Время драконов

I. Глава 15. Искушение Ондимбы

— Вот моё место силы, маленькая ликана, — гноллья шаманка прошла вглубь пещеры с высоким потолком, поддерживаемым каменными колоннами. Всё центральное пространство занимала огромная купальня, наполненная водой. И вокруг не было видно ни лежбища, ни сундуков для припасов.

— Как тут странно, — прошептала Яси, окинув осторожным взглядом пещеру. — Зачем ты привела меня сюда, старая гнолла? И не зови меня маленькой ликаной, отец дал мне имя Яси Атай-тар. Правда, теперь уже его нет среди живых. Я — последняя из Атаев.

— А меня прежде звали Ститиба. Но с тех пор, как я стала Ондимбой — той, кто общается с духами — моё имя забыли.

— Почему? Разве ты умерла? Или совершила непростительное?

— И то, и другое.

Гнолла подошла к кромке купальни и одним движением стянула с обеих рук кожу, оказавшуюся перчатками. С головы её вместе с кожей сошли все волосы, следом в сторону полетела и широкая тога.

Яси ахнула, прикрыв ладошкой рот. Существо, стоявшее теперь перед ней в одной набедренной повязке, пугало. Но всё же дочери шамана не пристало бояться ни духов умерших, ни безобразных живых.

— Вот, смотри: неизвестная болезнь поразила меня, когда я была ещё щенком, — Тело Ондимбы было абсолютно лишено шерсти. Лысая буро-розовая кожа обтягивала ребра, свисала на ляжках, складками топорщилась на сгибах ног и рук, и обильно морщилась на морде. — Чтобы ты знала, Яси Атай-тар, у гноллов не принято выкармливать тех, кто обречён, тем более сирот. Меня выставили за ворота приблизительно в твоём возрасте. Чтобы выжить, гнолл должен быть воином, выносливым и жёстким… Жестоким. Одним своим видом устрашать врагов. Лысая псина-недоросток, какой была я, позорила племя. Меня выгнали — и похоронили, забыв моё имя. Я не могла вернуться. Тому, что мёртво, не место среди живых.

Шаманка приблизилась к купели и с видимым удовольствием и облегчением погрузилась в воду.

— Но ты же вернулась. И даже стала Ондимбой. Как? — Яси выбрала место почище и, подогнув под себя ноги, села рядом с купелью, на каменный пол.

— Случайно набрела на человечий город, — продолжила рассказ шаманка гноллов. — Со стороны реки подобралась к их храму и спряталась в подвалах. Там бы мне и пришлось умереть от голода и мороза — речные крысы слишком юркие, за четыре дня мне удалось поймать лишь одну. Но случилось иначе: из дыры, куда я закопалась для последнего отдыха, я услышала слуг Единого. Эти люди спустились в подвалы, чтобы спрятать то, что они именовали «шаром Животворящего Света». Один был особенно болтлив. По всему получалось, что шар — удивительный артефакт: он способен исцелить, дать силу, но после забрать её без остатка. — Гнолла отрывисто рассмеялась. — И слишком много нашлось желающих обрести могущество хоть на миг. Правда, забывают, что взяв чужое, после отдашь своё. Именно это случилось с бывшим правителем храма. Он потерял свою силу, как… Хотя нет, ты ещё слишком мала, чтобы знать такое. В общем, в час, когда главный храмовый маг оказался ни на что не годен, на город напали деревянные чудища из леса. Они хотели присвоить волшебный шар, и глупые жрецы не придумали ничего лучше, кроме как зарыть его в двух шагах от меня. А когда они ушли, я его выкопала и украла.

— Зачем?

— Жить хотелось, — Ондимба пожала голыми плечами, торчащими из воды. — Да и терять мне было нечего. Поймали бы — убили б непременно. Ну, так гибель в бою почётнее жалкой смерти от голода. А ещё надежда появилась: вдруг шар излечил бы мою хворь? А главное — я рассчитывала, что в обмен на такой артефакт вождь гноллов примет меня обратно.

— И что же случилось, когда ты вернулась домой?

— А ничего. Пока я добралась с этим шаром до родной деревни, отдавать расхотела. Мой он. Благодаря ему выжила. Благодаря ему Ондимбой стала. Благодаря ему я жива и сейчас.

— Это как⁈

— А вот так. Я когда его стащила, с ним в обнимку спала. Он… он тёплый. И в первый же раз мне во время отдыха картинки привиделись. Как их там все называют…

— Сны? — осторожно предположила Яси.

— Да! Причём всем известно: у гноллов снов не бывает. Вообще. А мне снятся с тех пор. Да ещё такие… особенные. Иногда вижу хлипкую человечку в белых одеждах, и она мне рассказывает странное, мол, жалеть врагов надо. Иногда лучше уйти, отступить, чем принимать бой, убивать и рисковать жизнями своих воинов. Чушь полная, мой народ такого не понимает. Но ещё эта человечка показывает мне будущее. Тебя показала вот…

— Почему же ты думаешь, что дух шара Живительной Силы показал тебе именно меня? Ты зовёшь меня ликаной, но ликаном был мой отец. А ведь я — не единственная его дочь, и небесные волки ещё не приняли меня в свой круг.

Мягкие складки на лице Ондимбы сложились в улыбку, но глаза её смотрели по-прежнему холодно, а из пасти показались острые кончики жёлтых клыков.

— Всё сходится. Уговор у меня был с человечкой из шара. Она помогла мне вернуться в племя, когда умер прежний шаман. Научила, как заранее узнавать о приходе в наши земли чужих, как скрывать от них коров и детей… А в обмен я поклялась отдать шар той, что рождена чудовищем, но сама им не стала. Говорила она, правда, ещё и про огромных пауков, но показала тебя. День настал, все приметы указывают на то, что пришёл назначенный срок…

Щёки Яси вспыхнули жарким румянцем. Ей вдруг пришло на ум, что дивная дева, приходящая в сны гнолльей шаманки, может быть одной из дочерей матери Рши. Но она ещё сомневалась, боясь ошибиться. Неужели всё так просто? Не обман ли это, не происки ли злых сил? Даже если догадка верна, яйцо найдено, а Ондимба в самом деле готова его отдать, отпустят ли гноллы чужачку из своего храма, позволят ли ей унести сокровище?

— Ты исполнишь уговор и отдашь мне шар?

— Конечно же отдам, если он тебе нужен. Да что шар! Смотри, у меня и других сокровищ полно…

— Я хочу шар, Ондимба! Ты отпустишь меня вместе с ним на свободу?

Ондимба отвела взгляд, ещё больше сморщив лоб, так что глаза почти скрылись в лысых складках. Вздохнула так горестно-горестно:

— А что такое — свобода эта? У тебя же нет никого, и идти тебе некуда. А я тебя дочерью назову. Вот тогда и шар твой будет, и трон вместе с ним.

— Ой… Но я же без шерсти…

— Так и я тоже. Шерсть — дело наживное. Шкур полно, на любой вкус.

Яси нахмурилась. Было ясно, что Ондимба хочет оставить чудесное яйцо при себе и при том не нарушить уговора. Но что, если она не обманывает, и желание воспитать преемницу окажется в ней сильнее, чем любовь к силе, источаемой яйцом? «Если это необходимо, я приму приглашение Ондимбы и навсегда останусь среди гноллов, — подумала Яси не без содрогания, — а шар отдам Тис или мастеру Каю. Пусть только Ондимба пообещает, что эльфы получат свободу».

— Скажи мне, безволосая Ондимба, если я соглашусь стать тебе дочерью, отпустишь ли ты моих спутников? — серьёзно спросила она. — Дашь ли противоядие принцессе Тис? И позволишь ли мне вручить эльфам прощальный подарок?

— О друзьях думаешь, это похвально. Дам противоядие. И спутники твои уйдут, но только с тем, с чем пришли.

Яси расстроенно прикусила губу, а Ондимба залаяла хохотом, снова схватившись за бок:

— Не глупа ты, Яси Атай-тар, это тоже хорошо. Поладим мы. С одним шаром выжить среди гноллов нельзя. Если ты не сильна, то должна быть быстрее, хитрее, умнее других.

Яси лукаво прищурила глаза:

— Да есть ли у тебя тот дивный шар, изворотливая Ондимба? Как мне узнать, что ты не играешь со мной, будто кошка с мышью?

— У мышки всегда есть шанс удрать, Яси. У тебя — нет. На самом деле, выбор у тебя такой: остаться со мной при шаре добровольно, либо остаться со мной при шаре… на менее приятных условиях. В обоих случаях, шар будет с тобой. — Гнолла махнула рукой: — Иди сюда, дочь Ондимбы, я тебе покажу моё сокровище.

— Куда это «сюда»? — насторожилась Яси.

Гнолла вытащила из воды свои худые лапы, раскинула их в стороны:

— Сюда, к мамочке. Купаться будем. Ты же любишь чистоту.

Яси невольно вздрогнула: «Только портки просохли — и опять в воду⁈ Да сколько ж можно…» А гнолла всё гнула своё:

— Ну, и что бы ты там не думала, а идея назвать тебя дочерью мне нравится. Устала я быть одна. Природа, знаешь ли, требует оставить после себя хоть кого-то… Да только болезнь мне шанса такого не дала.

— А позволено мне не лезть в воду? Там… холодно и мокро. Я отсюда посмотрю.

— Было бы холодно, я б и сама не полезла. А ты подойди, взгляни…

Яси совсем не хотелось снова промокнуть насквозь, но Ондимба настойчиво и ласково манила её к себе. Девочка приблизилась к краю купальни и низко склонилась над водой, всматриваясь в глубину. Но ничего необычного не увидела.

— Иначе смотри, волчица. Умеешь ли?

Вспомнив уроки Полночного Волка, Яси посмотрела теми глазами, что видят тропы межмирья. И сейчас же увидела, узнала. Вся вода была пронизана лучами яркого света, словно в купальне старой шаманки утонула луна. Свет был белым и прозрачным, как лёд, но в то же время таким нежным и тёплым! И источник его пульсировал, как живое сердце, манил прикоснуться, звал к себе. А на дне, залитые этим дивным светом, мягко мерцали фигурки зверей из чистого золота и крови звёзд, прозрачные камни, незнакомые руны из рога, оправленного в серебро… Среди них, наполовину утонув в песке и иле, лежала маленькая костяная фигурка бегущего волка — родовой оберег Атаев! Яси потянулась, чтобы лучше рассмотреть её, наклонилась ниже, да так неловко, что вдруг, потеряв равновесие, упала в купель и камнем пошла ко дну.

Ондимба вытащила её за шкирку.

— Эй, ты же не хотела в воду!

Наваждение схлынуло, и Яси, отфыркиваясь, сумела проговорить:

— Там, на дне, есть одна вещица! Она совсем не такая важная, как твой Живительный Свет. Ты подаришь мне её, щедрая Ондимба? Взамен я скажу тебе правду о чудесном шаре.

— Стоит ли эта правда моих сокровищ?

— Ты узнаешь, кому на самом деле принадлежит Живительный Свет и поможешь ему вернуться домой. Разве это не стоит одной-единственной костяной игрушки?

Ондимба снова насупилась, размышляя.

— Решайся, мудрая Ондимба. Девушка из снов назвала тебе своё имя?

Шаманка кивнула, и Яси торжественно продолжила:

— Я тоже знаю его! Мила, Мило-сердие, Исцеляющее любую боль. Подари мне вещицу, и я познакомлю тебя с матерью Милы. Она добра, могущественна и наверняка будет благодарна тебе, если ты возвратишь ей дочь. Возможно, Мила с матерью даже смогут навсегда прогнать твою болезнь.

— Если ты врешь мне, маленькая Яси…

— Что ты теряешь, проверив? Ведь мне всё равно не сбежать из этих стен! И я согласна признать тебя своей матерью, связать наши души узами крови, вечными и неразрывными. На дне лежит оберег, сделанный одним из старших Атаев. Он понадобится для того, чтобы небесные волки признали наше родство. Кровь к крови, мать к дочери. Разве у гноллов не так?

Верно истолковав задумчивое выражение морды Ондимбы, Яси вдохнула поглубже, нашла взглядом оберег на дне и кинулась к нему. Волчья кость, обточенная резцом древнего шамана, легла ей в ладонь. В тот же миг словно сотня волчьих голосов окликнула Яси, и невидимая мохнатая спина подтолкнула её к поверхности. Небесные волки откликнулись на зов, но Яси ещё предстояло доказать своё родство с ними.

Лишь об одном отец охотно рассказывал ей: о том, что однажды небесные волки придут, чтобы принять её в свой круг. Яси не ведала в точности значения этих слов, но знала, что следует делать при встрече. Вынырнув на поверхность, она впилась зубами себе в ладонь. Сделавшиеся вдруг не по-людски длинными и острыми, её клыки легко пронзили кожу. Яси сжала в руке фигурку волка, щедро смазала оберег своей горячей кровью, и тут же протянула ладонь шаманке:

— Кровь к крови, мать к дочери. Ты признаешь меня, придёшь, чтобы забрать меня, мать?

Клыки Ондимбы царапнули кожу, и тёмная кровь гноллы заструилась в купальню, смешиваясь с волчьей.

«Ух, что я творю! — промелькнуло в голове у Яси. Но мгновение спустя страх уступил место охотничьему азарту: — А, будь что будет!» — решилась Яси и быстро протараторила:

— Матушка Рша, я привела ту, во власти которой Мила! Спасай своё дитя! И вы, небесные волки, тоже спасайте своё дитя, не то быть ему навсегда в доме гноллов!

Слова пришли из ниоткуда, лунный шар засиял так, что вода показалась белой. Со дна на поверхность устремились тысячи пузырьков. Яси почувствовала, как её утягивает на тропу между мирами. В последнее мгновение она успела схватить гноллу за раненую ладонь, и свет ослепил обеих, скрывая границу от их глаз.

— С-с-с… С-с-с… Сти-ти-ба… а… а…

Голос был повсюду. Эхом скользил по сводам пещеры, неизменно возвращаясь, дразня, беспокоя. Старая гнолла оглянулась, пытаясь отыскать источник, и обомлела. Она увидела саму себя: лежит в бассейне, глаза закрыты, голова откинута назад, сморщенное тело просвечивает в воде.

Так, если она в воде, то где та она, что всё это видит? Очень захотелось дотронуться до самой себя в бассейне, но как? Ститиба осознала, что не может перемещаться. Она старалась рассмотреть себя-новую, но ничего не получалось. Словно она была тут, но не существовала. Пустота.

— С-с-сти-ти-ба-а-а!

— Кто это? — Собственная мысль оказалась громким восклицанием и тоже эхом отскочила от каменных стен: — Эта… Эта… Та… Та… Та…

— У тебя моя дочь…очь…очь…

Голос не ответил на вопрос, и гнолла занервничала. Какая такая дочь⁈ Яси говорила, что у неё не осталось родных. А теперь она её, Ондимбы, приемный щенок. Своё же гнолла отдавать не привыкла.

— Яси — моя. Кровная!

— Яс-с-си — чис-с-стое дитя. Она с-с-связь в этой вс-с-селенной. Моя дочь — Мила. Мило-с-с-сердие.

— Человечка из шара! А ты, стало быть, её «мудрая и могущественная мать» — так Яси мне говорила, — Ондимба мысленно скривилась и продолжила: — Яси я ничего не сказала, но между нами, откровенно… Есть у меня сомнения и по поводу твоего могущества, и по поводу мудрости. Сама посуди: ребёнка у тебя украли, а ты ничего сделать не смогла.

Смех голоса непонятного происхождения напоминал шелест крыльев сотен тысяч летучих мышей:

— Х-ха —х-х-ха — х-х-ха —ха-а-а… С-с-смелая с-с-старая ш-ш-шкура… Я могу с-с-мять тебя в пы-ы-ыль…

— Можешь, — согласилась Ондимба, — но не станешь. Кто тогда тебе твою Милу отдаст? И вообще, разве так прос-с-с-сят? — гнолла не удержалась, передразнила голос. — Ты кто, для начала? И что имеешь мне предложить в обмен на мой шар?

— Я Мать Рш-ш-ша, хранительница мира Тиф-финэры. С-с-смотри…

От поверхности бассейна в воздух поднялась одна капля, за ней другая, и ещё… Струйки воды лианами свивались над поверхностью в клубок, постепенно приобретающий форму живого существа… Дракона! Впервые за долгие годы Ондимба обрадовалась тому, что она была лысой: была б у неё шерсть — поднялась бы дыбом. В глубоких глазницах лежали чёрные тени, пасть украшали несколько рядов острых зубов.

— Где… моя… доч-ч-чь? — выдохнула драконица веско.

— На дне бассейна, — без колебаний ответила гнолла.

Капли тут же дождём упали обратно в купальню. Только теперь Ондимба заметила, что лицо Яси погрузилось в воду.

Где бродит сознание девчонки? Хотела бы она знать! Вспомнились последние слова Яси. Стало обидно. Вот же, старая дура! Она ей мамкой стать хотела, а Яси… И что теперь? Позволить предательнице утонуть?

Как-то эта кровожадная мысль не приживалась. Более того, вызывала отторжение. Но тут Яси, пуская пузыри, пошла ко дну, и гнолла завопила:

— Эй, Рша, мать чего ты там! Я тоже теперь мать. Дай мне проснуться, верни меня! Дай спасти Яси, кровь от крови моей!

Драконица никак не показывала своего присутствия, но Ондимба знала: Рша слышит, она тут. Только почему-то не отвечает. Пузыри над головой Яси стали реже и гноллу охватил страх. Она была очень хорошо знакома с этим липким чувством, когда всё вокруг вдруг становится зыбким, ненадежным, непредсказуемым. Только раньше она испытывала страх лишь за себя, за своё место среди безжалостных сородичей. Новый страх был иного рода — не за себя, за глупую девчонку!

— И какая из тебя хранительница, а⁈ — гнолла засмеялась с издёвкой, но стоило новому пузырю воздуха лопнуть над головой Яси, и Ститиба низко зарычала: — Клянусь своей короной, если моя девчонка утонет, я закопаю твоё яйцо там, где ни света, ни жизни, ничего нет и никогда не будет! Слышишь ты, ршавая ящерица⁈

— Х-ха —х-х-ха — х-х-ха —ха-а-а… — снова пронеслось сквозным потоком.

Но над водой, наконец, появилась голова Яси. Жива! Вода вокруг девочки рябила, словно огромный прозрачный змеиный хвост поддерживал её. Спасла-таки, не дала утонуть. Яси кашляла, судорожно хватала ртом воздух, но глаз не открывала. Что же с ней такое-то?

— Чис-с-стое дитя с-с-сейчас у небесных волков-ф-ф.

— А там безопасно? Она скоро очнётся?

— С-с-с-скоро, — прозвучал едва слышный ответ.