Время драконов

I. Глава 14. Подземелья гноллов

Впервые за долгое время Утариону не хотелось просыпаться. Мир грёз был добрым и уютным, в нём ещё не стряслось ничего непоправимого. Не бродили по земле изменённые Хаосом, отравляя своим присутствием всё вокруг, не велись кровопролитные войны между домами эльфов. Сам Утарион счастливо жил в доме отца и матери, свободный, не изведавший горя, окружённый любовью и искренней дружбой. И была жива Нириэль…

В реальности Утариона ждал холод, мокрый камень под спиной, верёвки на руках и ногах, а главное — чужие лапы, жадно шарящие по его телу. Всё это казалось противным и возмутительным. Но хуже всего было то, что эльф совершенно не понимал, как очутился в столь жалком положении. Стычка с изменёнными в деревне гноллов точно закончилась в пользу его отряда. Что же после пошло не так?

Как помнится, их маг сильно потратился на заклятье Очищающего Огня и нуждался в отдыхе. Девушки обустроили лагерь; сам Утарион нашёл воду и пытался немного привести себя в порядок; вроде бы, несносная аданэт цеплялась к нему с какими-то разговорами… А потом — тишина, память как ножом отрезало. Проснулся он уже в плену, связанный, мокрый и почти голый. И неясно, что сталось с его спутниками. А вокруг — толпа вонючих, грязных, шумных гноллов. «Молодец, страж, — грустно подумал Утарион, — ничего не скажешь, оправдал доверие лорда: завалил каждое из порученных тебе дел».

Однако теперь поздно было корить себя за недальновидность. Следовало прежде всего выяснить, жива ли Яси, потом узнать, что стало с прочими эльфами, и попытаться исправить ситуацию, пока не сделалось слишком поздно. Для начала стоило просто осмотреться, не привлекая к себе внимания. «Пускай гноллы по-прежнему считают меня беспамятным, — думал Утарион, стараясь не вздрагивать от холода и бесцеремонных прикосновений. — А я буду настороже и воспользуюсь любой их оплошностью, чтобы сбежать».

Осторожно поглядывая из-под ресниц, он обнаружил рядом с собой лежащего на полу мага. Тот тоже был связан и промок насквозь, но, вроде, дышал свободно и не имел на теле ран. Однако самое интересное, похоже, происходило за спинами гноллов, столпившихся вокруг. Утарион не мог видеть, что творится в пещере, но слышал грубый лай людей-гиен, возмущённые возгласы Яси (слава Небу, жива), и спокойный, уверенный голос Тис, свободно беседующей с гноллами! «Неужели всё-таки дроу предательница? — с досадой подумал эльф. — Жаль… Я почти начал ей доверять».

Чем закончилась беседа Тис с чужаками, Утарион так и не узнал. Гноллы вокруг загалдели громче, подхватили их с Кайрином за руки и за ноги и поволокли в боковой коридор.

Темнота в нём не была кромешной, да и воздух оказался вполне пригодным для дыхания: хитро устроенная система отдушин позволяла проникать в подземелье свету и ветерку. А ещё из галереи открывались входы в маленькие, явно рукотворные пещерки. В одну из них забросили Кайрина. Утариона, избавив от верёвок, отволокли в соседнюю и загородили выход прочной деревянной решёткой, которую ловко вставили в пазы на дверном проёме. Снаружи щелкнула задвижка, и один из гноллов замкнул на дужках замок.

Утарион надеялся, что теперь его оставят в покое, но не тут-то было. Пленники оказались слишком желанной забавой для населения пещеры. Кайрин не подавал никаких признаков жизни, и потому перед его камерой никто надолго не задерживался. Утарион, напротив, имел неосторожность подняться на ноги. К его решётке сразу же приникли несколько гнолльих морд. Однако просто так таращиться на пленного чужака им показалось мало.

Один из воинов просунул между прутьями пятку копья и попытался ткнуть ею Утариона в живот. Эльф отпрянул, насколько позволил размер клетки, и прижался спиной к дальней стене. Теперь до него едва можно было дотянуться, чтобы пощекотать, но нанести достаточно чувствительный удар уже не получалось. Гнолл заворчал от огорчения. Утарион в ответ оскалился и рыкнул по-собачьи. Довольные зрители заржали. Гнолл тявкнул на них и в азарте просунул за решётку уже не только копьё, но и обе руки.

Это было большой ошибкой. Эльф, казавшийся воинам-гиенам таким хилым и беззащитным, вдруг стремительно шагнул вперёд, обеими руками вцепился в древко копья и резко рванул его на себя. Незадачливого гнолла ударило мордой о прутья. Тот взвизгнул от боли, но сдаться не пожелал. Слизнув кровь с разбитого носа, он вцепился в своё оружие со стороны наконечника и, глухо рыча, потянул эльфа к себе. Это тоже оказалось ошибкой, на сей раз роковой. Вместо того, чтобы упираться, Утарион шагнул навстречу врагу и толкнул копьё вперёд. Наконечник с хрустом глубоко вошёл гноллу в грудь. А эльф, выдернув оружие из тела и ослабевших лап противника, снова отступил к дальней стене. На сей раз его оскал не вызвал у гноллов смеха.

Утарион всерьёз раздумывал, как бы подманить к решётке гнолла с ключами и достать его копьём, когда тот приблизился сам. Пока прочие воины внимательно, уже без шуток следили за пленником, нацелив на него наконечники своих копий, ключник открыл замок, отодвинул задвижку и втолкнул в камеру к Утариону мёртвого сородича. А потом снова запер решётку. Сперва Утарион не понял, что могли означать эти действия, но после, изучив в подробностях одеяния гноллов и заметив на некоторых из них вещи, сделанные людьми и даже эльфами, сообразил, что по гнолльим порядкам имущество убитого теперь принадлежит ему.

Осмотрев свой улов, Утарион пришел к выводу, что удача его оказалась не так уж плоха. Помимо копья он получил «в наследство» хороший нож, длинный прямой кинжал с двусторонней заточкой, кожаный пояс и затёртый до дыр плащ с человеческого плеча. Была ещё на убитом гнолле безрукавка из шкуры волка и рубаха под ней. Обе вещи непоправимо пострадали от знакомства с наконечником копья, но безрукавка не успела пропитаться кровью, и Утарион забрал её себе. «Видел бы меня сейчас лорд Туилэнаро, — мрачно подумал страж, натягивая на себя гнолльи обноски. — Впрочем, даже так лучше, чем в мокром белье».

Вскоре Утарион сделал ещё одно не слишком приятное открытие. Высокая тёмно-бурая гнолла принесла миску с какой-то жидкой баландой и просунула её между прутьями в камеру Кайрина. А вот Утариона кормить никто не собирался. Когда он знаками дал понять, что голоден, гнолла только пожала плечами и указала на мёртвое тело рядом с ним. «Отлично, — вздохнул эльф. — По мнению местных, я уже обеспечил себя провизией. Интересно, можно ли тем же способом получить и свободу?»

Чтобы проверить свои предположения, Утарион подошёл поближе к проходу и принялся задирать гноллов, приходивших глазеть на него. Впрочем, ошибок прежнего хозяина своей одежды он не повторял и оружие за решётку не просовывал, ограничиваясь оскорбительными жестами и плевками. Отвечали ему в основном тем же. За короткое время Утарион весьма продвинулся в изучении гнолльего языка: он освоил произношение девяти слов, неизменно приводивших его собеседников в бешенство.

Пару раз в него пробовали кидаться камнями, но быстро поняли, что таким образом лишь снабжают узника боеприпасами, которые тут же с завидной меткостью летят назад. Наконец, пришёл здоровенный гнолл с ожерельем из человеческих зубов на шее и благородными эльфийскими словами пообещал Утариону ведро ледяной воды на голову, если тот немедленно не заткнётся, а остальных, облаяв по-гнолльи, пинками прогнал прочь.

Наступила унылая тишина. Эльф бесцельно бродил по камере. Ему было холодно, ныл порез на боку, очень хотелось пить, к тому же мёртвый гнолл заметно вонял. Пока что тянуло от него не трупной вонью, просто он при жизни был неимоверно грязным.

Промаявшись некоторое время, Утарион всё-таки поборол брезгливость и решился рассмотреть поближе трофейную рубаху. Она оказалась безнадёжно испорчена: вокруг дыры от копья ткань пропиталась вонючей, липкой кровью. Зато, пошарив в пристёгнутом к поясу гнолла кошеле, Утарион отыскал настоящий клад — отмычку, сделанную из шпильки для волос!

Не так-то просто открыть замок без ключа. Даже имея отмычку, изготовленную опытным взломщиком, надо понимать, как действовать ею, и обладать должной сноровкой. Но как раз с этим у Утариона не было проблем. В детстве он увлекался простыми механизмами и мечтал стать мастером: создавать игрушки, музыкальные шкатулки, хитрые запоры для ларцов… И конечно, разбирал на части любую подобную вещицу в доме родителей. Теперь пришлось вспомнить детские забавы и сделать это как можно скорее, не дожидаясь, пока в коридор снова набегут желающие развлечься гноллы.

Замок оказался довольно простым. Освободившись из камеры, Утарион запер за собой решётку в надежде, что побег обнаружат не сразу. Затем, убедившись, что в коридоре пусто, он на цыпочках скользнул к камере Кайрина.

— Эй, ты как там? Живой? — тихо проговорил он, заметив, что маг уже не лежит беспомощной кучкой на полу, а вполне уверенно сидит, опираясь о стену и уныло смотрит в миску с баландой.

— Местами, — буркнул Кайрин, а потом понял, что голос Утариона идёт из-за решётки и заметно встрепенулся. — Ты как выбрался⁈

— Тише, не шуми, — шикнул тот и добавил, рисуясь: — Отмычку нашёл, замок вскрыл. Не очень-то и сложно.

— Не вижу, чтобы ты спешил вскрывать мой, — фыркнул маг и с трудом принялся вставать, держась рукой за стену. Чуть не упал.

Утарион смотрел на это и хмурился. Дверь-то можно вскрыть, но что дальше? Они в логове гноллов, а Кайрин на ногах не держится. Здесь надо пробираться тихо, быстро и незаметно. Плохо восстановившийся маг, ещё и пострадавший от немилосердной транспортировки, будет только обузой. Или, хуже того, привлечёт к ним ненужное внимание. Против толпы гноллов в их же пещерах Утарион долго не продержится, а из Кайрина помощник сейчас никакой. Может гноллы и не убьют беглых пленников, но точно изранят и снова отберут вещи.

— И куда ты в таком состоянии собрался? — спросил Утарион. — Сперва научись снова стоять на ногах.

— Не получится идти, так поползу! — рыкнул Кайрин, отчего чуть не упал на колени.

— Нет, ты остаёшься на месте, приходишь в себя, набираешься сил. А я побегаю тут один, незаметно разведаю обстановку и вернусь за тобой.

— Ты хочешь бросить меня в этой дыре? — запротестовал маг. — Это мне месть за дружеские подтрунивания? Низко, Утарион, не ожидал от тебя…

— Да, можешь считать, что это месть за своеволие в Лаорелассе, — едва заметно улыбнулся страж. — А если серьёзно, то ты и сам понимаешь, что я прав. Даже если я тебя сейчас выпущу, ты потратишь все силы на передвижение и новых не наберёшь. Так что садись и не напрягайся. Хватит спорить. Понимаю, место не из приятных… Но тебе хотя бы еды дали!

— Это по-твоему еда⁈ — возмутился Кайрин. — Она воняет, как помои!

— Будешь капризничать, я тебе своего гнолла закину. Тогда поймёшь, что воняет, а что — так, слегка попахивает. Не хочешь есть — не надо. Но силёнок набирайся. Всё, я пошёл. Долго разговариваем, кто-то может прийти.

— Утарион! — взмолился маг. — Не бросай меня!

— А ты представь, что я всё ещё в соседней камере. Надеюсь, хотя бы гноллы так решат.

— Ясно, — Кайрин закатил глаза и опустился на пол. — Ладно, если начнут искать, скажу, что ты умеешь становиться невидимым. Вали уже. Но я тебе всё это ещё припомню.

Утарион хмыкнул, оценив задумку мага. Если гноллы не совсем идиоты, они просто не станут открывать камеру, ведь пленник может в любой момент сбежать прямо у них из-под носа. Да, Кайрин хоть и заноза, но мыслит — иногда! — довольно занятно. Махнув на прощание рукой, страж стал продвигаться беззвучным шагом в сторону, откуда шёл свет.

Проходя по коридору, эльф заглядывал во все камеры, попадавшиеся на пути. Большинство из них были пусты, в некоторых хранились припасы. Наконец, обнаружилась и камера с ещё одним пленником. К удивлению Утариона, им оказалась Тис. Она лежала у дальней стены, неподвижно вытянувшись на спине. Сперва эльф даже усомнился, жива ли дроу, но, заметив, что гноллы проявили некоторую заботу о ней, бросили на пол пару шкур, сделал вывод: девушка спит, либо находится в глубоком обмороке.

— Принцесса? — позвал он негромко. Тис не шелохнулась. Тогда, быстро оглядевшись по сторонам, Утарион сделал ровно то же, что гнолл-неудачник, прежний хозяин отмычки: просунул через решётку руку с копьём и слегка подтолкнул его пяткой дроу в бок. Никакой реакции не последовало.

Утарион нахмурился. Это спокойствие ему крайне не понравилось: обычно дроу спят чутко и терпеть тех, кто их беспокоит во время отдыха, не склонны. Открыв замок, он зашёл в камеру, присел рядом с Тис и осторожно прикоснулся к её запястью. Пульс прощупывался, но был слабым и редким, а кожа руки — слишком холодной. Уже не церемонясь, Утарион принялся осматривать тело дроу со всех сторон. Серьезных ран и ушибов он не заметил, но на правой ладони нашел чуть припухший след от укола. «Яд кинту, вот оно что, — подумал эльф. — Странно. С полезными перебежчиками так не поступают, а бесполезных — убивают менее затейливыми способами. Что же здесь случилось? И где Яси? Я не узнаю этого, если не приведу нашу принцессу в сознание. Кажется, Кайрин говорил, что от кинту нужно противоядие. Но что толку слепо верить магам? Излишняя моя доверчивость уже не раз доводила дорогих мне эльфов до беды. Я поверил магам Эльдариата — и Нириэли пришлось пройти через немыслимые, а главное, совершенно бесполезные страдания. Поверил Кайрину — и доверившийся мне юный эльф погиб в бою. Этот Кайрин… Я расслабился, слишком поддался его обаянию. Тогда, в лесу, следовало просто дать ему по шее, не позволить лезть в деревню и тащить за собой остальных. Поступи я так, возможно, все мы были бы сейчас на свободе, а Райлин — остался бы жив. Плевать на магов и магию, попытаюсь помочь дроу сам, чем смогу».

Первым делом Утарион расстегнул на девушке пояс и воротник, чтобы ей было легче дышать. Затем осмотрел лезвие гнолльего ножа, старательно вытер его об одежду Тис (своя показалась стражу недостаточно чистой), глубоко рассёк крест-накрест место укола и принялся отсасывать и сплёвывать на пол выступившую кровь. Возможно, делать это было поздновато, но Утарион рассудил, что избавление даже от малого количества яда принесёт дроу пользу. Однако, несмотря на все его старания, Тис дышала всё реже, и сердце её билось всё слабее.

Настал момент, когда Утарион заметил, что девушка и вовсе не дышит. «Ну уж нет, давай умирать будем позже, при более героических обстоятельствах», — сказал он мысленно и крепко нажал ладонями на рёбра Тис, помогая ей выдохнуть. Вдоха после не произошло. «Да что ж это такое! — возмутился Утарион. — Дроу должны быть живучими, как тараканы! Мне подсунули полукровку? Принцессы не бывают полукровками!» Сделав глубокий вдох, он поддержал ладонью шею Тис чуть ниже затылка, обхватил её губы своими губами, свободной рукой зажал дроу нос и с силой выпустил воздух ей в рот. А потом снова помог сделать выдох.

Вскоре до Утариона дошло, что, помогая Тис дышать, он не чувствует под ладонями ударов сердца. «Мрак возьми, — буркнул эльф себе под нос. — Припомнить бы, как там Элерим делал с утонувшим парнем…» Рубашку на девушке пришлось разрезать от ворота до подола. Некоторое время Утарион озадаченно изучал открывшуюся ему соблазнительную картину, потом решился: поставил ладонь между грудями Тис, чуть правее того места, куда в бою вогнал бы кинжал, и резко, всем весом надавил. Под рукой хрустнуло. «Не сломать бы ей чего, — встревожился самозваный лекарь. — Она ж меня порвёт на куски, когда очнётся… Если очнётся… Главное, чтоб очнулась…»

Однако терять драгоценные мгновения было нельзя. Утарион снова принялся то вдувать в рот Тис воздух, то нажимать ей на грудь, стараясь заставить сердце работать. «Бедная девочка, — думал он. — Красивая такая, хоть и синенькая… Но ей это даже идёт. От женихов, наверное, отбоя не было… Сидела бы себе во дворце, у мамы с папой под крылом, паучка своего дрессировала… Так нет ведь, зачем-то на подвиги понесло. Хотя, она же рассказывала: там пророчество, спасение мира… Но дроу эти — тоже мне, храбрецы из-под горы. У них что, не нашлось для таких дел крепкого парня? Девчонкой прикрылись… Ну, какой из неё боец? Так только, покрасоваться. Нет, положим, дурной отваги в этой пигалице выше леса стоячего. Да и оружие она в руках держать умеет. Наверное, в паре-тройке набегов успела поучаствовать… В качестве командира, конечно: рубить врагов в капусту ей уже приходилось, а вот прибирать поле после боя — точно нет. Слезами ведь давилась, когда увидела настоящую смерть, рядышком, а не где-то там… Причём смерть своего, того, с кем из одного котла хлебала, а не просто одного из строя… Не привыкла она ко всей этой грязи. Но так и должно быть. Не надо к такому привыкать. Будь моя воля, я бы вообще запретил учить дев боевым искусствам. Нечего женщинам делать на войне, их предназначение — дарить жизнь, а не отнимать её».