Грехи Матери

Глава 13

Сирилет всегда была такой любопытной малышкой. Она с раннего детства любила головоломки. В то время как другие мои дети играли с деревянными лошадками или солдатиками, Сирилет находила детскую радость в загадках и головоломках. Тамура обычно мастерил их для нее. Головоломки, я имею в виду, хотя его слова также были загадками. Он умел обращаться с разделочным ножом и разбирался в устройстве большинства вещей. Он преподносил Сирилет деревянный куб, сделанный из различных частей, который можно было разобрать только одним способом, или коробку с дюжиной различных движущихся частей, которые нужно было крутить, тянуть или толкать в правильном порядке, и тогда включался механизм, который был спрятан внутри. Он говорил Сирилет, что это было легко, или что это было трудно, а однажды даже заявил, что разгадать головоломку невозможно. Затем он отступал и наблюдал, как она безжалостно испытывает головоломку. Возможно, мне следовало отдать ее в ученики к мастерам головоломок в Арк Нарене. Это могло бы избавить мир от многих страданий.

Мы были так похожи во многих отношениях, моя дочь и я, и в то же время так сильно отличались друг от друга. Мы обе любили головоломки, но у меня никогда не хватало терпения, чтобы решать их до конца, и я не встречала ни одной, которую не хотела бы разбить, чтобы добраться до того, что внутри. Сирилет стремилась понять их механику, почему и как.

К тому времени, когда ей исполнилось восемь, ее комната была заполнена головоломками, которые она уже давно разгадала. Однако они не были забыты. Она хранила их не как трофеи, которые будут пылиться, пока не превратятся в старые декорации. Для Сирилет это были уроки. Уроки, которые она усвоила и никогда не забудет.

Возможно, именно ее любовь к головоломкам и загадкам заставляла Сирилет искать общества Тамуры. Она никогда не упускала возможности посидеть у его ног и послушать, что он говорит. Я думаю, что она понимала из его разговоров больше, чем кто-либо другой, а я считала себя достаточно искусной в расшифровке его слов. Но Сирилет нравились не только его загадки. Его истории завораживали ее, как и меня. Тамура всегда умел рассказать историю, увлечь тебя, знал, когда нужно сделать паузу, а когда броситься вперед. Повысить голос, чтобы придать ему весомости, или говорить шепотом, чтобы притянуть тебя ближе. Рассказывать истории — само по себе вид искусства, и Тамура в этом преуспел. Конечно, он бессмертен и живет уже много веков, так что, возможно, в этом нет ничего удивительного.

Сирилет любила все истории, которые он рассказывал, и всегда слушала с пристальным вниманием, ее темные глаза были широко раскрыты и ослепляли. Больше всего она любила истории обо мне. К несчастью для всех нас, Тамура имел привычку их приукрашивать.

Я думаю, ей было восемь лет, когда он рассказал ей историю о том, как я освободила До'шан и бога, который называл это место домом, от рабства. Тамура превратил все в кашу. Ну, это не совсем правда. Тамура просто подчеркнул неправильные моменты.

— Твоя мать увидела страдания народа До'шана и поняла, как помочь. — сказал Тамура тем певучим голосом, которым рассказывал истории. Конечно, все было намного хуже. Я обрушила на жителей До'шана страдания, убив половину из них. Однако этот момент он опустил.

— Итак, она пошла к Джинну и заключила с ним свою вторую сделку. — Я должна отметить, что он называет эту историю Эска и три сделки с Джинном. Это обыгрывание нашей многовековой поговорки, в которой четко и недвусмысленно говорится: Никогда не заключай сделку с Джиннами. Это урок, который остается верным; только дураки его игнорируют. Что это говорит о стерве, которая проигнорировала его три раза?

— Джинн предстал перед твоей матерью в облике великого шторма, — сказал Тамура своим чересчур драматичным голосом. — Весь в ярости и бахвальстве. — Затем он понизил голос, чтобы привлечь внимание Сирилет. Она наклонилась ближе, ее темные глаза сияли так ярко, что она переводила взгляд с меня на Тамуру. — Конечно, мы все знаем, что Эскара Хелсене не боится шторма. — На лице Тамуры медленно появилась улыбка. — Она встала лицом к лицу с божественным гневом и сказала Джинну: Я тебя не боюсь! — Еще одна ложь. На самом деле я обвинила бога в раздутом эго и велела ему перестать пытаться произвести на меня впечатление.

Я забегу вперед. Ты знаешь правду об этой истории, и теперь, вероятно, понимаешь, к чему я клоню. Тамура исказил события, нагло солгал и изобразил меня в героическом свете. Ну, я, черт возьми, не героиня. И я никогда не должна считаться таковой. Герои — это те, на кого люди равняются и кому подражают. Интересно, в скольких страданиях по неосторожности виноват Тамура? И все потому, что он пытался сделать из меня мать, а не чудовище в глазах моей ослепленной дочери.

Сирилет выслушала все это, не проронив ни слова, с широкой улыбкой на озорном личике. Она так редко улыбалась. Кажется, большинство детей не могут остановиться. Они испытывают радость так сильно и так легко, что она может поразить подобно молнии и затмить даже самые мрачные мысли. Я думаю, взрослые — обратная сторона медали. Радость, любовь и удивление мимолетны, но ненависть, гнев и страх подобны гостям, которых ты пригласил выпить после обеда, и они, черт возьми, просто не хотят уходить.

Когда Тамура закончил свой рассказ, Сирилет несколько минут молчала. Я думаю, ей нравилось полностью впитывать услышанное, мысленно возвращаясь к нему. Ее глаза бегали по сторонам, пока она размышляла. Затем она подняла на меня глаза с выражением невинности на лице и спросила:

— А как же Сссеракис?

Я растерялась, не зная, что ответить. Я посмотрела на Тамуру, ища помощи, но увидела лишь хмурый взгляд, выражающий замешательство. Я не могла понять, откуда моя дочь знает это имя. Я носила Сссеракиса внутри себя, он годами окутывал мою душу. Но я отправила ужас домой еще до того, как Сирилет стала достаточно взрослой, чтобы говорить. Я никогда ни с кем не делилась именем ужаса, даже своим друзьям не рассказывала, что ношу в себе древнее существо. Сссеракис был моим. Моим ужасом, моей ношей, моим пассажиром. Моим утешением и моей силой. Моим страхом и моей тревогой. Мои друзья знали, что со мной что-то не так, возможно, даже то, что я одержима, но не знали имени этого ужаса. Но моя дочь знала это. Она не оговорилась. У нее не было сомнений. Она знала о Сссеракисе.

Я не ответила Сирилет. Я не была готова делиться с кем-либо своим древним ужасом, даже спустя годы после того, как отпустила его. Я не ответила ей ни в следующий раз, когда она спросила, ни в последующие. А Сирилет, как маленькая любительница разгадывать головоломки, больше не задавала вопросов. Но это не значит, что она забыла. Когда моя дочь сталкивалась с головоломкой, которую никто не мог решить, она придумывала свои собственные решения.

В первый раз, когда я отправилась в Форт Вернан, рядом со мной был Джозеф, а за моей спиной — небольшое подразделение солдат. Я смотрела на возвышающиеся башни и знала, что грядет великая битва. Это привело меня в восторг. Я была полна нервной энергии, жаждала бросить всю свою мощь против надвигающейся армии, была готова убить сотни, тысячи людей ради императора Оррана. Я была на правильной стороне. Накачанная патриотическим воспитанием. Терреланцы были дикими зверями, а мы, орранцы, — доблестными защитниками. И мы победим, потому что на нашей стороне правда и справедливость.

Мы покинули башню в цепях, окруженные нашими врагами, лишенные своих сил. Я была измучена предательством, охвачена яростью и обманывала себя верой в то, что император Оррана, за которого я была готова убивать, придет и спасет меня. Не подозревая, что он уже мертв и не пришел бы, даже если бы это было не так.

На этот раз я приближалась к Форту Вернан в сопровождении Имико и толпы зевак за моей спиной. Я снова нервничала, но по совершенно другой причине.

Имико немного переборщила с платьем, но, по крайней мере, она не стала заставлять меня надевать корону. Кроме того, я не собиралась с ней спорить. Это было милое платье, и я в нем выглядела чертовски привлекательно. Прямо как темная королева на картинке. Возможно, я уже не была такой юной, как прежде, но в этом платье я держалась прямее. Гордо, упиваясь своей репутацией. Горожане, вытаращив глаза, следовали за мной и галдели, как вороны на поле боя в ожидании добычи. Я подумывала о том, чтобы устроить им представление. Что было бы уместно для Королевы-труп? Вероятно, сжечь город дотла или напустить на него зомби. Я решила, они уже получили зрелище, которое я намеревалась устроить.

Стражники у ворот Форта Вернан меня не остановили. Нельзя останавливать королеву, какой бы маленькой ни была ее свита и как бы далеко она ни находилась от своих земель. Из дверей первой башни навстречу мне выбежал льстивый слуга. Он трижды низко поклонился, чуть ли не целуя свои ноги, прежде чем пробормотать извинения, потому что никто меня не ожидал, и, честно говоря, он был прав.

Политика во многом похожа на войну. Многие стороны сталкиваются, пытаясь одолеть друг друга, делая ложные выпады и атакуя, обходя с флангов и переигрывая противника. Союзы, заключаемые в трудную минуту, затем разрушаются, как только утрачивают свою полезность. В том, чтобы отступить, укрепить свою власть, обдумать варианты, могут быть свои преимущества. Но в то же время можно многое сказать о том, чтобы броситься вперед и застать своего врага со спущенными штанами. Если бы я дала знать торговцам, которые называли Форт Вернан своим домом, о своем приезде, они, возможно, приготовили бы ложь или ловушки. По правде говоря, даже имея это в виду, я все равно могла бы пойти в петлю с высоко поднятой головой. Но я верила, что Сирилет где-то там. Я должна была найти свою дочь, прежде чем она совершит что-то, чего не сможет исправить. Уничтожить озеро Лорн — это одно, но, если она откроет шрам в таком городе, как Ланфолл, разрушения будут таких масштабов, от которых он, возможно, никогда не оправится. Я знала это по собственному опыту. На моей совести гибель не одного города, и жители Иши никогда этого не забудут. Я никогда не забуду.

Слуга провел нас по нетронутым залам, украшенным великолепными портретами лорда-купца Толстозадого или леди Нет Шансов, Что Ее Сиськи Были Такими Большими. На самом деле я не обращала особого внимания на таблички под каждой картиной, но, если я что-то и поняла о так называемой знати землян, так это то, что ни одна картина, которую можно повесить на стену, не является откровенной гребаной ложью. Слуга, мужчина с узким лицом и намасленными волосами, проводил нас в прихожую, извинился еще дюжину раз и побежал за своими хозяевами. Я повернулась к Имико и пристально смотрела на нее, пока она пробиралась к ближайшему окну.

— Не смей оставлять меня здесь одну.

Имико толкнула окно и обнаружила, что оно заперто снаружи на засовы. Что ж, в этом не было ничего удивительного. Изначально это место задумывалось как крепость, отсюда и название. То, что они сделали с ним после падения Оррана, представлялось мне пародией. Плюшевые ковры, теплые гобелены на стенах, стол, на котором ждал кувшин с вином. Я подумала, что, может быть, в таких покоях они просто держат вино на случай, если к воротам без предупреждения подойдет злая королева.

— Эска, я лучше незаметно пошныряю по коридорам, одна, — сказала Имико. Она сдалась, отошла от окна и решила вместо этого попробовать вино. — Ты знаешь, как это работает. Ты отвлекаешь на себя все внимание, будучи собой. Можешь убить нескольких человек, начать войну. Ну, ты знаешь, всякие такие штучки. Я буду незаметно шнырять и делать то, что действительно нужно сделать.

Я одарила ее испытующим взглядом, который она так хорошо умела игнорировать.

— Если Сири здесь и хочет, чтобы ее нашли, она, должно быть, услышала, что ты здесь, и тебя найдет. Если она не придет к тебе, значит, она не хочет, чтобы ее находили. Вот почему мне нужно улизнуть и найти ее.

— Мы найдем ее вместе, Имико. Ты хотела, чтобы я была рядом и помогла остановить ее, если она задумает какую-нибудь глупость. Что ж, я не смогу этого сделать, если меня там не будет.

Имико налила вина и, прищурившись, посмотрела на меня. Я не смогла понять, о чем она думает. «Отлично», — сказала она, осушила бокал и налила еще.

Как долго мы ждали в этой приемной? Достаточно долго, чтобы Имико успела осушить три бокала вина. Я принялась расхаживать по комнате. Мне больше нечем было заняться, и я никогда не умела сидеть на месте. Казалось, все то терпение, которому я научилась в Райсоме, улетучилось вместе с именем моей покойной возлюбленной.

В конце концов слуга с намасленными волосами снова появился и попросил нас следовать за ним. Мы прошли по залам, которые когда-то кишели солдатами. Вместо стрел, сложенных в нишах, в них стояли статуи или цветы в горшках. Дыры от убийств были заделаны или завешаны декадентскими гобеленами. Я заметила несколько солдат, стоявших тут и там, но большинство из них выглядели скорее скучающими, чем внимательными.

Слуга провел нас в недра форта. Башни были массивными, нависающими, построенными высоко, чтобы такие Хранители Источников, как я, могли стоять на них и изливать смерть. Но, на самом деле, самым безопасным местом в форте были огромные помещения под землей, которые можно было заполнить солдатами и забаррикадировать от любого вторжения. Много пользы от этого было старому императору Оррана, когда терреланцы пришли за ним.

Я никогда раньше не видела тронного зала Форта Вернан. Когда я была здесь в последний раз, меня сразу же отправили на самую высокую башню, где я ожидала врага. Император пришел навестить нас, пожелал всего наилучшего и произнес вдохновляющую речь о том, что мы с Джозефом были последней и величайшей защитой нашего могущественного королевства. Затем он убежал и спрятался внизу, в темноте. Вот таким он был мужественным, хотя, признаюсь, в то время я считала его могущественным. Но ведь именно так меня учили о нем думать.

Троны исчезли, хотя в дальнем конце комнаты все еще сохранился каменный помост, на котором, очевидно, когда-то они стояли. Вместо этого в центре большого зала господствовал массивный стол в форме подковы. Вокруг него было расставлено три дюжины кресел, некоторые с отвратительными плюшевыми подушками. Из зала вели четыре дверных проема, каждый из которых охранялся солдатами в зачарованных доспехах. Я знала, что они были зачарованы, потому что видела светящиеся руны на нагрудниках и наручах. Похоже, торговцы Ланфолла не хотели рисковать. Зачарованные доспехи полезны только для одного: для защиты от Хранителей Источников. Если только под столом не пряталась парочка других Хранителей Источников, солдаты были здесь для меня.

Все это было демонстрацией силы, рассчитанной на то, чтобы произвести впечатление. Ну, на меня не произвело. Я стояла лицом к лицу с воющими богами, вглядывалась в древнюю тьму, вытащила город из земли и обрушила империю на все еще дергающийся труп ее правителя. Чтобы произвести на меня впечатление, требовалось нечто большее, чем большая комната, шикарный стол и несколько полудурков-охранников.

Я неторопливо подошла к столу, нашла один из стульев с более красивой плюшевой подушкой и опустила свою старую костлявую задницу в ее студенистые объятия. Ничто так не говорит о неуважении, как то, что я заняла стул, предназначенный для другого. Имико вздохнула и провела рукой по лицу. Она выглядела уставшей. Но я ожидала этого, увидев, сколько она выпила накануне вечером, не говоря уже о том, как мало она спала. Признаюсь, я немного беспокоилась о ней, но у меня было так мало времени, чтобы размышлять об этом, потому что в моем сознании доминировали мысли о Сирилет.

Через несколько минут одна из дверей в боковой части зала открылась. В большую комнату вошли еще трое охранников, за ними шел человек в мантии. У него была военная выправка, у этого парня. Это было заметно по тому, как он стоял, выпрямив спину, и по тому, как он оглядывал комнату, но не меня. Ему было уже за сорок, и его седые волосы на макушке уже поредели. Он держал одну руку в складках своей мантии, в то время как другая безвольно свисала вдоль бедра, пальцы танцевали по его ноге. Я приняла его за Хранителя Источников и спросила себя, какие у него настройки. Я могла бы выяснить это достаточно быстро. Оглядев комнату, он отступил в сторону, пропуская внутрь настоящую власть.

Это был мужчина с портрета, который я видела раньше. Нельзя было не узнать его по раздвоенному подбородку, стальному взгляду и идеально уложенным волосам, коротко и искусно зачесанным вперед и нависающим над глазами, вероятно, по нынешней моде. На нем были простые черные брюки в тон его коже, вычурный белый китель, застегнутый на все пуговицы, отчего мужчина казался выше, чем был на самом деле; его глаза были такими темными, что могли посрамить ночное небо. В общем, он был просто великолепен. Если бы я была лет на двадцать моложе, я бы с радостью попробовала свои силы. У меня возникло искушение попробовать, несмотря на мои морщины и боли.

Мужчина взглянул на Имико, тут же отбросил ее и перевел взгляд на меня. Я немного согрелась под его пристальным взглядом и села чуть прямее. В этом мужчине было что-то такое, что заставляло меня хотеть казаться сильной. Некоторые люди оказывают на нас такое воздействие. Они создают в комнате такой образ самих себя, что мы чувствуем необходимость соответствовать ему. Такие люди могут заставить своих союзников казаться сильнее одним своим присутствием, а их враги становятся слабыми, жалкими существами под их пристальным взглядом.

— Эскара Хелсене, не так ли? — спросил мужчина. Слезы Лурсы, но даже его голос завораживал. Если правильно ударить по наковальне, то получится чистый звон, который будет звучать часами и даст вам понять, насколько он сильный и цельный.

Имико кашлянула. «Королева Эскара Хелсене», — сказала она. Она изобразила поклон, словно была служанкой, а не криминальным боссом, и, воспользовавшись возможностью, бросила на меня выразительный взгляд.

— Насколько я понимаю, ты отреклась от трона много лет назад, — сказал мужчина, и его голос напоминал мурлыканье довольного кота.

Я достаточно пришла в себя, чтобы перестать вести себя как дура. «Как тебе удается заставить твои волосы так лежать?» — спросила я. Боюсь, начинать важные разговоры с бессмысленных вопросов — привычка, от которой я так до конца и не избавилась.

Мы уставились друг на друга через всю комнату. От моего внимания не ускользнуло, что он не подошел к столу. Как и то, что его охранники и ручной Хранитель Источников не отходили от него ни на шаг. Неужели он так сильно боялся меня? Что ж, у него была на то веская причина.

Мужчина улыбнулся, слегка дернув уголком рта. И я поняла, что это была за встреча. Первый залп переговоров. Моей бывшей возлюбленной, Сильве, это бы понравилось. Она никогда не бывала такой же живой, как во время сделок, не торговалась, а вела дуэль. Мне всегда это в ней нравилось, хотя у меня никогда не хватало терпения сравняться с ней в остроумии. Это желание она всегда удовлетворяла с другими. Я всегда слишком легко уступала и давала ей все, что она хотела, в своем лихорадочном желании ей угодить. За эти годы я приобрела некоторый опыт, но, когда я оглядываюсь назад, понимаю, что ничего бы не сделала по-другому. Я всегда была совершенно бессильна перед ней.

— Я видел тебя раньше, — сказал мужчина. Он начал расхаживать взад-вперед: три шага влево, поворот на блестящих каблуках и снова вправо, его ботинки стучали по каменному полу. — После падения Оррана терреланцы оказались у нас на пороге. Мы, орранцы, обладающие властью и богатством — те из нас, кто не сбежал, — заперлись в форте, чтобы спастись от мародерствующей армии.

Я усмехнулась:

— Властью и богатством. Ты хочешь сказать, что богачи прятались за стенами и позволяли бедолагам снаружи быть зарезанными или сожженными?

Он на мгновение перестал расхаживать по комнате и взглянул на меня, изогнув бровь так чертовски изящно, что, должно быть, годами отрабатывал этот маневр перед зеркалом. «И сколько же этих бедолаг ты сожгла, когда без разбора атаковала терреланцев?» О, мурлыканье исчезло из его голоса. Он произнес эти слова под мелодию, напоминающую скрежет стали.

У меня не было ответа. Ни одного остроумного замечания. Я поливала огнем наших врагов, но наши собственные люди прятались в своих домах. Некоторые из них, без сомнения, попали под перекрестный огонь. Под мой огонь. Я — оружие. Моя маленькая мантра, вбитая в меня академией Оррана, подняла голову. Иногда это случалось, даже спустя годы, но она больше не имела надо мной прежней власти. Теперь я знала, что это была ложь. Но, с другой стороны, знать, что кандалы не заперты, — это совсем не то же самое, что снять их.

— Тогда ты была намного моложе, — продолжил мужчина, и его голос разнесся по залу, как будто его учили проецировать. Я все еще не знала его имени. Надо было взглянуть на чертову табличку под картиной. — Я, конечно, тоже, но ты была намного моложе. Я думал, мы примерно одного возраста. Я видел, как ты прошла мимо по тем самым коридорам, что сейчас над нами, с безумной ухмылкой на лице. Я отчетливо это помню. Я подумал, что это женщина, обладающая силой и готовая ее использовать. Я был неправ?

Я уже говорила, что не умею вести переговоры. Что ж, я уже устала от этого.

— Я действительно использовала свою силу. Ради Оррана.

— Да. — На лице мужчины появилась улыбка, грустный призрак того, что исчезло, так и не успев сформироваться по-настоящему. — Ради всего хорошего, что это принесло нашему королевству и его народу.

— Эта битва была проиграна еще до того, как началась. — Справедливое утверждение, но все же оправдание.

— Согласен, — сказал он, снова начав расхаживать по комнате. — Но ты все равно сражалась.

— Император приказал мне. — Я не знала, в какую игру мы играем, но у меня было чувство, что я проигрываю.

— Знаешь, он бы продолжал сражаться. — Мужчина на мгновение замолчал. — Пока ты не была бы мертва. Пока его армия не была разгромлена. Пока не погибли бы все, кто находился под его властью. Император Оррана никогда бы не сдался.

— Хорошо, что терреланцы не дали ему тогда возможности, — угрюмо сказала я. Не буду врать, несмотря на все, что я теперь знаю, для меня всегда было предметом уязвленной гордости то, что я была побеждена при падении Оррана. Наставники говорили мне, что я могу победить. Император сказал мне, что я должна победить. Я верила им обоим.

Мужчина снова улыбнулся, на этот раз широко и хищно:

— Вся эта сила и желание использовать ее. В конце концов, все оказалось бесполезно. Ты не могла победить терреланцев. Ты не могла спасти императора.

— К чему ты клонишь? — прорычала я. Мои глаза вспыхнули, и внутри меня заволновался дугошторм. Молния сорвалась с моих пальцев и обожгла стол из вишневого дерева, в воздух передо мной поднялся дым, воняющий сожженной полировкой.

Он перестал расхаживать по комнате и встретил мой сверкающий взгляд своим бездонно-темным взглядом.

— Вот к чему: император Орран пожертвовал бы всем и все равно проиграл бы. Ты не могла спасти его, не могла победить его врагов, не могла спасти народ Ланфолла. Но это сделал один молодой человек, не Хранитель Источников, вооруженный только ключом и желанием положить конец бессмысленной войне. Он открыл дверь, впустил терреланцев и положил конец войне.

— Черт, — простонала Имико, выглядя так, словно из нее выпустили воздух.

Я медленно встала, игнорируя протесты ноющих коленей. Я сжала руку в кулак и ударила по столу. «Ты, — процедила я сквозь зубы. — Ты впустил терреланцев. Ты убил императора Оррана».

Мужчина уставился на меня. Прямой, как копье, и твердый, как скала.

— Да. Я это сделал. Я закончил войну, когда ты не смогла.

Я хотела бы сказать, что для меня это не имело значения. Что я уже давно оставила все это позади и поняла, что император был дураком, а орранцы никогда не были лучше терреланцев. Я хотела бы сказать, что я больше не держу зла на всех тех, кто приложил руку к прекращению войны. Это было бы ложью. Часть меня все еще задается вопросом, могли бы мы победить. Могла ли я победить, если бы мы просто продолжали сражаться? Могли бы мы отбить натиск терреланцев, если бы император не был убит и не поступил сигнал к капитуляции? Я никогда не узнаю ответа. И теперь я знала, почему. Потому что этот человек взвалил на свои юные плечи задачу покончить с войной самостоятельно. Мы были ровесниками, всего по пятнадцать лет или около того, и все же он видел, как распространяется инфекция, и у него хватило ума и воли отрезать руку, прежде чем потерять тело.

— Спасибо. — Слова с шипением сорвались у меня с языка. И я говорила искренне, хотя, вероятно, он в это не поверил.

Затаить обиду — это одно, в чем я довольно опытна, но я поняла кое-что еще. Если бы не он, закончивший войну, меня, возможно, никогда бы не отправили в Яму. Я никогда не встретила бы Хардта, Тамуру или Сссеракиса. У меня никогда бы не родились дочери, я бы никогда не встретила Сильву и не влюбилась бы в нее. Этот человек был ответственен за одно из самых важных событий в моей жизни, которое повлияло на все, что произошло после. Если я собиралась обвинить его во всем плохом, то у меня не было другого выбора, кроме как поблагодарить его за все хорошее. Кроме того, я сомневалась, что его убийство поможет мне найти Сирилет, но благодарность могла бы помочь. Поэтому я предпочла дипломатию другому варианту. Я знаю, это редкость.

Мужчина смотрел на меня еще несколько мгновений, на его губах играла все та же почти улыбка. Затем он кивнул.

— Хорошо.

Он изобразил легкий поклон, который состоял из взмаха рук и слегка наклоненной причесанной головы.

— Меня зовут Джамис пер Суано. — Он выпрямился и одарил меня новой лучезарной улыбкой. — Теперь мы можем начать переговоры. Скажи мне, Эскара Хелсене, чего ты хочешь?