Грехи Матери

Глава 16

Я начала понимать, насколько хорошо мной сыграли в тот момент, когда в помещении, где мы были практически заперты, появилась швея. Она принесла шелковый костюм, достойный королевы, и дала понять, что пришла от имени Джамиса. После получасовых обмеров и поднимания руки, она быстро переделала костюм и оставила его мне. Вместе с корсетом, вызывающим боль, и несколькими украшениями. Имико посмеялась над моим ворчанием, но все равно помогла мне влезть в корсет. Вот тогда-то все и встало на место. Но не корсет. Они не соскальзывают с места только тогда, когда закрепляются таким количеством такелажа, что могут сбить с толку матроса.

Я согласилась оказать Джамису услугу, в дальнейшем. И он потребует, в этом я не сомневалась. Но, конечно, он получит и более быструю оплату. Он пригласил Эскару Хелсене на свою маленькую вечеринку. Одетую в его костюм. Он будет хвастаться перед своими приятелями-торговцами, говоря: Смотрите, я нарядил великую и ужасную Королеву-труп как куклу. А теперь смотрите, как я заставляю ее танцевать.

Признаюсь, я была зла. Даже взбешена. Я была в нескольких мгновениях от того, чтобы разорвать костюм на куски и во второй раз в жизни отправиться бродить по коридорам Форта Вернан, думая об убийстве. Затем Имико напомнила мне, зачем мы здесь. Что я могла бы перетерпеть небольшое унижение, если бы это означало найти Сирилет. Блядь! Но она была права.

Итак, я явилась на этот чертов бал в одежде и украшениях Джамиса, выглядя просто прямо-таки темной королевой —именно так, как он хотел. Кроме того, костюм мне шел, а серьги и ожерелье каким-то образом подчеркивали блеск моих глаз. Чертов чувак знал свое дело, и в этом был смысл. Он мог бы попытаться нарядить меня шутихой и выставить напоказ, но это скорее повредило бы моей репутации, чем укрепило его. Но он нарядил меня монстром, которого все боялись, и тем самым показал своим товарищам, что контролирует меня. Что ж, это только сделало его более могущественным в их глазах. Все это было шоу, и я была отвратительным центральным персонажем.

Когда пришло время Дэниел появился снова и повел нас обратно в сердце форта. Я заметила, что охранников стало больше, чем раньше, они стояли в настороженном молчании. Однако на большинстве из них не было зачарованных доспехов, так что я тешила себя тем, что смогу с легкостью их убить, если дела пойдут плохо и какой-нибудь дурак попытается арестовать старую королеву Йенхельма. Появилось много слуг, которые бегали с подносами, уставленными едой или бутылками вина. Имико проводила жадным взглядом нескольких из них. Дэниел повел нас к лифту, и внезапно я поняла, где нахожусь. Я узнала башню раньше, чем мы поднялись на нее. Я устроилась в задней части лифта, насколько позволял чертов корсет, скрестила руки на груди и погрузилась в размышления. Конечно, они решили провести бал здесь. Что может быть лучше, чтобы показать Королеву-труп на том месте, где она впервые потерпела поражение? Чертовски подходяще. Джамис продумал все до мелочей.

Мы вышли из лифта и оказались в огромной оружейной комнате на вершине самой высокой башни Форта Вернан. Не на крыше, но туда можно было попасть. Именно здесь должны были собраться Хранители Источников в случае нападения. Организовать оборону и приготовиться стрелять магической смертью из каждого окна. Это был большой зал, где мы с Джозефом стояли, пока император Оррана произносил свою вдохновляющую речь о верности, власти и прочей ерунде, которая воодушевила меня и заставила быть готовым к последнему гребаному сражению в проигранной войне.

За тридцать лет многое изменилось. Исчезли солдаты в доспехах, выстроившиеся в линию во время инспекции императора. Исчезли стойки с доспехами и бочки со стрелами. Не было и баррикад, находившихся перед лестницей на крышу. Торговцы заняли место, предназначенное для сражений и обороны, и превратили его в демонстрацию непомерного богатства.

Стены были увешаны роскошными ткаными гобеленами, на каждом из которых был изображен лорд, леди или герб торгового дома. Я предположила, что, вероятно, на каждого из присутствующих здесь дураков — или, по крайней мере, на каждого, кто входил в Торговый союз, — приходилось по одному гобелену. У одной стены зала стояли два длинных деревянных стола, на которых были расставлены тарелки с едой. Слуги стояли на страже позади, всегда начеку, на случай, если тарелка опустеет. Или, возможно, на случай, если гость попытается отравить цыпленка. Мне всегда было интересно, в каких заведениях люди могут таким образом себя обслуживать. Похоже, это рецепт для большого количества мертвых гостей. Я сомневалась, что они вообще позволят мне подойти к еде без сопровождения. Я увидела, как ручной Хранитель Источников Джамиса внимательно изучает тарелки, одной рукой подцепляя очищенные от кожуры фрукты, а другую все еще пряча в складках своего одеяния.

В дальнем конце зала, прямо перед лестницей, ведущей на крышу, играла группа бардов. У одного была лютня, у другого лира, а третий играл на струнном инструменте, которого я никогда раньше не видела. Инструмент был размером с лошадь и издавал удивительно низкий звук, который, казалось, разносился по всему залу, но не подавлял остальные. Барды стояли на небольшой деревянной платформе, на которой они с трудом разместились. Очевидно, была причина, по которой они стояли на дереве, а не на камне — что-то связанное с акустикой. Барроу Лэйни постоянно твердил об акустике в Академии магии Оррана. Конечно, до того, как Железный легион свел его с ума.

Зал заполонили торговцы. Они слетелись группами, как мухи на открытую рану. Да, я намеренно использую эту ужасную аналогию. Я крайне низкого мнения о торговцах, несмотря на то что называю одного из них любовью всей моей жизни. Я не стану утверждать, что Сильва была другой. Во всяком случае, она воплощала в себе все худшие черты меркантильного класса, в том числе и главные из них — жадность и стремление манипулировать. Она не была другой. Она была просто Сильвой. И я прощала ей все вечеринки, которые она посещала, и все сомнительные сделки, которые она заключала, потому что я ее любила. Других причин и не требовалось. Вот что такое любовь. Легко любить человека за то, какой он есть, но гораздо труднее любить его несмотря на то, какой он есть. Я не любила ни одного из этих торговцев и поэтому позволила своему презрению выйти наружу.

Вот группа из трех женщин, две в роскошных платьях неизвестных мне цветов, одна в прекрасном красном шелковом костюме. Женщина в костюме держала в руках блокнот и карандаш и записывала детали. Без сомнения, они были заняты какой-то сделкой. Вероятно, эта сделка определит цены на соль на следующие несколько месяцев, подняв их настолько, что некоторые бедняги, которые не могли жить без чертовой штуки, будут страдать и голодать, и все потому, что эти богатые ублюдки хотели иметь лишнюю монету в карманах.

Вон там толстый мужчина в синем кушаке, его дряблая правая грудь открыта. Несмотря на мой возраст, у него было больше подбородков, чем у меня морщин. Толстый ублюдок размахивал чашкой в воздухе, подпрыгивая и смеясь. Трое других мужчин столпились вокруг него, смеясь, как маленькие подхалимы, и ловя каждое его слово, как будто он брызгал на них золотом, а не вином.

В зале собралось с дюжину небольших групп. Все они были одеты в яркие цвета и носили больше украшений, чем я видела за все время своего пребывания на посту королевы. Это лишь отчасти объясняется моей собственной строгостью. Йенхельм никогда не был богатым королевством. Хотя низкий достаток мы компенсировали репутацией.

Я заметила, что земляне были не единственными присутствующими. Среди них было трое пахтов, одетых в одинаковые цвета. Ярко-оранжевый с темно-черной отделкой. У одного пахта была седина на морде; без сомнения, это был старший из троих, и двигался он скорее осторожно, чем непринужденно, сжимая трость когтистой рукой.

Были и полазийцы. Я заметила по крайней мере одну крупную женщину в фиолетовом платье, которое с трудом ее облегало. Она смеялась и шутила с землянином, который был вдвое меньше ее размерами, и часто клала руку ему на плечо. Позади них обоих стоял полазийский мужчина, его рот был прикрыт сиреневым шарфом, а глаза настороженно смотрели вокруг.

Я не заметила Джамиса в толпе, хотя там было достаточно людей, так что я могла его пропустить. Но я заметила, что вечеринка уже была в самом разгаре. Меня доставили поздно. Не годилось, чтобы Королева-труп прибыла, когда в зале было всего нескольких человек. Мое появление должно было стать зрелищем. Черт возьми, но Джамис действительно идеально все спланировал. Мне следовало бы возненавидеть его за это, но я была чертовски впечатлена театром, который он устроил.

Дэниел прочистил горло. Слезы Лурсы, я ненавижу, когда люди так поступают. Он стоял рядом с лифтом и ждал. Я вышла из лифта, Имико растворилась в тени позади меня. Она сделает то, что должна. Вероятно, это означало, что она улизнет при первой же возможности и оставит меня наедине с этим адом. Клянусь тебе, я встречалась лицом к лицу с монстрами, желающими поглотить мою душу, я стояла перед богами и выкрикивала свое имя в воющую пустоту, я снова и снова страдала под ножами палачей, и я видела, как мои друзья, семья и любимые погибали в битвах, в которых у нас не было надежды на победу. И я бы предпочла любую из этих ситуаций лживым претензиям и невыносимой вежливости этого вороньего двора, на котором мне довелось присутствовать.

— Достопочтенные лорды-торговцы, — произнес Дэниел так громко, что я подумала, что он, возможно, вибромант. — Джамис пер Суано представляет Эскару Хелсене.

Боги, спасите меня от таких представлений. Все было так продумано. Джамис написал сценарий, расставил актеров и раздвинул занавес. Мы танцевали под его веселую мелодию.

Собравшиеся торговцы замолчали. Тишина воцарилась в зале так быстро, что только протяжные звуки инструментов бардов эхом отражались от стен. Я вышла из лифта, и крупный мужчина с заячьей губой ахнул, прижав пухлую руку к открытому рту. Они увидели монстра среди них. Черт возьми, но это было приятно. Я так долго пряталась, пытаясь своим отсутствием убедить мир, что Эскара Хелсене мертва. Ну, черт возьми, я не была мертва. И я больше не пряталась. Пусть они посмотрят на меня. Пусть они станут свидетелями моего триумфального возвращения. Всем этим жирным паразитам еще оставалось чего бояться в этом мире.

Начались перешептывания. Шепот в толпе распространился быстрее пожара. Сначала послышался приглушенный шепот, похожий на шуршание бумаги в библиотеке. Затем к нему присоединился еще один, и еще, и еще. Через несколько мгновений половина людей в зале уже шептались друг с другом, и шум становился громче с каждой секундой. И, по мере того как шум становился громче, шепот перешел в крики.

— Настоящий переполох, — тихо сказала Имико. Она пряталась за моей спиной, никем не замеченная.

— Делай свое дело, — сказала я через плечо.

Она усмехнулась:

— Дай мне несколько минут, чтобы проверить зал. Затем устрой отвлечение.

— Разве меня недостаточно для отвлечения? — Я не получила ответа. Имико уже исчезла. Я оглянулась и увидела, что она направляется к столам с едой. Никто не обращал на нее внимания.

Одна в комнате, полной голодных пиявок — извините, торговцев, — я шагнула вперед, не обращая внимания на голоса, произносящие мое имя, указывающие на меня пальцами, на обвинения. Джамиса по-прежнему нигде не было видно, но я догадалась, что это было сделано специально. Очевидно, что это была моя роль в его постановке.

Барды заиграли новую мелодию. Я ее знала. Я ее знала, потому что была знакома с человеком, который ее написал. Отцом Сирилет. Бардом Вином, как его стали называть позже, хотя я знала его по имени. Мы встретились в таверне между старым Джанторроу и Йенхельмом. Я была сломленной женщиной, недавно искалеченной терреланским императором. Я только что уничтожила Джанторроу, напустила на мир чуму зомби и получила титул Королева-труп. Я ненавидела себя. Он назвал меня красивой, выслушал рассказ о моих горестях и очень-очень сильно напоил. Мы провели вместе всего одну ночь, и это было... прекрасно, если говорить об удовольствии. Конечно, это ничто по сравнению с моими ночами, проведенными под пристальным вниманием Сильвы. Его лихорадочное внимание вернуло мне некоторую уверенность в себе. Но, что гораздо важнее, я заполучила Сирилет. Его звали Рео, и его глаза были такими темными, что казалось, будто зрачок и радужная оболочка слились в чернильную пустоту. Хотя, возможно, он никогда не узнал о том, что стал отцом моей дочери, он кое-что получил от этого обмена. Он выслушал мою историю и превратил ее в песню, которая сделала его знаменитым. Эта песня называется Ярость шторма. Она звучала повсюду на Ише в течение нескольких лет, и ее знают все барды, заслуживающие внимания. Некоторые до сих пор ее играют, хотя и немногие. Большинство знает только то, что осталось от нее по прошествии стольких лет: припев, который был переделан в детский стишок.

Ночь придет, мертвец придет.

Королева-труп идет.

Залезай под кровать, рот не смей открывать.

Королева-труп идет.

Молись лунам напролет.

Королева-труп идет.

Это всего лишь припев, самая известная часть песни. Я не буду ставить себя в неловкое положение, пытаясь спеть ее полностью. Достаточно сказать, что барды, присутствовавшие на том собрании торговцев, не случайно знали полную версию Ярости шторма.

Некоторые из присутствующих попятились от меня, когда я прошла дальше в центр этого бала, как будто само мое присутствие оскорбляло их. Другие придвинулись ближе, почувствовав в этот момент возможность продвинуть свои собственные планы.

Толстый торговец в синем кушаке подбежал ко мне первым, его правая грудь колыхалась, когда он спешил преградить мне путь. От него так сильно несло каким-то цветком, что я не могла не спросить себя, что он пытался скрыть. Он возвышался надо мной на добрую голову и был толст, как свинья, готовящаяся к зиме. Когда он говорил, у него тряслись челюсти, а пропитанное вином дыхание каким-то образом заглушало вонь его духов.

— О, Королева-труп, — почти выкрикнул он. — Я думал, ты моложе. Более устрашающая. — Его подхалимы ждали поблизости, с нетерпением наблюдая за нами. Другие взгляды тоже обратились в нашу сторону, все в комнате обратили внимание на эту встречу. — Ты оказала нам огромную услугу, убив терреланского императора. Я должен поаплодировать тебе. — Он хлопнул в ладоши так изящно, что ладони едва соприкоснулись.

Самый громкий человек в любой комнате обычно является и наименее важным. От моего внимания не ускользнуло, что этот толстый торговец говорил достаточно громко, и его голос был слышен всем в комнате, а также то, что он утверждал, что я убила императора ради него. Лучший способ отнять у кого-то власть — это заявить о ней как о своей собственной.

Между бардами, громко поющими свои интерпретации моих преступлений, и хором торговцев, наблюдавших за мной и ожидавших, что я буду делать, я никак не могла ответить жирному ублюдку, не закричав, но действия говорят громче слов. Я наклонилась вперед, театрально принюхалась, сморщила нос, затем отпрянула и прошла мимо глазеющего толстяка. Хотелось бы предположить, что после этого его репутация несколько пострадала, но, честно говоря, я не стала задерживаться, чтобы это выяснить.

Я искала Джамиса. Не потому, что искала дружелюбное лицо. Я оказалась в центре всеобщего внимания, и все же его внимание было единственным, чего я хотела. У меня снова помутилось в голове, ладони вспотели, эмоции забурлили в жилах. Со мной что-то было не так, и я не могла мыслить достаточно ясно, чтобы понять причину.

Женщина встала передо мной, преграждая путь. У нее была темная кожа и волосы цвета моря в летний день. Я сомневалась, что это был ее естественный цвет. Она слегка поклонилась мне и улыбнулась, выпрямляясь.

— Леди Эс'кара. — У нее был акцент, который я не смогла определить, хотя это определенно был не акцент жителя Иши или Полазии. Тем не менее, земляне распространились по всему миру в отличие от гарнов или таренов, которые предпочитали оставаться на своих родных континентах. — У нас, я думаю, есть общий друг. Королева Льда и Пламени, без сомнения, будет рада снова вас увидеть.

Это, безусловно, заставило меня обратить на нее внимание. Не думая о последствиях, я отступила на шаг, быстро проверяя, нет ли в руках женщины ножей. Королева Льда и Пламени была также известна как Лесрей Алдерсон. Или, как мне всегда нравилось называть ее, сучка-шлюшка. Она помогла сделать мою жизнь в академии невыносимой. Лесрей посеяла в моем сознании семя самоубийства своей проклятой эмпатоманией. Я не могла представить себе ни одной причины, по которой она захотела бы увидеть меня снова, кроме одной — закончить работу, которую она начала тридцать лет назад.

Мой шаг назад предоставил всем остальным торговцам в этом месте возможность, которой они ждали. Это продемонстрировало слабость, а каждый хищник любит слабость. Они окружили меня со всех сторон, и дюжина голосов стали от меня что-то требовать.

— О, покажи нам свою живую тень.

— Я слышал, что ты умерла.

— Твои грязные дети-зомби убили моего отца.

Я не могла уследить за ними всеми. Враги со всех сторон. Выхода нет. Они надвигались на меня, как тьма на угасающее пламя. У меня закружилась голова. Я не могла найти Джамиса. Мои эмоции были не в порядке. Мои мысли были поглощены желанием. Я хотела Джамиса. Я хотела, чтобы он увидел меня, узнал меня. Я не могла думать. Не понимала. Нахуй. Нахуй их. Нахуй Джамиса за то, что он поставил меня в такое положение. По крайней мере, я устроила отвлечение, которое хотела Имико.

Я выпустила на волю свой дугошторм.

Катализатором моего шторма всегда был гнев, но страх тоже мог быть причиной. Хотя на эти эмоции я реагирую по-разному. В случае со страхом, вместо того чтобы выплеснуть его в виде целенаправленной молнии, он хаотично потрескивал вокруг меня. Молния сорвалась с моей кожи, прочертив дугу на полу. Мои глаза вспыхнули так, как не вспыхивали уже много лет. Шторм усилился, окружив меня диким щитом из искрящихся молнии. Тогда торговцы поняли свое место и попятились, задыхаясь, натыкаясь друг на друга в попытках убежать от монстра. Я согнула руку, и по моим пальцам пробежала молния. Мне хотелось быть свободной, энергия нарастала до неприятной пульсации, которая требовала резкого высвобождения.

И тут из толпы передо мной выскользнул Джамис пер Суано, на его губах играла застенчивая улыбка. У меня закружилась голова, перед глазами все поплыло, и внезапно я поняла, что не могу думать ни о чем, кроме него. Я не чувствовала ничего, кроме желания быть рядом с ним, чувствовать его внимание ко мне и только ко мне. Я хотела возненавидеть это, возненавидеть его, но не могла. Он прошел сквозь мой шторм, будто желал, чтобы молния ударила в него. И, как ни странно, этого не произошло. Моя молния с треском ударила в пол рядом с ним, поджигая ковер. Но его не задело. Я не уверена, была ли это моя заслуга или его. Возможно, моя, хотя почти наверняка его. Он был великолепен. Даже более чем красив. На нем был костюм цвета выгоревшей кости и темно-зеленый жилет, слишком обтягивающий плечи, чтобы подчеркнуть его мускулы. Его волосы были длиннее, чем раньше, и толстые темные косы спускались по спине. Его бездонные глаза поймали мою молнию и отразили ее в себе. Я обнаружила, что тяжело дышу, колени у меня подкашиваются. Слезы Лурсы, но этот человек что-то сделал со мной. Сломал меня. Я не могла понять, как. Это было неправильно, но он подчинил меня себе так же легко, как когда-то Сильва. Я ненавидела его за это, и все же... Я хотела быть рядом с ним.

Джамис остановился так близко от меня, что мне пришлось поднять голову, чтобы встретиться с ним взглядом. От него сладко пахло, как от свежесобранных фруктов. Он облизал губы и улыбнулся мне. Я чуть не упала в обморок от нахлынувшего на меня желания. Потом он наклонился, и, черт возьми, я подумала, что он собирается меня поцеловать. Я хотела этого. Я хотела этого так сильно, что поднялась на свои старые сморщенные носки, чтобы встретить его поцелуй. От этого у меня участился пульс, закружилась голова, задрожали ноги, а желудок затрепетал. Или, по крайней мере, я так думала.

Но Джамис не поцеловал меня. Он слегка отклонился в сторону, не обращая внимания на мою молнию. Она затихла перед ним, потрескивание превратилось в дорожки энергии, пробегающие по моей коже. Его лицо коснулось моего, когда он наклонился. Я услышала, как он тихонько ахнул, когда хвост одной из моих молний коснулась его щеки. От удовольствия или от боли, не знаю.

Его губы коснулись моего уха, и он прошептал для меня, и только для меня:

— Я знаю, где твоя дочь. Пойдем со мной.

И я пошла. По непонятной мне причине, без вопросов и колебаний. Мой шторм утих. Я стояла среди самых влиятельных торговцев Иши, и все смотрели на меня. Какое представление я им устроила. Все по сценарию Джамиса. Он играл на мне так же уверенно, как барды на своих инструментах. Эскара Хелсене, Королева-труп, самое страшное чудовище в Ише. Джамис пер Суано приручил ее одним лишь шепотом.