Грехи Матери

Глава 9

Когда я проснулась на следующее утро, Имико ушла. Солнце бесцеремонно светило сквозь полог моей юрты, и я поняла, что осталась одна. В этом было утешение. Не в том, что я была одна. Я скучала по ощущению чьего-то тела рядом со мной, по твердой уверенности в том, что за звуками арфы в моей голове будет слышен какой-то шум. Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что, по правде говоря, я ненавидела не одиночество, а одиночество наедине с самой собой. Утешало то, что Имико ушла, не сказав ни слова. Несмотря на все годы и испытания, несмотря на все, что отрезало от нее, мир никогда не отнимал этого у моей младшей сестры. Она всегда любила ускользать, исчезать без следа, и, как правило, появлялась примерно так же. Я много раз говорила, что ненавижу это в ней, но зависть и ненависть часто путают.

Я накинула пончо на плечи и поднялась на ноги. Мои бедра горели. Меня всегда поражало, как тело может столько всего выносить, балансируя на грани срыва, но стоит тебе вернуться домой и расслабиться, как все, через что ты проходишь со своими ноющими костями, обрушивается на тебя, как лунный дождь. У меня болело везде.

Я дошла почти до клапана палатки, когда остановилась и оглянулась. Мой мешочек с Источниками был едва заметным бугорком под подушкой. Я несколько долгих секунд смотрела на него. Я привыкла оставлять свои Источники здесь. В Райсоме я обходилась только своей врожденной геомантией, даже такой слабой, какой она была. Мои друзья в деревне даже не подозревали, что я настроена на что-то еще. Я не уверена, что они вообще понимали, что такое настройка. Но в Лорне я проглотила два своих источника и почувствовала внутреннюю силу, связь с движением и огнем, и это было здорово. Это было правильно. Я скучала по ней. Я хотела ее. А почему бы и нет? Магия Источников была частью того, что делало меня мной. Отрицать это означало отрицать саму себя. Что, конечно, было именно тем, чем я занималась большую часть этих десяти лет.

Я проковыляла обратно к своей подушке, откинула ее в сторону и подняла с пола мешочек с Источниками. Два Источника, кинемантия и пиромантия. Мой взгляд скользнул в угол юрты, и я огляделась, чтобы убедиться, что полог палатки все еще опущен. Никто за мной не наблюдал. Я поспешила в угол, откинула коврик с пола и стала копаться в земле, пока мои пальцы не нащупали маленькую косточку размером не больше чернослива. Я потерла ее пальцами, а затем сунула в рот, чтобы обсосать грязь. Приятное покалывание коснулось моего языка, и я почувствовала, как мое сердце забилось быстрее. Желание проглотить его, вновь разжечь шторм внутри меня было непреодолимым. Мой Источник дугомантии, похороненный, но никогда не забываемый. Если я проглочу его, шторм забушует снова. В моих глазах вспыхнет далекая молния, и любой сможет меня опознать. Я вынула Источник изо рта, положила его в мешочек к двум другим Источникам и заткнула мешочек за пояс. Было приятно сознавать, что они рядом.

Выйдя через полог палатки на утреннее солнце, я улыбнулась и протянула руку. Мое маленькое приключение закончилось, и пришло время возвращаться к моей безвестной жизни.

О, как было бы здорово закончить на этом свой рассказ. Но, конечно, мы все знаем, что это примерно так же вероятно, как если бы наши боги извинялись за все то дерьмо, которое они творили годами. Я давно поняла, что боги ни за что не извиняются. Даже когда ты ставишь их на колени и угрожаешь уничтожением. Отвратительные ублюдки, все до единого.

Имико никуда не уехала. Напротив, она вызвала настоящий переполох в моей маленькой деревушке. Для начала она откровенно флиртовала с Атаниалом. Она положила руку ему на грудь, запрокинула голову в ужасно фальшивом смехе, от которого взъерошились ее волосы и обнажилась длинная бледная шея, а затем фыркнула. Большинство людей, когда фыркают, издают звук, похожий на хрюканье свиньи, но Имико всегда умела это делать, и это было восхитительно. Это явно возымело желаемый эффект, поскольку Атаниал ухмыльнулся, как волк, радующийся свежей добыче. Мира, молодая женщина, которая бросалась на Атаниала чуть ли не ежедневно с детства, сидела рядом со своим ведром для мытья посуды и смотрела на него с такой силой, что это произвело впечатление даже на меня. Тем временем Грек одел рубашку, что никогда не было хорошим знаком. Он был занят тем, что таскал поленья для рубки и бросал в сторону Имико страдальческие взгляды, как щенок, которого хозяин бросил ради более молодого щенка. Безответная любовь подобна только что сорванной розе; на нее приятно смотреть издалека, но если ты будешь держать ее неправильно, то, скорее всего, получишь маленький укол.

Я подошла к костру и со стоном уселась на бревно. Подошла Цера, положила в миску остатки рагу и протянула ее мне.

— Твоя дочь...

— Выворачивает мою жизнь наизнанку, — проворчала я. Я бросила взгляд на Церу и увидела, что она хмуро смотрит на Имико. — Она делает это нарочно.

— Почему?

— Она хочет, чтобы я уехала с ней, и считает, что лучший способ сделать это — разрушить мою жизнь здесь. — Я закрыла глаза и хотела обхватить голову руками, но у меня была только одна рука, и в данный момент она держала миску с рагу.

— Сильва, — сказала Цера спокойным, но твердым, как кованое железо, голосом. — Заставь ее остановиться. Мне не нравится изгонять людей из деревни, но все видят, что она хочет причинить неприятности. — Она замолчала и вздохнула. — Во всяком случае, все, кроме Атаниала. Мальчик может думать только о том, чтобы замочить свой клювик.

Я открыла глаза и поставила тарелку с рагу на землю, наконец встретив холодный взгляд Церы.

— Она сегодня уедет, — сказала я. — Я позабочусь об этом.

Я обдумала несколько различных подходов к разговору, пока направлялась к Имико, но в конце концов остановилась на резком, сердитом и повелительном. Когда сомневаешься, говори то, что ты знаешь лучше всего.

— Атаниал, — рявкнула я. — Ты пытаешься соблазнить мою дочь. Отвали.

Мальчик побледнел, что было впечатляюще, учитывая его темный цвет кожи, а затем умчался, как заяц из капкана. Имико посмотрела ему вслед, затем повернулась ко мне с насмешливой улыбкой.

— Тебе здесь больше не рады, Имико, — сказала я.

Улыбка исчезла с ее лица, а вместе с ней и молодость. Внезапно Имико стала выглядеть на все свои годы. Я заметила морщинки в уголках ее глаз и на шее.

— Ты правда собираешься остаться? Позволить мне самой найти Сирилет?

— Она уже достаточно взрослая, чтобы позаботиться о себе, Имико.

Имико фыркнула. Не очаровательно, но зло.

— Сири убежала не для того, чтобы побыть одной, и она не гоняется за мокрой промежностью. И, по-видимому, она не ищет тебя. — Она огляделась и обнаружила, что большая часть деревни остановилась, чтобы поглазеть на нас. Они, вероятно, не могли нас слышать, но все равно. — Она целеустремленная, Сильва. Я не знаю, что именно она задумала, но, что бы это ни было... — Она снова замолчала. — С тех пор, как ты ушла, Сири стала хуже. Намного хуже.

— Что уж такого плохого она может сделать? — спросила я, отчаянно пытаясь погрязнуть в невежестве.

— Ты имеешь в виду, кроме того, чтобы причинить себе боль? — спросила Имико. Она нахмурилась, глядя на что-то позади меня. — Может быть, тебе она больше и не дорога, Эска, но мне она дорога.

— Это нечестно, — прошипела я. Я услышала тяжелые шаги по земле позади себя. Услышала, как некоторые из моих друзей начали перешептываться, и на этот раз не обо мне.

— Кроме того, — продолжила Имико, по-прежнему глядя мимо меня. — Ты хочешь знать, что самое худшее она может сделать? Спроси себя о самом худшем, что ты чуть не совершила. Я отчетливо помню армию монстров, и как ты решила использовать ее, чтобы уничтожить целую империю. — Я тоже это помнила. Я помнила, как Имико оттащила меня от края пропасти, пока не стало слишком поздно. Но теперь рядом с Сирилет не было Имико, так кто же сможет оттащить мою дочь?

— Маршал, — услышала я голос Церы. — Что происходит?

Тогда я отвернулась от Имико, и у меня внутри все сжалось. Мне показалось, что небо потемнело, что Слезы Лурсы грозят пролиться на нас дождем и разрушить все, что я знала, все, ради чего я работала, все, что я создала для себя здесь. Маршал Аракнар вернулся в Райсом, и я уже знала, что он здесь не для того, чтобы забрать своего аббана. За его спиной было множество солдат, все в доспехах, и я могла предположить, что два человека рядом с ним были его коллегами, Хранителями Источников. В них чувствовалось что-то особенное. Странно, но иногда это можно понять, просто взглянув на человека. Это проявляется в том, как они держатся — обособленно, отчужденно и уверенно, из-за в своей силы. Это проявляется и в том, как они смотрят на тебя, оценивая, на что ты способна, сравнивая это с тем, что, как они уже знали, они могли бы сделать.

— Черт, — произнесла я достаточно тихо, чтобы только Имико услышала меня из-за шума. Мои подозрения только подтвердились, когда я пошла к маршалу и его свите, остановившихся недалеко от центра Райсома. Я увидела, как солдаты за его спиной нервно переминаются с ноги на ногу. Невозможно было не заметить, как Хранители Источников разминают пальцы, готовясь использовать свою силу. Под пончо я нащупала собственный мешочек с Источниками и ободряюще сжала его.

Маршал уставился на меня. Исчезли улыбки, с которыми мы глядели друг на друга несколько дней назад. Дружеские шутки, которыми обменивались два человека, которые полагались друг на друга, чтобы выжить в самой сложной ситуации, которую только можно себе представить. Маршал Аракнар уставился на меня стальными глазами, и его челюсть дернулась под идеально ухоженной бородой. Он открыл рот, чтобы заговорить, но я оборвала его, не желая уступать ему эту власть.

— Не делай этого, маршал, — сказала я. — Пожалуйста. — Я могу сосчитать по пальцам — и, напоминаю тебе, у меня только одна рука, — сколько раз в своей жизни я говорила пожалуйста. Некоторые люди так часто бросаются этим словом, что оно теряет всякий смысл. Но не я. Я пользуюсь им так редко, что оно сохраняет свой вес и силу. Пожалуйста. Это не просто просьба, это мольба. Это мольба о пощаде, а я ненавижу просить.

— Они заслуживают того, чтобы знать, — резко сказал маршал. Он оторвал от меня взгляд и обвел им жителей деревни, как пастух свое стадо, чтобы убедиться, что никто не отбился от стада. — Они все заслуживают того, чтобы узнать, какого монстра они укрывают. — А затем он вернул мне злобный взгляд. — И ты заслуживаешь того, чтобы заплатить за свои преступления, Эскара Хелсене.

Его слова поразили меня гораздо сильнее, чем любой удар, и, поверь мне, меня били очень сильные люди. Я пошатнулась от этого удара и погрузилась в тишину, которая прозвучала громко, как раскат грома. Слезы защипали мне глаза, и я закрыла их, чтобы переждать надвигающуюся бурю в темноте.

— Не будь дураком, парень. Это Сильва. — Я узнала этот голос. По, деревенская стражница, которую я научила читать и писать и за которой ухаживала, когда ее покусала дикая кошка. Я готова была расцеловать ее за то, что она заступилась за меня.

— Ага, полная чушь. — Это был Онарон, который был едва ли старше мальчика, когда я его встретила, весь в грязи, и гордо заявлял, что однажды станет солдатом. Я научила его читать. Теперь он был учителем, любителем книг и посвятил себя передаче своих знаний деревенским детям. — У многих людей только одна рука.

— Кто такая Эскра? — Детский голос. Йори, которому я помогла появиться на свет.

— Королева-труп, — сказала мать Йори, Дори, которая, возможно, умерла бы при родах, если бы не я.

Йори ахнул достаточно громко, чтобы я услышала.

— Ты не можешь просто так обвинять людей в этом, — сказал Кори, торговец Райсома. За эти годы мы распили много бутылок виски и поделились историями, хотя в большинстве из них было мало правды. — У тебя есть доказательства?

— Я видел, как она использовала огонь и другие средства. Никогда не видел ничего подобного, — сказал Арикс. Мнения меняются так быстро. Между свободой и петлей всего несколько слов.

— Я так и знала! — А это маленькая Денма, в ее голосе звучат победа и страх. — Разве я этого не говорила? Я всегда это говорила.

— Она всегда была странной. Помните, как она появилась из ниоткуда? В ту ночь разразилась темная буря. — Я узнала и этот голос. Хершан, которую я лечила от зуда в промежности столько раз, что и не вспомнить. Я ни единой живой душе не рассказала о ее недуге.

— А как насчет прошлого года, когда умер бедняга Террон? — спросил Бера, первый человек, которого я научила читать, когда приехала в Райсом. — Странные обстоятельства, эта смерть. Она была последней, кто видел его живым.

— Сильва? — Голос Церы перекрывал все остальные.

— Прости, Эска, — прошептала Имико, подойдя ко мне вплотную. Это меня утешило. Несмотря на все, что должно было случиться. Несмотря на все, через что я заставила ее пройти, и на все годы, что были между нами, Имико стояла у меня за спиной.

Я открыла глаза и увидела свой трибунал. Все жители Райсома собрались вокруг. Некоторые сжимали в руках ножи, палки, все, что они могли найти, что могло сойти за оружие. Некоторые целовали пальцы и указывали на луны, едва видимые в утреннем свете, — глупая молитва о защите, появившаяся за последнее десятилетие. Маршал Аракнар и его окружение теперь чувствовали себя увереннее. Я видела это по их осанке, по расправленным плечам и поднятым подбородкам, по рукам, которые не дрожали на оружии, которое они держали. А потом появилась Цера. Глава нашей маленькой деревни, один из самых компетентных людей, которых я когда-либо знала, и в последние несколько лет моя самая близкая подруга. Она посмотрела на меня стальным взглядом и скрестила руки на груди. Замкнутая. Настороже.

— Это правда, Сильва? — спросила Цера. От моего внимания не ускользнуло, что она по-прежнему использовала мое вымышленное имя. Она давала мне шанс отстаивать свою правоту, бороться за свою невиновность. Что ж, это было бы бессмысленно. Даже если бы я смогла каким-то образом убедить ее, убедить их всех, обвинения преследовали бы меня всю оставшуюся жизнь. Жители Райсома, мои друзья, уже никогда бы не смотрели на меня по-прежнему. Они всегда были бы подозрительными. Десять лет доверия, дружбы, любви и смеха были разрушены двумя словами. Вот такой силой обладало мое имя.

С тем, что затеял маршал, было невозможно сражаться. Не было и речи о невиновности. Но я могла сделать что-то хорошее тем, о ком заботилась — я могла облегчить то, что должно было быть сделано.

Все сообщества — ядовитый гейзер, который только и ждет, чтобы извергнуться. Выплеснуть расплавленный гнев и ненависть на любого, кто отклоняется от общепринятой нормы поведения. Тебя могут приветствовать в сообществе — или даже любить, — но достаточно одного неверного шага, чтобы ты превратилась из образца в парию. Конечная цель любого сообщества — принудительное подчинение. Не путем физического принуждения, а путем социального экзорцизма. Они хотели свергнуть Эскару Хелсене. И я показала им Королеву-труп, которой они так боялись.

Я повернулась к Имико, и она одарила меня виноватой улыбкой, которую я оценила по достоинству. Возможно, она пыталась уговорить меня оставить Райсом и последовать за ней, но я знала, что она никогда бы не выдала мою тайну таким образом. Я запустила руку в сумочку с Источниками и нашла тот, что искала, все еще влажный от моей слюны. «Надеюсь, ты собрала вещи». Я закинула Источник в рот и повернулась лицом к жителям Райсома, моим друзьям, и тому идиоту, который думал, что может меня арестовать.

Я проглотила Источник дугомантии. Как описать это чувство? Словно моя рука была связана за спиной и, наконец, освободилась. Словно я бродила по миру с закрытыми глазами, а теперь они открылись. Умирала от жажды, а потом нашла реку. Дугошторм, так долго дремавший, пробудился к жизни внутри меня. Мои глаза засверкали, как шторм на море. Молния вырвалась из моего тела и прочертила горящий след по земле вокруг меня. Частички пыли, заряженные ударами, поднялись в воздух, плавая и искрясь друг от друга. Было и еще кое-что. Больше, чем молния, бьющая вокруг меня и вспыхивающая у меня перед глазами. Больше, чем сила, текущая сквозь меня и готовая сорваться с кончиков пальцев. Меня наполнил сильный гнев. Неугомонная ярость, как у зверя в клетке, который только и ждет, чтобы вырваться на свободу и отомстить тем, кто его запер, и всему миру за то, что они позволили клеткам существовать.

Я не преувеличу, если скажу, что потребовалось огромное усилие воли, чтобы взять под контроль эту раскаленную ярость и шторм, который ее подпитывал. Я хотела уничтожить все. Райсом, его людей, землю, Ишу, весь мир. Я хотела, чтобы все это заплатило за жестокость существования. Чтобы все это сгорело от моей руки.

Но это был не мой гнев. Это был даже не земной гнев. Это был гнев мертвого бога. Джинна, который умер и стал Источником. Его ярость угрожала пробудить во мне монстра и уничтожить через меня все вокруг, но я не позволила. У меня вошло в привычку бросать вызов нашим жалким богам, и я не собиралась прекращать. Я намеревалась избавить жителей Райсома от чувства вины за то, что они изгнали меня, а не уничтожать их за это.

Мое представление произвело ожидаемый эффект. Жители деревни, которые совсем недавно называли меня другом, сидели со мной, учились у меня, пили со мной и приветствовали меня, теперь отшатнулись. Я увидела на их лицах страх, отвращение и, возможно, немного стыда. В конце концов, они годами жили с самым страшным преступником континента. Страшилище было прямо у них под носом, рядом с тем местом, где они спали и играли со своими детьми. Они были правы, испытывая страх и отвращение. Это причиняло боль. Ледяные кинжалы вонзились в мою грудь, в мое увядшее сердце — и это причиняло боль. Страху не потребовалось много времени, чтобы превратиться в гнев. Что ж, это все еще был страх, но гнев — это маска, которую легко надеть. Этот гнев быстро привел к оскорблениям, и все они были брошены из относительной безопасности, поскольку не они были ближе всего к монстру.

— Все еще хочешь арестовать меня, маршал? — спросила я, подходя к нему. Я не слышала Имико позади себя, и была совершенно уверена, что, если я оглянусь через плечо, я ее не найду. Исчезать посреди бушующей толпы всегда было ее особым умением. Обычно все смотрели на меня, и это помогало.

— Я должен. — Он оглядел жителей Райсома, как будто впервые осознав, что создал толпу, которая может легко выйти из-под контроля.

— Но ты думаешь, что смог бы? — спросила я, злобно ему улыбаясь. Двое других Хранителей Источников, которых он привел, отступили. За эти годы я сыграла в карты, кости и азартные игры больше, чем могу сосчитать, и научилась неплохо читать по лицам. С этими двумя дураками было покончено. Их страх выдал блеф, на который делал ставку маршал.

— Хватит! — рявкнул маршал. Он поднял руку, и на его ладони вспыхнул огонь.

Я рассмеялась. Я начала получать удовольствие от этого зрелища.

— Или что? — Еще один шаг вперед, и из моего тела вырвалась молния, прочертив борозды в земле между нами. Жители Райсома наблюдали за происходящим, все еще крича о своей ненависти ко мне. — Маршал, дугомантия — забавная штука. Ее можно использовать, чтобы блокировать использование источников. Гораздо эффективнее бороться с огнем с помощью огня, но, при необходимости, молния работает чертовски хорошо.

Маршал отступил на шаг. Его бравада была сломлена, его блеф раскрыт. Он не собирался сражаться, и это было к лучшему.

— Скажи мне кое-что. Почему сейчас? Ты, должно быть, понял, кто я такая, уже в Лорне. Ты мог бы попытаться арестовать меня в Нью-Пикарре большими силами, но решил подождать, пока я не вернусь домой. Почему?

Маршал Аракнар прочистил горло и огляделся по сторонам, словно ища помощи и зная, что она не придет. Мы стояли на острие ножа, с обеих сторон было кровавое насилие, и никто из нас не хотел падать.

— У меня были подозрения. Но только вернувшись к себе в офис, я нашел нужные мне отчеты. Меньше двадцати дней назад тебя видели в старом Пикарре, когда ты осматривала тамошний шрам.

Мое сердце забилось немного быстрее:

— Меня?

— Сначала я не придал этому значения. — Он с трудом сглотнул и отступил еще на шаг. Я последовала за ним, веря, что он сдался. — Сообщения о появлении Королевы-труп не являются чем-то необычным. Но три человека сказали, что заметили тебя около шрама. Они узнали тебя по глазам. Странным глазам.

— Странным?

— Светятся изнутри.

— Блядь! — Имико была права. Я знала всего двух человек в мире, у которых глаза светились изнутри, и я была одной из них. Другой была Сирилет. Она была здесь. Осматривала шрам в старом Пикарре, где много лет назад взорвался Железный легион. Почему?

— Мой разведчик ждал меня в Нью-Пикарре, — продолжил маршал. Теперь, когда у него развязался язык, его уже было не остановить. Мне нравится, когда люди так легко делятся своей информацией. Это гораздо приятнее, чем вытягивать ее из них пытками. — Он видел, как ты покидала кратер.

— Видел?

— Вот почему я ничего о нем не слышал почти неделю. Он следовал за тобой на север по дороге в Ланфолл.

Возможно, я была в лучшей форме, чем предполагала, если сделала все это, в то же время коротая время в своей маленькой сонной деревушке.

— Понимаю. И, полагаю, я осадила город, когда прибыла, — сказала я. — А потом каким-то образом появилась здесь, чтобы дождаться тебя. И я согласилась помочь исследовать тот самый шрам, который, по-видимому, оставила. Скажи мне вот что, маршал. Тебе нужно много работать, чтобы быть таким идиотом, или это происходит само собой? Я полагаю, что на такую глупость, как у тебя, нужны годы тренировок.

Кстати, об идиотизме. Я и сама чувствую себя немного виноватой. Поверь мне, когда кто-то охотно выкладывает все, что знает, не унижай его. Просто отпусти. В ответ на мои оскорбления маршал быстро закрыл рот, и я почувствовала, что больше от него ничего не добьюсь. Но у меня было достаточно информации. Сирилет была здесь. Она пришла в старый Пикарр, и, какова бы ни была причина, это как-то связано со шрамом. Именно она осушила озеро Лорн и открыла новый шрам в мире. А потом она отправилась на север, в Ланфолл. Но если это было несколько недель назад, то сейчас она может быть где угодно.

— Благодарю тебя, маршал Аракнар, — сказала я с насмешливым поклоном, о котором тут же пожалела из-за боли в спине. — Как ты видишь, ты взял не того преступника, но, по крайней мере, ты успешно опознал Королеву-труп. Спасибо тебе за то, что ты разрушил мою приятную маленькую жизнь здесь, я обязательно буду помнить тебя. — Маршал побледнел. Мне было все равно. Я покончила с этим дураком. Полагаю, что я покончила со всеми ними. При этой мысли у меня защемило в груди, и на мгновение мне захотелось повернуть все вспять и продолжить свою спокойную жизнь. Но время никогда не течет вспять.

Я могла бы уйти драматично. Пригрозить им всем, чтобы они почувствовали себя вправе меня выгнать. Может быть, даже осыпала бы их традиционно злобным смехом. Я могла бы сыграть роль злодейки, которой меня считало большинство людей в мире. Но какой в этом был бы смысл? Внезапно я почувствовала, что устала от всего этого. Я вернулась в свою юрту, которая была моим домом большую часть десятилетия, и собрала свои скудные пожитки, удивляясь тому, как мало у меня того, что я действительно хочу сохранить. Затем я подожгла юрту и ушла, и все это под насмешки тех, кто когда-то меня приветствовал.

Я не знала, куда иду. У меня не было ни цели, ни направления. Я даже не могла разглядеть дорогу впереди из-за слез, застилавших глаза. Однако вскоре ко мне присоединилась Имико, которая неожиданно пошла рядом со мной, как будто всегда была рядом. Как только мы скрылись из виду Райсома, она положила руку мне на плечи, и я, наконец, дала волю слезам.

Все снова рушилось вокруг меня. Все, к чему я прикасалась, увядало и умирало. Все, что я любила, я портила гневом и ненавистью.

Я слышала, что в именах есть сила, которая выходит за рамки букв, из которых они состоят. Она даже выходит за рамки смысла. Я никогда по-настоящему не понимала этого до того дня. Я построила для себя жизнь в Райсоме. Годы дружбы и воспоминаний. Все разрушили два простых слова: Эскара Хелсене. В этом заключается моя сила. Я не созидаю и не защищаю, а разрушаю.