Чёрная лиса

Глава 2.6

Пока я находилась в клинике, узнала, что такая вещь, как врачебная этика веронами игнорировалась. У них в порядке вещей обозвать пациента или сравнить его умственные способности с микробами. Сказать диагноз со всеми возможными последствиями, способными ввести любого в состояние длительной депрессии. Они ничего не смягчали и не скрывали: ни слов, ни действий.

И что удивительно... к веронам пациенты приходили табунами и отстаивали огромные очереди. Мало того, к ним приезжали из других миров. Потому что лучше веронской медицины была только мирайская... а те еще хуже, так как вообще никогда не лгали.

Как говорится, захочешь жить всё равно пойдешь к неласковому верону, потому что он тебя хоть и обольет с ног до головы помоями, но с того света вытащит. В отличие от доброго врача, который пропишет бесполезные витамины и ничем не поможет, в лучшем случае смягчит течение болезни, «злые» вероны действительно помогали.

С мамочками вероны вели себя более вежливо и терпеливо, хотя не всегда удерживались от колкостей, особенно если с ними пытались флиртовать. Вероны относились к народу лисиц как к детям. Исключение составляли только главы клана.

Кого угодно из нас вероны запросто могли в угол поставить с наложением ограничивающей магии. Именно так произошло с бурой лисицей и её желтой соседкой. И плевать вероны хотели, чьи они жены, любовницы и сколько уплачено за их пребывание в клинике. Нарушила правила? Сиди в углу, думай о поведении. Не поняла с первого раза? Посиди еще.

— Минусы общей палаты в том, — переложила одну из карт Диора, указывая пальцем на угол с наказанными лисицами, — что здесь постоянно кто-то с кем-то скандалит. Особенно если кланы перемешивают. Скоро клан природы приедет, так тут еще и пух и перья полетят. Каштановые лисицы задиристые и драчливые. Единственно радует, что их поселят в соседней палате.

Я перевела взгляд на скандалисток и, пару раз моргнув, заметила чёрные сгустки над их головами...

— Куда лезешь?! — не больно хлопнула меня по руке Диора, заставляя непонятные сгустки исчезнуть. — Не умеешь, не лезь!

Я удивленно уставилась на обычно спокойную белую лису. Она повела себя резко, словно я ребёнок, который полез с головой в работающую духовку.

— Я ничего не поняла... — призналась я.

— Тем более, — побила мою карту Диора. — Таким даром, как у тебя, надо учиться управлять, а то можно что-нибудь не то прихватить с собой.

— Что это было?

— Ты думаешь, мы здесь все находимся просто так, хотя можем себе позволить более роскошные условия? Лечимся мы все здесь от последствий чужой зависти.

— От проклятий что ли? — предположила я.

— Их самых. Вероны помогают их снимать и защищают от новых, пока мы здесь.

— А сами вы не можете?

— Мы справляемся с не такими сильными и не в таком огромном количестве. Среди женщин проклятия — настоящий бич, особенно если с мужем повезло, — она с намеком взглянула на дремавшую Лиеру. — Защиту пробили, едва вытащили, а она ведь девятихвостая.

— Из-за её мужа? — усомнилась я.

— Ты и представить себе не можешь, сколько желающих его отбить у неё, хотя ему тоже несладко, сам частенько здесь лежит. Мужчины иной раз хуже женщин себя ведут.

— Никогда не понимала, зачем некоторые индивидуумы лезут к счастливой семье... Вот к папе никогда никто не лез. Женщины его за километр обходили. А если работать и покушать, кто помешает, то жди апокалипсиса.

— Узнаю Вайена! — рассмеялась Диора, прикрывшись картами как веером. — Язвит, много работает и ест! Мы всей семьей его откармливали, а он, злодей, хоть бы на грамм поправился! На любом мероприятии набьет щеки едой и стоит, жует, словно его вообще никогда не кормили!

— Странно слышать об его жизни здесь. Он много рассказывал про Японию, Россию и как посетил весь европейский свет, но никогда про свою семью и лисье окружение. Точнее... он упоминал о вас, как о людях и никогда не называл имен.

— Так ему и нельзя раскрываться людям, — не удивилась девятихвостая. — Таково условие его жизни в твоем мире...

Она снова победила меня в карты и решила прогуляться вместе с проснувшейся Лиерой в зимнем саду клиники. После их ухода меня навестил Ири, принесся с собой подарок: глину с инструментами.

— Я помню, ты любила лепить, — сказал верон. — Это чтобы ты не скучала.

— Мне на самом деле Интернета не хватает... — скуксилась я.

— Ты еще морально не готова к Интернету открытых миров.

— Что-то страшнее котиков с ютуба?

— О да-а. Поэтому лучше полепи. Отвлекись.

— Да запекать же надо...

— Так я принес, чем запечь, — он показал мне, как пользоваться веронскими приборами. — И не разобьется. Крепкая штука получится.

Ири еще ответил на пару моих тупых вопросов, а затем ушёл, оставив меня наедине с белой глиной и веронскими чудо-приборами. И пока разбиралась с инструкцией, я сама себе напоминала бабку, которой внуки последний айфон подарили.

Книги мне пока читать не хотелось, так почему бы не полепить? И первый образ, который пришёл это Лиера, играющая на лире. Видение пришло таким ярким, светлым и подробным, что я начала лепить, полагаясь на память. Лепка захватила меня целиком и полностью к моей полной неожиданности, словно я попала в поток.

Девятихвостые обратили внимание на мою работу, когда я запекала фигурку и любовалась, какой подробной и ладной она получилась. В человеческом мире у меня никогда не получалось что-то настолько хорошо, да еще и по памяти, словно перевоплощение в лису дополнительно придало мне недостающего мастерства.

— Тут нам сказали, что ты Лиеру проклясть хочешь, — с насмешкой наклонилась ко мне Диора.

— Ась? — встрепенулась я, дернув ушами и неумело взмахнув хвостом. Никак к ним не привыкну.

Лиера взяла мою фигурку и хмуро разглядывала её. Хвосты лисы раздраженно подергивались, как у кота.

— Зачем? — спросила она меня тоном не предвещавшего ничего хорошего.

— Вы красивая, разве ваш образ раньше не использовали для вдохновения? — недоуменно наклонила голову я.

— Только для проклятий и приворотов...

— Странное у вас общество... я люблю лепить....

— С использованием магии? — подняла бровь девятихвостая.

— Магии? Я просто лепила...

— Ты не просто лепила, ты вложила туда магию! — настаивала Лиера, грозно нависая надо мной.

— Я знакома с магией шапочно и слабо представляю, как она работает. Там, где я жила, максимум на сглаз можно было напороться и то, в него мало кто верил.

Диора со смехом забрала предмет спора у подруги:

— Чтобы бы она туда не вложила, это что-то хорошее. Хотя я не могу понять природу этой магии, но выглядит очень красиво.

Белая лиса вернула мне фигурку. Я поблагодарила и поставила работу на тумбочку. Мне она нравилась. Своенравная Лиера не оценила моих стараний и повернулась ко мне царственным задом.

И стоило мне оставить фигурку ненадолго без присмотра, как её уже попытались испортить, однако судя запаху паленой плоти, попытка не увенчалась успехом.

Я повернулась к Лиере, которая преспокойно читала местные новости.

— Вы поставили на неё какую-то защиту?

— Делать мне больше нечего, — не оторвалась от чтения Лиера. — Это твоя магия едва одну тупую лису не испепелила. Нельзя прикасаться к артефактам света с тёмными намерениями, если не хочешь сдохнуть.

Артефактам света? Где она свет увидела? Может, ей виднее, что я за магию вложила в глину? Потому что я ничего особенного не видела.

Следующей я лепила фигурку Диоры, притом под внимательный и немного насмешливый взгляд белой лисицы. Я видела девятихвостую танцующей, поэтому и лепила её в легком воздушном танце.

— Ты же видишь, что она магию использовала! — не выдержала Лиера.

— Но я не видела, чтобы она задумала что-то плохое, — пожала плечами Диора, глядя с некой ностальгией в жёлтых глазах.

Подруга с ней спорить не захотела и снова от нас отвернулась.

***

Дни напролёт я лепила, благо материала мне Ири подкидывал на постоянной основе. Хобби действительно помогало мне отвлечься от тёмных мыслей.

Поначалу Лиера ворчала, пока я лепила её с Йори, кружащимся в танце, но не мешала. Когда же я закончила на красивом лице лисы возникла теплая улыбка, а парную фигурку она забрала себе на память.

Навещавший супругу Йори сразу заприметил статуэтку жены и унес её с собой, ухмыляясь как вороватый мальчишка. На следующий день он принес Лиере музыкальный инструмент, очень напоминавший лиру. Девятихвостая его едва не побила ею, однако быстро сменила гнев на милость и вечером мы услышали, насколько хорошо она играла и пела.

Фигурок становилось всё больше, хотя некоторых из них забирали те, с кого я лепила их. Когда на тумбочке уже не хватало места, вероны мне дополнительно поставили стол возле кровати.

— Пустое занятие, — как-то заметила любовница Глойна, недовольно разглядывая фигурку, изображавшую её рисующей. — Зачем тратить время на это?

— Её занятия называется искусством и радует глаз, — не согласилась с ней Диора. — А вот проклятия, которыми вы все так восхищаетесь, никому радости не приносят.

Бурая лиса хотела взять фигурку, но в последний момент передумала, а я заметила на её пальцах едва заживший ожог...

— Всё равно её, так называемое, искусство никто не заинтересует! — крикнула она, искривившись, а затем в бешенстве развернулась и ушла, едва не задев хвостом фигурки.

— Чего это она? — не поняла я её поведения. — Разве я плохо сделала?

— Нет, просто ты задела её. Не знаю совпадение это или нет, но она... когда-то рисовала. Недурно для её возраста. Но семья раскритиковала её выбор, назвав дурным тоном писать картины.

— Некоторым старым козлам следовало бы выползти из средневековья и взглянуть по сторонам, — добавила Лиера. — Мир изменился, но они меняться не захотели. Всему виной долгожительство. Многие утратили гибкость и застряли в прошлом. Сейчас существует столько разных профессий, что каждый может найти для себя применение.

Я горько вздохнула. Все мои планы о будущей профессии перечеркнули одним взмахом хвоста. И лепка всего лишь утешительная замена тому, чем я хотела заниматься и зарабатывать на жизнь.

— Пойду, проветрюсь, — отложила я работу и направилась вон из палаты.

О том, что неподалеку от нас поселили клан природы, я узнала по томящимся в углах недовольным каштановым лисицам. Их стоял и отчитывал как каких-то шкодливых школьниц девятихвостый рыжий лис. Учитывая последние занятия лепкой, я задумчиво присмотрелась к его крепкой высокой фигуре в зеленом брючном костюме, уже примеряясь, как буду лепить новую модель.

И, разумеется, мое внимание к его персоне не прошло мимо лиса, и он решительно направился ко мне, разогнав девчонок по палатам.

— Не подскажите, любезная, из какого вы семейства? — раздался его подозрительный бас.

Да что ж они все ко мне цепляются-то? Шли бы своей дорогой.

— Семейство Борзых, — отвечала я.

— Не слышал о таком, а из какого клана? — становился всё более подозрительным девятихвостый. — И мне что-то незнаком язык, на котором вы говорите.

— Собираюсь вступить в клан смерти.

— А в каком состояли?

— Жила среди людей.

— Неужели в тихой гавани? Я там бывал на курорте.

— Нет, не оттуда, — скривилась я, подозревая, что меня собирались проверить на знание человеческого мира, о котором я знать не знала.

— А откуда? — не сдавался лис.

— Млечный путь, — брякнула я.

— Млечный путь? Это ведь не название мира, а просто аналог названия галактики.

Да ладно... отцепись уже от меня, мужик, ты слишком умный! Что ты ко мне пристал?! Почему я обязана тебе что-либо отвечать?!

Меня спасла от дальнейшего допроса криком мама:

— Мирочка-а-а!

Подобрав длинное пышное платье, она бежала ко мне тайфуном, игнорируя всех случайных наблюдателей. И я впервые порадовалась её экспрессивности, хотя в школе, к примеру, она меня нередко позорила перед одноклассниками. Иной раз хотелось сквозь землю провалиться, когда она вот так резко могла с криком ворваться, не замечая ничего и никого вокруг.

Папа немного вразвалочку шел вслед за мамой. На молодых лисиц он сработал не хуже пугала. Удивительно, как они еще на шторы не запрыгнули и зашипели как кошки на него.

— зан Айзер, — поприветствовал папа рыжего лиса, пока мама до треска в костях меня обнимала.

— Давно не виделись, зан Вайен, — отозвался рыжий. — Не знал, что вы обзавелись еще одним отпрыском.

— Мира — моя приемная дочь, — поправил его Вайен. — Родители от неё отказались.

— Вот как. А вы подскажите, кто её родители?

— зан Айзер, моя матушка просила передать вам, что если у вас есть вопросы, касающиеся членов нашего клана, то задавайте их ей. Моя матушка с удовольствием ответит на все ваши вопросы.

— Я могу хотя бы узнать, что за внезапно нарисовавшееся семейство Борзых?

— Все вопросы к моей матушке, зан Айзер, — невозмутимо отвечал батя.

Крутые отмазки, надо запомнить. Я всегда завидовала папиной способности вывернуться.

— Вот я и спрошу у Йоне, — с достоинством поправил пиджак рыжий лис.

— Валяйте, зан Айзер, — кивнул родитель.

Как только рыжий отошел, папа вполголоса проворчал:

— Вот же заноза в заднице, я и забыл насколько он доставучий.

— Чего он вообще ко мне пристал? — возмутилась я.

— Если говорить по-простому, он мент с погонами, а ты непонятно кто, и лежишь рядом с высокопоставленными лицами. Он обязан разобраться, кто ты такая и не прислали ли тебя наши враги.

— Понятно...

— Пошли в палату, не будем смущать его еще больше, — махнул рукой папа, первым заходя в палату.

— О, Вайен! Какими судьбами?! — послышался радостный голос Диоры.

— Да вот решил вас всех навестить, тётушка.

— Вайен, разве не ты просил, чтобы твою жену объявили мертвой? — с другой стороны уточнила Лиера.

Мы с мамой одновременно установились на желтую лису.

— Попробуй, останови эту женщину, если она что-то себе надумала, — отвечал папа, беспардонно усаживаясь рядом с Диорой на её кровать. Девятихвостая добродушно погладила его по голове, как бабушка, приехавшего к ней внука. — И столетие назад как бы ситуация была иной. Мне только сейчас разрешили выйти из закрытого мира под прикрытием Оены...

И Лиера повела себя с ним неожиданно и странно. Она обхватила папу за щеки и пожмякала со словами:

— Как же ты исхудал, тебя вообще кормят?

Мы с мамой переглянулись с одинаковыми ухмылками. В папу олень поместится спокойно, для него одного не хватало и кастрюли борща. Проще прибить, чем прокормить. И выглядел всегда как глист и шутил, что это его мозги так много калорий потребляли.

И пока женщины делились общими воспоминаниями, папа хмурился и разглядывал мои фигурки. Он осторожно взял свою уменьшенную копию, и некоторое время смотрел на неё, тревожно переводя на меня взгляд.

— Ты не возражаешь, лисенок, если я её заберу? — уточнил папа, указывая на статуэтку.

— Бери, мне все равно их уже девять некуда...

— Тогда еще возьму, — и тут он достал здоровенный пакет и беспардонно перекладывал в него фигурки одну за другой.

— Дорого-о-ой? — недобро протянула мама. Она всегда являлась противником незапланированных вещей в доме.

— Бацилле хочу показать, — отмахнулся папа от неё.

Бациллой он называл своего давнего коллегу и начальника. И что-то мне подсказывало, что Бацилла тоже не человек.

— Вайен? Ты не хочешь ничего нам рассказать? — уточнила Лиера, наблюдая за его действиями.

— А что должен? — парировал папа. — Мира всего-то наблюдается у Бациллы с детства.

— Он даже её детские рисунки ему отдавал, — пожаловалась мама.

Вот этого я не знала. Чудные коллеги папы часто бывали у нас дома и Бацилла самый спокойный и сдержанный среди их шумной компании. И я бы не сказала, что он проявлял ко мне какой-то повышенный интерес, хотя и смотрел очень странно...

— Эдиохана? — послышался немного удивленный голосок любовницы Глойна.

— Даисаха... — повернулась на голос мама.

Родственницы? Подруги? Ответ пришел от Даисахи, которая буквально накинулась на маму:

— Ты где пропадала?! Ты хоть о матушке подумала?! Мы сто лет тебя мертвой считали! Склеп поставили! Цветы каждый год обновляли! А сестренка оказывается живая, да еще и... с этим безумцем заодно?! Променять Йенри на это... недоразумение?! Ты в своем уме?!

По поведению мамы не скажешь, что у неё были теплые отношения с сестрой. Она с флегматичным видом взяла с тумбочки расческу и принялась меня расчесывать, пока Даисаха обливала её помоями и рассказывала, как проходили её похороны. Желтые лисички беспардонно клеили уши и тянули шеи, чтобы не упустить ни одной детали в ссоре сестер.

— Я и забыл, какой ты была истеричкой вначале нашего брака... — зевнул батя.

В папу полетела расческа.

— Не сомневайся, сегодня же семья узнает о том, что ты жива! — продолжала орать Даисаха.

— Для чего? — все-таки подала голос мама. — Снова отравленных булочек прислать, как в прошлый раз? Чтобы уж наверняка склеп не пустовал? Ты уверена, что хоть кто-нибудь обрадуется моему возращению из мертвых, учитывая, что моя свекровь до сих пор нашей семье компенсацию выплачивает за меня?

— Матушку едва удар не хватил, когда объявили о твоей гибели! И как ты смеешь нашу семью обвинять в том гнусном покушении?!

— Скажи, пожалуйста, наша матушка до сих пор дружна с Дейрой? — провела пальцами по моим волосам мама.

— Причем здесь Дейра?!

— Так, к слову вспомнилось... а семье можешь передать, что я не вернусь и что Оена — не только Вайена, но и моя дочь. Насколько помню, матушка частенько с ней собачится по разным пустякам. Так пускай, наконец, узнает, что Оена — её родная внучка.

Я прям, почувствовала, как у меня дёрнулись уши, когда со стороны желтых лисиц раздался удивленный возглас, а у Даисахи и вовсе пачка отвисла, грозясь отвалиться.

— Так стоп! — не выдержала я. — Об Оене все здесь знают, но никто не знает, что она твоя дочь?!

— Именно так, — закатила глаза мама, — учитывая дурную репутацию нашего папочки, все просто думали, что её произвел на свет один из созданных им мутантов или он сам отложил яйцо и высидел его.

Диора и Лиера расхохотались, а лисички вокруг сильно смутились, тем самым подтверждая правоту суждений мамы.

— Не сомневайся, ты еще много чего узнаешь «веселого» о нашем папочке, особенно когда переселишься в наш родной мир, — «утешила» меня мама, похлопав по руке.

Я медленно повернула голову к папе, а он состроил рожу: «А что такого?» И что-то мне подсказывало, Оене пришлось несладко, как его родной дочери. И непонятно, что ждало меня?