За что наказывают учеников

Глава 40 Под ликами двух солнц

Эпоха Черного Солнца. Год 359. Сезон, когда зерна прорастают

Показываются побеги бамбука. День тридцать восьмой от пробуждения.

Мир предсмертных видений Красного Феникса. Лианор, край Вечной Весны

*черной тушью*

Осторожно, стараясь не повредить тончайшие покровы иллюзии и не нарушить хрупкую невозможную реальность, Элиар ступил внутрь предсмертной грезы Красного Феникса.

Он ожидал увидеть здесь что угодно — кроме того, что увидел. Однако, если подумать, чем еще могло дышать умирающее сердце Учителя? Пред ним был Лианор.

Лианор, сотканный из сокровенных воспоминаний его светлости мессира Элирия Лестера Лара.

Великой честью было оказаться в этом священном месте. Здесь, осененная первым благословением небожителей, зародилась славная цивилизация Совершенных. Преисполнившись благоговения пред канувшим в пучину легендарным островом, Элиар избрал для прогулки блистающую серебром мостовую, ведущую, судя по доносящемуся издали раскатистому шуму волн, прямиком к океану.

Как и всегда на Лианоре, кругом всевластно царила весна. С неба падали соцветия диких яблонь. Ноги утопали в них: Черный жрец шел словно бы не по камню, а по мягкому ворсу ковра. Крыши зданий и ажурные арки мостов были густо усыпаны белоснежными и розоватыми лепестками, круглый год кружащимися в воздухе, как ароматная метель. Вдалеке, сменяя эти вечно цветущие аллеи, показались туманные ивы. Их ветви сплошь усеивали крохотные молодые листочки, отчего деревья казались окруженными прозрачной, чуть зеленоватой дымкой, подчеркивающей зыбкое ощущение нереальности происходящего. Приятные глазу деликатные краски были разлиты повсюду.

Удивительно прекрасное место! Воплощение драгоценной тайны и красоты, которых больше не сыскать в земном мире. Боясь потревожить царящую повсюду гармонию, Элиар ненадолго замер в бело-розовом облаке прекрасных чужих видений. Глаза его жадно поглощали волшебный мир вокруг, впитывали в себя последние отблески света морского солнца, которое должно было вот-вот погаснуть.

Густо-соленый ветер и тончайшие плывущие лепестки. Туманный, неяркий день догорал: кроны весенних ив рдели в лучах опускающегося в океан светила. Здесь было почти точь-в-точь как в Ром-Белиате весной, но в то же время — иначе. Что-то неуловимо отличалось.

Улица тянулась и тянулась, наконец выведя его на пристань, где взору открывалось бескрайнее Полуденное море.

— На побережье красиво, — вдруг прозвенел у него за спиной чистый детский голосок. — Я люблю приходить сюда на закате.

С замиранием сердца Элиар обернулся. Перед ним стоял изысканно одетый мальчик лет девяти-десяти, очень красивый, изящный, с широко распахнутыми глазами в пол-лица. Такими знакомыми яркими глазами цвета циан, глядящими одновременно нежно и строго.

Элиар почувствовал себя так, будто его оглушили резким ударом по затылку: он встретился с тем, с кем встретиться было уже невозможно, — с Учителем во дни его далекого, давно прошедшего детства. Донельзя шокированный, Черный жрец присел, чтобы оказаться с маленьким собеседником на одном уровне.

— Лестер? — осторожно позвал Элиар и обмер. Имя сорвалось с уст непроизвольно… сокровенное имя, которое нельзя произносить вслух таким, как он.

Вдруг показалось совершенно естественным обратиться к ребенку интимным вторым именем, словно Элиар ему — близкий друг. И до чего приятно: на языке словно разливалась неизреченная медовая сладость.

Конечно, Элиар знал, что когда-то, во дни эпохи Затмения, Учитель тоже был ребенком, но представить этого воочию никак не мог. Как не мог представить и то, что пережил наставник, потеряв Лианор в конце той эпохи. Эта огромная, невосполнимая утрата, должно быть, сильно повлияла на характер Красного Феникса…

— Ты знаешь, кто я? — наивно удивился маленький Учитель, узнаваемым движением чуть приподняв брови. — Откуда? Не замечал тебя раньше.

А теперь Элиар внезапно понял: потеряв Лианор, в душе Учитель навеки остался хрупким осиротевшим ребенком, лишившимся дома. Здесь, в мучительной памяти о Лианоре, скрывалась его хрупкость.

— Мы виделись, но не здесь, — ласково заметил Черный жрец, придав своему голосу увещевательные нотки. — Ты просто подзабыл немного.

— Это ты, Элиар? — маленький Учитель смешно наморщил носик, будто припоминая. — Я ждал тебя. Ты пришел, чтобы увести меня отсюда?

Черный жрец вздрогнул, когда услышал эти слова, полные наивной детской надежды. В груди защемило. Его узнали и называют по имени! Душа Учителя помнила его… помнила, даже находясь на последней черте, самой границе смерти!

Впрочем, внезапно с горечью сообразил Элиар, и сам он сейчас находится в состоянии не лучшем, чем Учитель, а скорее всего — в гораздо худшем. Прекрасная тонкая игла музыки Яниэра, насквозь пронзившая его сердце в Красных покоях, пригвоздила Элиара к этому потустороннему месту, где царила не-жизнь и не-смерть. Именно поэтому его теневая проекция сумела оказаться здесь, в мире видений, на последнем рубеже существования разума. Должно быть, в привычной реальности сердце Элиара уже перестало биться, и истекающее кровью тело медленно умирало. Уже очень скоро сумрачная плоть его покинет призрачное царство грез и растворится в великой пустоте небытия. Но прежде, воспользовавшись временным зазором меж мирами, он должен помочь Красному Фениксу возродиться к жизни.

Пока все развивалось как нельзя благополучно: в огромной предсмертной грезе размером с целый Лианор он быстро отыскал душу Учителя. Но как быть теперь? Как убедить его светлость мессира Элирия Лестера Лара воплотиться безмерно могущественным фениксом, что парит на крыльях огня, если наставник находится в состоянии младенчества и мыслит по-младенчески?

Нельзя напугать ребенка, сообщив прямо и без обиняков, что тело его умирает там, в реальности — и умирает здесь, в иллюзии. Вокруг царила непостижимая логика сновидения, которую ни в коем случае нельзя было нарушать, иначе сон развеется до срока и они оба погибнут.

— Погуляем? — мягко улыбнувшись, предложил Элиар. — Хочешь полюбоваться океаном, Лестер?

Поднявшись, он сделал приглашающий жест, и ребенок доверчиво вложил свою узкую ладонь в его крепкую руку. Они медленно побрели вдоль берега, мимо рядов благоухающих кустарников.

Учитель всегда был очень закрытым человеком. В идеальном коконе его отчуждения не находилось ни щелочки, куда Второй ученик мог бы прорваться и получить хоть капельку заветного внимания… а теперь Элиар очутился здесь, в святая святых души наставника, в сокровенных мыслях и мечтаниях… он сам стал образом в грезах Учителя, и от осознания этого захватывало дух.

День клонился к закату. Словно пропитываясь кровью, величественный шар солнца становился все более насыщенного красного цвета; сверкающая золотом спокойная вода отражала его сияние. Окруженный теплым светом маленький Учитель с удовольствием наблюдал за живописной сменой красок. Последовав его примеру, Элиар внезапно обнаружил: если присмотреться и дать волю воображению, приближающееся к океану красное солнце в растянутом ореоле облаков приобретает знакомые очертания расправившего широкие крылья феникса…

Тут Элиару в голову пришла случайная и довольно сумасбродная идея.

— Тебе нравятся фениксы, Лестер? — лукаво поинтересовался он, отрывая малыша от созерцания окрашенных вечерней зарей морских просторов.

— Фениксы? — удивленно переспросил маленький Учитель. В циановых радужках его плясали закатные блики. — Самые редкие духовные существа?

— Да. Не находишь ли, что это красное солнце больше всего на свете похоже на феникса?

Маленький Учитель ненадолго задумался.

— Ох, и вправду похоже! — На счастье, у него тоже разыгралось воображение. — А эти перистые закатные облака — точь-в-точь гигантские крылья!

Элиар кивнул и с удовлетворением посмотрел туда, куда указывал мальчик, — на горизонте неистово пылало солнце, на глазах оборачиваясь пламенной птицей, духовной ипостасью Учителя.

Кажется, получается!

Теперь он также должен призвать своего зверя души. Для этого нужно уйти в глубокую медитацию, но… Элиар не мог бросить беззащитного малыша совсем одного. Скоро стемнеет, а улицы совершенно пустынны. Наверное, душа Учителя уже почти не цепляется за тело… угасающий разум не создает никаких образов в царстве снов, кроме самых главных, самых памятных. Если он уйдет, ничто не будет удерживать малыша здесь. Мир предсмертных видений быстро начнет рушиться, растворяться, и душа Учителя ускользнет на самое дно океана небытия, словно прекрасный Лианор.

Элиар без раздумий последовал бы за ним в эту бездну, если бы мог. Но, увы, в посмертии у него не было власти. А значит, любой ценой нужно избежать смерти Красного Феникса. Нужно попытаться призвать зверя души, оставаясь рядом с маленьким Учителем. В конце концов, у Яниэра как-то вышло сделать это, не отделяя сознание от физического тела. У него тоже должно получиться.

Но как осмелиться призвать сюда хищного черного дракона? В этом нежном уютном мире нет и не должно быть черного цвета. Здесь, в идиллическом Лианоре мечтаний и снов, сотканных из самых нежных розовых лепестков, тьме не было места.

Конечно, явившаяся духовная ипостась Красного Феникса уже была отравлена тьмою, но внешне этого пока не заметно: тьма таилась внутри; преодолевая последние рубежи защиты, она рвалась к сердцу.

Взглянув на маленького Учителя, Элиар заметил, что тот кажется уставшим и сонным. Призыв огненного феникса отнимал его и без того небольшие силы. Вся надежда на вероломного Яниэра, который в реальном мире должен сейчас поддерживать тело Учителя своей духовной энергией. Вся надежда на его преданность наставнику.

— Иди-ка сюда, Лестер. — Элиар осторожно поднял засыпающего на ходу ребенка на руки и бережно укрыл широким рукавом. — Отдыхай спокойно: я тебя понесу.

Маленький Учитель не возражал, только крепче прижался к нему, обвил шею трепетными тонкими руками. Похоже, малышу стало страшно, и Элиар успокаивающе обнял его за плечи.

— В том мире, откуда ты пришел, меня больше нет? — вдруг тихо и серьезно спросил маленький Учитель.

Черный жрец пораженно молчал. Сердце его будто ранили чем-то невозможно острым, и оно начало обильно истекать кровью.

Красный Феникс смотрел на него сквозь прошлое, сквозь неслучившиеся реальности и несбывшиеся жизни, сквозь мутную пелену времени — смотрел внимательным взглядом глубиною в тысячу лет, и в циановых глазах его мерцали одновременно детская доверчивость и умудренная возрастом мудрая снисходительность.

— Если это правда, не грусти, — утешительным тоном продолжил маленький Учитель. — Я не хочу, чтобы ты грустил. Возвращайся, позаботься о себе и не будь одинок.

Элиар почувствовал, как в горле его, мешая вдохнуть, встал болезненный нервный ком. Возвращайся… Учитель не знает, что в реальном мире предательски точным ударом Яниэра он был обречен на смерть и не мог вернуться. А если бы и мог…

— Что бы ни случилось, жизнь будет идти своим чередом, и океан пригонит новые волны на смену ушедшим, сгинувшим в вечном покое. — На лице маленького Учителя появилась бледная и строгая улыбка. Выражение его лица было подобным безмятежной водной глади, скрывающей в своих глубинах многое. — Не цепляйся напрасно за прошлое: однажды тебя накроет следующая волна.

Эти обнадеживающие слова, которые должны были поддержать и утешить, разбили Элиару сердце. Нет, не такого будущего он хотел. Но не время поддаваться эмоциям. Сейчас во что бы то ни стало нужно попытаться спасти Учителя.

— Ну-ну, — с трудом вымолвил он, приободряя и маленького Учителя, и себя, — все будет хорошо. Я рядом. И я никуда не денусь.

— Так тому и быть, — едва слышно согласился маленький Учитель и замолчал.

Ненадолго прервав разговор, Элиар сконцентрировался и попытался призвать своего зверя души, мысленно представляя его алым, как плывущий в небесах над ними закатный феникс. На удивление, это удалось довольно легко. Ах да, с улыбкой припомнил Элиар, дух его ведь и так уже отделен от тела, оставшегося недвижно лежать в Красных покоях с ритуальным ножом в сердце. Здесь бродит только его теневая проекция, а значит, ничто не мешает ей обрести подлинную духовную ипостась.

— Дракон! — вдруг услышал он восхищенный возглас встрепенувшегося на руках маленького Учителя. — А ты знаешь, что драконы — воплощения высших небожителей? Они оберегают нас, защищают от бед.

Черный жрец открыл глаза и увидел гигантское гибкое тело дракона, сплетающегося с фениксом на самой границе миров, на краю неба и моря. Дракон величественно поднимался из воды, сверкающие брызги летели с бронированной чешуи. К огромной радости Элиара, тело бессмертного ящера оказалось не черным, а редкого оттенка накарата — наиболее чистого и яркого сорта кармина. Свою тьму он также прятал внутри.

Так в ошеломляющих глубинах тонкого мира Учитель стал фениксом, а сам он стал драконом.

— Дракон защитит тебя, — с чувством подтвердил Элиар и облегченно перевел дух.

Но, увы, обрадовался он слишком рано. Дракон плотно обвил феникса кольцами своего длинного тела, вытягивая, пытаясь поглотить то, что принадлежало только ему. Но окутанный пламенем феникс не желал сдаваться: дыша огнем и сыпля с перьев огненными искрами, он яростно защищал свою тьму!

Оторопевший от этого неожиданного упрямого сопротивления Элиар на миг потерял концентрацию, и дракон исчез. Маленький Учитель окончательно выбился из сил: призыв зверя души и духовная борьба заметно ослабили его, и феникс исчез тоже.

Их план не удался!.. Оба зверя души растаяли.

Ничего не вышло.

Похолодев, Черный жрец совершенно растерялся. Непреодолимый ужас охватил его. Что делать теперь? В голове звенела одуряющая пустота, да и времени на вторую попытку, кажется, не оставалось… Мир вокруг уже разрушался: залитый кроваво-красным солнцем Лианор дрожал и мерцал, готовый вот-вот разлететься на куски — задерживаться тут хоть на миг дольше было смертельно опасно… но и бежать было некуда.

Солнце дотянулось до линии горизонта, и краски вдруг начали размываться, струиться, течь, будто кто-то щедро плеснул на акварельный рисунок воды. Все изменилось слишком быстро: в мгновение ока закат растекся по небосклону, как кровь, и море также стало алым. Закатное небо смешалось с морскими глубинами. Океанские валы обрушивались прямо на солнце и рассыпались в сверкающую водяную пыль. Огромные прозрачные киты выбрасывались из алого океана и, отвергая неумолимые законы тяготения, с легкостью взмывали ввысь, как птицы.

«Забери меня домой», — вдруг раздались в идущей кругом голове до боли знакомые мелодичные обертоны. Таким был этот голос, голос Красного Феникса Лианора, когда Элиар впервые услышал его в раскаленных, точно печь, Великих степях, и убивающий все живое степной жар казался не так страшен тогда, как этот голос.

Элиар узнал бы его где угодно.

Закат догорал, но ночь не наступала — тянулось и тянулось волшебное межвременье, словно в единый миг они с Учителем оказались втянуты в вечность, брошены в не имеющий дна пересохший колодец времен. Баланс был нарушен. Мироздание колебалось, и каждое мгновение, рождаясь и поднимаясь из дольних глубин, длилось бесконечно долго. Последние лучи вечерней зари лениво ползли по полотну неба. Солнце садилось в почерневшую воду: алый как кровь диск почти полностью скрылся из виду. Краски медленно стекали с листа и оставляли его совершенно чистым — и совершенно пустым, как в первый день творения. С хрустальной ясностью Элиар осознал, что они находятся теперь в самом центре бытия: в начале начал и в конце всех пределов. Словно маятник поднялся и замер в наивысшей точке…

И — рухнул обратно!

Искать под ногами опору было поздно: оставалось только падать — или попытаться сделать первый робкий взмах крыльев. От обрушившейся на него обреченности на сердце вдруг стало очень спокойно, будто и не было всей этой долгой мучительной жизни, полной боли, ошибок и непонимания.

Иногда кратчайший путь оказывается самым длинным.

— Если увидишь в моих глазах новые солнца, значит, началась эпоха, которую ты ждешь, — непонятно сказал маленький Учитель, которого он продолжал крепко держать на руках.

Новые солнца? Элиар перевел взгляд вдаль. К его удивлению, несмотря на только что погасший последний закатный луч, над потемневшим горизонтом вновь показался край солнечного диска!

Море словно бы стало еще одним небом, и, против всех законов природы, из него вынырнуло окруженное пламенным ореолом черное солнце. Против ожиданий светило двигалось необычайно быстро: рассекавшая небосвод дуга его впечатляюще яркого следа походила на хвост кометы.

Время пошло вспять? Это был новый закат? Или уже восход? А может, они стали одним?

Черное солнце заходило — и восходило красное… или наоборот?

Заведенный порядок вещей сломался. Обернувшись, Элиар не поверил своим глазам: раскалившееся добела красное солнце и в самом деле вставало за его спиной. Два солнца взошли с противоположных сторон горизонта и по причудливым сужающимся траекториям принялись вращаться друг вокруг друга, ускоряя свой ход.

Да что здесь происходит? Неизбежно притягиваясь в диковинном танце смерти, над миром предсмертных грез сияли сразу два солнца! Два солнца парили над пошедшим крупной рябью алым зеркалом океана, смертоносным ураганом танцевали в потоках поднявшегося горько-соленого ветра. Два солнца ловили друг друга в сети, точно рыбу.

Элиар невольно задержал дыхание, словно желая сохранить побольше воздуха про запас. Если даже одно черное солнце способно испепелить все живое, то два без труда сожгут этот мир дотла!

Штормовой океан грохотал, вздымая волны, небо кипело и ярилось. Как завороженный, Элиар неотрывно следил за двумя сумасшедшими светилами, беззаботно танцующими в гулкой небесной пустоте. Необычайное зрелище опьянило его и лишило страха. Два солнца, два абсолютных антипода, решительно устремились навстречу друг другу. Вот-вот они столкнутся — и тогда мир погибнет вместе с ними.

Наконец оба небесных тела приблизились достаточно. На краткий миг перед столкновением они будто зависли в воздухе… а потом беззвучно врезались друг в друга, и мир застыл. Красота боли, пронзительная, невыразимая красота умирания заполнила его. Элиар успел подумать только об одном: как может смерть порождать такую завораживающую красоту?

Но вместо столкновения два солнца неожиданно слились, растекаясь и переливаясь красками, сплетаясь друг с другом в изумительном яростном смерче, восходящем к новым высотам. Разворачивались и закручивались вновь спирали огненных облаков, плясали длинные вихри протуберанцев, проплывали перед потрясенным взором Элиара ослепительно-черные солнечные пятна…

В момент слияния наступила абсолютная тишина. По небу оглушительно раскатилось безмолвие. Светила соединились в конечной точке, вспыхнувшей всполохами и засветившейся невыносимо ярким светом, на который было невозможно смотреть. По небу, точно кровь, растекалось пурпурово-красное море огня.

Наступил вечный закатный час.

Элиар остолбенел. Как выяснилось, в его образе мышления был серьезный изъян: он думал, что на небе должно остаться только одно солнце. Привыкший ко всему применять грубую силу, он не мог и вообразить другого решения этой простой и одновременно очень сложной задачи. Но черное и красное оказались только половинами целого. Они так долго и мучительно противостояли друг другу… но изначально были связаны воедино. На глазах Элиара произошло невероятное: два тела объединились в одно, проявив истинную суть, проявив божественную полноту. Конец одновременно явился началом! Случилось великое сопряжение сфер: две противоположности сочетались сизигией. Два солнца сливались и сгорали в едином небесном поцелуе, переходя из непроявленного тонкого мира в мир материальный и высшие измерения.

В завалах под Красными скалами его черная кровь оказалась отравой для Учителя. Само его дыхание стало ядом. Но не верно ли также и то, что любой яд есть лекарство?

«Осознай свою природу», — вновь услышал он внутри своего сознания тягучий голос Учителя.

— Я — смерть. Я — жизнь, — неожиданно для самого себя сказал Элиар, поняв, что способен гасить и возжигать солнца. Он чуял это самой сердцевиной своего существа. Он будто наблюдал со стороны собственное духовное рождение. И ясно видел он новое небо и новое солнце.

Новое солнце зажглось — и постепенно начало разгораться.

Величайшая мистерия жизни и смерти развернулась перед его взором. Элиар вдруг осознал себя цельным. Он был самим собою, и всем сущим и не-сущим, и даже немного Учителем… в этот момент он не знал, сколько осталось в нем его, но ощущал невероятный восторг, будто высвободились и вышли на свободу до сей поры дремлющие в нем скрытые силы.

Родившееся новое солнце горело, превратившись в один большой костер, и целый мир горел вместе с ним, умирая и рождаясь каждый миг. Огненный шар рос и рос, уже закрывая полнеба. Размеры его поражали воображение. Вокруг единого ало-золотого первосолнца образовалось большое ярко-радужное гало, внутренняя сторона которого была окрашена в темно-красный. Краски сменяли друг друга, постепенно уходя в бледно-голубой, который сливался с естественным цветом неба. Мир обратился в золото и пламя. Мир пылал в огне новоявленного солнца, в первозданном огне творения, являясь заново, как феникс из пламени.

Элиару казалось: этот огонь он принес с собой, принес… в себе? Он соединил жизнь и смерть.

— Учитель, — едва слышно прошептал Элиар, и ветер сорвал слово с уст, словно пеструю бабочку-поденку, унося далеко прочь. Но все же ничто теперь не могло заглушить его шепота: он заполнял собой мир. Каждое слово его, точно огромный рычаг, могло перевернуть вселенную. — Непобедимое солнце-феникс… один бы я не справился…

Небеса пылали над ними. Солнце погрузилось в океан и само стало океаном, в объятия которого остро хотелось окунуться.

Маленький Учитель улыбнулся печальной прощающей улыбкой и ничего не ответил. Широко распахнутые морские глаза его стали еще ярче и красивее. В них сияли россыпи нездешних звезд… а может, и вправду горели крохотные новорожденные светила? Похоже на то: в самом центре циановых радужек ярко сияли солнца. Элиар понял: отныне эти глаза будут сниться ему, заменив все многолетние кошмары. Глаза Учителя смотрели словно сквозь него — в другой мир.

Очертания улиц и зданий постепенно таяли, все направления стирались, и вот они уже плыли над бесконечностью, над морем первоогня, над единственным мигом, замкнувшимся в неразрывное кольцо.

И каждая точка содержала в себе все мироздание, и в каждом мгновении скрывалась вечность — словно гора, заключенная в крохотное горчичное зернышко.

И парили посреди сияющей пустоты, переплетались и проступали друг сквозь друга под беспредельными лучами нового светила божественный винный феникс и винный дракон, ставшие вдруг одного цвета, — два зверя, слитые воедино… и падали куда-то вверх, в стремительно восходящее новое солнце, для них двоих распахнутое настежь.

В мире, где не было больше никого, они вместе падали, падали, падали прямо в солнце.

То было подлинное слияние душ. В этот миг время застыло — и вновь начало ход, возобновилось с исходной точки.

Словно бы наяву Элиар слышал неумолчный звон колоколов, провозглашающих чудо. Начиналась новая эпоха, о которой говорил Учитель.

Межвременье. Сезон, когда зерна прорастают

Прорастают побеги бамбука. День тридцать восьмой от пробуждения

Бенну. Цитадель Волчье Логово

*черной тушью*

Когда Элиар вернулся в привычную реальность, к его облегчению, вокруг вновь оказались знакомые Красные покои и покинутая не так давно опочивальня Учителя.

Неизвестно как оказавшаяся рядом Шеата смотрела на него очень странно. Глаза у нее были совершенно дикие и как будто влажные… от… слез? В руке блестел окровавленный ритуальный нож Яниэра, который Шеата, по-видимому, только что выдернула из его сердца. С длинного белого клинка тягуче капала кровь, полная могущества черного солнца. Элиар рефлекторно прижал руку к груди: на месте выхода острия одежда была разорвана и насквозь промокла от крови. Но сердце, удивительное дело, билось как ни в чем не бывало. Черный жрец невольно усмехнулся: выходит, Яниэру оказалось не по статусу принести его в жертву.

Обернувшись на Первого ученика, Элиар наткнулся на его ошеломленный взгляд и почти различил в прозрачных глазах страх. Кажется, случилось нечто очень важное. Кажется, они сотворили невозможное… но единственное, что волновало сейчас Элиара, — состояние Учителя.

— Что произошло здесь? — хрипло спросил Черный жрец.

— Вы… вы были мертвы, ваше высокопреосвященство… — растерянно отозвалась Шеата, решив, что вопрос ее господина относится к его собственному ранению.

Элиар поморщился от несообразительности приближенной. О небожители, что за глупости… этого просто не может быть. Он был мертв? Прошел сквозь смерть и вернулся обратно? Невозможно.

Впрочем, не время сейчас терзаться загадками — были дела посерьезнее.

— Что с Учителем? — не решаясь прямо посмотреть на постель наставника, кратко уточнил Элиар.

— Похоже, кровь Красного Феникса полностью очистилась, — вмешавшись в этот допрос, сдержанно ответил Первый ученик. Несмотря на то, что все были живы, Яниэр, кажется, опасался преждевременно радоваться и дарить надежду, которая могла оказаться ложной. — Однако Учитель все еще очень слаб: ему нужен свежий воздух, много жидкости и полный покой. Если Великий Иерофант не возражает, я попросил бы всех посторонних покинуть Красные покои и дать больному немного отдыха в тишине.