Грибификация: Легенды Ледовласого

Цветметов III

10 мая 1986

ночь

Закрытое административно-территориальное образование

«Бухарин — 11»

В следующее мгновение все закончилось, видение выплюнуло Цветметова, и он вновь оказался на собственной засранной и темной кухне среди банок с бабкиными соленьями.

Кухня вдруг почему-то показалась Цветметову нереальной и не имеющей никакого значения. Впечатление усиливало марево, все еще сиявшее над зданием института, и заполнявшее квартиру синим цветом.

Речь вернулась к Цветметову не сразу:

— Блять. И это все? Я же ни хуя не понял, баночка. Тот человек меня застрелил? Он затирал про какие-то копья, но я уверен, что Черный Человек застрелил меня из волыны. За что, блядь? Хули я сделал? И кто он такой вообще? И что за железная бочка? А что за хуйня убила всех вокруг бочки? Что за американские десантники в черной форме там валялись? И девушки, тундра... По крайней мере, это было не больно. Точнее больно, но недолго. Я ведь умер, да? Но как же страшно, блять ... Но самое главное — я спрашивал когда, а не как? А если я не буду ходить в железные бочки — меня ведь тогда не убьют? Я могу изменить этот ебучий мультик, чтобы его не было? И когда вся эта хуйня произойдет? Завтра, через месяц, через год? Когда, баночка? Когда?

Цветметов увидел двух охотников в тундре. Черноглазый дикарь пытался предупредить о чем-то светловолосого юношу, но юноша не знал его языка, а опасность тем временем все приближалась. Это означало:

— Я не понимаю.

— Хули тут понимать? — рассвирепел Цветметов, — Я спрашиваю, когда это произойдет? Когда этот мудак меня убьет? Когда?

Ответом был тот же образ охотников.

— Я не понимаю.

— Бля, — совсем расстроился Цветметов, — Вот, смотри, рассольчик, я сейчас возьму календарь...

Цветметов вдруг вспомнил, что календаря у него отродясь не было, часов тоже давно уже не было, их Цветметов пропил. Объяснить концепцию времени тупой баночке без календаря и часов было затруднительно, тем более, что Цветметов никогда не был силен в объяснениях.

— Ну скажи, хотя бы, какое там было время года, когда меня застрелили, а то я нихуя не рассмотрел. Может, был какой праздник или выходной? Ну там Новый Год, годовщина Октября, день рождения Ильича, или что-то в это роде... Скажи мне, блять, через сколько суток с этого самого момента это произойдет? Ну, сколько раз солнышко встанет и опять закатится, прежде чем меня убьет этот мудак?

Ответом Цветметову был уже знакомый образ парящих в пустоте геометрических фигур и линий, потом он увидел маленьких дикарей в юрте, девочка стащила с себя сшитый из шкур плащ и показала мальчику грудь со вставленным в сосок железным кольцом. Последним был показанный Цветметову уже в третий раз образ говоривших на разных языках охотников в тундре.

— Я показал. Я не понимаю.

Цветметов уже собирался обматерить рассол, но в этот момент баночка вдруг снова начала вещать.

Цветметов увидел моряков на деревянном корабле, плывущем по ледяному океану. В воздухе свистели подожженные стрелы, корабль пылал. Моряки пытались спастись, бросившись с корабля в воду, но в воде их пожирали жирные черные твари.

— Страшно.

Это была не совсем фраза, скорее эмоция, переданная через образ.

Цветметов осознал, что страх баночки напрямую касается видения о смерти Цветметова, но не самого убийства, а чего-то другого. Там в видении промелькнуло нечто ужасное, нечто напугавшее баночку и вогнавшее ее в состояние шока.

Страх, транслируемый заготовкой в мозг Цветметова, был настолько сильным, что Цветметов даже забыл о собственной смерти. В видении было нечто гораздо более жуткое, на фоне чего смерть Цветметова казалась пустяком. Но это нечто промелькнуло там лишь на мгновение, Цветметов не понимал, что именно так напугало баночку.

Перед Цветметовым вновь возник образ старухи у костра, этот образ уже был ему знаком, он означал:

— Человек.

Цветметов увидел, как огромный волк прыгает из засады на охотника, как дикарь ест ядовитые пьянящие ягоды в юрте, как высокий мужчина втыкает в мерзлую землю тундры пограничный костяной столб.

— Он там, в видении. Он рядом.

— Послушай, рассольчик, не надо так переживать...

Но баночка теперь даже не слышала Цветметова, Цветметов ощущал ужас, объявший заготовку, ей сейчас нужен был собеседник, готовый разделить с ней страх и горе, ужасное и невыносимое. Цветметов совсем не хотел смотреть, но баночка вдруг вывалила на него целый поток образов.

Мальчик вырвал у девушки из рук железный кувшин. Охотник бил оленей на чужих землях. Дикарь ударил ножом своего товарища и сорвал с окровавленной шеи костяной амулет. Двое мужчин забрались в костяные санки. Человек на ярмарке на берегу океана набивал карманы вяленым мясом. Черноглазый юноша похитил чужую женщину из юрты.

— Вор.

Дикари изнасиловали девушку, и она родила черноглазого ребенка. Волчица в тундре ощенилась мертвыми волчатами. Старик ел гнилое мясо. Человек убил собственного отца в жарко натопленной юрте. Девушка и юноша предавались любви, рядом лежали их костяные доспехи и ножи.

— Ублюдок.

Цветметову казалось, что у него сейчас взорвется голова. Он хотел попросить баночку пощадить его, остановиться, но баночка продолжала вещать. Цветметов не мог говорить, сам дар речи был потерян, сметенный мощным потоком видений. Образы теперь стали совсем другими — они были эмоционально насыщенными, окрасились страхом, неуклонно переходившим в ненависть. Каждое видение болью отпечатывалось в мозгу Цветметова. Цветметов раньше никогда не ощущал такой мощной, всепоглощающей злобы.

Дикари ворвались в деревню и перебили всех детей и женщин, пока мужчины были на охоте. Правитель приказал отрезать груди девушке. Деревянные корабли с костяными каркасами горели и тонули. Мужчина вошел в запретное место. Черноглазого юношу закололо рогом косматое чудовище. С юга пришел новый воинственный народ, убивавший и высоких светловолосых людей, и черноглазых дикарей. Дети резали собственных родителей. Убийства. Казни. Смерть. Катастрофа.

— Мразь. Вор, ублюдок, мразь.

Цветметов сходил с ума, образы громоздились один на другой. Среди них постоянно мелькало нечто размытое и резко контрастирующее со всем остальным, вначале оно только смутно ощущалось, но потом, возрастая, становилось все более ярким и четким. Постепенно этот образ вытеснил все остальные, заполнил все сознание Цветметова, и тогда Цветметов понял, что он наконец видит его, человека которого боялась и ненавидела баночка. Цветметов сразу понял, что это не Черный Человек, не тот, кто убил Цветметова. Этот был другим.

— Вор.

Видение колебалось и мерцало, окрашенное ярко-красной ненавистью, смешанной со страхом.

Цветметов стоял где-то очень высоко, под самыми облаками. Наверное, это была какая-то башня, но ее очертания были размытыми, баночка не хотела показывать Цветметову, где именно он находится. Цветметов смотрел вниз на раскинувшийся под башней городок, несмотря на огромную высоту, он видел городок совершенно ясно, во всех деталях.

Поселение было пустым, заброшенным, на улицах лежали трупы. В центре города возвышался памятник, изображавший человека со стаканом в руке, на магазинах висели вывески — некоторые на русском, другие на иностранных неизвестных Цветметову языках.

Была осень, ветер носил по улицам мусор и палую листву. Возле железной дороги копошилась большая стая одичавших собак, на одной из площадей столпилось около сотни детей. Но ни те, ни другие не интересовали баночку, все ее внимание было приковано к бредущему по центральной улице человеку.

Человек шел пошатываясь, было заметно, что он обессилен, за спиной у него висела двустволка, рядом бежала крупная овчарка. Цветметов заметил, что бредущий по мертвому городку человек избегает смотреть в ту сторону, откуда за ним наблюдал Цветметов. Как будто человек знал, что за ним подсматривают, и боялся обнаружить это знание.

В следующую секунду Цветметов растворился в потоке ужаса, ненависти и боли

Это был он, человек, ковылявший по мертвому городку, он был тем ублюдком, мразью, вором. Он взял не принадлежавшее ему, он обманул баночку.

Мразь.

Видение вдруг растрескалось красными кровавыми трещинами, городок исчез.

Цветметов надеялся, что теперь все наконец закончилось, но баночка, так и не выпустив Цветметова в реальность, тут же погрузила его в новое видение.

Теперь Цветметов стоял в большой палатке, где-то далеко на севере. Было слышно, как воет снаружи злая зимняя метель и шумит океан. Палатка была заполнена бородатыми мужчинами и светловолосыми женщинами.

В центре палатки происходила некая мистерия. Цветметов не знал, что именно, там не было даже размытого пятна. То, что совершалось сейчас здесь, было настолько страшным и мерзким для баночки, что баночка предпочла полностью выкинуть это из видения, запретить. Так что Цветметов видел только сияющую черную пустоту в центре палатки.

Люди в палатке о чем-то говорили и спорили на непонятном Цветметову языке, то, что происходило в центре палатки, очень волновало их, у многих на лицах был страх.

Неожиданно мужчина в черном плаще и высоких армейских ботинках выхватил пистолет, он хотел уничтожить нечто в центре палатки, помешать мистерии, и баночка полностью одобряла это намерение. Но на мужчину закричали, он так и не выстрелил.

В палатке вдруг повисла тишина, лица присутствующих исказил ужас. Произошло нечто непоправимое, мужчина с пистолетом был прав, но уже слишком поздно. Мир умер. Палатка утонула во тьме, видение развеялось.

Но в реальность Цветметов так и не вернулся, новых видений тоже не было.

Цветметов сейчас был в пустоте, во тьме, в абсолютном ничто. Он попытался позвать баночку на помощь, но нельзя говорить или закричать, когда у тебя нет ни тела, ни рта.

В темноте вдруг возник белоснежный сияющий круг.

Сначала Цветметову показалось, что круг неподвижен, но, приглядевшись, он понял, что круг очень быстро вращается вокруг собственной оси. Круг вращался все быстрее, он вдруг распался, разлетелся на тысячи осколков, осколки тут же образовали странные линии и геометрические фигуры. Фигуры и линии начали плодиться, они рождались друг из друга, перетекали одна в другую, мерцали, взаимодействовали. Их становилось все больше, они громоздились друг на друга. Наконец темнота исчезла, а линии и фигуры слились в одну сплошную белоснежную сияющую массу.

Цветметов не знал, сколько длилось это последнее странное видение. Может быть меньше секунды, а может быть тысячелетия.

— Вечность. Линейность. Новое. Возвращение.

Цветметов снова стоял посреди залитой синеватым светом кухни. Странно, но баночка теперь успокоилась. В ней больше не было ни гнева, ни страха. Она была холодна и равнодушна. Баночка транслировала видения чуждой тундры, ледяной и безжизненной.

— Я не знаю, что все это значит, но это полный пиздец, — заявил Цветметов, — А ты убьешь того мужика с собакой? Ну, вора, или как там его...

Ответом был образ сытого ребенка, отталкивающего материнскую грудь полную молока.

— Нет.

— Хули нет-то? — удивился Цветметов, — Ты же его ненавидишь, нутром чую.

Но баночка предпочла сменить тему разговора, она вывалила на Цветметова длинный поток образов.

Люди вырывали из обветшалых стен города ядовитую траву, занесенную ветром из тундры. Отправляющийся на войну юноша встал на колени перед девушкой, и та прочитала над ним защитное заклинание. Мать баюкала плакавшего ребенка в юрте. Двое мужчин в ярости бросились с копьями друг на друга. Люди в круглых домах собирались на праздник в храм. Ребенок сложил на берегу ледяного океана силуэт человека из гальки. Над тундрой наступила ночь, и зажглись яркие звезды. Старуха возле костра. Умирающий волк в тундре. Караван купцов с косматыми зверями, тащившими костяные повозки. Маленькая дикарка показывает мальчику грудь с вставленным в сосок железным кольцом. Мать провожает сына на первую в его жизни охоту. Все это одновременно вошло в сознание Цветметова, складываясь во фразу:

— В городе яд. Но я защищу тебя, не бойся. Ты будешь защищен до того дня, когда ты вступишь в противоборство с Черным Человеком. Тогда ты умрешь. Сейчас мне нужна та вещь, я показал ее тебе. Иди.

Последний образ был бессловесным, Цветметов снова увидел тот предмет из видения с Коляном возле магазина — нечто размытое, что лежало в траве.

— Так ты хотя бы скажи, что это за хуйня, которая тебе так нужна. А то вдруг я принесу не то. И можно я еще прихвачу с собой парочку анисовых? Анисовая же не обязательно разобьется, как в том видении? Будущее же можно изменить? Или нет? И кто потащит ящик, если Коляна подстрелят, у меня хребет слабый, я не донесу...

Баночка молчала.

Прошло несколько секунд, и Цветметов забеспокоился.

— И вообще, что ты такое? Ты так и не представилась. Ты же не бабкино соленье на самом деле? — проявил догадливость Цветметов.

Баночка молчала.

К Цветметову снова вернулось ощущение, что у него просто белочка, а его беседа с рассолом и видения — типичные и характерные для таких случаев глюки.

Неожиданно в дверь настойчиво постучали. Цветметов вздрогнул.

— Все, санитары. Ща запакуют, падлы.

Баночка никак не отреагировала ни на стук в дверь, ни на слова Цветметова, плававшие в ней на поверхности черной жидкости кусочки перестали мерцать, теперь они казались Цветметову темно-фиолетовыми. Стук в дверь повторился.

— Кто там?

— Да Колян это, ну. Открывай. Ты там с бабой что ли?

Цветметов открыл дверь и увидел на освещенной синим сиянием лестничной площадке удивленную рожу Коляна.

— Здорово. Ты почему дома сидишь? — удивился Колян.

Колян удивлялся всегда и всему — солнцу, дождю, весне, зарплате, водке, отсутствию водки и даже очередной годовщине Октября, как будто годовщина была чем-то нежданным и внезапным. Коляна удивляли даже такие обыденные вещи как очереди за водкой или отсутствие денег на нее. Мать Коляна была запойной алкоголичкой, а в роддоме старенькая медсестра уронила Коляна на пол и наступила на него ногой. Видимо с тех самых пор на лице Коляна и застыло навечно выражение крайнего удивления происходящим вокруг.

— А где я должен быть? — недовольно ответил Цветметов, — В райкоме? Два часа ночи, Колян.

— Почему два? — удивился Колян, — Еще только час.

Цветметов вынужден был согласиться, в отличие от Цветметова у Коляна часы были.

— Ты что в окно не смотрел? — удивился Колян

— А че я там не видел?

Колян неопределенно помахал в воздухе рукой. Судя по всему, он указывал Цветметову на синее сияние, слабо мерцавшее на стенах подъезда.

— Видал? — сказал Колян, — Там в институте что-то протекло. Военные город эвакуируют.

— И?

— Что «И»? Пошли алкогольный обнесем! Ментам сейчас не до нас. Тем более, что при таких раскладах магазин завтра в два не откроется, так что действовать нужно оперативно, прямо сейчас.

— Ну не знаю... — промямлил Цветметов.

— Как не знаешь? — опешил удивленный Колян, — Ты выпить хочешь?

— Очень, — признался Цветметов, — Но, бля, Колян, тут такое дело... Короче, тебя солдаты застрелят, и ты упадешь еблом прямо в ящик анисовой. Рожа у тебя будет вся в стекле и крови, и, короче, ты сдохнешь.

— А ты откуда знаешь? — удивился Колян, — Тоже мне, прорицатель нашелся. Смотри сюда и впитывай. Во-первых, диспозицию военных я уже изучил по пути сюда, эвакуации или комендантского часа пока что официально нет, граждане дрыхнут. Во-вторых, район «двадцатки», где расположена интересующая нас улица Веры Фигнер и конкретно являющийся нашей целью магазин на ней, военные оцепили, никого не впускают и не выпускают. Но в оцеплении у них дыра, в районе гаражного кооператива, там развезло после дождя, и они видимо не смогли туда доехать. Так что гаражами войдем — гаражами выйдем. Все сделаем быстро и чисто, как в фильмах про северокорейский спецназ. Ну и в-третьих, кто же в нашей ситуации будет брать анисовую? Хапанем ящик столичной — и по газам.

Речь Коляна заставила Цветметова засомневаться в реальности видения, показанного ему бабкиной заготовкой. Особенно мощным был аргумент про анисовую.

Действительно, в видении была именно анисовая, в таких вещах Цветметов ошибаться не мог, но с другой стороны — ни он, ни Колян никогда бы не взяли в здравом уме в магазине анисовую. Точнее взяли бы, но от безысходности, в качестве бесправных советских покупателей, а грабитель — это совсем другое дело. Грабитель анисовую брать не будет, он возьмет «Посольскую», в крайнем случае — «Столичную».

— Ладно, Колян. Только ответь мне сперва на один вопрос. Только честно. Предположим, это последний день твоей жизни. Что бы ты сделал?

— Как что? — удивился Колян, — Магазин бы грабанул, конечно же.

— Решено. Пошли.

Перед тем, как выйти из квартиры, Цветметов бросил взгляд на кухонный стол, кусочки на поверхности черной жижи в банке мерцали.