу. Вы долго морочили мне голову, но теперь я прозрел. Люба, распорядитесь немедленно...

Хрулеев уже почти не слушал. Он даже не плакал, внутри у него все выгорело, умерло. Если даже его дочь жива — Герман отправит самого Хрулеева убивать ее в ближайшее время. Сбежать отсюда и найти ее без помощи архива Германа он точно не сможет.

Сейчас Хрулеев наверное мог бы броситься на автоматы охранников и стать одним из десятков тех героев, о которых говорила Люба. Но в этом не было смысла. Его ни в чем не было.

Хрулеев уже достаточно страдал в своей жизни, чтобы узнать, что отчаяние на самом деле не дает никаких сил. Только очень наивные и хорошие люди думают, что отчаяние дает бесстрашие и возможность совершать подвиги. На самом деле отчаяние не дает ничего, отчаяние — это черная дыра бездействия, и падать в нее можно бесконечно. Там на дне этой дыры только страх и пустота, и больше ничего. А подвиги совершают те, кто верит, а не тот, кто отчаялся.

Но сам Хрулеев совсем раскис. Он наверное поживет здесь у Германа еще месяц, по крайней мере здесь кормят. А потом его убьют дети, если Герман начнет войну. Или его бросят в Молотилку. А может быть он просто умрет от какой-нибудь болезни, тем более что последнего в мире медика Герман сейчас скормит Молотилке. Но это все было неважно, сдохнуть сегодня или через месяц — нет никакой разницы.

— Ты сволочь, Герман, мразь и нелюдь, — все так же спокойно произнесла Плазмидова.

Герман кивнул:

— Все верно. Колдуны-ученые ругают меня, это означает, что я все делаю правильно. Вот если бы вы меня хвалили — тогда у меня был бы серьезный повод для беспокойства. Но когда колдунья меня ненавидит — я знаю, что иду верным путем. Продолжай, Плазмидова. У тебя осталось три минуты.

Но Плазмидова не удостоила Германа ответом, она больше не смотрела на него, как будто Герман перестал для нее существовать. Старуха торопливо заговорила:

— Я не знаю, чем помочь вам. Если коротко — полный ноль. За последние несколько месяцев мы не достигли никаких результатов. Лекарства для детей у меня нет. Все новорожденные дети на Земле попадают под власть Гриба немедленно после рождения. В возрасте недели они уже опасны и пытаются убивать взрослых. Это подтверждено экспериментально. По слухам убить свою мать может даже эмбрион, хотя у меня нет фактов, подтверждающих этот тезис.

Мы до сих пор не знаем, каким образом Гриб устанавливает и осуществляет свою власть над детьми. Может быть, он использует некие невидимые для наших глаз и аппаратуры споры или электромагнитное излучение. Я провела вскрытие нескольких десятков детей, в том числе живых, но не обнаружила никаких видимых следов влияния Гриба. Я полагаю, что Гриб контролирует определенные части мозга ребенка, но доказательств у меня нет.

Так или иначе, любой рожденный ребенок уже грибифицирован и подчинен Грибу. Дети в возрасте от недели зависят от Гриба полностью, они должны поедать его ежедневно. Дети, лишенные Гриба, слабеют. Дети, не евшие обычной порции Гриба больше трех дней, умирают. Дети не едят обычной еды, хотя и пьют воду. Качество и чистота воды для них не имеет значения, Гриб каким-то неизвестным нам образом защищает детей от любых инфекций или ядов.

Дети мочатся, большинство из них даже снимают штаны для этого, я не знаю, почему у них сохранилась эта поведенческая привычка. Но дефекации у детей не происходит, съеденный Гриб полностью всасывается их пищеварительной системой и не дает никаких отходов. Я пыталась кормить детей обычной едой насильно, но они ее выблевывают. Они больше не едят ничего кроме Гриба.

Дети спят, но их сон не привязан к конкретному времени суток, они спят мелкими периодами по пятнадцать минут, всего около двух часов ежедневно. Причем, как было доказано экспериментально, Гриб координирует их сон таким образом, чтобы большинство детей в группе всегда бодрствовало. В принципе дети только спят, пьют воду, мочатся, дважды в день поедают Гриб и убивают взрослых людей. Никакой другой активности они не проявляют.

Еще они путешествуют, и это остается одной из самых загадочных вещей для меня. Гриб зачем-то постоянно перемещает детей, он формирует из них крупные группы, иногда до тысячи человек, которые затем распадаются на мелкие, а потом снова объединяются. Конкретно вокруг Оредежа постоянно перемещаются огромные массы детей, но смысл этих перемещений нам неясен.

С моей точки зрения эти перемещения совершенно хаотичны, но Гриб вероятно видит в них некий смысл. Я убеждена, что цель всех этих перемещений — не война со взрослыми. Все взрослые здесь уже давно убиты, и сущность этой странной и постоянной миграции остается непонятной для меня.

Парадоксом также является то, что дети по каким-то причинам игнорируют и наш элеватор, и лагерь ордынцев. Как вам отлично известно, дети ни разу не пытались напасть на элеватор. Наш любимый Герман может сколько угодно болтать, что детей отгоняет его железная воля и стальная отвага, но опять же, я полагаю, что дело не в этом.

Дети могли бы собрать группу в тысячу человек, вооруженных огнестрельным оружием, и атаковать нас. В этом случае никакие стальные яйца Германа, которые он, кстати, отрубил себе топором, нас бы не спасли. Не помогли бы даже наши минные поля, известно, что дети охотно жертвуют собой ради убийства взрослых. Они бы просто разминировали себе проход к элеватору собственными телами. Это даже не говоря о том, что многие наши мины не прикопаны. В случае атаки детей мы все были бы убиты за несколько минут, но по какой-то причине дети нас игнорируют. Точно так же они игнорируют и ордынцев.

Зато на мэра Оредежа Автогеновича дети нападали, как рассказывают наши разведчики, уже несколько десятков раз. Автогенович каждый раз спасался только благодаря наличию у него неограниченного количества оружия и боеприпасов, а самое главное — благодаря некоему убежищу, местоположение которого до сих пор неизвестно ни нам, ни детям. Я не могу объяснить это поведение детей, я не понимаю, почему они не нападают на нас. Всем вам известно, что посланных за пределы лагеря рабов, охотников и лазутчиков они убивают регулярно.

Что касается психического состояния детей, то оно остается для нас загадкой, как и сами биологические механизмы грибификации. Дети кажутся полными идиотами, но в момент убийства взрослых демонстрируют исключительный интеллект и рационально координируют свои действия с другими детьми. Они никогда не разговаривают, судя по всему, эта способность по некоей неизвестной причине теряется в результате грибификации, а может быть Гриб считает речь излишней и ненужной.

Дети вообще не чувствуют боли, вероятно любые болевые импульсы блокируются Грибом. У детей никогда не бывает ни гангрены, ни каких-либо иных воспалительных или гнилостных процессов. Гриб защищает детей практически от любых болезней, на травмы типа переломов дети просто не обращают внимания. Но, и вы это знаете, дети могут умереть. При серьезных повреждениях мозга, сердца, пищеварительной системы или печени дети гибнут. Еще они могут умереть от кровопотери и от голода, если лишить их Гриба.

Как вам всем известно, Гриб совершенно не действует на взрослых людей. Раньше, до Дня Эдипа, выросшие дети, как правило, просто освобождались от влияния Гриба, достигнув определенного возраста, этот возраст индивидуален у каждого ребенка и составляет от четырнадцати до шестнадцати лет. Но в отдельных очень редких случаях я лично наблюдала, как ребенок освобождался от власти Гриба в возрасте тринадцати лет. Есть и еще более редкие ситуации, когда ребенок остается под властью Гриба вплоть до семнадцати лет.

Я не знаю, каковы механизмы контроля Грибом детей, мне также неизвестно, как Гриб отличает взрослого от ребенка, и почему он не может контролировать взрослых. Я пыталась вводить детям половые гормоны, чтобы Гриб принял их за взрослых, но это не сработало. Раньше ребенок, достигший определенного возраста, просто освобождался из-под власти Гриба, но теперь это не работает. Теперь Гриб просто убивает ребенка, достигшего возраста выхода из-под контроля.

Я знаю, что многие из вас болтают, что якобы такой ребенок совершает самоубийство по приказу Гриба, но это не так, нет никакого самоубийства. Судя по всему, Гриб просто останавливает сердце ребенка за несколько секунд до того, как тот выйдет из-под его власти в результате взросления.

Вот это каждый из вас должен понять и твердо для себя уяснить. Повзрослевшие дети просто умирают, а не освобождаются из-под власти Гриба. При этом все дети на Земле, кроме исландцев, в настоящее время грибифицированы. Впрочем, я не знаю, что происходит в Исландии сейчас, я не получала никакой информации оттуда с самого Дня Эдипа. Возможно, Гриб уже добрался и туда. Все это означает, что мы обречены. Мы больше не можем размножаться и не важно, сколько на Земле осталось людей — тысяча или миллион. В любом случае, мы обречены...

— Ты говоришь уже десять минут, старуха, а ведь я дал тебе только три, — перебил Плазмидову Герман.

— Позволь мне закончить, Герман. Я умоляю тебя, это важно.

— Это колдунская бредятина, причем бесполезная, — не согласился Герман, — Хотя, ладно, я милосерден, как ты знаешь. Продолжай.