За что наказывают учеников

Глава 23 Дракон тоскует по океану

Эпоха Красного Солнца. Год 281. Сезон глубокой зимы

Идут снегопады Ром-Белиат. Красная цитадель

*черной тушью*

В отличие от абсолютно чуждого его духу Учителя, Аверий Кастор Вир, бессменный глава флота Совершенных, с первых же дней пребывания в Ром-Белиате показался Элиару понятен и вызвал невольное уважение и даже восхищение.

Это был человек суровый, но простой, надежный и безотказный, обладающий к тому же запредельно высоким уровнем военной подготовки. Судя по всему, у Аверия никогда не случалось ошибок и провалов, какие бы сложные миссии на него ни возлагались.

Наварх был нелюдим и равнодушен ко всему, кроме моря, так что лучшей должности для него было не сыскать. Все силы и время Аверий отдавал флоту, ревностно заботясь о его развитии и процветании. Он нашел свое место в жизни, что подчас удавалось немногим: помимо службы на флоте Аверия ровным счетом ничто не интересовало. Ни семьи, ни личных учеников, ни приближенных — рядом с Навархом не было никого. Холодное сердце билось неизменно ровно и не привязывалось ни к кому… пожалуй, только жгучая нетерпимость к низшим народам могла считаться его единственной страстью.

Впрочем, порой Аверий проявлял высокомерие и по отношению к собратьям, не без оснований считая, что кровь Совершенных сделалась недостаточно чиста и могущественна по сравнению с кровью Первородных.

В былые годы завоеваний народов Материка Аверий прославился особой жестокостью, снискав славу человека грозного и скорого на расправу: по его приказу в прибрежных поселениях учинялись погромы и резня, намного превосходившие военные нужды. Казалось, он был готов не задумываясь истребить весь род человеческий, оставив на земле лишь Совершенных.

По причине нечистоты крови Аверий откровенно недолюбливал и Яниэра, и самого Элиара. И если в последнем случае суровый мореход был не одинок, то холодность к любимцу Великого Иерофанта выходила из ряда вон. К счастью, общение этих двоих диктовалось лишь редкой необходимостью и, к взаимному удовлетворению обоих, сводилось к минимуму.

О возрасте Наварха Элиар мог только догадываться. Как и Учитель, Аверий был Первородным, а значит, родился на священной земле Лианора. С юности Элиар помнил Наварха совершенно таким же, как сейчас: высоким, статным воином недюжинной физической силы и выносливости. Аверий напоминал мощный вековой дуб, стоящий по-прежнему крепко — вопреки времени и ветрам. Обликом своим Наварх внушал благоговение и трепет даже Совершенным: чуть выдающийся угловатый подбородок, благородные и мужественные черты лица; надменная посадка головы, видимо, характерная для всех Первородных; серо-стальная седина в упрямо вьющихся жестких волосах; глубокий величавый голос.

И резкий контраст с волевой, решительной внешностью — блеклые безразличные глаза.

На самом деле сама по себе седина в волосах Аверия давно уж вызывала у Элиара вопросы: всем ведь известно, что волосы Совершенных — черный обсидиан, что никогда не теряет цвет… а значит, с поседевшим Навархом что-то было не так. А с тех самых пор, как в памятный вечер испытания на получение пятнадцатой ступени мастерства Элиар приоткрыл завесу над их общим с Учителем большим прошлым, образ Наварха и вовсе не шел у него из головы. Тайна этого немногословного человека, про коего даже агенты Тайной Страты не смогли сообщить ничего стоящего, манила и раззадоривала любопытство. А потому, едва вернувшись из ледяного Ангу, Элиар немедленно вызвал Аверия к себе.

Было в мореходе нечто загадочное и притягательное, словно в древнем свитке, потрепанном и пыльном, скрывающем запретные откровения. И, хоть и нельзя, так хотелось развернуть этот свиток.

— Аверий, — после формального выяснения состояния дел на флоте, которое в общих чертах и так было ему известно, Элиар решил перейти на более дружелюбный тон, — я вновь убеждаюсь, что никто не справился бы с наращиванием военной мощи Ром-Белиата на море лучше тебя. Твой опыт и личные качества необычайно ценны для Запретного города.

— Да, это так, — спокойно подтвердил Аверий, не выражая ни радости, ни гордости от похвалы Стратилата.

Элиар помрачнел, но продолжил:

— Правду ли говорят, будто ты не теряешь надежды отыскать ушедший из мира Лианор, Утонувший остров?

— Лианор не мог исчезнуть бесследно, — в бесцветном голосе Наварха едва заметно прорезался металл. — Лианор — это мой дом. И великая земля предков, которую я однажды найду.

— Без сомнения, Лианор — колыбель лучшего народа, — с легким недоумением согласился Элиар. Он задал вопрос наобум, просто чтобы продолжить беседу, и не ожидал, что Аверий воспримет все так серьезно. Похоже, он слегка не в себе, раз говорит подобные нелепости. Всем известно, что прекрасного острова более нет в мире и найти его невозможно. — Но юность и зрелость его приходится на эпоху Ром-Белиата, земли не менее достойной и славной.

— И все же величию Запретного города не сравниться с былым величием Лианора, сиянием своим затмевавшего солнце.

Красный Волк нахмурился. Величие Лианора, разумеется, не может подвергаться сомнению, однако никто не смеет и умалять значение Ром-Белиата. Это недопустимо. Это крамола.

— Что побуждает тебя отвергать изложенное в древних летописях, доподлинно свидетельствующих, что Лианор был уничтожен? — строгим тоном спросил он.

— Иногда летописи лгут, — сухо пояснил Аверий, всем своим видом давая понять, что не настроен на длительную беседу. — Иногда все лгут.

Элиар стиснул зубы, донельзя раздраженный его манерой держаться, и промолчал.

— У Наварха Ром-Белиата есть обязанности, к исполнению которых следует приступить как можно скорее. — Не дождавшись ответа, Аверий коротко поклонился и вознамерился было направиться к выходу. — Безотлагательные дела требуют моего внимания.

С каждым словом Аверия Элиар все больше выходил из себя: терпение никогда не было его сильной стороной. Конечно, в верности Наварха сомневаться не приходилось… но выносить его дерзкое поведение Элиар не собирался. В конце концов, все в этом городе обязаны считаться со Стратилатом… и он потребует должного, причитающегося ему по статусу уважения!

— Забыл, кто перед тобою, мореход? — гневный голос Элиара возвысился и едва не сорвался в крик. Горячая кровь мешала выходцу из Великих степей научиться устрашать спокойно и утонченно, как это делал Учитель. — Напомнить, как надлежит обращаться к Стратилату и Первому иерарху храма Закатного Солнца? Или для пущей словоохотливости вызвать на допрос в Тайную Страту?

Непохоже, чтобы его горячее выступление впечатлило или оскорбило сурового Наварха. Аверий не вздрогнул, не ссутулил широкие плечи, даже губ не поджал. Внешне Элиар также не подал виду, однако ожидал реакции с беспокойством, готовый при необходимости поставить гордеца на место: отступать было некуда. И нельзя. Угрожать и не выполнить угрозу — значит потерять лицо. И, что еще хуже, честь.

— Прошу прощения за дерзость, господин Стратилат. — Аверий с достоинством повернулся к нему и как ни в чем не бывало продолжил прерванную беседу: — Я поспешил. Я должен был убедиться, что разговор окончен и мне позволено удалиться.

— Разговор не окончен, — отрезал Элиар, в глубине души подивившись тому, что грубым обращением к орденской иерархии ему мгновенно удалось добиться повиновения.

Всем известное пренебрежение Аверия к людям низших рас будто улетучилась. То, что перед ним полукровка, перестало иметь значение.

— Почему ты не пытаешься овладеть более высокими ступенями мастерства? — открыто задал интересующий его вопрос Элиар, не видя нужды юлить с таким прямодушным человеком. — Я ясно вижу, что способности твои велики и ты мог бы достичь большего.

— Я не получал таких указаний, — спокойно и четко, как и полагается военному, ответил Аверий. — Должно быть, моего нынешнего уровня мастерства достаточно.

Красный Волк внимательно посмотрел на него. Наварх являл собою поразительное равнодушие к происходящему.

— Достаточно для чего? — удивился Элиар. — Возможно ли, чтобы боевой жрец полностью охладел к знанию? Ты и вправду больше не желаешь совершенствоваться?

Впервые на его памяти Аверий выглядел озадаченным.

— Не… желаю? — Наварх ненадолго задумался, словно пробуя позабытое слово на вкус. — У меня нет желаний, господин Стратилат. Разве может иметь рука желания, отличные от желаний своего владельца? Я лишь исполняю приказы.

Элиару стало не по себе. О небожители, возможна ли такая отстраненность у живого человека? Возможно ли быть столь безразличным к самому себе, столь… опустошенным? Что привело гордого морехода в такое состояние? Что за сила смогла сломить величественного гиганта, как говорят, способного воплотиться могущественным лазурным драконом?

— Но ты был другим, — с нажимом сказал Элиар. — Я знаю. Так было не всегда — начало положил тот поединок, когда Красный Феникс… избавил тебя от смерти.

Пристальным взглядом Элиар впился в бесстрастное лицо Наварха. Брошенная провокационная фраза прямо отсылала к прошлому, которое позабыть невозможно. Должно же оно разбудить хоть какие-то чувства в этом холодном сердце?

Аверий послушно углубился в воспоминания.

— Ты ведешь речь о том давнем бое с Альдарием. — Наварх словно бы постарел и осунулся при этих словах. — Да… я вспомнил. Но ты ошибаешься: ничего не началось тогда. Все закончилось. Твой Учитель не спас меня. Я умер в тот день. Он вынул из меня душу.

История превосходно преподавалась в Красном ордене, в особенности легендарная история Лианора. Имена Триумфаторов и всех их родичей загонялись в юные головы адептов так же крепко, как и прочие науки, а может, и с большим рвением. А потому произнесенное имя ударило Элиара, словно молния. Он обмер, мысленно сопоставив его с именем самого Аверия. В памяти всплыл даже год, которым датировалось указанное событие: 111 год эпохи Затмения, предпоследний год существования Лианора…

— Этого не может быть, — только и мог выговорить потрясенный услышанным Элиар. Ирония судьбы: он воспользовался статусом, который дал ему Учитель… чтобы раскрыть давний секрет, их с Навархом общую тайну.

Так, значит, не простое совпадение… не случайно совпало первое имя Аверия с именем героя древних летописей. У Триумфаторов Лианора, как и у нынешнего Триумфатора Ишерхэ, при восхождении на престол оставалось только первое имя и титул… а потому, зная полное имя Наварха, было сложно предположить, что он и есть тот самый Аверий.

И все же Элиар не мог до конца поверить своим ушам. Неужели и вправду сейчас перед ним — тот самый Аверий, последний Триумфатор Лианора перед кратким периодом безвластия, хаоса и окончательным падением Священного острова? Легендарный флотоводец древности? Ближайший по крови и рождению претендент на Пионовый престол, в стародавние времена развязавший кровавую междоусобную войну с прямым наследником Альдарием, которого многие упрекали в недостаточном благородстве происхождения?

Шокированный открывшимися ему сведениями, Элиар припомнил, что Альдарий был рожден от взятой в плен невольницы-северянки из рода владетелей Ангу. Недовольство народа и знати по случаю смешения крови великих домов с кровью меньших народов росло год от года, чем и воспользовался Аверий, всегда ратовавший за абсолютную чистоту крови. Альдарий нашел поддержку в Лазоревых гаванях и неофициально провозгласил Бреалат новой столицей вместо Города-Солнце, где обосновался Аверий.

Более чем десятилетнее противостояние Аверия и Альдария в борьбе за Пионовый престол ознаменовалось наиболее кровопролитными сражениями на территории Лианора — колыбели и самого сердца цивилизации Первородных.

Еще в самом начале междоусобицы своею волей Аверий объявил себя Триумфатором. Он выступал против распространения власти Инайрэ и нового религиозного культа Черного Солнца, но жестокостью своей настроил против себя многих. Аверий прославился небывалой безжалостностью и непримиримостью, которую впервые обнаружил при взятии Бреалата, варварски разграбленного и преданного огню. По слухам, тогда Аверий казнил взятого в плен сына Альдария. Таким образом он своими руками пресек законный тысячелетний род Триумфаторов Лианора и обрек самого Альдария на необходимость кровной мести.

— Этого не может быть, — едва слышно прошептал Элиар, упрямо пытаясь отогнать наваждение.

Азарт приоткрывающейся на глазах тайны мешал остановиться, прислушаться к осторожному голосу разума. Далекое, очень далекое прошлое… это было не его ума дело. Но память упрямо разматывала случайно попавший в руки пыльный свиток истории.

Воистину, все это не совпадение… В самом имени Наварха звенела древность. Перед ним был тот самый Аверий, гордый и жестокий узурпатор, доведший Первородных до состояния такой ненависти к себе, что те сотнями бежали из Города-Солнце к уцелевшему Альдарию, и началась последняя война раскола.

Великие битвы вершились тогда, и пролилось бессмысленно много драгоценной крови потомков небожителей. И еще долгие годы после падения Лианора длилась непрекращающаяся война на побережье, где обосновались и укрепились сбежавший сын и родичи Аверия, привечавшие всех врагов выходцев из Лианора. Южные земли Материка оставались спорными, в течение шестидесяти лет постоянно переходя из рук в руки, а береговые линии и морские пути были смертельно опасными вплоть до основания Ром-Белиата и прихода к власти Красного Феникса Лианора, давшего жизнь новой эпохе Красного Солнца.

Без сомнения, краткое правление Аверия ознаменовало конец бесславной эры увядания величия и мощи Лианора, эпохи постоянных угроз, междоусобиц и войн. Зло, причиненное им, так и не удалось исправить полностью.

Выходит, во всех былых бедствиях и мучениях народа Совершенных можно было смело винить стоящего перед ним человека?

— Этого не может быть, — в третий раз бессмысленно повторил Красный Волк, не зная, что еще можно тут сказать.

Аверий снисходительно наблюдал за ним и молчал.

Элиара раздирали противоречивые чувства, главным из которых оказалось любопытство, жгучий интерес к нащупанной разгадке. Как вышло, что легендарный узурпатор, которого все почитали убитым вот уже три столетних периода, преспокойно живет среди них, ничем не выдавая своего непомерного честолюбия и не вспоминая о минувшем?

И насколько же в самом деле опасен Учитель… Мало кто мог бы подчинить и удержать в повиновении жреца столь могущественного, как Аверий.

— Напрасно ты потакаешь своим чувствам, юный ученик ловца душ, и любопытству в том числе, — внезапно заметил Наварх, пока Элиар размышлял над следующим вопросом. — Не думаю, что твой Учитель будет доволен твоим небольшим самовольным расследованием. Ты слишком эмоционален. Этот изъян он с легкостью использует против тебя.

— Что ты себе… — начал было Красный Волк, но слова вдруг застряли у него в глотке, вызвав удушливый приступ кашля. Выцветшие равнодушные глаза морехода смотрели прямо на Элиара, смотрели сквозь него, и он чувствовал, как само ушедшее время, само древнее прошлое начинает оживать.

Глаза, что прежде сияли ярче звезд…

Как мог человек с такими глазами вершить столь черное зло?

— Не торопись гневаться, Стратилат, не трать понапрасну силы души. Перед тобой тот, кто не сможет это оценить. Ты разбудил во мне память, только и всего. Ни гнев, ни страх, ни иные чувства не могут коснуться моего пустого сердца. Твой Учитель ломал мой дух ожесточенно и грубо, чтобы исключить даже призрачный шанс мятежа. Я наполовину мертв. И только его воля, заложенная в мощную ментальную печать, принуждает меня служить.

Элиар не ответил, постепенно входя в концентрацию. Он раскусит этого странного человека, увидит саму его сущность… И тогда… тогда все наконец прояснится.

— Видящий? — прозорливо догадался Наварх, глядя на Элиара внимательным изучающим взором. В бесстрастном голосе показалась усмешка. — Ну смотри.

И Элиар смотрел, закрывая глаза все плотнее. Смотрел изнутри и извне, как бы со стороны, так и эдак меняя угол зрения. Но картинка не менялась: комната была пуста.

Кроме него самого, здесь никого не было.

По шее побежали мурашки: Элиару стало страшно. Казалось, он здесь один, а стоящий перед ним — лишь иллюзия, зримая оболочка, скрывающая ничто. Человек был полым, пустым… словно разбитый сосуд, из которого когда-то утекла вода. Как можно сотворить такое?

Все глубже Элиар погружался в измененное состояние сознания, все глубже проваливался в транс. Теперь он мог видеть на качественно ином уровне восприятия, видеть не материю, а энергетические оттиски и образы. Казалось, еще немного, и все различия между проявленным сущим сотрутся — все растворится, слившись в единую энергию первоогня.

В какой-то миг он понял: дальше идти нельзя. Такую концентрацию не следует удерживать долго. Элиар хотел было прерваться, но тут ему удалось разглядеть искомое.

Прозрачное, тонкое поле человека наконец обнаружилось. Присмотревшись внимательнее, Видящий заметил кое-что еще. Слабое, чуть заметное колыхание разбуженных воспоминаний, еще живущих внутри. Так воздух приходит на смену вылитой из кувшина воде… конечно, им нельзя утолить жажду — но Видящий впитает все, каждую каплю прошлого.

Перед ним была тень. Человек прошлого, оставшийся в своем времени. Он состоял из одной только памяти.

Элиар улыбнулся, заметив тщательно выстроенный ментальный заслон — знакомый почерк Учителя… Напрасно. Память этого человека скрывает не разум, который так надежно защитили от возможных посягательств. Память разлита в нем повсюду, заполняя пустоты, потому что помимо памяти не осталось совсем ничего. Аверий весь — словно призрак, дух, сотканный из воспоминаний. Какие-то, почти прозрачные, выцвели от времени и приказа не помнить… но какие-то, особенно сильные и яркие, почти не потускнели с тех пор…

…Залитая солнцем дощатая пристань.

Мягкие волны доверительно перешептываются о чем-то, изредка выбрасывая на просоленный деревянный причал пригоршни белой пены. Смуглый от загара яркоглазый мальчишка, щурясь от слепящего света, прикладывает ладонь ко лбу, снова и снова высматривая на горизонте корабль. Загар не подобает высшим аристократам, но солнце сильно, и оно повсюду, а он так любит проводить долгие дни на побережье. И кто посмеет запретить это отпрыску великой династии?

Освежающий морской бриз фривольно развевает курчавые волосы, пронзительно кричат в небесах легкокрылые чайки. Поддавшись внезапному порыву, мальчишка бежит со всех ног по длинной корабельной пристани, бежит с азартом и силой юности, и, оттолкнувшись от самого края, выгнувшись идеальной дугой, ласточкой прыгает в море. Прохладная вода ласково обнимает его, смывает жару и усталость: тело будто растворяется в кристально чистой синеве. Океан шумит в висках, заполняет прибоем сердце… Несколько уверенных гребков — и он уже на берегу. Соленые капли стекают, бесследно исчезая в раскаленном песке. Корабля все нет, и пора уходить.

Напоследок обернувшись, мальчишка с сожалением качает головой и, не удержавшись, манит синий океан за собой, искренне желая, чтобы тот отозвался.

Мгновенье оглушительной тишины. В глазах вдруг темнеет, а воздух начинает остро пахнуть грозой… Когда морок рассеивается, мальчишка едва успевает отпрянуть от катящегося на него могучего вала, — но волна все равно дотягивается и обдает с головы до ног, неожиданно ледяная, жесткая волна с шапкой пены. Ошарашенный и испуганный, Аверий бросается прочь от некстати разбуженной стихии, дивясь сегодняшней особенной переменчивости океана.

Жалобно трещит старая пристань. Шквальный ветер ломает крылья попавшим в его власть чайкам.

Корабль на горизонте борется со взявшимся ниоткуда штормом.